The Boyfriend Experience

— Эрос? Юри схватился за кончики своего шарфа, не зная, куда девать руки. Он сделал маленький шаг назад, не отводя глаз от рекламы завтрашнего Skate Ameriса, крутящейся на большом экране. Свет горел только снаружи, в центре же ледовой арены было темно. Сейчас слишком поздно, больше десяти часов, разве туда еще можно зайти? Юри не мог сосредоточиться, мысли прокручивались в его голове с огромной скоростью. Но ничего не задерживалось, кроме того факта, что Виктор Никифоров привел его на долбанный каток. Виктор знал? Он должен знать? Так все это время он просто играл? — Эрос! Внезапно две ладони обхватили лицо юноши с двух сторон, теплые пальцы осторожно прижались к бледной коже. Юри отвел взгляд от здания, встречаясь глазами с Виктором. На лице мужчины отображалось беспокойство, брови были нахмурены, а в голубых глазах плескался неподдельный страх. Юри не осознавал, как тяжело он дышал, пока мужчина не оказался слишком близко к нему. Всего лишь в нескольких сантиметрах. Юноша мог увидеть россыпь веснушек на его носу и щеках прямо под глазами. О таких мелочах не писали в интервью, а раньше он их не замечал. Юри внезапно обнаружил себя сосредоточенно считающим маленькие светлые пятнышки. — Эрос, прости меня, — сказал Виктор. Смысл слов медленно доходил до Кацуки, и юноша смог немного выровнять дыхание. — Мне никогда не приходило в голову, как это будет смотреться. — Я… — смущенно заколебался Юри. — Обещаю, я не причиню тебе вреда, — серьезно сказал Виктор, проводя нежными руками по шее юноши, а потом пряча их в карман. Юри расстроенно сморщил нос, сразу же заскучав по теплым прикосновениям. — Ты не должен идти со мной, если не хочешь. Я могу отвезти тебя обратно в отель. Кацуки моргнул. Раз-другой, прежде чем паника, свинцовым грузом сидящая у него глубоко внутри, медленно отпустила. Раскрутилась, словно провод, и ослабила давление. Юри начал медленно понимать, что именно беспокоило Виктора. Фигурист подумал, что он боится. Боится идти в незнакомое и, очевидно, пустое помещение. Боится идти туда с ним. Юноша еле слышно ахнул, удивленный своей догадкой. Виктор… не знал. Конечно, Виктор не знал. Юри, ты больной? Прошло уже четыре года! Тогда Кацуки только исполнилось двадцать, и он сильно отличался от Юри сейчас. Он едва-едва ворвался в фигурное катание, чтобы полностью вылететь оттуда с ужасной произвольной программой, которая поставила крест на его карьере. Виктор не знал того Юри, даже несмотря на то, что его выступление шло всего лишь через тридцать минут. Кацуки был глупцом, раз мог вообразить себе, что мужчина его узнает. Должно быть, это тот самый обещанный сюрприз. Фигурное катание. Он же Виктор Никифоров, очень логично, что он использует фигурное катание как способ соблазнения. Наверняка он устраивал такие же свидания сотням других людей. Юри попытался успокоиться. — Н-нет. Нет. Прости, — запнувшись, пробормотал юноша. Он протянул все еще дрожащие руки к отошедшему на шаг Виктору. Мужчина выглядел обескураженным. Приоткрыв рот, он явно собирался что-то сказать, но Юри опередил его, повторяя: — Прости. Я не хотел напугать тебя. Я просто… «Просто что?» — Смущен? — сбивчиво закончил юноша. Изначально он не предполагал добавлять в ответ вопросительную интонацию. Виктор опять приблизился, делая шаг вперед, чтобы позволить рукам Юри лечь на его грудь. Мужчина обхватил юношу за талию, легко сжимая. «Боже, он, наверное, считает, что я сумасшедший», — подумал Юри, отчаянно стараясь придумать, как исправить ситуацию. Если он ничего не предпримет, то Виктор, несомненно, откажется от завтрашней брони, а в худшем случае — закончит сегодняшнюю встречу раньше, расстроенный его поведением. Когда нанимают эскорта, от него ждут кое-чего определенного. И панические атаки явно туда не входят. — Я никогда не был здесь раньше. Одна ложь. Это должно быть легко. Но его голос дрогнул, и слова прозвучали неубедительно. Интересно, Виктор заметил? — Ты знаешь, где мы находимся? — спросил Никифоров. Беспокойство все еще сочилось между словами, словно жвачкой соединяя их в предложения. Юри кивнул, все еще уверенный, что адекватно соврать сейчас не получится. — Хочешь рассказать кому-нибудь об этом? Это поможет тебе расслабиться? Мне не важно, честно. Юри разжал кулаки и почувствовал под ладонями приятные мускулы мужчины. Вспомнил, как уже упирался руками на эту грудь, когда оседлал Виктора прошлой ночью. Дрожь, никак не связанная с ночной прохладой или с уходящей паникой, легко пробежала по его телу. Юноша подумал о том, как много он узнал о Викторе за годы обожания. И все те вещи, которые рассказывал мужчина сегодня за ужином, заполняли пробелы в накопленных знаниях, помогая сложить кусочки паззла в цельную картину. Юри вспоминал все то время, когда он лежал в своей кровати, пялился на плакат с кумиром, мечтал обо всем том, что сейчас, словно по мановению волшебной палочки, воплощается в реальность. Например, об этом. — Я верю тебе, — мягко произнес Юри, хмурясь от осознания, что он ни капли не соврал. Казалось, настала очередь Виктора шокировано замолчать. Мужчина тяжело выдохнул. Белый пар, подобно облаку, поднялся в морозное октябрьское небо. Юри почувствовал, как его лицо охватывает жар. Он отвел взгляд, моргая так нервно, что контактная линза ухитрилась сдвинуться. Момент испорчен. Досадно. Кацуки осторожно попытался поправить линзу, краснея еще сильнее. — Я рад услышать это, — сказал Виктор, двигаясь вперед и увлекая юношу за собой. Рука мужчины соскользнула с талии и мягко сжала его ладонь. Юри нервно вцепился в ремень сумки, когда они начали обходить здание, отдаляясь от главного входа. На улице было темно, а сооружение было огромным, но чужое прикосновение успокаивало, а длинные пальцы мужчины переплетались с его собственными, словно шнурки на коньках. Но предательское сердце все еще недоверчиво колотилось в груди, разнося адреналин по телу, словно в предвкушении отступления. (Не слишком ли много совпадений?) Виктор подвел Юри к одному из служебных входов и быстро набрал пароль на дисплее электронного замка. Юри зачарованно наблюдал, все еще не понимая, как к этому относиться. Мужчина открыл дверь и подтолкнул юношу в темноту помещения. — Я довольно неплохо знаком с организаторами, — объяснил Виктор, доставая телефон, чтобы включить фонарь и повести Юри вперед по длинному служебному коридору. — На моих прошлых соревнованиях они любезно сказали мне пароль. Я хочу показать тебе, где я катаюсь. «Это… странно», — первое, что пришло в голову юноше. Но эта мысль быстро потонула под огромной волной возбуждения, которое почувствовал Юри, когда услышал те самые заветные слова из уст кумира. Виктор будет кататься для него? Юри внезапно вспомнил о тренировочной сумке на своем плече. Осознание навалилось на него, словно лавина. Весь энтузиазм был проглочен страхом. — Эм, мы будем кататься? — Конечно! — воскликнул Виктор. Его голос раздался слишком громко, а акцент заставил слово прозвучать довольно резко. Юри почувствовал, как его горло пересыхает. Паника очнулась ото сна с недовольным рыком. — Н-но у меня нет коньков! Кататься перед Виктором Никифоровым? Опять? Даже за шесть тысяч долларов за час Юри не сделает это. — Не беспокойся, я найду что-нибудь для тебя. — Как? И твоя одежда не подходит для катания! — Все, что мне нужно, конечно, здесь — в моем шкафчике. — Ты даже не знаешь мой размер обуви. А что, если мы заболеем? Это будет ужасно! Виктор остановился и развернулся на каблуках так стремительно, что Юри просто влетел прямо в него, прижимаясь к чужой груди. Юноша поднял взгляд на мужчину, его лицо было исчерчено линиями и глубокими тенями от жесткого света фонарика, зажатого в руке. Телефон освещал маленькое, темное пространство между ними, придавая обстановке ауру сверхъестественности, некого сюрреализма. Юри посмотрел на губы Виктора, утонувшие в тени, прежде чем опять поднять взгляд. Ни один клиент не выдерживал такой близости, даже не пытаясь его поцеловать. — Тогда давай не заболеем, — промурлыкал мужчина. Слова незаточенными лезвиями влетели в уши юноши, заставляя его покрываться мурашками. Казалось, он добровольно позволяет загнать себя в ловушку. — Окей, — сдаваясь, выдохнул Юри. Виктор обрадованно ухмыльнулся и потащил его дальше в темноту. «Он сумасшедший», — подумал Кацуки, когда они завернули за угол. Обстановка становилась все более знакомой. Они были недалеко от раздевалок, комната с вещами находилась сразу за ними. Юри разрывался между двумя полярными ощущениями: приятным волнением от того, что они сейчас творят (это было намного безумнее, чем все, что японец проделывал до этого) и животным страхом от мысли, что ему придется кататься перед Виктором Никифоровым. Должен ли он специально делать это ужасно? Конечно, он был ужасен, но только на уровне соревнований. Юри не был уверен, что сможет притвориться полным новичком. Может быть, ему просто нужно с размаху упасть на лед, и тогда Виктор сжалится? Он не был в этом уверен. Виктор затащил Юри в кладовую, несильно ударяя по выключателю, чтобы зажечь свет. Здесь все было так же, как юноша запомнил: открытые деревянные шкафчики по одну сторону и большие ящики по другую. Обычно каток гостеприимно предоставлялся хоккеистам или баскетболистам. Юри застыл в центре комнаты, когда Виктор решительно направился к одному из ящиков. — Так какой у тебя размер коньков? — не оборачиваясь, спросил мужчина, открывая замок. Юри наблюдал за его действиями, любуясь изгибом спины. Кацуки хотел, чтобы они вернулись обратно в отель. В отличие от катка, он прекрасно знал, что нужно делать с кроватью. — Мне действительно не нужны коньки. Ничего путного из этого не выйдет. — Пожалуйста, просто скажи мне. В катании нет смысла, если я не могу разделить его с тобой. Вот что Юри должен на такое отвечать? Его сердце буквально выпрыгивало из груди. Юноша попытался запечатлеть в памяти только что услышанные слова. Выгравировать, словно