***
Весь путь до отеля они молчали. Поездка в такси сопровождалась лишь тихим бормотанием местного радио — водитель быстро отказался от попыток разговорить Виктора, который был устрашающе молчалив с момента, как они вышли из ресторана. Юри не знал, что делать. Ни застенчивые прикосновения, ни даже неловкие комплименты укутанной снегом Москве не помогли втянуть Виктора в беседу. Поэтому Юри затих, слушая свои собственные слова, отдающие эхом в голове. Юри знал, что сморозил глупость. Но кто-то должен был сказать это. Когда они зашли в номер отеля, Юри попытался сдержать болезненное разочарование: Виктор придержал ему дверь, но так и не встретился с ним взглядом. Юри избавился от куртки, осторожно набрасывая ее на вешалку, а мужчина спокойно прошел мимо него, небрежно скидывая длинное пальто на одно из кресел комнаты, выглядящей обезличено (как и положено номеру в отеле) за счет современных белых линий в интерьере и темной деревянной мебели. Виктор мрачной тенью подошел к окну, приоткрыв занавески. Юри смотрел, как уличное освещение окутывало плечи мужчины. Никифоров выглядел так же, как на тех многочисленных фотосессиях, которые так любил рассматривать Юри. Он втайне мечтал поучаствовать в них вместе с фигуристом. Даже если ради всего одного снимка. — Думаю, я пойду в душ, — сказал Юри. Он двинулся в сторону ванны, не ожидая ответа, но Виктор заговорил, привлекая его внимание. — Юри, — сказал Виктор, и юноша замер на месте, наблюдая, как мужчина поворачивается и смотрит на него потемневшими глазами. Уголки красивых губ дрогнули. — Подожди, пожалуйста. Юри ждал. Виктор пробежался рукой по шее, растрепывая волосы. Юри хотел подойти к нему, он так сильно хотел оказаться рядом, что его первоначальная злоба и тревога угасла. Вслед за болью, оставленной ими, Юри почувствовал такое тяжелое сожаление, что оно угрожало своим весом пробить пол под его ногами. Но он не знал, как объясниться, с чего начать. — Юри, я извиняюсь, — сказал Виктор, осторожно встречаясь с ним взглядом. Где-то вдалеке взвизгнули шины автомобиля. Шум не спящей Москвы заполняли пространство между ними. — Я знаю, что ты можешь сам о себе позаботиться. Ты не слабый, я никогда не думал так. Просто я боялся или беспокоился… Я не знаю, как объяснить это. — Чего ты боялся? — осторожно спросил Юри, уже зная ответ на свой вопрос. Виктор виновато отвел взгляд, и юноша почувствовал страх, грузом осевший в его желудке. Виктор молчал, и Юри, сглотнув, предположил: — Что я брошу тебя и убегу с каким-то незнакомцем? — нечто уродливое внутри него с ожиданием подняло голову, и Юри прорычал: — Что мне предложат более высокую цену? — Нет, нет! Конечно, нет! — быстро ответил Виктор, пересекая комнату большими шагами. Несмотря на волнение, он двигался грациозно. Как и всегда. Он подошел к Юри, нежно кладя ему руки на шею. — Я знаю, что ты бы не поступил так. — Знаешь? — с сомнением переспросил Юри, нервно переплетая свои пальцы рук, боясь, что в итоге они окажутся там, где не должны быть (например, на талии Виктора). — Потому что мне казалось, что ты ревнуешь. Виктор поджал губы, и Юри продолжил: — Не отрицай это. — Не буду, — сразу же отозвался Виктор, разрезая воздух острой «д». — Я ревновал. Юри покачал головой, отводя плечи назад, чтобы стряхнуть чужие руки. Он отступил, посмотрев на мужчину, а затем перевел взгляд на Москву за окном. Снег. — Прости, Юри. — За что? — спросил юноша. В груди проснулась злость, потревоженная тем, как Кацуки почти что извивался от нервозности, царапающей его кожу изнутри. Тревога свернулась в желудке, а эмоциональное напряжение так и угрожало вырваться наружу. — За ревность? Или за то, что так ужасно вел себя? — Это нечестно, — сурово ответил Виктор, и Юри вздрогнул от его тона. — Ты не думаешь, что у меня есть малюсенькое право ревновать тебя? Юри нахмурился, чувствуя сильнейший дискомфорт, но не зная, как с ним справиться. — Я был там с тобой. Ты нанял меня, Виктор. Я бы не бросил тебя так просто. — Боже, Юри, — громко воскликнул Виктор, удивляя юношу. Мужчина изящно разверзнулся, с очевидным разочарованием прикладывая ладони к лицу. Он потряс головой, серебристые волосы в странном свете отельных ламп развивались как плавники рыбы. — Дело не в этом. — Конечно, в этом, — сказал Юри с таким же расстройством. — Как ты можешь думать после всего… после всего произошедшего между нами, что я рассматриваю тебя только таким образом? — сказал Виктор, бросая решительный взгляд на Юри. — Я не нанимал тебя, Юри. Я попросил тебя приехать. — Ты упомянул мой сайт… — Ты упомянул оплату, — парировал Виктор, перебивая Кацуки. Юноша замолчал, и Никифоров протянул руку в его сторону. — Но ты не принял ее. — Ты не предлагал, — слабо ответил Юри, но Виктор удушливо и немного маниакально рассмеялся. — Ты не спрашивал, — сказал он. Юри не принял его руку, и Виктор, опять подойдя к нему, нежно пробежался пальцами по ладоням юноши. Было щекотно, но Юри не мог заставить себя отойти. — Если это все, что ты хочешь от меня, Юри, то я дам тебе это. От тебя требуется только попросить. Юри ничего не ответил, отводя взгляд. Он не был уверен, чего хотел больше: сделать или сказать. События развивались слишком быстро, и в итоге он обнаружил себя на незнакомой ему территории. Он никогда не мог действовать рационально под давлением. Он развернулся на носочках, словно выписывая пируэт на мягком ковре номера. Нервы скрутились. Если лезвия тупые, то вращение выходит корявым. Руки выскользнули из ладоней Виктора. Юри действительно хотел сказать ему, что он мечтал, чтобы все было совсем по-другому. — Мы не можем это сделать, — вместо этого произнес Юри. Твердость, которую он ранее был так счастлив обрести, пошатнулась с этими словами. Виктор посмотрел на него сверху вниз, заставляя его еще больше смутиться: юноша никогда не чувствовал себя таким маленьким рядом с Пхичитом. Но Виктор возвышался над ним, как идеальная ледяная мечта. — Почему нет? — тихо спросил он, медленно касаясь нижней губы Юри. Он нажал большим пальцем, словно хотел вскрыть юношу, как сундук, и выведать