— Юри!
Кацуки недовольно завозился в спальном мешке. От яркого зимнего солнца, пробивающегося через окно, голова пульсировала тупой болью. Нужно было упаковывать занавески в последнюю очередь. Юноша сонно моргнул, когда кто-то сел на его кровать. Матрас спружинил, и Юри, раздраженно застонав, грубо потер глаза.
— Пхичит? — смущенно спросил он и, потянувшись за очками, быстро надел их. Ну, конечно, это был Пхичит. Юри, внезапно почувствовав себя бодрым, сел. — Который час? Что ты здесь делаешь?
— Пол восьмого, — ответил таец, лучезарно улыбаясь и выглядя слишком счастливым для столь раннего утра. Юри нахмурился.
— Мы переезжаем сегодня, я не оставлю тебя одного! — сказал Чуланонт. Он принялся рыться в кармане свитера в поисках, без сомнения, смартфона, но его глаза внимательно смотрели на юношу. — В отличии от некоторых, я никогда не бросаю друзей.
— Я уже говорил, мне очень жаль, — проворчал Кацуки и прямо через спальный мешок с силой толкнул друга прочь с кровати. — И вообще, я нанял грузовик, так что тебе не обязательно помогать. Что скажет Челестино?
— Конечно, я должен помочь. Я не могу доверить незнакомцам своих крошек. Тем более, Чао-Чао разрешил, —сказал Пхичит, листая ленту в телефоне и кивая в сторону хомячков. Их клетка, стоящая на столе, была единственной не запакованной вещью.
Юри с трудом выбрался из спального мешка. Утром было прохладно, и он уже жалел, что не надел перед сном футболку. Юноша медленно потянулся и замер, услышав знакомый звук смартфона. Он попытался прикрыться, но было уже поздно.
— Привлекательный, — ухмыльнувшись, сказал Пхичит. Юри пожалел, что уже запаковал подушки и поэтому не может бросить их прямо в довольное лицо друга. Он протестующе пискнул, когда заметил, что таец с улыбкой продолжает печатать что-то на телефоне.
— Т-ты загрузил это? Не смей! — запнувшись, пролепетал юноша, но Пхичит, проигнорировав его, спрятал телефон обратно в карман и показал другу язык.
Утро из-за суеты пролетало незаметно.
Юри помылся, накинул старую толстовку с эмблемой университета Уэйна и, присев на край кровати, чтобы завязать шнурки, взволнованно слушал Пхичита, азартно пересказывающего ему последние слухи из Инстаграма и Твиттера, касательно начинающегося завтра Skate America.
Но единственная мысль, занимающая его голову, была далека от фигурного катания. Он думал о прошедшей ночи, о лазурных глазах кумира, о том, как слегка приподнимались краешки его губ. Юри отчаянно хотелось рассказать все Пхичиту, хотелось признаться, что вместо поглощения пиццы в его компании, он был на самом восхитительном свидании в своей жизни с
Виктором Никифоровым.
(Ну, хорошо, возможно, не совсем на свидании. Но они танцевали, и у них был секс. И лично Виктор ему не платил. Поэтому Юри считал, что это определенно можно назвать чем-то близким к
романтическому вечеру).
Кацуки не мог привести свои мысли в порядок. Это было словно во сне. Виктор полностью оправдал все ожидания Юри, все его фантазии о встрече с кумиром, которые он лелеял долгие годы. Но в тоже время он не имел ничего общего с тем холодным божеством, для которого юноша в своей голове воздвиг величественный пьедестал.
Виктор, как оказалось, в жизни был намного импульсивнее, чем можно было судить по его до мелочей отработанным программам, и бесконечно более податливым, что совсем не ожидалось от столь неприступной звезды фигурного катания.
И, конечно, он был хорош в постели — это никого и не удивило. У него были сильные мускулы, он был изящно гибким и очень теплым. Юри до сих пор чувствовал боль — напоминание о прекрасно проведенном времени. Поэтому, пока Пхичит распинался, рассказывая один слух за другим, юноша нервно елозил на кровати, стараясь принять положение поудобнее.
В этих неприятных ощущениях было нечто сладкое, заставляющее Юри закусывать губы, когда боль пробегала по спине, словно чьи-то длинные пальцы. Приятная, возбуждающая, недозволенная. Секрет, который юноша был вынужден надежно охранять. Ведь сам Виктор Никифоров, и за несколько проведенных вместе часов не узнавший в нем фигуриста Юри Кацуки, который столько лет катался перед ним, трахнул его прошлой ночью с такой страстью, что парень и сейчас мог нащупать пальцами отпечатки коротких ногтей мужчины на его бедрах.
— Ты в порядке? — спросил Пхичит, накидывая красную парку. Юри, оторвавшись от своих мыслей, понял, что улыбается слишком уж счастливо. С трудом он заставил лицо принять более нейтральное выражение.
— Все хорошо. Просто в восторге от переезда, — ответил Юри, но друг, изогнув брови, смерил его скептическим взглядом.
Грузчики приехали вовремя, и Пхичит, сдержав свое обещание, сам спустил клетку с хомяками, решив взять их с собой в такси.