на камне. Виктор никогда бы не произнес такого, если бы знал правду. Но даже эта мысль не могла испортить момент. — М-м-м, восьмой. Возможно с половиной? Виктор застыл, наклонив голову к плечу. Серебристые волосы вспорхнули от движения, словно перья. — Какой это по европейской шкале? — Сорок второй, — незамедлительно ответил Юри, ловя озадаченный взгляд мужчины. Юноша робко пожал плечами. — Я хорошо разбираюсь в таких вещах. — Оно и видно, — ухмыльнулся Виктор, щелкая замком. — Я так и предполагал. Здесь есть только сорок третий, но если ты туго зашнуруешься, то они не спадут. Чьи бы коньки Виктор ему не дал, но точно не его собственные. Юри не хотел признавать, что втайне надеялся на это, но почувствовал разочарование, когда увидел обычные лезвия из метала, вместо легендарных из блестящего золота. У юноши на ноутбуке все еще был сохранен первый твит кумира, хвастающегося обновкой. Боже, разве он не жалок? (Если бы только Виктор знал). Юри взял предложенную пару. Они были сделаны из белой, немного пошарпанной кожи, но лезвия были хорошо заточены. Юноша осмотрел их, стараясь скрыть неодобрение. — Ты, — Кацуки бросил строгий взгляд на мужчину, — ты украл их? — Позаимствовал, — промурлыкал Виктор. Звонкая «з» дрожью пробежала по спине юноши. — Пожалуйста, надень их. Словно у Юри был шанс отказаться. Они переодевались в тишине, стоя спиной друг к другу. Юри принес свою тренировочную форму: свободные черные штаны и старую темно-красную футболку, которая сейчас была ему великовата. Вот так просто одеваться в обычную одежду перед Виктором было немного сюрреалистично, словно какой-то фантастический сон. А да, еще они спали вместе. Но все, происходящее сейчас, напоминало Юри их встречу на финале Гран-при много лет назад. (Очевидно, Виктор не запомнил ее). Тогда Юри с маниакальной осторожностью избегал Никифорова. Собирался в отеле, поджидал, когда кумир выйдет из раздевалки, прежде чем зайти самому и надеть коньки. Юри безумно хотел впечатлить мужчину в их первую встречу. Хотел, чтобы он увидел его там, где юноша чувствует себя подлинно красивым. Тогда Юри нигде себя не ощущал увереннее, чем на льду — под светом тяжелых ламп и в сиянии блесток, а все те, кто должен наблюдать за ним или оценивать его выступление, словно уходили в тень. Ничего не имело значения, кроме самого катания. Юноша так хотел, чтобы Виктор увидел его на льду, чтобы признал равным себе. Излишне будет сказать, что, нет, не сработало. И сейчас Юри опять здесь. Но теперь все поменялось. Он знал, насколько он красив, знал, как привлечь внимание любого человека, и с ловкостью фокусника делал это и вне льда. Но юноша не мог отделаться от ощущения, что застрял в петле — какой-то ужасный круговорот все отбрасывает его назад к катанию и к тому смущению, что ему сопутствует. Юри сердито посмотрел на дверь, ведущую на каток. Казалось, фигурное катание — это его личное проклятье, от которого не так и просто избавиться. — Готов? — спросил Виктор, вытягивая юношу из не самых приятных размышлений. Юри посмотрел на мужчину. Фигурист выглядел превосходно: в коньках он был еще выше, а черная форма подчеркивала его стройное тело. Никифоров выжидающе протянул ему руку. Юноша неуверенно провел пальцами по волосам (как обычно, уложенным гелем). — Конечно, — так или иначе, произнес он, сжимая ладонь Виктора. Дорога к катку была подобна заячьей норе, через которую Юри попадал в причудливую иллюзию. Во что-то практически забытое или вытащенное в реальность из старого сна. Помещение было просто огромным. Лед освещали только аварийные лампы: два или три слабых луча холодного света, придающего гладкой поверхности незабываемый голубой оттенок. Пустые трибуны были скрыты в темноте, словно они и не существовали. Словно луноликий лед был единственным реальным миром. А Юри и Виктор — единственные жители этого странного мира. Юноша остановился и удивленно осмотрел помещение: он никогда не видел каток таким. Мужчина пошел дальше без него, подходя к выходу на лед. Он мягко позвал юношу по «имени», возвращая Юри в реальность. Кацуки смотрел, как Виктор снимает защиту с лезвий, кладет их на бортик и выходит на блестящую поверхность. Единственным звуком, тревожащим тишину помещения, был шепот лезвий фигуриста. Гальваническое золото красиво блестело в непривычном освещении. Виктор медленно рассекал поверхность, ловко выполняя дорожку шагов. Он, не отъезжая далеко, элегантно развернулся, останавливаясь лицом к Юри. Мужчина смотрел на него так, как Кацуки всегда мечтал: серебристые волосы красиво переливались, а на лице читалось возбуждение. Даже несмотря на просторные штаны, которые висели свободно на стройных ногах, было видно, насколько умело и тягуче Виктор двигается на льду. — Ты идешь? Юри глубоко вдохнул, прежде чем снять защиту и выйти на светящуюся поверхность. — Я…я действительно не умею кататься, — слабо заикнулся он, все еще пытаясь прочитать мысли Виктора по лицу, отыскивая хоть какой-нибудь намек на то, что мужчина знает больше положенного. Но Никифоров все также ярко улыбался, выглядя еще больше довольным от робости юноши. Кончики его губ изогнулись, когда он подкатился, изящно останавливаясь перед Юри. — Я научу тебя! — счастливо воскликнул фигурист, хватая юношу за обе руки и таща его по льду. Юри легко заскользил, не в силах заставить себя запнуться. — Нет, я знаю как, — признал он, прежде чем успел заткнуть себе рот и мысленно дать пинка. Да побольнее. Виктор внимательно на него посмотрел, и юноше показалось, что в глазах мужчины мелькнула какая-то надежда. Юри осторожно развернулся. Радужка кумира мерцала практически зеленым в голубом свете. Кацуки покраснел, на секунду паникуя от своего признания. Он попытался вытащить руки из цепкой хватки мужчины, но Виктор сжал еще крепче. — Я просто имею в виду… Я никогда… Я катался только на местных соревнованиях, — неловко пробормотал юноша. Строго говоря, это не было полной ложью. Виктор выглядел безумно довольным. Его улыбка стала еще шире, а верхняя губа изогнулась, словно вершина сердечка.  — Прекрасно! Тогда сложная часть позади! Что ты умеешь? — он с энтузиазмом сжал ладонь парня и повел его вперед с таким изяществом, что Юри почувствовал, как внутри что-то перевернулось. Восхищение пробежало по его телу, легко подчиняя себе каждую клеточку организма и сводя юношу с ума. Мужчина продолжал говорить, но Юри совсем не слышал его. Он всегда мечтал об этом. Кататься на одном льду с Виктором Никифоровым. Последний раз, когда ему представился такой шанс, он практически не осознавал происходящее. Его голова была забита ужасными новостями из Хасецу и беспокойством перед выступлением на Гран-при. Но сейчас от того Юри Кацуки их разделяли целые миры. И даже больше. Сейчас у него совсем другая жизнь. И он уже не тот Юри, что прежде. Но одно осталось без изменений — Виктор и в той, и в этой реальности совершенно не имеет понятия, кто же он на самом деле такой. Какая-то часть юноши задумчиво размышляла, стоит ли ему обидеться, но он ничего не чувствовал, кроме огромного облегчения от того факта, что Виктор не знает его настоящего. В голове мужчины плотно засел Эрос, а неудачника-фигуриста Кацуки Юри никогда и не существовало. Но все равно юноша понимал, что расслабляться рано. Юри знал, что ходит по острию ножа. Но он не мог сопротивляться рукам мужчины, обхватывающим его и помогающим повернуться большой восьмеркой на льду. — Ты знаешь, как выполнять какие-нибудь прыжки? — спросил Виктор, разворачиваясь к нему лицом и двигаясь спиной назад, увлекая за собой юношу. Они все еще держались за руки, и их пальцы порозовели от напряжения. Юри посмотрел на мужчину, отмечая, как розовый цвет красиво контрастирует с бледной кожей. — Нет, — соврал юноша. Если он попытается сделать прыжок перед Виктором, стоящим так близко, после всего того, что произошло между ними, то точно упадет. И Юри был убежден: его позорное падение обязательно растормошит воспоминания в голове мужчины. — Хочешь попробовать выучить один? — Ум-м-м, — мягко протянул Юри. Виктор разжал его ладони, вместо этого перехватывая запястья и кладя его руки к себе на грудь. И теперь импульс тела юноши двигал их вперед по льду, заставляя ребят одновременно передвигать ногами. Юри моментально покраснел, теряя всю напускную смелость. Фигурное катание. Они катаются. Если бы Виктор привел его в любое другое место, то юноша определенно вел бы себя по-другому. Кацуки просто больше не мог сохранять свою уверенность на льду. Даже тогда, когда его единственный зритель — Пхичит. А сейчас Юри заполучил все внимание Виктора без остатка. Желудок юноши перевернулся от смущения. Это все было слишком близко к его истиной сущности. Он слишком отдалился от личности Эроса, которая долгое время служила ему щитом. А теперь он в своей тренировочной одежде, на катке, где давным-давно он принимал участие в соревнованиях… Если бы только Виктор знал правду. Он бросил бы его быстрее, чем у Юри закружилась бы голова от резкого вращения на поверхности. — Это значит да? — мягко спросил Виктор, медленно притормаживая. Юри выплыл из своих мыслей, старательно вспоминая вопрос и пытаясь не фокусироваться на мужчине, который, казалось, вот-вот поцелует его. И все же. — Да, — сказал Юри поцелую, но тут же вспомнил, что Виктор на самом деле спрашивал его, хочет ли он изучить какой-нибудь прыжок. Юри осознал свой промах и уперся руками о грудь мужчины, пытаясь немного увеличить расстояние между ними. — Я имею в виду, нет. Нет-нет. Это не очень хорошая идея. Лицо Виктора на секунду помрачнело от разочарования, но затем его губы опять растянулись в лучезарной улыбке. Он придвинулся к Юри, сокращая дистанцию и обхватывая юношу руками за талию. — Уверен? Я могу быть великолепным тренером, — убеждающее прошептал мужчина, и Юри на секунду попытался представить, какой бы была его жизнь, если бы Виктор тренировал его. Если быть честным, то определенно безумной. Никифоров был немного