***
— Нет, — Юнас был непреклонен. — Этого человека не будет на нашей свадьбе. Эва растерянно оглянулась на Нуру, ища у нее хоть какой-нибудь поддержки. Но та внимательно смотрела на непривычно хмурого Васкеса, и только росчерк поджатых красных губ на бледном лице выражал тщательно скрываемое напряжение. — Почему? — все же уточнила Мун. «Может, потому что ты спишь с ним пару раз в месяц?» — это так и рвалось из горла Сатре, но она была хорошей подругой, поэтому не могла сказать подобное при Юнасе. Она пыталась быть хорошей подругой и не вмешиваться в жизнь Эвы своими советами. Она пыталась понять, почему, почему Мун, которая любит своего парня, все еще не может отпустить Шистада. Или он ее, черт разберет этих ненормальных. Нура не произнесла ни слова. Васкес тоже молчал, чувствуя, что у него внутри все корчится, будто он отхлебнул кислоты. Он не знал, что ответить — это было очевидно. Эва начинала впадать в панику. Вдруг она как-то выдала себя? Или Юнасу кто-то сказал о том, что видел их с Крисом в одной из гостиниц на окраине Осло? Вдруг он все знает? И Юнас действительно знал. Он был далеко не дураком, поэтому не мог не заметить, что Эва постоянно куда-то пропадает. А потом возвращается счастливая и одновременно виноватая, пропахшая сигаретами и маскирующая пару-тройку красных отметин на теле, которые он точно не оставлял. Отмазки были стандартными, вроде незапланированных посиделок с подругами по какому-нибудь очень важному поводу и плойки или утюжка, которыми Мун постоянно прижигает шею, вот же безрукая ему попалась девушка! А потом до очередного исчезновения все было практически идеально — Эва была вся его с ног до головы, постоянно говорила, что любит, шептала, кричала его имя в постели и не врала — Юнас знал и это. Мун вообще не умела лгать, вся правда неоновыми буквами бежала у нее на лбу. Васкес знал, но не хотел верить, что действительно делит свою девушку с гребаным Шистадом, и, пока истина не была озвучена, у него оставалась надежда, что Эва не уйдет. Юнас даже сделал ей предложение — он не мог жить без этой взбалмошной девчонки. Мун была счастлива, Мун сияла, как начищенная монета, когда на ее пальце засверкало кольцо, а впереди замаячила перспектива переезда в Лондон, где Васкес планировал продолжить учебу, где не было Криса, которого парень ненавидел всей душой. Он бы убил этого ублюдка, честное слово, но в последние полгода для этого не было даже призрачного повода. Будущая фрау Васкес больше не срывалась с места, все было слишком хорошо, и это тревожило, будто гроза надвигалась. И сегодня громыхнуло впервые. Эва бесшумно примостилась рядом, потерлась щекой о родное плечо и выдернула своего жениха из мрачных раздумий. — Это из-за Эммы? — почти шепотом спросила она, потому что хотела удостовериться, что Юнас все еще живет в неведении. Васкес кивнул, не произнося ни единого слова. Пускай будет эта причина. Ее он тоже не хотел бы видеть, потому что рядом будет вездесущий Шистад. Девушка облегченно выдохнула, а Нура раздраженно закатила глаза. Иногда ей хотелось ударить Мун как можно сильнее, чтобы та пришла в себя и не ломала жизнь ни себе, ни любящему ее парню. Обожающему парню, которого она обманывает уже несколько лет, и не было этому конца. И разговор, в котором за два дня до свадьбы выяснилось, что Юнас специально не послал приглашения Крису и Эмме, не нравился ей тоже. Если Эва сорвется и свадьба не состоится — Сатре кастрирует проклятого Шистада своими маникюрными ножницами. — Хорошо вам повеселиться сегодня, — оттаял наконец Васкес и легко чмокнул губы своей будущей жены. — Люблю тебя.***