— Вау! — воскликнул таец, когда они вошли в свои новые апартаменты. Его голос эхом отразился от свежевыкрашенных стен. — Здесь так много места.
— Ты же видел фотографии, — пожал плечами Юри. Он быстро подписал квитанцию грузчикам и прошел следом за другом.
— Да, но все же…
Чуланонт проследовал дальше по коридору L образной квартиры, проходя мимо двух спален и ванной и поворачивая за угол к кухне, совмещенной с залом, где их коробки уже были составлены в огромную кучу. Он осмотрел помещение и даже высунулся в огромное окно, не обращая внимания на протестующе пищащих хомяков в клетке, которую он так и не выпустил из рук. Юри, наблюдая за радостным другом, довольно улыбнулся — он действительно хотел, чтобы Пхичиту понравилось.
— Так. И в чем подвох? —спросил таец, ставя хомяков на кофейный столик. Кацуки поджал губы.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, Юри. Это место намного лучше, чем мы могли себе позволить. Тут определенно кто-то умер, — произнес Пхичит. Он медленно ходил по кухне, осматривал все ящики и даже ухитрился наполовину залезть в холодильник.
Юри смущенно поерзал, закусил губу и нервно дернул завязки толстовки.
Он знал, что это было неминуемо, но надеялся, что все произойдет не так скоро. Кацуки планировал сказать другу правду,
действительно собирался. Просто со временем. Но теперь они живут вместе по-настоящему, а не в общажной каморке, предоставляемой университетом. Они оба расписались в договоре аренды и поселились в огромных апартаментах, как два нормальных взрослых человека. И вот наконец они начинают строить свою будущую жизнь.
Юри не мог продолжать врать — это нечестно. Юри
не хотел больше врать.
Он столько лет строил стену между ними, где кирпичами служили все те маленькие обманы, недоговорки, что теперь он чувствовал себя на обочине жизни друга. Это задевало.
Но сейчас это намного больше, чем просто рассказать Пхичиту о прошедшей ночи. Надо рассказать обо всем, а это подобно смерти. И вот он — последний гвоздь в гроб решения, вокруг которого Юри ходил уже много недель.
Его ложь разделяла их, разводила по разные стороны, и теперь, когда они сделали огромный шаг в совместную взрослую жизнь, Юри не мог позволить, чтобы что-то стояло между ними. Они выпустились из университета, и больше не будет уроков, которые отвлекали бы Пхичита после окончания сезона соревнований.
Если ложь продолжится, то они обязательно поругаются. Юри не готов мириться с неизбежной потерей друга. Если есть хоть малейший шанс избежать этого, то он должен рискнуть и постараться все объяснить.
Пхичит внимательно смотрел на него, недоверчиво хмуря брови.
— Юри все хорошо? Ты немного побледнел.
— А, эм, я в порядке! — поколебавшись, произнес Кацуки. Но он прекрасно осознавал, что выдал себя с головой: сам слышал насколько встревоженно прозвучал его голос.
Он надеялся, что расскажет все после Skate America. Это было бы честно. Юноша слишком хорошо знал, как плохие новости перед соревнованиями могут разрушить все шансы на победу. А эту правду определенно следует рассматривать как
плохие новости.
— Юри, скажи мне, что случилось, — произнес Пхичит, снимая бейсболку и нервно крутя ее на пальце.
— Ничего, правда. Просто думал о твоих словах, — ответил юноша, пожимая плечами и надеясь, что его голос прозвучал достаточно беспечно. Губы Пхичита изогнулись.
— Господи, неужели здесь действительно кто-то умер? — таец широко распахнутыми глазами осмотрел комнату, будто бы кровь могла начать течь прямо из стен.
Юри нервно рассмеялся.
— Нет-нет, конечно, нет. Из такого
ничего.
Пхичит уловил двойное дно до того, как Юри успел осознать свой прокол. Кацуки разочарованно закрыл глаза. Боже, он безнадежен. Для незнакомцев он может придумать целую альтернативную жизнь, в которой он родом из Токио и любит путешествовать по разным городам, но перед лучшим другом он не может продержаться и пяти минут, чтобы не вякнуть чего-нибудь лишнего. Ему определенно стоит пройти нейро-адаптивную терапию.
— Тогда что? Только даже не пытайся сказать, что все нормально. Ты уже спалился, — строго сказал Пхичит, подходя к другу и хватая его за руки. Юри отвел взгляд, стараясь смотреть куда угодно, но только не в глаза тайца — угольно-серые в утреннем свете. Кацуки пытался не паниковать, но знал: если Чуланонт что-то унюхал, то уже не отцепится. Словно пес с любимой косточкой.
— Как насчет завтрака?
— Юри.
— Мы можем пойти в то заведение на кампусе. Тебе там нравилось.
—
Юри.
Кацуки опять закусил губу (нервная привычка) и прижал руки к груди, стараясь вжаться в диван и казаться меньше. Все определенно шло не по плану. Он хотел признаться, но ведь не перед Skate America. Что если Пхичит плохо воспримет правду? Что если он вылетит из-за Юри? Не то, чтобы он думал, что друг может проиграть, но стресс и переживания действительно играют большую роль. Юноша мечтал, чтобы друг хотя бы на мгновение перестал сверлить его взглядом, дав ему шанс восстановить дыхание и сообразить, как лучше выйти из этой ситуации.