чокнутым. (Но не то чтобы Юри сильно был против этого). — Нет, — повторил юноша, придавая голосу немного серьезности. Виктор фыркнул, потешаясь его упрямству. Глаза мужчины озорно сверкнули. Юри старательно придумывал оправдание, но фантазия, как назло, подводила его. — Что если я поранюсь? А ведь в этом действительно есть смысл. Надо проработать эту версию. — С такой профессией я действительно не могу позволить себе сломать лодыжку, — ответил Юри, понижая свой голос и вовлекая в созвучие кокетливые нотки. Он старательно натягивал на себя личину Эроса, слой за слоем скрывая свои истинные чувства. Лицо Виктора на секунду потемнело, его брови напряженно нахмурились, и Кацуки почувствовал, как в жилах стынет кровь, заставляя его покрыться мурашками. Может быть, он просчитался? Но суровость сразу же исчезла, и мужчина широко улыбнулся, заставляя юношу предполагать, что возможно ему просто померещилось. — Тогда я должен быть очень осторожен с тобой, — сказал Виктор, немного подталкивая его и увлекая за собой вперед. — Я просто счастлив, что ты сейчас здесь. Юри никогда не смел и мечтать, что Виктор Никифоров скажет ему что-нибудь подобное прямо на сверкающей поверхности льда. Это было невероятно чудесно, и юноша, поддаваясь эмоциям, почувствовал сильное биение сердца, которое, казалось, вот-вот взорвется прямо в грудной клетке. Вся нервозность куда-то улетучилась, и он даже перестал замечать, как мерзнут его ноги. (Он забыл вторую пару носков). Виктор медленно развернулся и грациозно пристроился сбоку, крепко сжимая его ладонь. Это было подобно сну — кататься на пустом катке после закрытия. Со слабыми лучами света, которые были сконцентрированы на одной точке посереди льда, где они осторожно двигались, стараясь не ступать в темноту. Для Юри существовал только Виктор и круг голубоватого света, отделяющего их от остального мира. — Ты двигаешься так естественно, — сказал мужчина, немного замедляя ход и отпуская ладонь юноши, чтобы грациозно закрутиться в эффектном вращении. Казалось, он не мог сопротивляться очарованию катка, его руки двигались так плавно, словно кто-то вытащил из них все кости. Юри улыбнулся, затаив дыхание от удовольствия. — Тебе и в подметки не гожусь, — честно признался юноша. Виктор, ухмыльнувшись, встретился с ним взглядом. — Меня постоянно критикуют, — отмахнулся мужчина, проезжая прямо перед ним и заставляя его резко затормозить и буквально упасть в теплые объятья. Виктор крепко сжал его, пальцы мужчины опаляли холодом даже через ткань футболки. Его ладони проскользнули вверх по талии и принудили юношу опустить руки. Фигурист, используя Юри в качестве опоры, легко скользил перед ним в плавных движениях, а его шелковистые волосы свободно разлетались и ярко сияли под лампами. Мужчина, остановившись, прижался к спине юноши своей грудью. Юри почувствовал, что его колени мелко задрожали. — Ты слишком напряжен, — прошептал Виктор в его ушко, проводя холодным носом по шее, а губами блуждая по бледной коже. Он поднял руки Юри вверх и в стороны, словно крылья орла. Мужчина пробежался ладонями по его бицепсам, обрисовал линии мышц, заставляя юношу покрыться мурашками. — Думаю, я просто не особо уверено себя чувствую здесь, — ответил Юри, стараясь держать руки прямыми. Пальцы мужчины продолжили бегать по его коже, а затем остановились на запястьях, чтобы мягко очертить маленькие круги. — Ты достаточно сильный. Должно быть, много тренируешься. — Приходится. Я много ем и легко набираю вес, — тихо произнес Юри, словно они делились друг с другом секретами. Дыхание клубилось в холодном воздухе ледовой арены. — И становлюсь непривлекательным. — Хм-м-м, — пробормотал Виктор. Его голос вибрировал где-то в глубине глотки, а губы прижались к задней стороне шеи юноши. Юри тихо ахнул от прикосновения — оно было безумно интимным. — Я так не думаю. Мне кажется, ты был бы невероятно милым. Кацуки немного помолчал, прежде чем легко рассмеяться, нервно хихикая над нелепостью, которую сказал мужчина. — Это просто глупо. — Это мое мнение, — выдохнул Виктор прямо ему в кожу. Руки мужчины спустились вниз, обернулись вокруг талии юноши, сжимая ее растопыренными пальцами. Футболка задралась, и фигурист почувствовал голый торс Юри под своими ладонями. Он впился в его кожу так, словно пытался оставить отметки на его костях. Кацуки выгнул спину, прижался бедрами к паху фигуриста и почувствовал недвусмысленную твердость под тонкими штанами. Юноша тяжело вздохнул, когда Виктор прижал его, не давая разорвать контакт. Они оба остановились, просто дыша. — Расскажи мне что-нибудь еще. — Что именно? — Что-нибудь искреннее. Руки мужчины сжимали его бедра, нос уткнулся в шею. Горячее дыхание опаляло кожу, ощущения чужих прикосновений пьянили. Юри откинул голову назад, встречаясь затылком с чужим плечом и прикрывая глаза. Виктор немного наклонился, словно пытался спасти его от несуществующего падения. — Тебе не кажется, что ты просишь слишком много? — сказал Юри, наклоняя голову, чтобы позволить фигуристу прижаться теснее. — Но ведь ты удовлетворяешь просьбы каждого. Виктор легко повел бедрами, притираясь членом к Юри. Незамысловатые движения кружили голову. Напоминание? Нет, обещание. — Никто не просил меня о таком. — Это их ошибки. Никифоров поцеловал шею юноши, едва прикасаясь губами, распространяя тепло по коже и заставляя Юри вздрогнуть. Обычно клиенты не поддразнивали Кацуки, большинство сеансов проходило вообще без прелюдий. Если, конечно, эти ласки можно было назвать прелюдией. Хватка на бедрах усилилась, вжимая юношу сильнее в крепкое тело. Эрекция Виктора была изогнута вниз из-за резко ставших неудобными штанов, и его член легко пульсировал, вжатый прямо в область между ягодицами юноши. Даже на коньках Юри не дотягивал до роста мужчины. Кацуки почувствовал, как от приятных прикосновений его член наливается кровью, предвкушая близость и восхитительные ощущения. Осознание того, кто именно был с ним сейчас, воспоминания о прошлой ночи — все это смешалось в жидкий, всепоглощающий жар. Дышать стало еще труднее, когда одна из рук мужчины легко проскользила ниже через живот, спускаясь к промежности. Так медленно и так тяжело, словно Виктор пытался свести его с ума. Лезвия, с легкостью рассекающие податливый лед. Воспоминания о толстом и пульсирующем естестве мужчины, заполняющим его без остатка… Юри простонал от безумного желания. — Спроси меня еще раз, — выдохнул сквозь губы юноша. Прикосновение зубов Виктора к одному из выступающих шейных позвонков заставило его задышать чаще. Рука мужчины все-таки опустилась туда, где ее ждали, и сжала полувставший член Юри. Другая ладонь проскользила по шее юноши, пальцами заставляя его запрокинуть голову еще сильнее. Мужчина немного усилил давление, и Юри серьезно забеспокоился, опасаясь, что его адамово яблоко войдет в глотку. Опрометчиво позволять такие вещи клиентам, но ведь Виктор совершенно не такой, как все остальные. Член Кацуки увеличивался в ладони мужчины только от мысли, что Никифоров настолько силен, что с легкостью бы подавил любое сопротивление, сломал бы хрупкое тело юноши, но вместо этого он заставляет его стонать от болезненно приятного ожидания. Юри наконец опустил свои руки, позволяя одной зарыться в шелковистые волосы фигуриста, а второй — обхватить запястье руки, сжатой на его возбуждении. — Расскажи мне что-нибудь правдивое, miliy, — прорычал в шею юноши Виктор, оставляя мокрые поцелуи. Он прикусил губами тонкую кожу и начал нежно посасывать ее. Бедра Юри сами подались вперед, встречаясь с сопротивлением руки мужчины, которая грубо и безумно горячо заставила его утихнуть. Фрикция была хороша, но Кацуки хотел большего. — Ви, ах, Виктор! — выдохнул юноша. Никифоров, сходя с ума от звуков своего имени, качнулся вперед, заставляя Юри вздрогнуть от ощущений. — М-м-м, как ты произносишь мое имя… — горячо и влажно прошептал фигурист. Юри содрогался под ним, наслаждаясь движением. Виктор толкнулся в его смятые спортивные штаны, а затем с силой потянул бедра юноши обратно, вжимая их в его пах. Они были так близко, что Юри чувствовал запах чужого одеколона, пота, жар кожи — это пьянило лучше любого алкоголя. Юноша желал пропитаться этим запахом и втайне надеялся, что после аромат сохранится на его одежде. Виктор отпустил шею Юри и буквально прорычал, разрезая горящий воздух соблазнительным акцентом: — Я могу трахнуть тебя прямо здесь. Ты позволишь? Он толкнулся вперед, прижимаясь к ягодицам юноши спрятанным в уже не таких свободных штанах членом. Юри заскулил от ощущений, понимая, что позволил бы мужчине войти в него, если бы тот попросил. — А что если… — Кацуки простонал, когда Виктор усилил хватку, заставляя зажатый член горячо пульсировать. Юноша вцепился в запястья мужчины, но не останавливал его. Просто крепко держался, чувствуя под пальцами быстрое биение пульса. — Кто-нибудь может увидеть нас. — Здесь никого, — хрипло выдохнул Никифоров, начиная медленно двигать рукой, обхватив пальцами головку. Юри буквально хныкал, скулил от желания. Секс с другими клиентами никогда не был таким. Иногда он был неплохим, еще реже — отличным. Но это… это другое. И отличается даже от прошлой ночи. Прошлой ночью Юри был в своей стихии. Отели, местные секс-вечеринки. Одежда Эроса, друзья Эроса, жизнь Эроса, в которой Виктор был лишь гостем. Это Эрос повалил Виктора на кровать, воплощая через свои действия все мечты Юри Кацуки. Здесь же, на льду, в старой тренировочной форме и практически в полной темноте юноша никогда не был так далек от своего Эроса. Здесь, прямо сейчас он чувствовал себя совсем как Юри Кацуки. И ему нравилось это. Может быть, это Виктор. Может быть, это осознание факта, что с ним Виктор. Но где бы мужчина ни трогал его, кожа под тонкими пальцами начинала гореть, наполняться чем-то похожим на острые булавки и колючие иглы. Что-то голодное просыпалось внутри, готовое безропотно поглощать все, что Виктор ему предложит. Юри хотел, чтобы