Голова была тяжелой, как огромный мраморный шар, пить хотелось невыносимо, но подняться с постели сил не было — похоже, девичник удался. Эва, так и не заставившая себя разлепить глаза, наверное, даже засмеялась бы этой мысли, если бы не боялась, что рассыплется от малейшего звука и движения. Черт, а ведь в семнадцать лет похмелья вообще не было, хотя они с девчонками пили все, что удавалось приобрести по поддельным документам. Мун поморщилась, явственно ощущая, что сейчас умрет без воды. Интересно, если полежать еще несколько минут, это мерзкое ощущение пройдет? Теплые пальцы Юнаса легко прикоснулись к ее брови, обвели скулы, подбородок, губы, будто создавая картину на холсте. Мысль о том, что это уже когда-то было, мгновенно ускользнула, вытесненная новой — той самой, в которой жениху и невесте нельзя видеться до свадьбы, и Эва протестующе замычала. Нет, спасибо, конечно, ему, что привез домой, когда забрал из…, а где они были вчера ночью? Веки сами собой распахнулись, потому что Мун вспомнила. И рядом лежал не Васкес, чью фамилию она возьмет уже завтра, а Шистад, и стены были до боли знакомыми, потому что обычно именно этот номер они снимали для своих бурных встреч. — Привет, — тихо сказал Крис и попытался улыбнуться. Оскал получился, а вот в глазах его была неподдельная грусть, такая, что его было не узнать. — Как спалось, пьянчужка? Оторвалась перед свадьбой? — Ты не мог, — хрипло начала Мун и движением, близким к судороге, дернула одеяло. Голая, кто бы сомневался. Она снова изменила Юнасу. Проклятая шлюха. — Почему? — ехидно, вот, теперь похоже на Шистада. — Потому что разлюбил хороший секс за последние полгода? Ошибаешься. Эва молчала, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота. А Крис будто наслаждался тем, что ей так плохо, поэтому он продолжил, привычно растягивая слова: — Или ты думаешь, что у меня не встает на блюющих девушек? — он картинно покачал головой, словно Мун действительно озвучила подобное. — Тоже нет. Стыд пополам с паникой плетью ожег Эву, и она впервые в жизни захотела умереть на месте. Зажмурившись и заскулив на одной ноте, Мун уткнулась лицом в подушку. Как она могла так поступить? Как она будет смотреть в глаза своему уже, наверное, бывшему жениху? Ненависть к себе и Крису выплескивалась слезами вперемешку с тушью. Обнаженные плечи тряслись от рыданий, а кулачки ударяли матрас раз за разом, как будто во всем был виноват именно он. — Эй, — Шистад даже растерялся. Он не ожидал, что его неудачная шутка доведет Эву до истерики. Кажется, он слегка переборщил, мастер утешения, мать твою. — Эй! Сильные руки перевернули девушку, лишив ее опоры и возможности спрятать лицо. — Ничего не было, Мун. — Что? — всхлипнула Эва, которая даже не услышала его слова. Крис тяжело вздохнул, прогоняя из головы картину, которую видел вчера. Мун была так пьяна, что вообще не соображала, что происходит, и он подхватил ее уже у туалета, куда девушку со всем понятной целью тащил какой-то обдолбанный придурок. Костяшки до сих пор саднило от знакомства с челюстью того парня. — Вообще ничего не было. Я отлепил тебя от какого-то парня в клубе и привез сюда. Разделась ты сама, если что. Шестеренки в голове Эвы заворочались с оглушительным скрипом. Закутавшись в одеяло, она села, одним движением вытерла слезы и внимательно посмотрела на Шистада. Он был джинсах, рыцарь хренов. Если бы они переспали, Крис сейчас щеголял бы голым задом. Значит, не соврал? Облегчение затопило ее, как весеннее половодье, и Эва потянулась, чтобы обнять парня. — Спасибо, — выдохнула Мун куда-то ему в ключицы. — Спасибо тебе. Шистад мужественно выдержал это перегарное заплаканное объятие, не поморщился даже и почти через минуту отстранился, смутно сожалея о своем не вовремя проснувшемся благородстве. Перевернуть бы ее и трахнуть так, чтобы