Но Пхичит не сдавался.
— Юри, скажи мне, что не так. Только не говори, что ты передумал, — сказал он, нервно рассмеявшись. Его глаза расширились. — Не так ведь?
— Нет! — воскликнул Юри намного громче, чем это требовалось, и полностью поддался панике. Все вокруг завертелось — он сам загнал себя в угол. Может быть, ему стоит что-нибудь выдумать. Но это лишь станет очередной ложью, за которую придется отвечать позднее.
— Тогда в чем дело?
— Я не могу сказать это сейчас, — пролепетал юноша, заставляя друга нахмуриться еще сильнее и крепко сжать его запястья.
— Хорошо, Юри. Ты немного пугаешь меня, но не вздумай мне врать.
Кацуки, сглотнув, тихо всхлипнул от нарастающей паники.
— Просто забей, Пхичит. Мы можем поговорить об этом позже.
— Мы можем поговорить об этом сейчас, — упорно сказал Чуланонт, опуская его руки и присаживаясь на кофейный столик рядом с хомяками. Он выжидающе уставился на друга, натянув слабую улыбку — но в его глазах плескалось неподдельное беспокойство. Кацуки не мог винить его. Если бы он был на его месте, то также бы напрягся от своего странного поведения.
Юноша глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.
Ладно. Хорошо.
Он сможет. Он все равно собирался сделать это, верно? Пхичит — его лучший друг. Они вместе прошли через многое за четыре года совместного проживания. После того, как Юри оставил сестру и остальных членов семьи в Японии, таец стал самым близким человеком во всем чертовом мире. Юноша был уверен: Пхичит правде не обрадуется. Все-таки, он врал ему достаточно долгое время. Но также он знал, что друг сможет его понять или хотя бы попытается это сделать ради Юри. Кацуки почувствовал, как сердце забилось сильнее, разнося страх волнами по всему телу.
Глубокий вздох. Один, второй, третий.
— Насчет апартаментов, — начал Юри, нервозно облизывая губы, но Пхичит терпеливо ждал. Он позволил себе еще один дрожащий вздох. — И о доли, которую ты оплачиваешь, и как я могу так много позволить себе. Это… это довольно долгая история. Однако важная. Я надеялся, что смогу рассказать тебе после соревнований, но…
— Хорошо, — медленно произнес Пхичит, слабая улыбка исчезла с его лица, когда он полностью сконцентрировал свое внимание на Юри.
— Я собирался… ну, ты понимаешь, я в любом случае собирался тебе рассказать.
— Рассказать что? — спросил Пхичит, наклоняя голову. Юри тихо пискнул, позволяя панике охватить его тело.
Юноша вздохнул, скрестил руки и встал с дивана, выпрямляясь. Все хорошо. Действительно. Юри сможет рассказать правду. Он жил во лжи, как и полагается людям его профессии. По сравнению с постоянными обманами говорить правду должно быть намного легче. Ведь так?
Удивительно, но оказалось, что говорить искренне намного сложнее, чем выдумать с нуля новую биографию.
Хорошо. Начнем с самого начала.
— Ты помнишь Ханну с первого курса?
Юри не помнил, как долго он рассказывал. По ощущениям он объяснялся около часа, а Пхичит все это время слушал абсолютно молча. Его лицо было непроницаемым, напускно пустым. Лишь в самом начале, когда Кацуки наконец смог выдавить из себя термин «эскорт», таец позволил себе громко вздохнуть от удивления. Это был единственный звук, который он издал, пока юноша пересказывал все происходящее с ним за долгие четыре прошедших года.
Как Ханна познакомила его со своим агентом. Как они не так давно разорвали связь с этой конторой — после того инцидента на катке на втором курсе, когда Юри не оказался рядом, чтобы помочь Пхичиту, так как был занят работой. Как после этого случая юноша создал свой собственный сайт и сам проверял клиентов, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью — решать где, когда и с кем проводить время.
Юри продолжал рассказывать, пока его глотка не пересохла. Чем дольше он говорил, тем мрачнее становился Пхичит. В итоге юноша замолчал только тогда, когда между ними не осталось ни единой лжи.
— Итак, — очень тихо прошептал таец. — Все это время ты занимался вот… этим.
— Д-да, — выдохнул Юри, не зная, что еще можно сказать.
Пхичит медленно обводил взглядом кухню, не смотря на юношу. Кацуки переминался с ноги на ногу, а затем присел обратно на диван прямо напротив друга. Он ждал, что таец скажет что-нибудь. Что угодно. Но единственным раздававшимся звуком была возня хомяков и случайный сигнал гудка машины с улицы.
— Скажи что-нибудь, пожалуйста, — после долгого молчания воскликнул Юри, не в силах больше сдерживаться. Тишина сводила его с ума.
— Я не уверен, что здесь есть что сказать, — ответил Пхичит, впервые с момента рассказа встречаясь с ним взглядом. Он выглядел настолько злым, что Юри почувствовал очередную волну тошноты, поднимающуюся с желудка к горлу. — Все эти годы ты врал мне. Прямо в лицо. Вновь и вновь.