все таящиеся в нем секреты. Юри закусил губу. — Это… — в этот раз Юри сделал шаг назад. Он напряженно замахал рукой, показывая ею на них обоих. — То, что происходит между нами — не отношения. Мы не встречаемся, Виктор. — Знаю… — Я так не думаю, — продолжил Юри, не давая Виктору договорить. — Ты не мой парень, Виктор. И не можешь им быть. Повисла тишина. Убийственная, уродливая тишина. Она наполнила комнату, притянула стены и давила на Юри, делая его меньше. Он стал таким маленьким, словно мог исчезнуть в любой момент, словно мир мог проглотить его, не оставив ни следа. Но этого не случилось. Он никуда не провалился, вместо этого замерев, уставившись на поразительно открытое лицо Виктора. Болезненный взгляд — голубая радужка треснула, словно разбитое стекло. Он должен был сказать это. Не для Виктора — для себя. Но сейчас Юри мечтал вернуться в прошлое и взять свои слова обратно. — Я понял, — все, что сказал Виктор, и горло Юри красноречиво сжалось, предчувствуя скорые слезы. «Не сейчас», — отчаянно думал Юри. Он был таким некрасивым, когда плакал. — Прости за то, что думал по-другому, — юноша вздрогнул. — Но и ты тоже не всегда действовал как профессионал, Юри. — П-прости? — заикаясь, ответил Кацуки, пристыженный и удивленный. — Хорошо, учитывая, что я нанял тебя, — гневно продолжил Виктор, бросая Юри его же слова, словно кинжалы. — Тогда, думаю, я имею полное право требовать от тебя надлежащего поведения, прописанного в нашем соглашении. И особенно это касается твоего общения с другими людьми. Юри сначала промолчал, где-то глубоко внутри отлично понимая, что Виктор, должно быть, сознательно изводит его. Виктор никогда не был настолько зол до этого. Но Юри не смог остановить гнев, бурлящий внутри него, горящий жар прилил к щекам и сполз ниже на шею. Юри опустил руки по бокам, сжимая ладони в тугие, крепкие кулаки. — Прости что? — недоверчиво спросил он. Виктор пальцами поднял его подбородок, словно бросая вызов. — Что, если твой следующий клиент не будет так добр, Юри? — серьезно сказал он. — Не каждый будет вести себя с тобой вот так. И что, если меня не будет рядом? Что если я не смогу помочь тебе? — Я уже сказал, мне не нужна твоя помощь, — расстроенно вздохнул Юри. Он грубо потер лицо, скорее размазывая слезы, чем действительно стирая их. Они обжигали его кожу, раздражали ее солью. — Я справлялся сам до тебя. Ты не мой рыцарь в сияющих доспехах. Мне не нужно, чтобы ты бегал за мной, думая, что защищаешь. — Юри потряс головой, пораженный надменностью Виктора. — Ты думаешь, ты первый клиент, кто запутался в иллюзиях? Первый, кто просил меня? — Я надеялся, что я твой первый любовник, попросивший о таком, — отрывисто сказал Виктор, и все слова Юри, приготовленные в ответ, растворились, так и не сорвавшись с губ. Любовник. Он посмотрел на Виктора, скользнул взглядом по его длинной линии челюсти и острому кончику носа. Размазанные по запястьям капли слез опалили кожу холодом, когда Виктор продолжил: — Когда мы… когда мы вместе, я чувствую, что заботиться о тебе — моя ответственность. — Это не так. Я отлично сам справляюсь с этим. — Но тебе не надо. В любом случае не со мной, не когда я нанимаю тебя, — сказал Виктор, прежде чем сам осознал произнесенное, и, заикаясь, продолжил: — Ах. Нет, не так. — Нет, думаю, именно так, — выплюнул Юри в ответ, боль иглами прошлась по его телу. Щеки Виктора побледнели под светом ламп, когда Юри всхлипнул. Словно спутник, вращающийся вокруг планеты, Виктор пытался сократить расстояние между ними, но юноша отступал. — Юри, пожалуйста, я пытаюсь, — протянул Виктор, одновременно звуча гневно и отчаянно. Юри было все равно, вместо этого он сфокусировался на своих попытках остановить слезы. — Полагаю, я просто чувствую себя собственником. Я просто хочу, чтобы тебе не приходилось вести себя так, когда… — Ты лицемер, — прорычал Юри дрожащим от возмущения голосом. — Как ты посмел стоять передо мной и вести себя так, словно я твоя шлюха? — Виктор замер от ругательства, его рот открылся, но Юри продолжил, не в силах сдержать тираду. — Я не твой. Или не чей-либо еще, Виктор. Я принадлежу самому себе, и это работа, которую я выбрал. Почему ты пытаешься указывать мне, как я должен поступать? — Но это не то, чего ты хочешь! — воскликнул Виктор, Юри дернулся от резкого возгласа. — Откуда тебе знать? Ты ничего не знаешь о моих желаниях, — всхлипывая, сказал Юри, и Виктор опять уткнулся лицом в ладони. — Это не то, что я имел в виду, — кротко выдохнул он, но Юри с издевкой усмехнулся. — Уж я-то точно знаю, что ты имел в виду, — сказал он, обвиняюще тыкая в Виктора пальцем. — Ты не хочешь, чтобы я спал с другими людьми. Вот что ты действительно просишь. Ведь так? Ты просишь, чтобы я ради тебя отказался от… части своей жизни. Юри позволил бы Виктору отрицать это, но он знал, что фигурист не станет, не сможет. Мятый листок бумаги, спрятанный в сумке юноши, был отличным доказательством. Просьба Виктора. Эксклюзивность. Юри все прекрасно понимал. — А ты не хочешь? — мягко спросил Виктор, нежность его голоса смутила Юри. Юноша отвел руку за спину, заламывая ее, словно оригами, которое делала его мама для туристов. Согнутые внутрь руки, перевернутые крылья. На самом деле, его мама была довольно плоха в этом. И Юри тоже не особо хорошо овладел мастерством. Их журавлики всегда получались кривобокими. Так странно было вспоминать это сейчас… — Почему ты так думаешь? — сказал Юри, наблюдая, как Виктор волнообразными движениями расправляет плечи. — Ты не чувствуешь это? — надавил Виктор, осторожно подходя к Юри. Юноша замер, позволяя ему приблизиться. — Что-то между нами, Юри. Это не может быть просто моя выдумка. Иногда я смотрю на тебя и, клянусь, я вижу, что ты чувствуешь это тоже. Юри покраснел от того, насколько легко он выдал себя. Словно у него был хоть единый шанс скрыть от Виктора, насколько тот важен для него. Обидно было видеть, с какой легкостью Виктор читал его — словно открытую книгу. Ужасало то, что фигурист предполагал, что и он сам чувствует то же самое. Желудок скрутило от тошнотворной