она даже думать забыла об этой дурацкой свадьбе… Но почему-то он не мог так поступить. Повзрослел, что ли? — Да не за что, — голос почти ровный, — обращайся, как будешь в городе и запланируешь напиться. — Нура сказала? Крис неопределенно пожал плечами. Не говорить же Эве, что он вчера примчался в тот грязный клуб сразу после того, как прочитал сообщение, пришедшее от неизвестного номера. Всего несколько десятков символов — адрес, имя Мун и слово «девичник». Шистад не стал разбираться, кто этот доброжелатель, ему, на самом-то деле, было плевать на это. Спасибо, что не опоздал и вовремя тормознул потерявшую голову невесту того кудрявого ботаника. — Она прикроет тебя перед Юнасом сегодня, — Крис предпочел сделать вид, что не услышал вопрос. — Говорит, это последний раз, даже если свадьба сорвется. — Не сорвется, — твердо сказала Эва, которая, оказывается, давно все для себя решила. — Он хороший человек, и мы любим друг друга. — Рад за вас. Это прозвучало настолько сухо, что обоим почему-то стало неловко. После довольно длительной паузы Мун все же произнесла то, что давно плясало у нее на языке: — Я бы хотела, чтобы завтра ты тоже был на свадьбе. — Зачем? — почти весело удивился Шистад. Эва отвела глаза, вдруг остро почувствовав свою уязвимость. Зачем? Она сама не знала. Почему-то ей было важно, чтобы Крис был рядом даже в такой момент. Возможно, чтобы быть уверенной, что не ошиблась. Чтобы видеть очевидную разницу между своим прошлым, настоящим и будущим. Девушка тряхнула головой, и ее волосы рыжей волной плеснули на плечи. — Чтобы побесить Нуру, конечно, зачем еще. Шистад усмехнулся и согласно кивнул. И бровастый будет в восторге. — Знаешь, — Крис помолчал, подбирая слова, — я ведь тоже надумал жениться. Он протянул руку к своей куртке, достал коробочку с кольцом, купленным месяцев семь назад, и отдал ее Мун, волнуясь при этом, как школьник. Эва открыла крышку и улыбнулась, не замечая напряженного взгляда Шистада. Изящный золотой ободок с аккуратными камнями красовался на черном бархате, и это было так красиво, что в глазах почему-то защипало. — Оно прекрасно, — шепотом, возвращая кольцо Крису. — Эмме понравится. — Да, — рассеянно ответил он, не отводя глаз от тонких пальцев Мун, — я тоже так думаю.***
Их следующая встреча состоялась, когда младшему сыну четы Васкесов исполнилось три года. Эва и Юнас приехали в Осло навестить своих родных и задержались на неделю. Они показывали детям родной город, обходили родные сердцу места и, конечно же, не прошли мимо любимого кафе, в котором было самое вкусное мороженое. Рассматривать посетителей было некогда и незачем, но когда миловидная официантка отошла от их столика, Мун мельком увидела молодое семейство, смеющееся у противоположной стены. Сердце гулко бухнуло в груди, потому что она сразу узнала Шистада, обнимающего маленькую дочку, щебечущую о чем-то с чуть располневшей, но все еще похожей на Натали Портман Эммой. Будто почувствовав ее взгляд, Крис посмотрел прямо на Эву и Юнаса и приветственно качнул головой, всколыхнув этим воспоминания пятилетней давности. Вот Мун, прекрасная, сияющая, в белом струящемся платье, стоит напротив счастливого Васкеса, священник бормочет что-то такое, от чего женщины утирают глаза, а мужчины чувствуют себя трогательно беспомощными, Эва ощущает взгляды каждого гостя — но только один обжигал так сильно, что перед глазами все медленно плыло. Вдруг мир замер, застыл на мгновение, когда ей задали тот самый вопрос. Почему-то девушка растерялась, хотя была к нему готова. Ощущая, что ее захлестывает паника, Мун обернулась и сразу же нашла взглядом сосредоточенное лицо Шистада. Тот улыбнулся — зубастый оскал, как обычно, придал ей уверенности — и