— Я не знал, как объяснить тебе, — признался Юри, но его слова прозвучали словно слабое оправдание.
— Ясно, — вымолвил Пхичит. Он встал, обернул руки вокруг талии, будто не зная, куда их деть, и посмотрел на клетку с питомцами. Затем на Юри. А потом опять на хомяков. — Прости, я просто действительно не знаю, что сейчас со всем этим делать.
— Тебе не надо ничего делать! — отчаянно воскликнул Кацуки, с ужасом смотря на друга. — Я просто не хотел тебе больше врать.
— Ясно, — опять сказал Пхичит, проводя рукой по темным волосам. Это было ужасно. Юри хотелось провалиться под землю — настолько сильно было сожаление и стыд за вранье. Глаза под очками неприятно защипало — непрошенные слезы застыли в уголках.
— Это вообще законно? — спросил Чуланонт. Его слова прозвучали немного маниакально. Юри удивленно моргнул, и предательские соленые капли потекли по щекам.
— Нет, — тихо прошептал он. Пхичит издал непонятный звук, отвернулся и уткнулся лицом в руки.
— Боже, — простонал таец. Он безумно тряс головой, словно не желая принимать внезапно свалившуюся правду. Юри, конечно, ожидал подобной реакции, но легче от этого не становилось. — Я не могу поверить… Господи, да я вообще тебя знаю?
— Конечно, знаешь! — истерично всхлипнув, ответил юноша.
— Как оказалось, эта сторона медали мне не знакома, — сказал Пхичит, игнорируя друга. Слова прозвучали словно удар. Таец, отняв руки от лица, бросил на Юри бешенный взгляд. — Так ты никогда не работал в той компании? Она вообще существует?
— Типа того, — пробормотал Кацуки. Признаваться не хотелось, но обратной дороги нет: сказал «А» — говори и «Б». — Я создал ее, чтобы отмывать доходы.
Глаза тайца расширились в изумлении, он открывал и закрывал рот, словно рыба, не в силах ничего произнести. Собравшись, он выдохнул:
— Что ты сделал?
Юри вздрогнул от его тона, очки скользнули вниз по носу, каким-то чудом удержавшись на самом кончике. Пхичит издал очередной звук разочарования и обошел кофейный столик, увеличивая расстояние между ними. Его лицо покраснело от гнева, а руки непроизвольно махнули в сторону юноши.
— Что ты вообще творишь? Это безопасно? Как ты вообще узнаешь, что не идешь в дом убийцы! Тебя могли прикончить уже тысячу раз!
— Я всегда навожу справки о клиентах, — начал юноша, но Пхичит яростно перебил его.
— Юри, а если бы тебя поймали? Что было бы тогда? — бешено спросил таец. — Отправился бы в тюрьму?
— Этого не случится, — сказал Кацуки, стараясь сохранять голос спокойным, но получалось из рук вон плохо. Друг злобно усмехнулся.
— Ты невероятен, — сказал он. Пхичит тяжелым взглядом обвел квартиру, неразобранные коробки, пустые стены. Покачав головой, он жестом махнул в сторону вещей. — Вот поэтому мы переехали в такую огромную квартиру? Чтобы тебе было где работать?
— Я никогда не приведу клиентов сюда! — шокировано ответил Юри, краснея.
— Клиентов. Что за хуйня, ты вообще себя слышишь? — закричал Пхичит, прежде чем отвернуться от друга и гневно пробормотать что-то на тайском. Юри, будучи не особо хорош в языках, понимал только обрывки некоторых фраз. В глотке неприятно зажгло, когда юноша разобрал слово «шлюха». Таец несколько раз вздохнул, стараясь успокоиться, и замолчал в раздумье.
— Я не могу в это поверить, — произнес он тихо, блуждая пустым взглядом по комнате. Его руки безвольно висели вдоль бедер — юноша выглядел сломленным. Юри шмыгнул носом, непрошенные слезы ручьями побежали вниз по бледным щекам. — Я имею в виду, ты это ты. Ты даже не смог нормально ответить тому парню из Старбакса, который попросил у тебя номер сотового!
— Это другое…
— Почему? Потому что он не заплатил? — подло сказал Пхичит, и Юри почувствовал острую боль в груди, словно от удара ножа. Он не знал, что можно ответить на такое, поэтому предпочел промолчать. Таец бросил на него быстрый взгляд. Казалось, под маской злости и обоснованной ярости мелькнуло виноватое выражение лица. — Прости, я не знал… я не знаю. У меня просто нет ни малейшего представления, что со всем этим делать.
— Я понимаю, — ответил Юри. Он действительно понимал. Он рассказал ту страшную правду, которую так долго скрывал ото всех. И реакция друга только подтвердила уверенность юноши в том, что, если его семья, Боже упаси, когда-нибудь узнает о его настоящей профессии, то ему не останется ничего, кроме как умереть от стыда.
— Это поэтому ты бросил фигурное катание? — спросил Пхичит. Юри удивленно открыл рот.
— Нет, — ответил он. Это была правда. Ну, частично. Юноша же не мог сказать, что работа эскортом намного легче и платят куда больше, чем пахать на катке целыми днями за редкие призовые.