тревоги, и не первый раз за вечер Юри почувствовал себя загнанным в угол, обхваченным длинными руками Виктора, прижатым к стене одним его взглядом. Границы, проведенные Юри между ними, оказались бесполезны. — Я спорол чушь, Юри, — сказал Виктор, не сводя глаз с пола. Он выглядел намного выше, чем был на самом деле. Острый, состоящий из сотни граней и длинных линей. Его руки покоились на бедрах, словно он не знал, куда их деть. Юри был уверен, он никогда не видел Виктора таким встревоженным. — С тобой это другое. Впервые в жизни мне показалось, что у меня появился шанс на что-то, кроме одиночества, — продолжил Виктор, поднимая взгляд. В глотке сперло, и Юри осторожно сглотнул, словно пробуя мягкие слова на вкус. — Разве тебе не нравится это? Одиночество? — искренне спросил Юри, вспоминая стремление фигуриста к свободе. Глянцевые журналы только и кричали об этом. Виктор Никифоров со своими медалями, красотой и талантом так возвысился над остальным миром, что никто не сможет дотянуться до него. В отличие от Юри, который, словно зеркало, собрал на себе подтеки и отпечатки пальцев, оставшиеся от тысячи незнакомцев. Как искаженное отражение. В отличие от него Виктор мог быть честен. — Это все, что я мог себе позволить, — тихо ответил Виктор. — Я думал, что ты понимаешь это. Юри понимал. Он закусил внутреннюю сторону щеки, не позволяя словам подтверждения сорваться с губ. Виктор сделал шаг вперед. Юри сильнее сжал себя руками, боясь, что он сделает что-нибудь глупое — например, прильнет к желанному телу напротив. — Мы можем попытаться стать друг другу кем-то еще? — спросил Виктор с мягким, тающим во рту акцентом. Словно он опускал лезвия, обнажаясь. И все только для Юри. Юри думал о Пхичите и, как ни странно, о сестре Мари. Об их короткой вымученной беседе по Скайпу, когда юноша сквозь зубы врал о своей жизни. Правда переводилась на японский, скручивалась, изгибалась до полной неузнаваемости. Он вспоминал странные носки Пхичита — серые в красный горошек — натянутые наспех, когда таец поймал его в коридоре перед вылетом в Москву. Юри думал о дистанции, о границах, которые он с такой неохотой опускал. О личном пространстве, в которое Виктор пытался влезть так, словно оно было необитаемым. Паникуя, Юри сменил тактику. — И какой план, Виктор? — спросил юноша, балансируя на границах истерии. Он махнул рукой перед собой, подкрепляя слова жестом, словно между ними была физическая преграда. — Ты будешь приезжать ко мне в Штаты на выходных? А я просто буду проводить свои дни… как? В ожидании тебя? Будь реалистом. Ты даже не знаешь меня! — Ладно, ты и не давал мне особого шанса исправить это! — с явным расстройством рявкнул в ответ Виктор. Юри вздрогнул. — Я едва знаю тебя, — тихо закончил Кацуки, опуская руку и снова замыкаясь в себе. Виктор дернулся, но не подошел. Юри не был уверен: хорошо это или плохо. — Мы оба знаем, что это не правда, — сдаваясь, грустно ответил Виктор. Сердце Юри скрутилось в болезненный узел. Юри не знал. Он знал, но не мог сказать. Словно это все равно ничего не значило. Он вздохнул. — То, что ты чувствуешь, Виктор, ненастоящее… — Не надо стоять передо мной и думать, что ты знаешь, чувствую я что-то или нет, — воскликнул Виктор. Юри замер, ошеломленный очевидным расстройством в голосе фигуриста. — Я знаю свое сердце, Юри. Горячие слезы защипали глаза. Кацуки попытался сморгнуть их, но бесполезно — прозрачные капли с легкостью соскользнули вниз, оставляя следы на бледных щеках. — Это моя работа, Виктор, — сказал Юри, надеясь, что Виктор его поймет, желая, чтобы понял. Для Юри будет лучше уехать обратно в Америку со своей глупой подростковой влюбленностью и позволить Виктору забыть произошедшее. Точно так же, как и в первый раз. Юри еще раз моргнул, и слезы еще быстрее потекли по щекам. — Это моя работа. — Юри, — вздохнул Виктор, имя юноши прозвучало ужасно похоже на «пожалуйста». — Я не пытаюсь обидеть тебя, Виктор, — честно сказал Кацуки. У него действительно и в мыслях такого не было. Но им нужно рационально смотреть на происходящее, оценивать его чистым взглядом. Сквозь слезы и шмыганья Юри продолжил: — То что я делаю, это работа… Это действительно так. — Я не осуждаю тебя за то, чем ты занимаешься, Юри, — так убедительно сказал Виктор, что Юри почти поверил ему. — Но твоя работа не определяет тебя. Если ты не хочешь бросать ее, то и не надо! Мне плевать, чем ты занимаешься, чтобы зарабатывать на жизнь! Я беспокоюсь только о тебе. Услышав это, Юри вздрогнул, прекратив шмыгать, но затем заставил себя проглотить пустую надежду. Он знал, что не сможет отрицать это — знал, что Виктор действительно заботится. Никифоров буквально лучился теплым беспокойством о нем. И Юри тоже заботился. Сильно. Но Виктор не знал Юри так же хорошо, как и он сам, не знал, насколько сильно они погрязнут в проблемах, если Юри позволит ему. Виктор думал, что справится с этим. Но Юри знал лучше. — Ты говоришь это, Виктор, но ты не имеешь это в виду, — сказал Юри, заставляя Виктора раздраженно застонать. — Вот, например, этот вечер. Вспомни все, что происходило сегодня с нами. Ты действительно хочешь сказать мне, что сможешь просто отключить свою ревность? Виктор сжал губы в тонкие ниточки, но затем, собравшись, попытался улыбнуться. Юри ненавидел эту улыбку, несмотря на то, что годами любовался ею, рассматривая глянцевые постеры. Теперь Юри знал, что она означает. Он не хотел, чтобы Виктор натягивал маски, только не сейчас, когда Юри действительно знал, насколько красив настоящий Виктор Никифоров. — Думаю, я справлюсь с этим. — Я знаю, что ты не сможешь, — сказал Юри. Виктор разочарованно рассмеялся, проведя рукой по светлым волосам. Юри начал замечать, что мужчина использует этот жест, когда сильно переживает. — Ты играешь нечестно, Юри, — сказал Виктор. Согнув локоть, он обхватил рукой шею, словно принимая позу в центре ледяной арены. Юри ощутил исходящую от него тоску так сильно, что она угрожала опрокинуть его на спину. — Я честен к себе, — печально ответил Юри. — Никто действительно не сможет смириться с тем, чем