коротко кивнул. Все встало на свои места, Эва выдохнула тихое «да» и через несколько секунд стала фрау Васкес, потому что это было единственно правильным. В тот день она не увидела, как Крис исчез сразу после церемонии, так и не узнала, что именно Юнас, неуверенный, что Мун все же выберет его, той ночью написал Шистаду, где ее искать на сумасшедшем девичнике, и чего вообще ему это стоило. Эва была счастлива в тот момент, Эва ни о чем не жалела и сейчас, когда семья Криса в полном составе подошла поздороваться и пообщаться. Новостей за прошедшее время накопилось немало, поэтому пришлось сдвинуть столики, чтобы сидеть вместе. Казалось, что разговор будет просто бесконечным, у Мун от искреннего смеха уже начинали болеть щеки, было хорошо, пусть на задворках сознания пару раз шевельнулась какая-то тревожная мысль, которую успешно удавалось отбрасывать. Кажется, это как-то было связано с Эммой. Эву веселили шутки Криса, которые он сыпал так же щедро, как когда-то давно выпаливал пошлости, Эву веселил сам повзрослевший и солидный Шистад, который сжимал ладонь своей жены чуть крепче, когда Юнас привычным собственническим жестом приобнимал Мун.***
Холодная вода, которую Эва плеснула в лицо в комнате для девочек, так и не помогла понять, что же было не так. А вот когда на кран легла рука Эммы, до Мун дошло. Кольцо было не тем, которое тогда ей показывал Крис, оно было другим. — Я надеюсь, ты не планируешь снова спать с моим мужем? — фрау Шистад не стала ходить вокруг да около, ей было что защищать от этой красивой рыжеволосой женщины, так задорно смеющейся рядом с Крисом. — Что? — удивленно спросила Эва. — У меня есть Юнас, если ты не заметила. Эмма достала из сумочки помаду и начала поправлять макияж, тщательно скрывая боль, которую ей причиняла даже мысль о том, что ее семья вот-вот разрушится, подобно карточному домику. — Как будто это когда-то вам мешало. — Звук защелкнувшейся крышки прозвучал, как выстрел. Во всяком случае, Мун ощутила его именно так. Женщина убрала косметичку и придвинулась как можно ближе. Голос Эммы был тихим и спокойным, будто она уже давно выстрадала свою речь: — Когда он первый раз оговорился и назвал меня твоим именем, мы еще не были женаты. Потом у Криса это несколько раз вырвалось во время секса. Знаешь, — горько, — не очень приятно, когда твой муж кончает, думая о какой-то шлюхе, а не о тебе. Эва молча проглотила оскорбление, которое отчасти было правдой. — Наша сегодняшняя встреча — случайность, мы ни о чем не договаривались, даже не виделись почти шесть лет, — Мун старалась говорить спокойно, но у нее не получалось, мысль о том, что Шистад помнил ее, пробуждала внутри что-то неправильное, темное, грешное, поэтому изо рта вылетало нечто жалкое, похожее на оправдания. Губы Эммы дрогнули, на глазах появились слезы. Она так и не поняла, почему Крис так запал на эту рыжую девку, почему он так и не смог ее забыть, почему после ее свадьбы с Юнасом они чуть не расстались. И она так и не поняла, почему Крис все же передумал и остался рядом. — Кольцо, которое он купил для тебя, — тоже случайность? Вот это стало нокаутом. — Не может быть, — прошептала Эва, зажмурившись и держась за край раковины, чтобы не упасть. В голове замелькали кадры совсем другого фильма: рядом не Васкес, а Шистад, переезд в Лондон, смех Нуры, ободряющие тычки от Вильяма, когда Крис предложил ей стать его женой, свадьба, новый дом, малыши Майкл и Томас, с самого рождения похожие на отца, поездка домой, встреча в детском кафе со счастливыми Эммой и Юнасом, совместная старость — кажется, все то, что подразумевал Шистад, когда предлагал встречаться больше восьми лет назад. Под ребрами заныло, потому что это могло быть реальным. Боже, Эва