мужчина опять трахнул его, везде трогал, не торопился. Хотел пропахнуть Никифоровым и его потом, хотел, чтобы его прикосновения оставляли на бледной коже ожоги, которые не проходили бы несколько дней. Это было безумно и первобытно. Но Юри хотел этого. Всего этого опять и опять. А Виктор все еще не поцеловал его. Юноша не думал, что когда-нибудь будет настолько жаждать поцелуя клиента. — Ты все еще ничего не рассказал мне, — прорычал мужчина, толкая его бедрами. Их коньки со скрежетом скользнули вперед. Юри пришлось постараться, чтобы вспомнить вопрос Виктора. — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — максимально честно произнес он. Юноша открыл глаза, немного поворачивая лицо и пытаясь посмотреть на фигуриста. Но угол был довольно неудачным, а мужчина все еще утыкался в его шею. Виктор фыркнул от смеха, опаляя мокрым дыханием кожу. Юри поежился, скашивая глаза на серебристые локоны. — Это читерство. — Возможно, — с досадой выдохнул юноша, хватая светлые волосы и поднимая голову Виктора так, чтобы суметь рассмотреть его лицо. Мужчина ахнул от неожиданности, а его эрекция, плотно прижатая к ягодицам Юри, дернулась. Кацуки улыбнулся. Уверенность и контроль над ситуацией начали возвращаться к нему. — Да? — Да, — прорычал мужчина, впиваясь зубами в шею юноши, когда тот опять дернул его за волосы. Юри слишком громко пискнул от укуса, и звук раскатился эхом по пустому катку. Чужие пряди защекотали ключицы, и юноша со стоном изогнул спину. Движения руки Виктора на его члене стали более хаотичными и сильными. Приятными. Они буквально вжимали Юри обратно в пах мужчины. — Нам нужно сойти со льда, — пропыхтел юноша, опасаясь, что он потеряет контроль слишком быстро, предоставив себя фигуристу. — Ты выглядишь восхитительно счастливым там, где сейчас находишься, — ответил Виктор, и Юри ощутил улыбку на своих губах. — Скажи мне, что ты чувствуешь? Виктор провел рукой по всей длине члена юноши, и на один ужасный момент Юри показалось, что мужчина решил остановиться. Но вместо этого Никифоров ловко просунул руку под пояс брюк, заставляя юношу сначала ахнуть от прохладного прикосновения, а затем застонать от нахлынувшего жара. Виктор вытащил его член, медленно двигая рукой и массажируя крайнюю плоть. От ощущения холодных пальцев кожу покалывало. Это было немного неприятно, но потом Юри почувствовал, что головка стала влажной, а тихое хныканье, превращаясь в громкий стон, вырвалось из груди. — Х-хорошо, — удалось выдохнуть Юри. Виктор начал двигаться немного быстрее, и юноша закрыл глаза. Мужчина чуть сильнее сжал его глотку тонкими пальцами. Хватка собственника. Юри представлял, что на светлой коже останутся красивые темные отметины (он, конечно же, знал, что этого не произойдет). Но было что-то в этих фантазиях, что заставило пальцы ног судорожно подогнуться в коньках. Юри толкнулся в руку мужчины. Мысли разожгли в нем такое удовольствие, которое он даже не мог представить. — Приятно. Господи. Ты приятный. Твердый большой палец пробежался по головке члена Юри, размазывая по ней выступившую смазку. Юноша ахнул от внезапного напряжения, сильнее откидывая голову назад, полностью положив ее на плечо мужчины. Виктор держал его за горло так крепко, а голова была так сильно отклонена, что каждый звук давался с безумным усилием. Поэтому когда Никифоров с силой потянул плоть и обернул пальцы вокруг головки, Юри смог лишь издать глубокий, гортанный вой. С каждым толчком становилось все жарче и жарче. Кожа горела, желудок пытался сжаться и завязаться в тугой узел. — Я хочу… — выдохнул Юри. Его глаза были плотно закрыты, а в голове не было уверенности, чего же он так жаждет попросить. В любом случае, больше. Его бедра подались вперед только для того, чтобы потом отпрянуть назад, упираясь в напряженную потребность Виктора. Потребность в Юри. — Скажи мне, чего хочешь, kotenok, — промурчал Никифоров. Он прозвучал до боли довольным собой, словно он в точности знал, какую реакцию вызывают русские слова у Юри. Кацуки мстительно прильнул к паху мужчины бедрами, буквально втирая свое тело в его член. Юноша довольно улыбнулся, услышав хриплый стон над своим ухом. «Так-то», — подумал он, но останавливаться на этом не собирался. Виктор крепче сжал и член Юри, и его шею, пропуская через податливое тело искры, которые легко выжгли все посторонние мысли юноши. — Не… не останавливайся… ох! — едва выдохнул Юри. Его голос прозвучал слишком тонко из-за давления на голосовые связки, а дыхание заходилось в отчаянном «ах-ах-ах». Виктор удушливо вздохнул, когда Юри жестко дернулся бедрами назад, выпустил серебристые волосы, которыми он всегда безумно восхищался, и, с силой обхватив мужчину за голову, потянул его губы к своей шее, заставляя их оставлять влажные горячие поцелуи один за другим. Он собирался получить в награду отметку на тонкой коже. Ну, или хотя бы красноту. Мысль об этом, о Викторе Никифорове, оставляющем след на его теле, словно автограф, заставила Юри выгнуть спину. Его член мокро скользнул в руке фигуриста. Пальцы мужчины напряглись. — Кончи для меня, — чертовски грязно попросил Никифоров. Юри застонал, когда мужчина начал набирать темп. — Боже, ты восхитительно пахнешь. Виктор тяжело дышал, прерываясь на глубокие сочные поцелуи, мокро посасывая кожу, где шея юноши встречалась с его губами. Так близко к тому, о чем мечтал Юри, но недостаточно. Напряжение возрастало. Юри бешено толкался в руку мужчины, чьи движения были такими правильными, необходимыми. Большой палец поддразнивал кончик мокрой головки. Затем Виктор сжал основание члена Кацуки, буквально сминая его. И Юри кончил. Горячо, обильно, внезапно. Он закричал, завыл, и звук заполнил пространство вокруг них, орошаясь эхом даже тогда, когда юноша судорожно пытался восстановить дыхание. Виктор остановился, его бедра, прижатые к округлым ягодицам, задергались. На секунду голова Кацуки опустела. Виктор все еще не выпустил его из крепкой хватки, одной рукой мягко поглаживая член, а второй крепко сжимая его горло. Сперма была липкой и теплой. Эротичной. Юри опустошенно и блаженно отклонился назад. Он такой счастливый. Его собственные руки безжизненно повисли вдоль тела, колени подкосились. Виктор дернулся, отпуская горло юноши и обхватывая его за талию, заставляя Юри покрываться пятнистым румянцем. Никифоров осторожно поддерживал его, спасая от падения. Мужчина целомудренно чмокнул его в щеку и разгоряченно выдохнул: — Это было идеально. Ты идеальный. Юри было слишком жарко, чтобы покраснеть еще сильнее от своего рода похвалы. Слышать такие вещи от Виктора. Для Кацуки это имело значение. Это одновременно и плохо, и «ох как хорошо». Он никогда не был с кем-то, кто нравился бы ему также сильно. Юри уткнулся в шею Виктора, не спеша открывать глаза. Мужчина пах так же хорошо, как и раньше. Юноша задумчиво формулировал свои мысли, прежде чем реальность не начала наваливаться на него необратимым грузом. А именно: холод, который колкими иголками пробегал по влажным частям тела. Юри вывернулся из объятий Виктора, заставляя того опустить руки и освободить его. — Прости, я должен был использовать презервативы, — пролепетал он. Паника охватила его, заставляя забыть о смущении. Пелена страсти была восхитительна, но и она, в конечном счете, спала. Юри был профессионалом, он не должен позволять себе быть настолько беспечным. В этот раз он выпустил ситуацию из-под контроля. Виктор задумчиво посмотрел на него, буквально впиваясь голубыми глазами. А затем его лицо осветилось счастьем. Страх Юри ослабился, а потом и вовсе растворился, хотя не должен был. Юри хрипло сглотнул, жадно любуясь покрасневшей кожей шеи Виктора. — Ты действительно нечто, miliy, — сказал мужчина, качая головой. Затем, наклонившись, он поцеловал юношу в лоб. Юри расслабился: его и раньше баловали такими поцелуями, и он знал, что с ними делать. Кацуки проскользил рукой вниз по груди мужчины, дразняще хватаясь пальцами за пояс спортивных штанов.  — Хочешь, чтобы я… Юноша не стал заканчивать фразу, но Виктор его понял. Но вместо ожидаемого согласия, он тихо рассмеялся, мягко покрываясь румянцем. — Я…эм… Я в порядке, — сказал он, потирая шею рукой. Он выглядел немного застенчивым. Не тем Виктором, за которым Юри так долго наблюдал через стекла камер. Юноша недоуменно моргнул, прежде чем понял смысл сказанного и открыл рот в удивлении. Виктор кончил. Из-за него. Юри почувствовал, как кровь опять прилила к щекам, и порадовался, что он уже был красным, словно свекла. Никифоров слабо хихикнул. — Нам нужно помыться, — тихо прошептал мужчина, словно боялся быть подслушанным. Он еще раз медленно поцеловал юношу в лоб, и Юри не смог сдержать вздох удовлетворения. Когда Виктор остановился, юноша высвободился из его крепкой хватки, решив воспользоваться предоставленным маленьким шансом. Или, возможно, просто поддался желанию. Но серьезно, Юри был в очень уникальной ситуации, и он бы определенно пожалел, если бы не использовал свалившиеся на него привилегии. Он наклонился, припадая губами к краешку рта мужчины. Кацуки мог почувствовать даже вкус чужой слюны, прижимаясь к едва ощутимой щетине. Когда Юри отступил, глаза Виктора были все еще закрыты, и он выглядел потрясенно. Юноша почувствовал просыпающееся волнение, но строго напомнил себе, что соблазнение людей, вообще-то, его работа. И в этом Никифоров не должен быть исключением. — Если мы быстро примем душ, ты выполнишь мою просьбу? — спросил Юри, старательно пытаясь унять дрожь в голосе. — Все что угодно, — ответил Виктор с таким рвением, что юноша поверил ему. Мужчина открыл глаза, голубой оттенок покорно спрятался в обжигающей черноте. — Покажешь мне что-нибудь? — попросил Юри. Желание увидеть прокат кумира было настолько сильно, что юноша задержал дыхание, ожидая ответа. Ему безумно хотелось посмотреть, как Виктор Никифоров грациозно двигается на льду для одного только Юри и по его просьбе. Виктор ухмыльнулся, сверкая зубами. — Конечно.