я занимаюсь, Виктор. Что заставляет тебя думать, что ты отличаешься от других? — Я знаю, что я другой, — убежденно произнес Никифоров, приближаясь к Юри. Юноша машинально отпрянул. — Ты и сейчас ревнуешь. А как было бы, если бы мы действительно попытались попробовать нечто другое? — сказал Юри, тряся рукой между ними, чтобы Виктор понял, что он имеет в виду. — Ты будешь звонить мне в Детройт, спрашивать, как проходят мои дни. И что мне отвечать? Все хорошо, я спал кое с кем сегодня. Как обычно. Это ведь нормально, да? И что дальше? Ты просто будешь сидеть в своем красивом номере отеля и смиришься с этим? Виктор нахмурился, очевидно, не впечатленный тирадой. Юри держался прямо, зная, что прав. — Мы встретились, потому что ты нанял меня для секса, — заставил себя произнести Юри, но слова вышли слишком тихими. Виктор услышал его? Он понял? — Это никогда не изменится. Что случится, когда мы осознаем это? — Мы со всем разберемся, — сказал Виктор с той самой ужасной, полной надежды улыбкой, но Юри лишь покачал головой, и мужчина продолжил: — Вместе. Мы сможем сделать это вместе. — Это никогда не сработает! — отчаянно возразил Юри. — Я знаю, кто я такой. Ты просто не понимаешь. Я облажаюсь, расстрою тебя и… — Юри, — осторожно выдохнул Виктор, поднимая руки, словно сдаваясь. — Пожалуйста. Ты не можешь порвать наши отношения до того, как они начнутся. «Я делаю это для тебя», — лихорадочно напоминал себе Юри. Но аргумент звучал притянуто даже для него самого. Юри слишком хорошо себя знал, чтобы поверить в это. Виктор думал, что знает, что ему нужно, но Юри должен защитить его, защитить себя от всего этого. — Ты понимаешь, что когда другие клиенты ведут себя так, как ты, я заношу их в черный список? — сказал Юри, зная, что несет бессмыслицу. Он попытался прозвучать серьезно, но голос дрожал. Сработает ли это? Подумает ли Виктор, что Юри боится? Юри действительно боялся, но не Виктора. Он никогда не боялся Виктора. — Я должен сменить номер и игнорировать любые просьбы. — Тогда почему ты так и не сделал? — спросил Виктор, и Юри замер, не ожидая такого ответа. «Потому что я не хотел этого, — сразу же подумал юноша. Он обернул руки, обхватывая себя, словно защищаясь. — Потому что ты нравишься мне, потому что я хочу, чтобы ты был в моей жизни». Юри не мог сказать правду. Вместо этого он промолчал, закусив губу. Но, кажется, Виктор заметил его сомнения — голубые глаза просияли. Он подошел к Юри. Черная рубашка оттеняла молочную кожу, а серебристые волосы ловили отблески желтого света. Юри застыл, восхищенно и одновременно ошарашенно наблюдая за мужчиной, который, потянувшись, двумя руками обхватил его лицо. Большие пальцы мягко стерли дорожки слез на покрасневших щеках. — Прости, что давлю на тебя, Юри, — мягко сказал Виктор, наклоняя голову и прижимаясь лбом ко лбу юноши. — Пожалуйста, пойми, я не пытаюсь расстроить тебя. И я не хочу, чтобы ты отказывался от чего-либо вопреки своим желаниям. Я никогда не попрошу о таком. Не меняй свою жизнь, просто… позволь мне стать ее частью. Хотя бы малой. Пожалуйста. Юри слишком поздно осознал, что опять плачет. Слезы стекали сквозь пальцы Виктора, и юноша закрыл глаза, поддаваясь прикосновениям мужчины. Позволяя запаху и теплу Виктора окружить его. Юри чувствовал, как фигурист крепко держит его, как он приближается, пока их тела не прижимаются друг к другу. Прикосновения осторожные, дрожащие. Руки спускаются по шее Юри, Виктор до боли знакомо проскальзывает пальцами по коже. Юноша тает под ласками, несмотря на то, что нервы в его голове кричат ему собраться. — Почему? — хрипло шепчет Юри. — Почему я? Посмотри на себя, ты можешь получить кого угодно. Ты же Виктор Никифоров. — А ты Кацуки Юри, — отвечает Виктор также тихо, и Юри ахает, ошеломленный тем, что мужчина назвал его полное имя вот так просто. Словно он оттачивал эти звуки, раз за разом выдыхая их нежными губами. Сердце Юри ярко запылало в груди, будто бы пытаясь прожечь его тело и прыгнуть в руки к Виктору. — Звучит не так уж и плохо, верно? Виктор и Юри. Юри и Виктор. — Виктор… — юноша потянулся, цепляясь руками за рубашку фигуриста и притягивая его еще ближе. — Больше никаких игр, Юри, — выдохнул Виктор во влажный воздух между ними. Юри мог практически почувствовать, как двигаются его губы — они стояли так близко. — Никаких пряток. Не для тебя, не для меня. Ты мне нравишься, Юри, — Виктор отвел вторую руку от лица юноши. Мокрой щеке сразу же стало холодно. Виктор провел ладонью ниже, обхватывая его за талию и притягивая его к себе так близко, насколько это вообще было возможно. — И я думаю… Я надеюсь, что это взаимно. Юри пискнул, не в силах сдержать глупый звук, вырвавшийся из его глотки. Виктор нежно погладил пальцами его шею, успокаивая. — Пожалуйста, скажи, что это так. Я же нравлюсь тебе, Юри? — настаивал Виктор. Юри ничего не хотел, кроме как вечность слушать его хриплый голос. Он шмыгнул носом, позволяя слезам заструиться по щекам. Виктор мягко рассмеялся, и его смех был словно хрупкой драгоценностью, которую так легко сломать. — Знаешь, я никогда никого не спрашивал об этом раньше. Виктор отстранился, и Юри потянулся к нему, даже не замечая своего порыва. Он открыл веки и удивленно обнаружил, что в глазах мужчины застыли слезы. Юри никогда не видел плачущего Виктора до этого. Никифоров выглядел, как всегда, восхитительно, в отличие от самого юноши, который чувствовал, как сильно опухли и покраснели его щеки. Но это не имело значения, потому что Виктор опять смотрел на Юри тем самым особым взглядом, который согревал кожу юноши, словно солнце. — Я тебе нравлюсь? — спросил Виктор еще раз, закусывая губу. Движение было таким маленьким, таким милым, что оно стало последней каплей. Медленно, очень медленно Юри заглянул в глаза Виктору и кивнул. Виктор обмяк, его плечи расслабились, а веки с облегчением прикрылись. Юри чувствовал себя точно так же. Казалось, они разговаривали часами, хотя он знал, что время, проведенное в номере отеля, все еще можно было измерить минутами. Он чувствовал себя абсолютно опустошенным. Словно их разговор каким-то образом осушил его. Кости болели, опухший нос неприятно пульсировал. Но впервые за долгое время Юри осознал, что за дрожащее, растущее чувство в груди беспокоило его. Юри был… счастлив.***