— Тогда почему? Ты был на пике, ты мог делать все. Ты ведь до сих пор тренируешься! — воскликнул Пхичит. — Тогда почему?
— Сможешь ли ты мне поверить, если я скажу, что мне нравится моя работа? — спросил Юри, вытирая слезы рукавами толстовки и не смея встречаться с другом взглядом.
— Также сильно, как тебе нравилось катание? — спросил таец, и юноша заколебался, раздумывая над ответом.
— Не совсем. Это просто… разные вещи, — слабым голосом прошептал он, не зная, как объяснить. Юноша нервно натянул рукава кофты на пальцы.
— Все эти годы я думал, что тебе надо лишь разобраться в себе, подумать, взять перерыв. Ты продолжал тренироваться со мной и Челестино, и я обоснованно предполагал, что в конечном счете ты вернешься обратно в спорт, — медленно, растягивая фразы проговорил Пхичит больше для самого себя, чем для друга. Юри кивнул, не в силах заставить себя что-нибудь сказать, на что таец лишь горько рассмеялся. — Ну, учитывая, что я теперь знаю… Господи, это все ненормально.
— Прости, Пхичит. Мне действительно стыдно. Но я должен был рассказать тебе, — сказал Юри, заставляя себя посмотреть на друга. Юноша искренне верил в каждое произнесенное слово, знал, что это было действительно необходимо — в их жизни больше нет места лжи.
Темные брови тайца нахмурились, а рот изогнулся в отвратительной, болезненной гримасе. Юри хрипло сглотнул.
В комнате повисла тишина, прерываемая только тихими всхлипами Кацуки и возней хомяков. Как долго длилось молчание, юноша не знал, но в комнату сначала робко, а потом уже решительнее пробрался яркий солнечный свет. Юри еще раз шмыгнул носом, отчаянно надеясь, что слезы скоро остановятся — его красное, опухшее лицо придавало ему поистине жалкий вид.
— Я иду на каток, — все же вымолвил Пхичит, не смотря на затаившего дыхание друга.
— Хочешь, я пойду с тобой?
— Нет, — прямо сказал таец, натягивая кепку на голову. Он быстро пересек комнату, буквально пролетая мимо дивана. Юри неуверенно поднялся на ноги, не зная, стоит ли ему последовать за другом или лучше оставить его одного.
— Увидимся позже? — спросил он. Пхичит молча скрылся за поворотом коридора, даже не оглянувшись. Юри услышал, как входная дверь скрипнула, а затем с громким хлопком, раздавшимся по всей квартире, закрылась.
Когда Пхичит ушел, Юри больше ничего не сдерживало: он рухнул на диван и громко зарыдал.
Ему хотелось повернуть время вспять. Хотелось ничего не рассказывать. Хотелось, чтобы ему и в голову не пришло быть таким чертовски благородным. Он должен был продолжить врать.
От мысли, что именно он разозлил друга и заставил его сомневаться в их отношениях, Юри почувствовал отвращение к самому себе. Свернувшись калачиком, юноша подтянул колени к груди. Беспокойство заставляло его сердце сжиматься, а голову — прокручивать сценарий за сценарием, в которых Пхичит не возвращается домой, отказывается с ним общаться, рассказывает все его родителям. Юри, конечно, знал, что друг никогда так не поступит, но побороть страх, буквально сжирающий его, был не в силах.
Личный телефон пикнул. Юноша проигнорировал его, и тогда, словно чувствуя безразличие хозяина, сотовый разразился еще одной громкой трелью. Сдаваясь, Юри вытер слезы с лица и вытащил смартфон. Он отрешенно скользнул взглядом по уведомлениям (несколько сообщений от родных) и сфокусировался на заставке экрана.
Вместо нормальных обоев у него стояла фотография, которую Пхичит стащил из инстаграма Виктора. Снимок был довольно старым: длинные волосы, красиво спадающие по его плечам, почти искренняя улыбка. Кумир обнимал большого пушистого пуделя по кличке Маккачин. Но перед глазами Юри пронеслись воспоминания, как эти же руки обнимали, сжимали, ласкали его прошлым вечером.
Словно издевка: лучшая в жизни ночь сопровождалась худшим в жизни утром.
Юри помнил их свидание до каждой мелочи, все великолепные, восхитительные четыре часа, проведенные с фигуристом. От приятных мыслей тепло разлилось по телу медленными, тяжелыми, буквально приковывающими к дивану волнами. Он танцевал с Виктором так, как всегда мечтал это сделать на льду. Чувство невесомости, когда мужчина поднял его, жар крепкого тела, нежные кончики пальцев, пробегающие по чувствительной коже. Затем заполненность Виктором, его сжатые зубы, жесткие движения, нужда, с которой он шептал его имя.
Юри, заблокировав телефон, бросил его на диван.
Сейчас это все кажется таким далеким, словно эротическое сновидение в жаркий летний день. Юноша уткнулся лицом в ладони, чувствуя себя тошнотворно жалким.
Он думал о Пхичите. Надеялся, что друг сможет простить его. Юри не знал, что будет делать, если не простит.