***

Виктор исполнит свою короткую программу для Эроса. Какое совпадение. Действительно удачно. Он знал, что юноша не знаком с его программами, так как не следил за его карьерой, а значит и за темами прокатов. (Определенно не знает даже названия). Но Виктору нравилось думать, что он сможет донести посыл. Эрос ждал его у катка, когда мужчина вышел из раздевалки, одетый в свежую мастерку — в официальную спортивную форму сборной России (красный цвет был немного броским, судя по удивленно изогнутым бровям юноши). В резком свете ламп Эрос казался неземным: бледная кожа светилась, темные волосы были зачесаны назад, а глаза полыхали, словно угли. Он выглядел удивительно собранным для человека, который только что кончил от его рук. Виктору захотелось опять испортить этот слишком опрятный внешний вид. Никифоров, выходя на каток, кратко прикоснулся к мягким рукам юноши, затем отдал ему защиту. Что-то острое кольнуло в груди, когда Эрос с трепетом сжал прохладный пластик. Виктор ошеломленно замер. Всего на секунду. Тихо выдохнув, он оставил юношу у бортика, а сам проскользил к центру катка, принимая грациозную позу. Спина изогнулась, правая нога вышла немного вперед, а руки свободно повисли вдоль тела. Затем он начал двигаться, проигрывая в голове каждую ноту мелодии. Во время движений он постоянно пытался поймать взгляд Эроса. Даже в темноте карие глаза ярко сверкали. Словно светлячки в банке. Прям как в кино. Юноша не отводил взгляда, внимательно всматривался в происходящее на льду, слегка приоткрыв рот. Виктор, грациозно подняв руки над головой, хлопнул в ладоши, выходя из первой последовательности шагов. Сердце пропустило удар, когда он услышал слабый звук восхищения. Такой громкий в тишине. Никифоров почувствовал что-то странное. То, что он не испытывал от катания уже очень давно. Гордость. Он гордился своим умением, своим талантом. Когда мужчина легко закончил дорожку шагов либелой, он почувствовал, как его сердце ускоряется, поддаваясь нахлынувшему возбуждению и разнося адреналин по крепкому телу. Возбуждение. Было нечто особенное в том, чтобы кататься для Эроса. Восхищенный взгляд карих глаз словно спускал предохранитель в сердце Виктора, пробуждая неизведанное, давно спящее чувство внутри мужчины. Выступать для Эроса было… весело. После первого прыжка Виктор опять услышал юношу. Сквозь ускоряющийся шепот его лезвий и громкий хлопок от приземления он различил судорожный вздох. Это было именно то, чего он добивался. Виктор легко ухмыльнулся, выпуская наружу персонажа своей истории. Персонажа, с которым он так долго боролся. Когда мужчина еще только составлял программу, он держал в уме определенный сюжет, который до этого он никак не решался показать на льду. Виктор хотел удивить зрителей, открыть что-то новое в себе для них. Показать им то, чего все так жаждали увидеть — плейбоя, соблазнителя. Зачем позволять журналистам распускать грязные слухи, когда он может просто подписать чистосердечное признание золотыми лезвиями на прозрачной поверхности льда? Но сейчас этого ему было мало. Ему больше не интересно показывать свои умения миру — тот и так знает, на что он способен. Виктор хотел показать зрителям кое-что… кое-кого нового. Он желал выразить в выступлении то, чему научил его Эрос. Рассказать другую историю. Не принадлежащую ему. Когда фигурист выполнил выкрюг, он поднял руки, стараясь повторить те соблазнительные движения, которые вытворял Эрос на вечеринке прошлой ночью — приглашающие, а не приказывающие. Виктор запрокинул голову назад, закручиваясь на льду и подготавливаясь к выполнению четвертного флипа. Он вспоминал, как Эрос восхищенно смотрел на него минуту назад: с открытым ртом, из которого поднимался горячий белый пар дыхания. Подчинение. Виктор хотел подчиниться юноше, но при этом получить и обратную покорность. Мужчина был уверен, что он сможет убедить Эроса. Эрос казался сегодня другим — не таким, как в их прошлый вечер. Он вышел из привычной ему зоны комфорта, из замкнутого сценария. Юноша под личностью соблазнителя должно быть нервничал, а, может, даже стеснялся. Виктор обожал этот диссонанс, отчаянно желая исследовать разницу между двумя личинами одного человека. Он хотел, чтобы Эрос сам позволил ему сделать это. Чтобы он доверился ему так же, как прошлой ночью. Еще одна либела, руки опущены вдоль тела. Виктор думал о балетном экзерсисе. Несмотря на все происходящее, Эрос был аккуратен. Во всем, что он делал — балетная выдержка, жесткий самоконтроль. Он все еще прятался за заботливо выстроенные стены. И Виктору оставалось надеяться, что он обязательно узнает больше о настоящей личности Эроса, о его танцевальной подготовке. У них еще есть время. Целая следующая ночь. И даже больше. У Виктора будет еще один шанс. Никифоров исполнил финальную последовательность, скидывая с себя образ воображаемого любовника и резко поворачиваясь, прежде чем остановиться. Серебристая челка взлетела. Повисшую тишину нарушало только его тяжелое дыхание. Но затем… — Виктор! Фигурист посмотрел на Эроса, который так сильно перегнулся через бортик, что, казалось, вот-вот упадет. На его лице сияла широкая улыбка, брови были подняты в неподдельном, искреннем восхищении. Словно книга упала, показывая незатейливому наблюдателю свои страницы. Эрос выглядел очарованным. Будто бы он ждал выступления мужчины всю свою жизнь. Виктор ухмыльнулся, наслаждаясь эмоциями юноши. Более чем подходящая награда. Никифоров действительно надеялся, что восхищение не было наигранным. Виктор вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони, поправил прилипшую к коже челку и подкатился к юноше. Он подъехал к бортику, стукаясь об него коньками и хватаясь за пластик пальцами. — Так что ты… Две сильные руки схватили его за футболку, таща мужчину вперед так резко, что он еле удержался на коньках. Эрос заставил его наклониться и, зацепившись за него, поднялся на носочки, увлекая блондина в поцелуй. Губы Эроса были горячими и настойчивыми, язык пробежался по краю рта мужчины. Виктор застыл, ошеломленный развязностью юноши, но затем полностью поддался чувствам. Он открыл рот, с энтузиазмом отвечая на поцелуй. Влажно и дерзко. Почти яростно. Словно Эрос пытался вытащить что-то из него, и Виктору оставалось только эротично стонать в открытый рот юноши. Мужчина разорвал ласку. Не для того, чтобы подразнить или что-нибудь в этом духе (хорошо, если только немного), но потому что хотел испытать свою собственную выдержку. Жаждал прочувствовать тоску по столь желанным прикосновениям и в тайне надеялся ослабить уверенность Эроса. Чем дольше Виктор сможет заставить юношу ожидать, тем, возможно, дальше он отдалится от шаблонного клиента эскорта. Мужчина ждал правильного момента, хотел попасть в точку. Вскрыть Эроса и увидеть того, кто так старательно прячется внутри. Все его планы и стратегии вылетели в окно, потому что юноша опять припал к его губам, и Виктор проклял бы себя, если бы остановил его. Никифоров прижался горящим телом к прохладному бортику, стараясь успокоиться, но тихие стоны Эроса нисколечко не способствовали этому. Очевидно, что его план заставить юношу жаждать прикосновений, ласк сработал. Виктор ухмыльнулся в страстный поцелуй, довольный полученной реакцией. Он обернул свои руки вокруг талии Эроса, удивляясь ее тонкости. Мужчина праздно вспомнил слова юноши о том, что тот вынужден следить за своим весом. Виктор подумал, что при правильных тренировках с правильным человеком Эросу не придется больше беспокоиться об этом. Ко всему прочему фигурное катание — отличный способ поддерживать себя в форме. Мужчина, не разрывая поцелуй, притянул к себе юношу, развязно прижимаясь к нему. Дрожь пробежала по его телу, когда он осознал, что смог получить того, чего так сильно хотел — Эрос потерял контроль. Выступление Виктора буквально свело юношу с ума, заставляя его выражать свои чувства ласками, прикосновениями. Эта мысль была столь же унизительной, сколько удовлетворительной. Эрос запечатлел последний яростный поцелуй на губах мужчины, прежде чем отступил, восстанавливая дыхание. Его карие глаза мерцали, лицо покрылось сладким румянцем, а аккуратно уложенные волосы растрепались. Он выглядел настолько очаровательным, что от одного взгляда на него желудок Виктора сжался от наслаждения. — Ты никогда не прекратишь удивлять меня, — прошептал Эрос, все еще сжимая рубашку мужчины. Он прозвучал так задумчиво, словно признавался в чем-то, и сердце Виктора пропустило удар. Никифоров потянул Эроса к себе, буквально отрывая его от пола и вжимая в бортик катка. Он, почувствовав тепло и приятную мягкость в некоторых соблазнительных местах, поймал себя на мысли, что не прочь еще раз повторно познакомиться с этими, кхм, местами. — Хорошо, — искренне выдохнул он. — Я надеюсь, что и в дальнейшем у меня это будет получаться. Эрос недоверчиво улыбнулся. Это было так мило. Так восхитительно. Виктор захотел узнать, сколько людей видели такое лицо юноши, втайне надеясь, что немного. Никифоров внезапно безумно возжелал заключить парня в свои объятья, украсть его, утащить куда-нибудь далеко и оставить себе навсегда. Но, осознав свои мысли, он поежился. Это было страшно. Жутко. Виктор не может завладеть выражением лица и определенно не может похитить своего эскорта. Это было действительно очень плохо. Как бы за это в законах предусмотрена санкция. Виктор нахмурился, пугаясь своему помешательству. К счастью, Эрос не заметил его внутренней борьбы. Одна рука юноши поднялась, ложась на лицо мужчины. Большой палец начал выводить маленькие круги, а карие глаза не сводили взгляда с розовых губ. Парень выглядел задумчиво. Виктору стало интересно, это очередной трюк Эроса, обычный его шаблон, или сейчас он действительно искренний. Мужчина попытался прогнать эти мысли из головы. Действительно попытался. (Но это было тяжело). — Пожалуйста, удивляй, — тихо сказал Эрос, встречаясь с ним взглядом. Виктор рефлективно крепче сжал объятья, слишком сильно наслаждаясь моментом. Юноша растянул губы в маленькой хрупкой улыбке, его розовые щеки буквально пылали. — Один сюрприз за другим. Если не передумаешь. Никифоров выкинул из головы все лишние мысли (например, о том, что он платит за это свидание. И будет платить за все остальные), вместо этого сфокусировавшись на происходящем. Перед ним стоит красивый, очень теплый юноша, который буквально минуту назад так страстно целовал его, что губы Виктора все еще болезненно пульсировали. — Что угодно. Все, что захочешь. Виктору стоило бы испугаться уверенности в своем голосе. Еще раз осознать смысл, который он вкладывает в свои слова. Ему бы действительно подумать об этом.