Казалось, прошло слишком мало времени, прежде чем они смогли отлипнуть друг от друга. Сопливый нос и раскрасневшиеся щеки заставили Юри с неохотой выпутаться из объятий, чтобы привести себя в порядок. Он ответил согласием на предложение Виктора принять душ и, прежде чем уйти в ванную, быстро прижался к губам мужчины своими. Поцелуй вышел непривычно целомудренным и абсолютно непохожим на все другие. Даже сейчас под теплыми струями воды Юри рассеянно прикасался слегка сморщившимися от влажности подушечками пальцев к своим губам. Он улыбался. Теплые и мягкие эмоции расцветали внутри него, прокатываясь от макушки до пяток успокаивающими волнами. Юри, потянувшись, выключил воду — не прошло и десяти минут, как его нос наконец перестал шмыгать, но сердце все еще гулко билось в груди. Он вытерся насухо и обернул белоснежное полотенце вокруг бедер. На секунду Юри задумчиво посмотрел на банный халат, но, переведя мутный взгляд на зеркальную поверхность, отражающую плоский живот и острые ребра, он наполнился необычной уверенностью. Потянувшись к двери, он прокручивал недавние слова Виктора. Больше никаких пряток. Виктор сидел на краю кровати, зарывшись голыми стопами в плюшевый ковер. Юри наблюдал за ним, затаив дыхание, когда Виктор поднял голову и посмотрел на него. В этот момент между ними не было ничего, кроме острого, пронзительного взгляда. Юри глазами проследил линию плеч фигуриста, изгиб его талии, руки, сложенные вместе, словно мужчина молился. Он двинулся, прежде чем сам осознал это, вторгаясь в пространство Виктора и все равно не находя удовлетворения. Никифоров распахнул руки, выдыхая с явным облегчением, когда юноша подошел еще ближе, устраиваясь на его коленях. Когда Виктор обнял его за голую талию, Юри подумал, что мог бы сидеть так вечно. Построить домик из теплых длинных рук мужчины и остаться в нем жить. Глаза Виктора медленно скользнули по лицу Юри, голубой оттенок стал практически прозрачным. Кацуки хотел коснуться его щеки, хотел пальцем проследить линии любимого лица. Вчера сделать это было так легко. Но сейчас Юри почувствовал странное опасение, ведь еще вчера он был кем-то другим. А сейчас же он абсолютно обнажен без привычной маски соблазнителя, и единственное, что крутилось в голове: чем он заслужил это. Он рассеянно подумал, что было бы намного лучше, если бы он захватил очки из ванной. — Могу я поцеловать тебя? — немного робко прошептал Виктор. В груди Юри стало так легко, и он ответил на вопрос, грубо прижавшись губами к мужчине, отчаянно вталкивая язык в жар его рта. — Да, — выдохнул он между лихорадочными поцелуями, облизывая контур сладких губ и открывая свой рот шире, позволяя Виктору скользнуть в него языком. — Всегда. Никогда не останавливайся. Юри застонал, когда они сплелись языками, и зарылся худыми пальцами в светлые волосы. Виктор крепче сжал его талию, почти впиваясь в кожу ногтями, но Юри лишь всхлипнул, потираясь о грубую ткань его штанов. Дорогая шерсть обжигала оголенную кожу, и внутри юноши болезненно разгоралось что-то доселе незнакомое. Оно вырывалось накатывающим отчаяньем: Юри скользил руками по шее Виктора, плечам, запястьям. Он качнулся на мужчине, чувствуя твердеющий под полотенцем член. Головка, скрытая махровой тканью, прижималась к животу Виктора, потираясь о кожу во время импровизированных фрикций, и Юри открывал рот шире, пытаясь заглотить язык Виктора, словно он был чем-то другим. Виктор целовал его влажно и развратно, шаря руками по обнаженному телу. Пальцы нетерпеливо дернули полотенце, одним резким движением стаскивая его с упругих бедер. Высвобожденная кожа подверглась тщательному изучению: ладони крепко сжали ягодицы, затем быстро скользнули по пояснице. Каждое прикосновение обжигало огнем, и Юри, казалось, таял от откровенных ласк. Обнаженный и полностью открытый для взгляда Виктора, он отпрянул, разрывая поцелуй, чтобы посмотреть на мужчину. То, что он увидел, заставило тело заполниться горячим возбуждением, острыми шипами царапающим где-то глубоко в животе. Виктор наблюдал за Юри дикими темными глазами, его губы блестели, а волосы непослушно растрепались. «Я сделал это», — с трепетом думал Юри, протягивая руку, чтобы коснуться серебристой челки. Мучительный тугой жар свернулся в нижней части живота, заставляя его дергать бедрами, потираясь членом о модную рубашку фигуриста. Он чувствовал первобытную, дикую нужду, разгорающуюся в нем ненасытным пламенем. Он никогда и не думал, что может испытывать такое. И не испытывал. До Виктора. До идеального, восхитительно красивого глупого Виктора, открывшегося ему и распахнутыми руками пригласившего Юри к себе. Пальцы мужчины путались в темных волосах, другая ладонь болезненно сжимала талию, поддерживая его под углом так, что при поцелуе Юри оставалось только подчиниться чужому языку и зубам. Его нежно кусали, посасывали, горло дрожало от стонов, а член болел от жажды прикосновений. Юри отвел бедра, а затем качнул ими вперед в ленивом, дразнящем движении, явно чувствуя выпуклость Виктора под собой. Твердый член мужчины прижимался к его ягодицам. — Я хочу тебя, — выдохнул Юри в щеку Виктора, и тот быстро выпустил его губы, оставляя языком горячую мокрую полосу на челюсти юноши. Юри подался вперед, крайняя плоть коснулась пуговиц рубашки, когда его член оказался зажат между ними. Виктор издал тихий обрывистый звук, отдавшийся дрожью в яйцах Юри. — Я не могу. Пожалуйста, Виктор… — Да, да. Все что угодно, — пролепетал Виктор в ответ, сжимая пальцами его шею и поцелуями спускаясь ниже, пока его другая рука грубо скользила вниз по обнаженной спине. Словно Виктор пытался покрыть его синяками, вырисовывая каждым прикосновением карту на светлой коже. Юри чувствовал переполняющую его нежность, которая буквально заставляла его громко всхлипывать. Он дернулся из ладони Виктора, играющей с его волосами, когда