сейчас отдала бы многое за то, чтобы открыть глаза и оказаться в одной постели с лукаво улыбающимся Крисом, трогающим ее брови. Очнуться бы тем утром, например, когда Шистад так по-идиотски познакомился с ее матерью. Она не стала бы играть с ним, не стала бы утверждать, что он безнадежный бабник, с которым нельзя связываться. Она бы согласилась, не раздумывая. Или проснуться бы тем чертовым утром, когда Крис показал то проклятое кольцо, предназначенным, оказывается, не для Эммы. Тогда, кажется, все еще не было поздно. Комок в горле разрастался, грозя пролиться целым водопадом слез, но Эва сумела взять себя в руки. Стоп. Нет. Она сама выбрала свою правильную жизнь. У нее есть Юнас, они счастливы, любят друг друга и своих мальчишек, а время фантазий давно прошло, и нельзя давать себе даже повод думать, что все могло быть иначе. — Ты его любишь? — глухо спросила Эмма. Ее глаза потухли, как будто у них с Шистадом все закончилось. — Нет, — сразу ответила Мун. На этот вопрос она давно знала ответ, вот только сердце, глупое, на что-то надеялось. — Я не люблю Криса*. Прости, что… Прости меня. Жена Шистада слабо кивнула и вытерла щеки. Этот разговор был очень тяжелым и вымотал ее эмоционально и физически. — У нас будет еще один ребенок, Эва. Крис пока не знает, так что… Не появляйся больше, прошу тебя.***
«И собаку завели, серьезно?» — вот что увидела Эва, когда взглянула на дисплей телефона. Подсветка слепила, глаза слипались, поэтому буквы плавали и не складывались в слова. Какой идиот посылает сообщения в четыре часа утра? Через три удара сердца она уже знала ответ. В голове стучало, как метроном: «Ши-стад, Ши-стад, Ши-стад», в ушах звенел голос Криса, высмеивающего мечту Юнаса о доме, детях и большом добром псе. Тогда, лежа в постели и гладя Мун под одеялом, Шистад рассуждал о том, что любой человек теряет себя, если попадает в семейную трясину, из которой невозможно вырваться, и что им с Эвой такое не грозит — они оба ни за что не променяют свою свободу и возможность спать с тем, с кем захочется этим вечером. Услышав такое, Мун вылетела из их номера, хлопнув дверью, и поклялась себе, что никогда больше не заговорит с Крисом. А через два дня Юнас сделал ей предложение, и порочный круг, в который еще на втором курсе старшей школы вляпалась Эва, распался. — Милая? — сонный голос Васкеса заставил ее вздрогнуть. Перепугавшись, будто она делала что-то преступное, Мун удалила все входящие сообщения, а затем одним движением спрятала мобильник под подушку. Юнас повернулся и прижал к себе жену, как делал это каждую ночь больше шести лет. — Все нормально? — Да. Думала, уже пора вставать. Но еще рано, — фрау Васкес легко прикоснулась губами к руке мужа. — Люблю тебя. — А я тебя. До рассвета Эва не сомкнула глаз. Она слушала дыхание спящего Юнаса, по свечению угла подушки видела, что на телефон приходили все новые и новые сообщения. Часы тянулись, как резиновые, и казалось, что эта ночь длится целую вечность. Когда прозвенел будильник, Мун выскользнула из постели и вынула из гаджета сим-карту. Через два часа она сменила номер, через шесть — их самолет приземлился в Лондоне, и все вернулось в нормальное состояние. В свое правильное русло. Вот только внезапно пробудившееся чувство, что она тонет, что она скована по рукам и ногам, все не проходило. Эва знала, где находится лекарство от вируса, которым она объясняла семье свое внезапно ухудшившееся самочувствие, знала, какова та микстура на вкус, и ее ломало изнутри каждый новый день. Похоже, болезнь под названием «Крис Шистад» все же неизлечима, и только старое-престарое заклинание, которое Мун вновь и вновь шептала перед зеркалом в ванной, пока спасало Эву от неизбежного рецидива.