***

Оставлять Виктора в отеле было тяжело. Юри казалось, что он обманывает мужчину, не соответствует его ожиданиям. В конце концов, Виктор катался для него. Он исполнил свою короткую программу, подготовленную к соревнованиям. Столкновение с такой реальностью заставило юношу стесняться своей профессиональной личины. Но вслух, конечно, свои переживания он высказать не мог. Виктор продолжал уверять его, что все, что он хочет — видеть Юри таким восхищенным. Мужчина искренне заявил, что он хотел устроить юноше такое свидание, которое ни один клиент до этого ему не устраивал. Уже этого было достаточно, чтобы Кацуки потерял голову. Но потом фигурист наклонился к нему преступно близко и хрипло прошептал, что ничего не может сравниться с теми прекрасными ощущениями, когда он прижимает его теплое тело к себе. Улыбнувшись очаровательной улыбкой, Виктор пообещал повторить это еще не один раз. Прозвучавшие слова вымели все мысли из головы Юри. И даже восхищение, клубившееся в нем после проката мужчины, сдалось, уступая место другому чувству. Кацуки не знал, что сказать, смущался проступившему румянцу, поэтому, вместо разговоров, он лишь переплел их руки и уткнулся головой мужчине в плечо, стараясь спрятать лицо. Казалось, это действие было расценено Виктором, как достаточное «спасибо». Они немного прогулялись в ночной темноте, прежде чем мужчина вызвал такси. Отель находился недалеко — всего в двадцати минутах ходьбы, но воздух был такой холодный, что Юри пожалел, что не надел пальто потеплее. Он действительно не думал, что они будут на улице в такое время. Такси подобрало их через десять минут, и вот Юри обнаружил себя стоящим перед главным входом в здание и сжимающим теплую ладонь Виктора. — Ты должен пойти со мной, — тихо сказал мужчина, немного дергая его за руку. Юри рассмеялся, выпуская белые облачка пара. — Я действительно не собираюсь оставаться здесь на ночь, — ответил юноша. К нему вернулась его профессиональная уверенность — в одежде Эроса и перед входом в отель он чувствовал себя, словно рыба в воде. Виктор демонстративно надулся, и Юри наблюдал за ним с нежной улыбкой. — Обещаю, каждая минута здесь будет стоить твоего присутствия, — промурчал Никифоров, делая шаг вперед, чтобы поцеловать юношу. Губы мягко коснулись его рта, язык лишь прошелся по их краю, поддразнивая. Но колени Юри все равно предательски задрожали. Он хотел остаться. Действительно хотел. Если они продолжат то, что начали на катке, то секс будет больше, чем просто великолепный. Он будет крышесносным. От этих мыслей внутри потяжелело, а перед глазами всплыли яркие воспоминания об их прошлом сексе, о том приятном ощущении, когда Виктор входил в него… Юри отчаянно захотел узнать, что еще мужчина смог бы сделать с ним. Перед открывающимися перспективами провести ночь с Виктором Никифоровым Юри почти забыл об обещании. Почти. — У меня есть более важное обязательство, — признался Юри, раздосадовано наблюдая, как поддразнивающая улыбка Виктора дрогнула на этих словах. Юноша сжал ладонь мужчины, прежде чем осторожно вытащить руку из хватки. — Как-никак тебе нужно выспаться. У тебя завтра соревнования, а мы и так вернулись слишком поздно. — Уверяю, я ни о чем не жалею, — сказал Виктор. Он опять прижался к юноше, отбирая очередной поцелуй. Голубые глаза полыхали ярким, но холодным огнем. Этот поцелуй был тяжелым. Мужчина прижался к нему губами, буквально столкнулся с ним лицом, обхватывая руками худые плечи. Под таким напором Юри не смог даже открыть рот, а лишь непроизвольно застонал от нахлынувших ощущений. Затем Виктор отступил, оставляя его губы горячо пульсировать. — Завтра, — хрипло сказал Виктор, протягивая звук «р». — И не подготавливай себя заранее. Юри не понял смысла услышанного, но прежде чем смог сказать об этом, мужчина наклонился и резко прошептал ему прямо в ухо: — Прошлой ночью я упустил возможность растянуть тебя. Я был бы очень рад, если бы ты предоставил мне такую честь завтра. Лицо юноши посветлело от понимания, а по телу пробежалось горячее, обжигающее желание и сконцентрировалось где-то глубоко в животе. — Не терпится увидеться с тобой снова. — Мне тоже, — слабо прошептал Юри в ответ, когда Виктор отпустил его. Мужчина медленно отвернулся и пошел в отель. Швейцар придержал ему маятниковую дверь — единственную открытую в столь позднее время — и доброжелательно кивнул мужчине, исчезающему в мягком свете помещения. Юри все еще стоял снаружи. Его сердце гулко билось, возбуждение клубилось в животе, а губы горели. — А ты популярен, не так ли? — закрыв дверь, произнес работник, поворачиваясь, чтобы одарить юношу смешливым взглядом. Юри потрогал кончиками пальцев свои губы, проходясь по следам поцелуев. — Кажется, да, — изумленно произнес он. Кацуки потряс головой, стараясь привести в порядок мысли. Виктор был клиентом. Клиентом, с которым он встретится завтра. И ему необходимо заполучить все его чертово внимание. — Бен, можешь вызвать мне такси? Швейцар изогнул брови, нежно улыбнулся и махнул рукой, обтянутой в белоснежную перчатку, в сторону улицы. — Черная машина на углу ждет тебя. Юри залез во внутренний карман пальто, неловко ежась от холода и доставая несколько долларов. Он подошел к мужчине и протянул ему банкноты. Бен протестующе поднял руки, но юноша, опередив его, сказал: — Пожалуйста, возьми. Ты всегда так заботишься обо мне. Если бы тебя сейчас не было, я бы умер от пневмонии. Бену было чуть больше сорока — широкие плечи, короткая стрижка, глаза цвета карамели и черная, как смоль, кожа — Юри никогда не видел такой оттенок ни у кого больше. Мужчина рассмеялся, взял деньги и спрятал их в карман толстого черного пальто. — Кому-то нужно за тобой присматривать, сынок. — У меня есть ты, я такой счастливчик, — искренне произнес юноша, прежде чем махнуть на прощанье и направиться к ждущему его такси. Поездка домой казалась бесконечной. Словно во сне. Юри купался в воспоминаниях этого вечера: теплые руки Виктора, комфорт в его объятьях, нежные взгляды. Это было не просто приятно, что-то в этом заставляло кровь юноши пылать, словно бензин, по счастливой случайности встретивший свою искру. Юри ухмыльнулся, взволнованно сжал ремень спортивной сумки и посмотрел в окно. Впереди у него еще целый день. Юри вошел в апартаменты ровно в 1:29. Он действительно не должен был удивляться, но чуть ли не разрыдался, увидев Пхичита, ждущего его на диване и смотрящего что-то в ноутбуке, пока один из его хомяков возился в кармане его пижамной рубашки. Таец натянуто улыбнулся и закрыл ноут. Юри, задохнувшись от негодования, осуждающе ткнул в его сторону указательным пальцем: — Т-ты должен быть в постели! — Я должен был дождаться тебя! Мог бы и пораньше прийти! — У тебя завтра короткая программа! Тебе нужно быть на катке в полседьмого! Что ты вообще творишь? — бешено спросил Юри, сбрасывая с плеча спортивную сумку и подходя к дивану. Он, игнорируя все протесты, осторожно снял хомяка с груди друга, повернулся к кофейному столику и положил Тиббла в клетку. Юри строго скрестил руки на груди и посмотрел на Пхичита. Юноша, развалившись, сидел на диване и даже близко не выглядел раскаивающимся. — Иди в кровать. — Ты действительно рехнулся? — сказал Чуланонт. Его темные глаза светились весельем, и Юри почувствовал раздражение. Он, наклонившись, схватил друга за руки и поднял его, скидывая ноутбук на подушки. — Кровать. Сейчас, — строго отрезал Кацуки, толкая Пхичита к двери. — Я говорил тебе! Я говорил, что буду ждать тебя, — сказал таец, тихо посмеиваясь. Юри потряс головой, не впечатленный этими доводами. — Нет, не говорил. — Да, говорил, — неожиданно жестко сказал Чуланонт, останавливаясь посереди коридора. Юри замер, осматривая голые стены квартиры, прежде чем повернуться к другу. Лицо Пхичита было сложно прочесть в темноте — работала лишь одна лампа, и та в гостиной. Пусть Кацуки и не мог хорошо рассмотреть друга, но вот от внезапно похолодевшего воздуха по его коже пробежали мурашки. Пхичит скрестил руки на груди, недовольно кривя рот. — Я должен был убедиться, что все хорошо. Юри почувствовал вину. Тяжелую, свинцовую, падающую от его груди к желудку. — Я всегда осторожен, — мягко ответил он, неуклюже дергая манжеты своего пальто. — Ты не можешь предусмотреть все. Не будь таким уверенным, — сказал Пхичит, прежде чем сделать шаг к нему. Он обнял Юри, обхватывая его за плечи и обжигая горячим дыханием кожу шеи. — Кто-то должен присматривать за тобой. Юри захотелось закричать. Этим «кем-то» не должен быть Пхичит. Его работа никак не должна касаться тайца и влезать в его жизнь. Это последнее, чего хотел бы Юри. Но сейчас, когда лучший друг так крепко сжимал его в темноте коридора их квартиры, юноша не смог найти подходящие слова. — Спасибо, Пхичит. — Всегда пожалуйста, — ответил таец, отпуская Юри. — Ты приятно провел… что ты там обычно проводишь? Юри подумал о прошедшем вечере. Ужин, флирт, разгоряченная речь Виктора, его широкие жесты. Каток. Тот же самый, на котором завтра (всего лишь через десять часов) будет выступать Пхичит. Голубой, неземной и пустой. Он подумал о руках Виктора, его губах и милых словечках на русском. Юри широко улыбнулся, тихо фыркнув от удовольствия. У него не было времени все объяснить. Пхичит захочет узнать все до последней детали — с чего все началось, что Юри чувствовал. Но у него будет достаточно времени завтра. А сейчас таец должен выспаться, или самые страшные кошмары Кацуки воплотятся в жизнь. — Да, приятно, — ответил Юри, сжимая плечи друга и ведя его к спальне. — И я обещаю, что все тебе расскажу. Но не сейчас. Тебе нужно поспать.