почувствовал, как мужчина дразняще провел пальцем впадинку между его ягодиц, подушечки осторожно оглаживали вход, словно обещая скорое удовольствие. Юри пытался выгнуться, пытался заполучить прикосновения там, где хотелось больше всего, но Виктор не спешил. Он крепко держал юношу, наблюдая за движениями своей руки из-за его плеча. Когда фигурист нежно протолкнул кончик сухого пальца внутрь, Юри застонал так громко, что его грудь затряслась от рокочущего звука. Юри так сильно хотел его. Никогда до этого он не жаждал быть заполненным настолько, что все его тело начинало кричать, прося ласк. Всякий раз, когда они были вместе, Юри желал Виктора до сводящего с ума зуда под тонкой кожей. Но сегодня все было по-другому. Сейчас его рука отчаянно, лихорадочно гладила грудь Виктора, а мужчина медленно двигал пальцем туда-обратно до первого сустава, ублажая податливое тело. Юри мог думать только о том, как сильно он хотел Виктора. Не потому что он давно мечтал об этом или помнил, насколько секс с мужчиной может быть приятен. А потому что теперь Юри было позволено желать Виктора. И даже больше. Его желания тщательно поощрялись. Никогда еще Кацуки не преподносили настолько красивый, сводящий с ума дар. — Юри, — прорычал Виктор в плечо юноши, когда тот начал тихо хныкать. Член, зажатый меж разгоряченными телами, бесстыдно истекал смазкой. Никифоров слегка прикусил кожу, вызывая у Юри искры удовольствия, заколовшие в нижней части живота. — Я так сильно тебя хочу. — Возьми меня. Пожалуйста, — задыхаясь, попросил Юри, когда Виктор вытащил из него палец. Он растягивал вход, заставляя Юри дрожать, но затем, отпустив, он сдвинул руки на изгиб тонкой талии. Юри дернулся вперед, опрокидывая Виктора на спину на кровать сильным поцелуем и грубо вталкивая язык в чужой рот. Руки Виктора сдвинулись к округлым ягодицам Юри. Он крепко схватил их, подаваясь бедрами наверх. Юри застонал ему в рот, когда почувствовал твердый член мужчины, прижимающийся к его собственному через шерстяную ткань брюк. Возбуждение юноши дергалось и истекало смазкой, когда Юри, стараясь найти удовлетворение, потерся об идеальную фигуру Виктора. — Твой, — почти безумно шептал Юри, отстраняясь, чтобы скользнуть пальцами в рот мужчины. Виктор обхватил фаланги губами и пошло засосал их, не сводя глаз с Юри. Юноша начал усиленно тереться о прикрытый рубашкой живот мужчины. То, как Виктор заглатывал часть его тела, заставляло кровь вскипать. Потрясенный Юри вытащил пальцы и завел их за спину. — Весь твой. — Юри, — выдохнул сырыми от чужих пальцев губами Виктор. Казалось, это все, что он мог сделать сейчас, и Юри впервые сильно удивился тому, как мужчина произнес его имя. У тумбочки на кровати стояла так и не спрятанная после прошлой ночи смазка. Не понадобилось бы даже тридцати секунд, чтобы подойти и взять ее, но Юри не хотел никуда идти, не хотел отстраняться от тела Виктора или выпутываться из рук, крепко сжимающих его. Он надавил скользким пальцем между ягодиц, лаская расслабленное после душа тело, и застонал в рот Виктора, пылко вставляя две первых фаланги. Виктор скользнул рукой вниз по его спине, доходя до выступающего копчика. Кончик одного из его пальцев встретился с рукой Юри, и юноша почувствовал стон Виктора до того, как он сорвался с его смазанных слюной губ. Юри теснее прижался к Виктору; член терся о ткань рубашки, о холодные пуговицы, когда Юри толкнулся в себя пальцем с возрастающим нетерпением. Виктор одной рукой опять схватил темные волосы, дергая длинными пальцами черные пряди, а затем нежно придерживая его голову, словно какую-то драгоценность. Другая рука гладила запястье Юри, заведенное за спину. Теплые и мягкие поглаживания сочетались с острыми ногтями, оставляющими на светлой коже метки собственника, и Юри мечтал утонуть в прикосновениях. Они двигались вместе, и жар в теле Юри все больше и больше разгорался нетерпеливым пламенем. Его пальцы стали сухими слишком быстро, и Юри зарычал от досады. Виктор лишь рассмеялся под ним, осторожно укладывая юношу на спину и садясь сверху, вцепляясь руками в его бока, чтобы не упасть. Юри потонул под весом мужчины, убирая свои руки и позволяя управлять собой. Его тело мелко дрожало от холодных капель пота и пресемени. — У нас вся ночь впереди, — поддразнивал Виктор, целуя уголок рта юноши. Юри дернул головой и поймал губы мужчины, засасывая нижнюю и прикусывая ее зубами. Он нежно огладил ее языком и вдохнул удивленное дыхание Виктора, словно оно было его. Юри знал, что у них еще вся ночь. Знал, что они могут получить даже больше, что Виктор предлагал ему больше — но Юри не хотел изучать, как далеко они могут зайти. Ему нужен Виктор сейчас. — Раздевайся, — сказал Юри, когда Виктор отстранился, чтобы облизать нежную кожу шеи. Неохотно юноша позволил мужчине соскользнуть с постели, давая больше пространства, чтобы выпутаться из мешающей одежды. Виктор стоял у кровати, неуклюже справляясь с пуговицами рубашки, а Юри не мог отвести от него глаз. Он потянулся за бутылкой смазки, схватил ее и лег обратно на мягкое красивое белое постельное белье, не разрывая взгляда с Виктором, как он всегда, всегда мечтал. Рубашка Виктора была расстёгнута всего наполовину, когда Юри, потянувшись, скользнул склизкими пальцами между своих ног, томно выдыхая. Рот Виктора приоткрылся, розовый язык высунулся, чтобы облизать губы. От взгляда на это Юри выгнул спину, насаживаясь на пальцы слишком сильно, слишком рано, но он не мог остановиться. Приглушенный звук резко вырвался из его глотки. Когда он вошел в себя двумя пальцами, мышцам стало горячо от влажной смазки и нетерпеливых движений. Юри запрокинул голову и прикрыл глаза, теряясь в ощущениях и распаляясь от пристального взгляда мужчины. Юри физически ощущал следы на коже, оставляемые пронзительными голубыми глазами. Словно он мог схватить этот взгляд, потрогать его руками. Юри отрешенно слышал, как Виктор что-то говорит, но звуки его собственного тела перекрывали все. Его дыхание обрывалось, румянец жидкостью разливался по коже. Сердце стучало в ушах, внизу становилось все