Входная дверь внезапно распахнулась, и Кацуки, вздрогнув, выпрямился. Чуланонт с мрачным лицом прошествовал в гостиную, и юноша почувствовал облегчение, его сердце забилось чуточку быстрее. Юри, перегнувшись через спинку дивана, наблюдал за тайцем, который нарезал круги по помещению и бормотал что-то себе под нос, тряся головой.
Кацуки старался не обнадеживать себя.
— Хорошо, — хрипло выдохнул Пхичит, махнув рукой в сторону друга, но не оторвав взгляд от пола. Щеки тайца покраснели. — Я понял, почему ты скрывал это от меня. Я имею в виду, хорошо, да. Отлично. В этом есть смысл.
Юри молча слушал, как друг что-то бормочет, следил за его руками, которые неуверенно легли на бедра, словно юноша не знал куда их деть. Пхичит, остановившись, поднял взгляд на друга. В его глазах искрились молнии, а губы обиженно изогнулись.
— Я рад, что ты все-таки отважился рассказать мне, — решительно произнес таец. — Мы друзья. То есть, мы все еще друзья, так ведь?
— Конечно! — незамедлительно ответил Юри.
— Окей. Хорошо. Так и должно быть, — произнес Пхичит и тыкнул в сторону друга пальцем, словно отчитывая ребенка. — Больше никакой лжи. Мне плевать, насколько то, что ты делаешь,
безумно или незаконно, но ты не должен мне врать о своей жизни. Это все слишком опасно. Тебе нужен близкий человек, который будет присматривать за тобой. И если это действительно то, чем ты хочешь заниматься, тогда — окей, я с тобой. Я буду твоим прикрытием.
В комнате повисла тишина, Юри ошеломленно застыл, не сводя взгляда с друга. Слезы хлынули по его щекам с двойной силой, словно все напряжение, страх вытекали из него, как из пробитой дамбы. Пхичит неловко переминался с ноги на ногу, наблюдая за пищащими хомяками. Затем он все же поднял взгляд на Кацуки и опять тыкнул в него пальцем.
— Так что, вот так! — с драматичными нотками в голосе воскликнул он, отворачиваясь. — А сейчас я ухожу на каток. А ты не сходишь с ума из-за всего этого. Все будет хорошо, мне просто нужен день или что-то типо того.
Юри, поняв, что молча кивает на каждое слово друга, быстро пролепетал:
— Хорошо, конечно.
— Отлично, — воскликнул таец, выходя из гостиной.
— Пхичит! — хрипло окликнул его Юри. Чуланонт остановился и, прежде чем исчезнуть за поворотом коридора, бросил быстрый взгляд на друга через плечо. Юри постарался улыбнуться, но эмоции все еще бурлили в нем, словно адское варево, и он, не сдержавшись, всхлипнул. — Спасибо тебе.
Лицо друга немного смягчилось, но Пхичит только кивнул, выходя из квартиры. В этот раз дверь закрылась практически неслышно.
Юри осел на диван. Сердце все еще сильно пульсировало от напряжения, но что-то холодное, склизкое начало раскручиваться в его груди, отпуская. Юноша впервые за несколько месяцев почувствовал легкость.
Кацуки, слегка улыбнувшись самому себе, развалился на диване и уставился в потолок. Острая боль пробежала от копчика до низа спины, заставляя юношу вздрогнуть.
Юри знал, что все чертовски отвратительно. Им определенно надо будет обсудить это еще раз — Пхичит будет задавать вопросы, а Юри давать на них честные ответы. Он объяснит ему свою схему, особенности законодательства, сделает все необходимое, чтобы таец перестал переживать за его безопасность.
Начиная сегодняшний разговор, он был уверен, что Пхичит переборет себя, поставит их дружбу превыше всяких преград. Но Юри даже не подозревал, что страх обратного будет так силен.
Юноша позволил себе еще немного поплакать, заливая обивку дивана горячими слезами. Тошнота все еще стояла в горле, а напряжение пульсировало в висках, заставляя его морщиться от боли.
Но это того стоило. И если Пхичит постарается понять его, то Юри в свою очередь сделает все, что угодно, чтобы облегчить ему этот процесс.
***
— Итак, что ты о нем знаешь? — строго спросил Виктор, открывая пришедшее от Криса сообщение. У них обоих тренировка закончилась немного раньше обычного — примерно в десять часов.
— Об Эросе? — рассеянно ответил Крис, элегантно склоняясь и пробегая пальцами по шнуркам коньков. — Честно говоря, не так и много. Сам понимаешь, это особенность его профессии.
Виктор не понимал.
— Ну, ты должен знать хоть что-то! — воскликнул Никифоров, присаживаясь на скамью рядом с другом и кликая на ссылку.
Виктор был искренне удивлен — дизайн сайта был действительно классным. Мужчина бы не соврал, сказав, что он ожидал от страницы эскорта нечто иное. Например, кичливо-красное оформление. Но вебсайт был выполнен в черно-белом стиле с модным шрифтом.
В галерее были фотографии с юношей, но на всех лицо было обрезано или скрыто. Виктор не сильно расстроился: он достаточно долго любовался Эросом, и воспоминания были еще свежи, поэтому в своей голове он мог с легкостью представить каждую практически незаметную мимическую морщинку юноши, его глубокие очаровывающие глаза, мягкие
губы.