***

Будильник прозвенел в пять утра, и Юри захотел умереть. Слишком рано. Господи. Но юноша знал, что, несмотря на усталость, ему пора вставать. Покачиваясь от истощения, Юри высвободился из тепла и уюта кровати, поднялся на ноги и открыл занавески. В последние деньки октября солнце встает поздно. А Юри ненавидит вставать рано. И плевать, что говорят другие — просыпаться, когда за окном темно, довольно-таки угнетающе. К несчастью, тяжело или нет, но ему действительно нужно вернуться в Westin. Он оставил там вторую сумку, и ему нужно выписать из номера. А затем он отправится на Skate America и будет как ни в чем не бывало болеть за друга. Юри споткнулся о свой чемодан, так и не убранный с пола, вытащил джинсы и старый коричневый джемпер. У него выходной, а значит, не нужно никого впечатлять своим внешним видом. Одежда Эроса осталась висеть в гардеробе — единственные вещи, которые юноша успел распаковать. Но сегодня они не пригодятся до самого вечера. Натягивая кофту, Юри вспоминал прошедшую ночь. Он ухмыльнулся мыслям, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Юри бы соврал, если бы сказал, что не живет ожиданием их следующей встречи. (Прости, Пхичит). Юноша вывалился в гостиную в поисках кроссовок (он был уверен, что оставил их вчера там). В комнате он обнаружил Пхичита, бодро готовящего ароматный кофе. Кухня была залита светом: через окно, не прикрытое шторами, пробивались лучи фонарей, да и люстра на потолке разгоняла мрачные тени. Юри, потерев глаза, стряхнул остатки дремоты и прикрыл руками рот. — Пхи…а-а-а. Что ты делаешь? — сонно зевнул юноша. Друг оторвался от смартфона. Таец был одет в спортивную форму: черные нейлоновые штаны слегка блестели в искусственном свете. Совершенно спокойно Пхичит перегнулся через барную стойку, разделяющую части комнаты, и улыбнулся другу. Юри застонал от досады: Чуланонт был жаворонком. — Утречка! — продекламировал фигурист, выпрямляясь и салютуя Кацуки. Юри что-то проворчал в ответ, вылавливая свои очки из кармана и натягивая их на нос, чтобы рассмотреть своего соседа получше. Это была ошибка — бодрость друга буквально слепила глаза. — Кофе, — пробормотал Юри, обходя барную стойку и отталкивая Пхичита, чтобы взять маленькую турку. Кухня была практически пуста, и принадлежности для приготовления волшебного напитка были практически единственными вещами, которые распаковал Чуланонт. Юри, на секунду задумавшись, повернулся и посмотрел на коробки, сиротливо пристроенные у противоположной стены комнаты. Они были немного сдвинуты, и одна из самых больших была открыта. Юри перевел взгляд на тайца, вернувшегося к просмотру новостной ленты. — Ты распаковал кружки? Пхичит прекратил твитить (или инстаграмить, или фейсбучить, или что-угодно-делать) и ехидно посмотрел на друга. — Я распаковал свою кружку. Юри, задумчиво прикусив губу, решил, что он не в том положении, чтобы жаловаться. Вздохнув, он обогнул кухню, прошел мимо дивана и подошел к открытой коробке. Немного порывшись, он вытащил тяжелую кружку, обернутую в пузырчатый материал. Сейчас он даже жалел, что так дотошно упаковал свои пожитки. С наслаждением глотнув кофе (который был безумно горьким, так как таец забыл купить молока), он поправил очки, сел на столешницу и посмотрел на Пхичита. — Зачем ты встал? У тебя регистрация только в полседьмого. — Ранняя пташка, ты ж знаешь! — ответил Пхичит, словно это все объясняло. Юри закатил глаза и сделал еще один глоток горячего напитка. — Кроме того, я больше не могу спать. Полагаю, слишком волнуюсь перед выступлением. А что насчет тебя? Кацуки нахмурился, рассматривая нарисованные ленты на светлом фарфоре. — А что со мной? — Почему ты проснулся? — Мне нужно кое-что забрать, — ответил Юри, отпивая спасительной жидкости и все еще недовольно щурясь от отсутствия молока. — Ты должен поспать. Ты лег вчера слишком поздно. — Как и ты, — мрачно парировал таец, и юноша мог увидеть, как темные брови друга беспокойно сошлись на переносице. Юри закусил внутреннюю часть губы, неуверенный, что ему следует ответить на это. Он сделал еще один длинный, тихий глоток кофе. Пхичит обновил свой телефон и, не сводя взгляда с экрана, облокотился на стол. Юри спокойно ждал. — Так что ты расскажешь мне о прошедшем вечере? Все нормально — здесь нет детишек. Кацуки нервно облизал губы. Как именно он должен объяснить, что провел вечер на закрытом катке с Виктором Никифоровым, который преподнес ему лучший сюрприз, кхм, сделанный своими руками? А затем он устроил ему частное выступление, откатав свою короткую программу? И все началось с ужина в ненавистном для Пхичита ресторане. — М-м-м, — вместо ответа произнес Юри, и таец, закатив глаза, повернулся к нему лицом и сверил друга пронзительным взглядом. Кацуки почувствовал, что краснеет от столь пристального внимания. — Я, честно говоря, действительно не знаю, откуда начать. Пхичит нервно переступил с ноги на ногу. Одна его рука крутила телефон, а вторая бесцельно раскачивалась вдоль тела. Затем юноша по-детски топнул ногой и положил руки на пояс. — Хорошо, я тоже не знаю, как начать. Но давай попробуем, ладно? Юри уставился на Пхичита, который, поддавшись эмоциям, немного дернулся на месте и схватился за кружку. Кацуки сглотнул — в глотке пересохло, а желудок скрутило от волнения. Он знал, что должен заново заслужить доверие друга. Но он годами хранил свои секреты — его тайную, фантастическую жизнь. После всех прошедших лет было сложно открываться. Тяжелее, чем Юри представлял себе это раньше. Слова, словно растянувшись до огромных размеров, застряли у него в горле. После минутных размышлений, он решил кое-что попробовать. — Как насчет того, чтобы ты задавал мне конкретные вопросы, а я бы тебе давал на них конкретные ответы? — предложил Юри, заставляя себя встретиться взглядом с другом. Пхичит задумчиво дотронулся до подбородка, а затем решительно кивнул. — Хорошо, звучит интересно, — сказал таец. Первая легкая тень улыбки коснулась пухлых губ, и Юри почувствовал, как узел в его желудке немного ослабевает. — Начнем с простого. Мужчина или женщина? — Мужчина, — ответил Юри, его мозг коварно подкинул ему воспоминание о твердом члене Виктора, прижимающемся к его спине. Юноша глотнул кофе, чтобы спрятать покрасневшее лицо. Возбуждение — это не то, что он должен испытывать, стоя на кухне с другом в тесных джинсах в полшестого утра. — Симпатичный? — Очень, — незамедлительно ответил Юри, вспоминая постеры с Виктором, которые он так и не успел распаковать. — Правильнее будет сказать — красивый. Пхичит изобразил на лице что-то среднее между восхищением и смущенностью. Это выглядело необычайно привлекательно, и Юри не смог сдержать улыбку. Таец поджал губы, раздумывая над следующим вопросом. — Вы гуляли? Ну, как на свидании? Или это было просто… — Пхичит затих, не смотря на друга и сфокусировав все свое внимание на холодильнике. Юри, не сдержавшись, рассмеялся, хотя и понимал, что Чуланонту это не поможет. Таец покрылся румянцем и упрямо встретился взглядом с юношей. — Имей уважение, я же стараюсь! — Знаю-знаю, прости, — сказал Юри, ставя кружку на угол стола и зажимая ладони между бедер. — Мы ужинали. А затем, — Юри прикусил губу, решаясь, — Мы ходили на каток. Пхичит открыл рот, выдохнув тихое «ох». — Ты? Ты ходил на каток? Ты катался на льду во время работы эскортом? — М-м, да. — Хорошо. Давай проигнорируем очевидное сумасшествие этого, я думал, что ты… Я имею в виду, разве эскорт не подразумевает секс? — последнее слово Пхичит пробормотал так тихо, словно кто-то мог подслушать их. Юри начал напрягаться, его плечи приподнялись от волнения. — Хорошо, — медленно протянул он. Это было оскорбительно: говорить о таком с Пхичитом. Да с кем угодно. Когда Юри становился Эросом — он был совсем другим человеком. Другой личностью с другой жизнью. Тайной и более чем приватной. Словно вся правда была выгравирована на костях Юри, и только он сам мог почувствовать ее. Но Кацуки сдался еще тогда, когда решил рассказать Пхичиту о своей работе. И сейчас он должен поддерживать свой выбор. — Ну, это… понимаешь, — неловко начал Юри, чувствуя, как краснота расходится по телу. — У нас он был. Немного. — У тебя было немного секса? — неверяще спросил Пхичит. Юри пожал плечами, не зная, как обойти эту тему. Таец рассмеялся так неожиданно, что Юри показалось, будто бы он на секунду выпал из реальности, и во время его отсутствия друга кто-то подменил. Пхичит провел рукой по лицу, а смех все больше начинал походить на истерику. Кацуки начал паниковать. Он сделал это. Он фактически сломал Пхичита в день квалификации Гран-при. Юри почувствовал неприятную тошноту. — Я думал, что знаю все о тебе, — сказал Чуланонт, вытирая выступившие слезы. Он нежно посмотрел на друга, но Юри не спешил расслабляться — слишком странной казалась ситуация. Пхичит глубоко вздохнул. — И внезапно ты рассказываешь мне такое. Но ты все еще ты. Ты все еще Юри. — Конечно это я, — ответил юноша практически шепотом, будто бы боялся, что громкий голос лопнет тонкий пузырь надежды, которым он старательно себя окружал. Пхичит довольно растянул губы в своей привычной широкой улыбке. Юри, почувствовав облегчение, соскользнул со столешницы, неуклюже вставая на деревянный пол. Застыв не секунду и приведя мысли в порядок, он стремительно пересек кухню и сжал друга в крепких объятьях, обхватывая руками его талию. Пхичит тихо выдохнул от неожиданности, но сразу же обнял его в ответ. — Ты больной, — сказал он, но его голос прозвучал подозрительно счастливо. — Вероятно, — согласился Юри, отпуская друга, который поспешно уставился на пиликнувший телефон. — Я должен идти. Я сказал, что встречусь с остальными первогодками на завтраке, — пробормотал Пхичит, поворачиваясь на носочках и подходя к клетке с хомяками, которая все еще стояла на кофейном столике. Юри подумал, что стоит убедить друга переставить ее. Это попросту не гигиенично. — Мы увидимся перед короткой программой? — Надеюсь, — ответил Кацуки, наблюдая за тайцем, который, присев на корточки и не сводя влюбленного взгляда с питомцев, начал шнуровать кроссовки. — Я буду смотреть с трибун, но это не значит, что я могу не заметить косяки. Так что тебе лучше постараться. — Черт тебя побери… Хорошо, «тренер»! — поддразнил его Пхичит, вставая на ноги и поднимая спортивную сумку с таиландским флагом с дивана. — Увидимся позже! Юноша, помахав рукой, вышел, оставляя Юри одного. Кацуки вылил остатки кофе в раковину, оставляя там же кружку, и подошел к дивану, чтобы надеть обувь. За окном уже светлело, и квартира медленно наполнялась светом. Юри уже практически рухнул на диван, когда его рабочий телефон тихо пиликнул из сумки, заброшенной вчера в угол. Клиенты, конечно, писали ему вне забронированного времени. Но обычно — до пяти утра, а не позже. Юри, изменив курс, подошел к сумке и достал свой блэкберри. 