влажнее, а пальцы входили все легче и легче. Обжигающая волна жара прокатывалась по его телу, заставляя член пошло течь, роняя капли на живот. Его бедра двигались короткими круговыми толчками, когда он раскрывал себя, грузно выдыхая в тишине номера отеля. Каждая часть его тела пела для Виктора, желание диким огнем пульсировало внутри него. Затем Виктор подошел — обнаженный, горячий, скользящий меж раскрытых ног Юри — и его руки одарили ласками те части тела, где это было необходимо больше всего. Ладони суетливо гладили талию, живот…. Член мужчины терся о возбуждение Юри, и юноша распахнул глаза в тот момент, когда Виктор склонился над ним, глубоко целуя. Руки давили на кожу Юри, щипали, скручивали. Тихие звуки нужды заполняли всю комнату, и Виктор потянулся, крепко оборачивая широкую ладонь вокруг члена Юри, немного потесняя руку юноши, скользящую меж его расставленных ног. Другая ладонь Виктора прошлась по груди, а затем, растопырив пальцы, обхватила ими его шею. — Ах, Боже! — закричал Юри, лихорадочно трахая тугое кольцо пальцев Виктора. Крайняя плоть, смоченная пресеменем, приятно оттягивалась, и Юри выгнулся под мужчиной, чтобы дотянуться свободной рукой до смазки и слепо впихнуть ее Виктору. Затем юноша неистово начал двигать своими пальцами внутри, пытаясь угнаться за удовольствием, жужжащим под его кожей, но не спешившим достигать логическую развязку из-за неудобного угла проникновения. Виктор сжал головку его члена, размазывая пресемя по ладони и скользя ею по стволу. Юри почувствовал медленно стекающие струи смазки, и сильнее сжался вокруг своих пальцев. Тело молило о большем. Возбуждение звездами вспыхивало глубоко внутри, опьяняя и увлекая за собой. Как и все, что давал ему Виктор. Никифоров выпустил его член, садясь на пятки, и Юри застонал от чувства одиночества. Звук в конце сузился до высокой ноты, когда Виктор выдавил смазку между ног Юри, размазывая ее прямо под яйцами и ниже по промежности. Пальцы начали громко хлюпать от избытка лубриканта. — Юри, — почти трепетно прошептал Виктор, опуская взгляд на руку юноши, растягивающую вход. Кацуки с легкостью добавил третий палец, наблюдая, как мужчина расцветает красными пятнами, словно сакура весной. Он хотел попробовать его на вкус, хотел пройтись руками по коже и узнать, сможет ли он взять его с собой, куда бы он не последовал. Юри смотрел, как Виктор проходит ладонью по его ногам, раздвигая их еще шире. Наблюдал, как глаза цвета океана останавливают взгляд на его промежности. Юри лежал на спине, раскрывал свое тело для Виктора и не мог ни на секунду оторвать взгляда от лица, о котором так долго фантазировал. Юри был довольно обеспокоен, что от зияющего, темного голода, пробуждающегося внутри него, его сердце не выдержит и разлетится на тысячу частей. Фантазии никогда не сравнятся с реальностью. — Посмотри на себя. Восхитительно красивый, — промурлыкал Виктор, скользя руками ниже, чтобы встретиться с ладонями Юри. Похвала лишь сильнее разожгла огонь внутри юноши, приближая его к грани. Веки опять прикрылись, когда Юри почувствовал палец Виктора, входящий в него. Кольцо мышц слегка сжалось, удивляясь столь неожиданному проникновению. Юри понимал, что в этом нет необходимости — его тело уже было готово после прошлой ночи, после горячего душа, но он хотел, чтобы Виктор наполнял его, хотел, чтобы его тело меняло форму, подстраиваясь под мужчину, распирающего его изнутри. Юри изнывал от ненасытного желания, а Виктор подчинялся ему, не заставляя юношу даже просить об этом. Когда Виктор опять взял его член в ладонь, слезы брызнули из глаз юноши, а член потек смазкой, словно все тело Юри сочилось от горящей внутри него нужды. Они разрабатывали Юри вместе. По лицу юноши катились прозрачные капли пота, скапливающиеся над верхней губой, над темными бровями. Юри дергался между ладонью Виктора, ласкающей его член, и их пальцами, растягивающими мышцы внутри него. Виктор входил глубоко, но не настолько, как хотелось. Было неудобно: рука Юри оказалась зажата меж их телами, и мужчине пришлось постараться, чтобы найти подходящий им обоим ритм. Но Виктор, нависая над ним, бормотал английские слова вперемешку с русскими, срывающимися с его губ тихими оборванными выдохами, и Юри извивался — удушливые «идеальный», «красивый», «мой» заставляли его душу гореть. Он и не надеялся понять русские слова, но лишь звук незнакомой речи заставлял его переживать весь тот спектр эмоций, который терзал его, когда он наблюдал за выступлением мужчины. Юри будто бы входил в жизнь Виктора, в его мир и обустраивал там себе уютное местечко. — Ах, окей. Ладно. Достаточно, сейчас. Сейчас, — заставил себя Юри прошептать сквозь зубы, и Виктор с силой скользнул ладонью по его члену. Юноша дернулся бедрами, его свободная рука скрутила простыни. Он посмотрел на Виктора, ожидая, когда их глаза встретятся. — Трахни меня сейчас. — Господи, — выдохнул мужчина, быстро вытаскивая пальцы и заставляя юношу громко всхлипнуть. Виктор заткнул его сильным поцелуем, удерживая подбородок юноши двумя руками. Влажность лубриканта и тела Юри непристойно размазывалась горячими каплями по его лицу. Кацуки позволил Виктору трахать его рот языком, позволил своему телу порочно раскрываться, приглашая мужчину войти. Юри вытащил пальцы, выпутал вторую руку из простыней и схватил фигуриста за талию. Виктор прижался к нему всем телом, его длинный твердый член скользнул по изгибу бедер Юри и по тазовой косточке. Виктор быстро толкнулся, размазывая влажное пресемя по коже Юри, и прошептал ему прямо в ухо: — Хочу сделать тебе очень приятно, Юри. Обещаю, я сделаю тебя таким счастливым. Юри не мог сказать, что точно произошло, но, определенно, внутри него что-то сломалось. Одним сильным толчком он перевернул Виктора на спину, заставляя тело мужчины спружинить от матраса. Шокированный выдох вырвался из глотки Виктора, но Юри, не медля, взобрался на его бедра, усаживаясь на обнаженные ноги. Глаза Виктора широко распахнулись от изумления, рот удивленно приоткрылся, и Юри наклонился, чтобы поцелуем украсть себе изумительно