Надо сказать, что снимки были достаточно сдержанными — определенно, чтобы избежать проблем с законом. Обнаженный торс, руки — знакомое тело прислонилось к раме огромного окна, частично спрятавшись за шифоновыми занавесками. Съемка явно проводилась профессионалом, и мужчине стало интересно, к какому фотографу обращался юноша, чтобы сделать портфолио для сайта, предлагающего эскорт услуги.
Может быть, стоит спросить об этом самого Эроса.
— Я действительно мало о нем знаю, — продолжил Крис, развязывая шнурки на левом коньке. Виктор оторвал взгляд от экрана сотового и задумчиво прикусил губу, вспоминая, о чем они разговаривали. Мужчина демонстративно цыкнул — Джакометти отвечал лаконичнее, чем хотелось бы.
— Это все, что ты можешь сказать? Ты спал с ним
четыре года.
Если Виктор и прозвучал ревниво (конечно же, нет), то Крис все равно никак не поддразнил его, лишь замер, удивленный тоном собеседника.
— Мы с ним не встречались, Виктор, — произнес Джакометти, беспечно улыбаясь.
— Я знаю.
— И ваши встречи тоже не перерастут в отношения.
— Я знаю, — вздохнул Виктор, раздраженный тем, что Крис держит его за идиота. Мужчина знал, что в этот раз за свидание с Эросом он будет платить. А еще он переспит с ним в оплаченное время и, если быть честным, надеялся не ограничиться одним разом. Но Никифоров не мог просто бессмысленно трахаться с ним, как все остальные. Он действительно хотел узнать его, как человека, понять его мотивы, раскрыть желания, обнаружить страхи.
Несмотря на выгодную для него репутацию героя-любовника, в действительности Виктор таковым не являлся.
(Если не считать его похождения с Крисом, да и тот в первую очередь был другом).
Крис хихикнул, потешаясь упрямству Никифорова, и Виктор, обиженно надувшись, решительно выдал:
— Мне просто любопытно.
— Ты говоришь так, словно оправдываешься, — сказал Джакометти, снимая коньки. — Хорошо. Эрос родился в Токио. Я не знаю, сколько лет он уже живет в США. Ему нравится шампанское и печенье микадо. Знаешь такие? Ну, которые палочки. Эрос никогда не пьет пиво или, по крайней мере, никогда не пил при мне. Он не фанат итальянской кухни. А и да, в детстве он занимался балетом…
— Я так и знал! — перебил Виктор, премного довольный маленькими кусочками выуденной информации. Мозаика в голове начала складываться: вот Эрос сладко откусывает кусочек микадо, а вот растягивается на балетном станке… Мужчина был уверен, что юноша все еще тренируется, чтобы поддерживать себя в такой прекрасной форме. — Что-нибудь еще?
— Мы, вообще-то, не особо делились историями из жизни на сеансах,
mon chéri, — Крис рассмеялся и потянулся к сумке, чтобы закинуть туда коньки. — Может быть, только немного. С ним так приятно разговаривать, что ты с легкостью растворяешься в звуках его голоса, пропуская весь смысл диалога.
— Я бы предпочел это компенсировать, — тихо пробормотал Виктор, краснея от ярких воспоминаний о прошедшей ночи. Крис засмеялся.
— Ты можешь спросить Эроса сам. Я уверен, что люди частенько интересуются его жизнью, — сказал швейцарец, но затем он нахмурился и задумчиво покачал головой. — А может быть, и нет. Он говорил, что его редко бронируют больше, чем на два часа. А разве много можно успеть за столь короткое время?
Крис подмигнул другу, но Виктор даже не отреагировал — слова Джакометти глубоко поразили его, задели за живое.
Словно фальшивая нота в песне. Нестройный аккорд. Прямо сейчас Эрос может проводить время с кем-то еще. Может просыпаться в чьей-то кровати, после того как оставил Виктора одного этой ночью.
Эти мысли были подобны глубоким ударам ножом в живот.
Крис напрягся от внезапно повисшего молчания и внимательно следил за другом, пытаясь угадать его эмоции.
—
Ça va?
— М-м-м, — промычал Виктор, возвращаясь глазами к телефону и пролистывая фотографии Эроса.
На сайте нигде не было прямо указано, что именно предлагает юноша. Под заголовком «Ты и я» было приписано следующее: «деликатный и незабываемый опыт». Нигде не было перечислено все то, что они вытворяли ночью. Виктор постарался успокоить себя. Ведь то, что Эрос спал с ним или с Крисом, совершенно не значит, что он спит со всеми своими клиентами.
Не то чтобы у Виктора были какие-то претензии по этому поводу. Это было бы довольно странно: они толком не знакомы, да и Эрос работает эскортом, так что у него нет никаких прав на ревность.
А он и не ревновал.
Совсем.
— Итак, ты все еще хочешь углубиться в двухчасовой поиск вдохновения? — поддразнил его Крис, наконец справившись с застежкой сумки. Виктор прокрутил страницу ниже к расценкам и замер. Он действительно не должен был разрешать другу оплачивать их свидание.