1新しいメッセージ -V Юноша громко ахнул. Восторг теплом пробежался по его телу. Юри нетерпеливо разблокировал телефон. Сердце билось так громко, что его настойчивый ритм раздавался по всей квартире. 05:32AM. Доброе утро х Не секстинг. Не бронь. Всего лишь смс. Простой, обычный текст. Такой отправляют человеку, с которым ходят на самые обычные свидания. Юри знал, что это красный флаг, знал, что это тот тип поведения, который он не должен поощрять и никогда не поощрял. Исключения делались только тем клиентам, с которыми у него сложились длительные профессиональные отношения. Он не мог так просто с кем-то переписываться. Ему нужно строго соблюдать границы в таких вещах. Юри знал это и все же… 05:33AM. И тебе доброго утра. Кацуки заблокировал телефон и прижал его к груди. Сердцебиение ускорилось, пальцы дрожали. Он знает, что играет с огнем. Виктор — его клиент. И, несмотря на сильную симпатию (а она действительно была очень сильной), он должен быть осторожен. Но также Юри знал, что Виктор останется в Америке только до следующего понедельника. Немного баловства не причинит никому вреда? Чуть-чуть? Телефон пикнул опять, и Юри, испугавшись, практически выронил его из скользких пальцев. 05:33AM. Ты проснулся! Я так рад. Любишь рано вставать? Хорошо. Переписываться — это хорошо. Это всегда проще, чем общаться вживую — Виктора здесь нет, и никто не сможет увидеть широкую улыбку на лице Юри или то, как он переминается с ноги на ногу от волнения, печатая ответ своему кумиру. Кумиру, с которым он спал, катался на льду, ужинал. Все его желания сбываются, словно по мановению волшебной палочки или с легкой руки жар-птицы. Юри практически поддался искушению помечтать об их свадьбе и уютном семейном гнездышке. Ладно. Возможно изначально в голове он рисовал немного другую картину. В его мечтах Виктор хотел общаться с Юри Кацуки. Но ведь это мелочи? И все же Юри захотелось рискнуть, прощупать границы дозволенного. Он откинул свой обычный флиртующий тон, решив попробовать быть честным. В конце концов, именно это было особым пожеланием Виктора. А хороший эскорт всегда исполняет просьбы своих клиентов. 05:34AM. Нет. На самом деле я ненавижу утро. 05:34AM. Может быть, тебе просто нужно правильное поощрение? Юри вспомнил о теплых поцелуях Виктора, о его влажном языке… Юноша, облизнув губы, подумал о красной отметине, скрытой воротником джемпера. 05:35AM. Ты мне ради этого написал? Решил подбодрить меня? Следующее сообщение пришло только через три минуты. Не то чтобы Юри считал или расстраивался. Ведь он же профессионал. И взрослый. Но, вместо того, чтобы продолжить собираться, он просидел три минуты, глупо пялясь на экран телефона. 05:38AM. Если ты предложишь поцелуй на удачу, я, конечно, не посмею отказаться. Они продолжали переписываться все время, пока Юри натягивал верхнюю одежду, шапку и шарф. Печатая предложения, юноша одной рукой неловко пытался застегнуть пуговицы голубого пальто. Посылая улыбки, он достал хирургическую маску из кармана. Отправляя смайлики, он туго завязал шарф. Юри понимал, что все это — одно сплошное грубое нарушение. Если такое поведение продолжится, то, когда Виктор уедет, ему придется строго оборвать их не связанное с работой общение. Но сейчас юноша позволял себе наслаждаться неожиданной компанией мужчины. Как оказалось, Виктор был тоже жаворонком. Юри подумал, что ему это идет куда больше, чем Пхичиту. Хотя, вполне возможно, он был необъективен. 06:07AM.Как ты относишься к собакам? Юри открыл это сообщение, когда уже заходил в Westin. Сердце обдало жаром, и юноша потряс головой, удивляясь хаотичности Виктора. Большую часть их переписки мужчина забрасывал его рандомными вопросами: какую он любит еду (Кацудон), нравится ли ему музыка в стиле кантри (да), как долго он занимался балетом (13 лет, в Японии). Танцует ли Юри до сих пор? (Типа того). При этом Виктор не забывал рассказывать и о себе. О том, чем он занимается сейчас (притворяется, что слушает нравоучения своего тренера). Или о своих ощущениях перед соревнованиями (я представляю, как ты чувствуешь себя перед работой). Юри с любовью вчитывался в каждое слово Юноша зашел в лифт. Одной рукой он быстро печатал ответ, а второй достал ключ карту и нажал на нужный этаж. 06:08AM. Люблю собак. А что? Виктор ответил не сразу, и Юри постарался не поддаваться волнению. Регистрация на Skate America начиналась через час (хотя мужские соревнования проходили после полудня). Было глупо думать, что Виктор проведет все свое утро, уделяя внимание переписке с проституткой. Юри покачал головой, удивляясь своей нелогичности, вышел на своем этаже и прошел по коридору к своей комнате. Телефон издал пронзительный писк, когда Юри складывал темно-бордовую рубашку и черные штаны в ранец, который он оставил вчера в отеле. Бросив все, юноша нервно выловил смартфон из кармана. 1新しいメッセージ –V Фотография? Юри получал фотографии от клиентов раньше, и он примерно представлял, что стоит от такого ожидать. Но в этот раз все было совсем по-другому. Юри сразу узнал собаку, так как следил за ее пушистой жизнью еще с того момента, когда она была маленьким, неуклюжим щенком. Маккачин — пудель Виктора. Снимок был безумно милым: кудрявая шерсть идеального коричневого оттенка сияли на солнце, собака прелестно уставилась в камеру черными глазами-бусинками. Юри задержал дыхание. Воспоминания разбили его, словно кирпич стекло. Ви-чан. Его карликовый пудель, которого он завел, вдохновившись Маккачином. Ви-чан, который умер одинокой смертью в Японии, когда Юри выступал на Гран-при. Четыре года назад. Засунув телефон обратно в карман, Юри постарался отдышаться. Открыв ранец, он вытащил немного помятый конверт. Достав наличку, Кацуки начал медленно пересчитывать купюры. Может быть, это материалистично или приземленно, но счет денег всегда его успокаивал, приводя хаотичные мысли в порядок. Что-то уютное, приятное было в осязательном подтверждении его стоимости. Юри насчитал две тысячи двести пятьдесят долларов. Один-два-три. Он вернул купюры в конверт. Дыхание начало выравниваться. Кацуки, еще раз проверив содержимое, закрыл рюкзак, поправил хирургическую маску и в последний раз осмотрел комнату. Развернувшись, он вышел из помещения, закрывая дверь до щелчка. Большим пальцем юноша играл с джойстиком блэкберри, слепо пялясь на новое неоткрытое сообщение от Виктора. Мужчина был ни в чем не виноват — Юри понимал, что Виктор не знает его, и поэтому он никак не мог предугадать его реакцию. И это было хорошо. Это — показательный пример того, почему Юри всегда должен сохранять границы между личной жизнью и работой. Виктор был его кумиром. Может быть, глупо было позволять богоподобной иллюзии, которую Юри так нежно лелеял в своей голове, пробиваться в реальность. Но сейчас Кацуки, конечно же, сдался и открыл сообщение. 06:35AM. Это мой Маккачин. <3 Тебе нравится? Прости, конечно тебе нравится! Виктор действительно был… сумасшедшим. Очень-очень сумасшедшим. И он действительно нравился Юри. Когда юноша вызвал лифт, телефон внезапно раздался звонкой трелью. Юри нахмурился, разглядывая надпись на экране. «Неопределенный». Достаточно типично — многие люди, обращающиеся к эскортам, не желали оставлять своих контактных данных. Юри стянул маску вниз, освобождая рот, и, радуясь, что лифт пуст, ответил на звонок. — Здравствуйте, — произнес юноша, бесцельно наблюдая за сменяющимися номерами этажей на дисплее. — Здравствуйте. Эрос? — голос женщины был мягким и чистым. Без акцента. — Да, — ответил Юри, дергая плечами и поправляя чуть не свалившуюся сумку. Женщина засмеялась. Звенящий звук насторожил юношу. Возможно, он просто еще не отошел от воспоминаний о Ви-чане. Юри отрегулировал тон своего голоса, делая его ниже и глубже, чем для разговоров с мужчинами. — Что я могу сделать для вас? — Ох, эм, — запнулась женщина, и Юри еле сдержал вздох. Он знал, что ему стоит проявить понимание — очевидно, это ее первый раз. Но, в отличие от мужчин, женщины обычно всегда знают, чего хотят. А сейчас у него болит голова, поэтому терпение буквально тает на глазах. — Я…я не очень уверена. Я никогда не делала этого. — Все нормально, — сказал Юри, стараясь звучать сочувственно. Он нетерпеливо постучал пальцами по поручню. — Как вас зовут? — Клементина. Хм, странно. — Приятно познакомиться, Клементина, — ответил Кацуки, откидываясь назад на поручни. Лифт проехал двадцатый этаж. — Хочешь ли ты попросить меня о чем-нибудь? — Возможно, я не совсем готова, — ответила женщина, звуча чуть тише, словно она отодвинулась от телефона. — Прости, не мог бы ты перечислить свои услуги. Я никогда не занималась таким. Хм, она повторялась. Не то что бы это было необычно, но все казалось каким-то не таким. Неправильным. Юри выпрямился и задумчиво посмотрел на свои кроссовки. Его сердце начало биться чуточку быстрее, вторя растущему подозрению. — Вы были на моем веб-сайте? — осторожно спросил он, стараясь звучать спокойно. Клементина опять звонко рассмеялась, и внутренности юноши скрутились. — Да, была. Я боюсь, я, возможно, неправильно все поняла, — растягивая слова, произнесла женщина. Очевидно, она улыбалась. Юри почувствовал беспокойство, так как такие звонки были редкостью. За всю его практику подобный случай был всего раз, да и тот, когда он еще работал с агентством и Ханной. — Так вы можете рассказать мне? Что именно вы предлагаете? Подозрение переросло в страх. Юри вернул маску, немного заглушая свой голос. Может быть, это было бесполезно. Может — нет. Но Юри почувствовал себя лучше, когда ответил: — Прошу меня извинить. Боюсь, я нехорошо себя чувствую сейчас. Вы можете перезвонить мне в другой раз? — Ох! Ладно… Нет, боюсь, я действительно могу разговаривать только сейчас. — Тогда примите мои соболезнования, — раздраженно ответил Юри, прежде чем повесить трубку. Его самообладание улетучилось, и юноша постарался отдышаться. Это была проверка. Это должна была быть проверка. Эти вопросы, ее тон — все было неправильно. Ханна сразу его научила никогда не признаваться ни в чем по телефону, голосовым сообщениям или смскам. Этот урок он усвоил еще много лет назад. Люди, звонящие ему, точно знают, какие услуги он предлагает — им стоит лишь услышать его имя, и все становится кристально прозрачно. С этим звонком что-то определенно не так. С этой женщиной. Юри, сняв заднюю панель блэкберри, вытащил батарею и сим-карту. Оцарапав микросхему ногтем, он закинул остатки телефона обратно в карман и разломил карту на две части. Пластик изогнулся, но, поддавшись, сломался. Юри долго смотрел на кусочки пластика, прежде чем спрятать их в карман джинсов. Лифт остановился. По приходу домой он обязательно сменит домен веб-сайта. Просто на всякий случай. Юри вышел в вестибюль и ловким движением отправил сломанную сим-карту в позолоченное мусорное ведро. По пути домой он избавился от батареи. Все нормально. Между прочим, он давно думал о том, чтобы купить новый рабочий телефон.