— Пятнадцать сотен долларов за час?! — удивленно воскликнул мужчина, просматривая прайс. Цены варьировались в зависимости от продолжительности свидания (от двух часов до полной ночи). Крис потряс головой, ухмыляясь.
— Японец, но с американской хваткой, mon chéri, — ответил он, натягивая кроссовки и поднимаясь на ноги. — Но, как я уже тебе говорил, для меня у него особые условия.
Крис весело подмигнул другу, но обеспокоенный Виктор не смог выдавить улыбку в ответ.
— Я должен возместить твои расходы.
— Я уже сказал, это был подарок.
— Ты не можешь подарить мне человека, — упорствуя, сказал Виктор. Хотя, если учитывать произошедшее, именно так все и было. Крис поднял одну бровь, и прошел к двери, снимая пальто с крючка.
— Я думаю, ты так и не понял основную идею, Виктор, — беспечно поддразнил его Крис, накидывая верхнюю одежду. Он встретился взглядом с мужчиной, и ореховый оттенок его глаз потеплел, навевая мысли о пряной корице. — Эрос милый парень, и он в этой профессии достаточно давно. Он действительно хорош, но, если ты передумаешь, то он поймет и вернет твои деньги.
— Я не передумаю, — ответил Виктор, складывая телефон в карман, чтобы расшнуровать свои коньки.
— Думаю нет, но все же будь осторожен, — сказал Крис, прежде чем махнуть на прощанье и выйти из раздевалки.
Виктор проигнорировал его. Ему двадцать семь лет, и он уж точно не нуждается в заботе двадцатипятилетнего швейцарца.
***
00:34PM. Я хочу сделать бронь. — Виктор.
00:35PM. Я должен проверить свободное время. Когда тебе будет удобно?
00:35PM. Сегодня и завтра. 9 вечера?
00:37PM. Хм, достаточно плотный график. Но, к счастью для тебя, я свободен. Два часа?
00:38PM. Думаю, по 4 будет достаточно. Опять бар Кадиллак?
00:38PM. Да, хорошо, я занесу в свое расписание. Тебе скинуть детали оплаты?
00:38PM. Крис ввел меня в курс дела. Я сразу заплачу за оба дня.
00:38PM. Отлично. Кажется, русская оперативность не просто стереотип.
00:39PM. Ты наводил справки обо мне? Я польщен.
00:41PM. Тебя выдал акцент.
00:41PM.Вот я дурак. У тебя есть спортивная форма? Свободные брюки, футболка?
00:41PM. Да. Это твои пожелания?
00:42PM. Возьми с собой сегодня. Буду ждать нашей встречи.
00:42PM. Я тоже. Х
***
Виктор, закусив губу от волнения, пролистывал их краткий диалог еще раз, представляя Эроса, произносящего эти фразы своим притягательным голосом. Не сдержавшись, мужчина мечтательно вздохнул.
Яков, сидящий напротив него за столиком ресторана Westin, громко прочистил глотку. Виктор выплыл из своих мыслей и посмотрел на строгое лицо мужчины.
Когда Никифорову было одиннадцать, и он только начинал кататься, Яков Фельцман взял его под свое тренерское крылышко. Сейчас наставнику уже семьдесят лет, и каждый год, каждый прожитый день нашел свое отражение в его морщинистом лице и в вечно недовольно опущенных уголках рта. Виктор, невинно усмехнувшись, провел рукой по свежевымытым волосам, заставляя тренера раздраженно скрипнуть зубами. Никифорову нравилось думать, что Фельцман, давно потерявший всякую растительность на макушке и скрывающий этот факт шляпой, просто завидует ему.
(Честно говоря, Виктор больше всего боялся, что и его постигнет такая участь).
—
Mne ochen' zhal', chto eto bylo?— звонко сказал Виктор, наслаждаясь тем, как Яков закатывает глаза к потолку, прежде чем сделать длинный глоток кофе.
—
Glupyy mal’chik, — пробормотал тренер, ставя кружку на стол чуть с большей силой, чем это требовалось.
Виктор, выпрямившись, лишь пожал плечами, когда Яков разошелся в яростной тираде, обвиняя его в ветрености и постоянной рассеянности. Забавно, фигурист даже не слушал своего тренера, вместо этого мечтательно вздыхая в предвкушении предстоящего вечера.
Все было готово. Идея посетила светлую голову Никифорова сразу же, когда Крис оставил его одного в раздевалке, давая время подумать в одиночестве. Конечно, понадобилось приложить усилия, но Виктор, пользуясь своим природным обаянием, успешно все организовал.
Мужчина был уверен, что сможет еще раз пробиться через наигранность и кокетливость Эроса и насладиться его настоящей, более робкой, но бесконечно милой сущностью.
Да, Эрос невероятно талантлив. Никифоров понимал, почему Крис так предан ему — юноша действительно с легкостью восхищал своих клиентов, превосходя все ожидания. Но Виктор собирался быть другим.
Он будет удивлять Эроса. Полностью, отдавая этому всю свою душу.
Виктор не хотел быть похожим на остальных клиентов. До такого он не опустится.