красивое удивление. Собственничество. Пьянящие горячие эмоции сжигали тело Юри дотла, словно дикий огонь. Он никогда в своей жизни не испытывал этого чувства, никогда не заботился ни о чем большем, лишь изредка испытывая страх потери — даже к катанию он не ощущал такого. Но внезапно важность происходящего между ними, серьезность чувств Виктора всем весом навалились на плечи юноши. Юри жадно поцеловал Виктора, ударяясь зубами. Он отпрянул лишь для того, чтобы укусить тонкую шею мужчины, оставить засосы там, где он знал, что их будет очень тяжело скрыть. Юри гладил ладонью грудь Виктора, скользил пальцами по его ребрам, царапая кожу, словно желая оставить там свои метки. Он хотел собрать все поцелуи Виктора, вес его тела, звучание голоса и сложить их в безопасное место, где только он сможет вечно наслаждаться ими. Юри никогда не имел ничего, что не приходилось делить еще с кем-то, поэтому сейчас он еще сильнее желал связать Виктора, покорить его, сделать неотъемлемой частью своей жизни. Хотел, чтобы Виктор вошел в его существование куда глубже, чем сам просил. Хотел отдать ему все, если это будет позволено. Оглаживая руками бока Виктора, он чувствовал рельеф его мускулов, натяжение кожи, обтягивающей соблазнительные мышцы. Виктор был твердым в тех местах, где сам Юри был мягким. Весь жесткий, напряженный там, где женщины пытались изображать плавные изгибы. Он и отдаленно не был похож на женщину — щетина обжигала шею юноши, огрубевшие пальцы вплетались в темные волосы, разжигая внутри Юри нечто ужасное и жадное, словно растапливая лаву, стекающую по его костям и тонущую в ямке живота. Чувствуя крепкое возбуждение Виктора, трущееся о впадину между ягодиц, Юри прижался своим членом теснее к телу мужчины. Высокий звук желания вырвался из глотки фигуриста, и Юри застонал ему в плечо. Он сел, выпрямившись, и окинул удовлетворенным взглядом результаты своего труда — темно-красные укусы болезненными цветами распускались на бледной шее. Виктор отвечал на его взгляд своим, голубые глаза пронзительно горели, становясь ясным небом нового мира юноши. Такие глубокие чувства должны пугать, но, смотря на приоткрывшиеся от страсти и нетерпения розоватые губы, Юри совсем не чувствовал страха. Юри осторожно поерзал, подаваясь ягодицами назад и вниз. Брови Виктора поползли на лоб, обе белоснежные, с выступающими венами руки легли на бедра юноши, обхватывающие его пах. Юри нашел член мужчины, неловко проходя по нему ладонью, чтобы размазать смазку, и Виктор застонал, вздрагивая всем телом. Теперь уже Юри крепко сжимал его рукой, заставляя лежать спокойно, а второй ладонью продолжал растягивать себя. Он вздохнул, чувствуя предвкушение, электрическими искрами проходящее по всему его телу — гудящее, сверкающее. — Юри, подожди. Мы не… — гулко выдохнул Виктор. Юри не стал ждать, не стал останавливаться. Вместо этого он немного поднялся на коленях и подался назад, садясь на Виктора плавным скользким движением. Виктор громко и восхитительно выругался: — Блять. Юри, miliy. Презерватив, если ты… — Нет, — все, что смог выдавить из себя Юри, руки отчаянно заскользили по груди и животу Виктора. Тело юноши растягивалось под тугим, знакомым ощущением Виктора внутри него. — Так нормально, — Юри выгнул спину, прикрывая глаза, когда мужчина вошел еще глубже. — Да, — придушенным шепотом сорвалось с его губ, пульсирующее удовольствие от наполненности билось по влажному телу. На какой-то момент этого было достаточно. Но затем Юри опять открыл глаза, оценивая тот хаос, в который он превратил Виктора — раскрасневшиеся щеки, черные, словно угли, глаза… Юри сотворил это. Одна эта мысль подбодрила его. Член мужчины восхитительно скользнул внутрь, словно делал так тысячи раз до этого, и Юри опустился вниз одним сильным толчком. Виктор закричал, подаваясь бедрами наверх ему навстречу, и наконец Юри почувствовал, как толстая головка уперлась в простату. Искры прошлись по телу юноши, тугое удовольствие поднималось по позвоночнику, оборачивалось вокруг живота и отдавалось в яйца. Острая грань возбуждения глубоко дернулась. Руки Виктора задвигались, притягивая Юри выше на колени, чтобы было больше места для фрикций. Он держал юношу сильными пальцами и трахал его медленными пошлыми толчками. Его член легко скользил туда-обратно, тело Юри туго сжималось вокруг возбуждения, а его сердце пыталось уместить в себе всего Виктора. Юри знал, что по ощущениям не было большой разницы, но понимание того, что их не разделяет тонкая пленка презерватива, что он трется о кожу Виктора и размазывает капли его пресемени внутри себя, заставляло юношу громко и распутно стонать. Его всхлипы заполнили комнату, и Юри бешено думал, как бы он хотел жить в этом маленьком, разгоряченном пространстве вечно. Только они вдвоем. Он откинул голову, дергаясь вниз, чтобы встретиться с сильными толчками Виктора. Каждую фрикцию член Виктора терся о простату, заставляя юношу кричать и вцепляться пальцами в его тело. Тонкие руки щипали кожу, ногти впивались в грудь, расчерчивая линии просто, потому что он мог делать это. Потому что ему было позволено. Юри прикрыл глаза, зажимая стон меж зубов, когда Виктор еще раз задел этот прекрасный участок внутри него. Он отклонился, почти падая назад, но Виктор продолжил неистово двигаться под ним. Никифоров сел, не желая рассоединять контакт их тел, его руки крепко сжали тонкую талию, заставляя юношу держаться прямо. Он оглаживал его спину вверх-вниз, заставлял бледную кожу краснеть, с силой вцепляясь в нее пальцами. Новый угол слегка скашивал движения, но Юри было плевать, потому что Виктор обнимает его. Его Виктор. Юри вытащил руки, зажатые в плену их тел. Он открыл глаза, тяжело выдыхая, когда толстый член Виктора в очередной раз мокро скользнул внутрь. Юри с силой сжался вокруг него, пальцы тряслись, а его возбуждение отчаянно пульсировало, потираясь об их животы. Становилось горячо и влажно, пресемя и пот смешивались, размазываемые по их коже. Юри чувствовал слабый отголосок одеколона Виктора, сладкие нотки его мыла, соленый запах пота, пряный запах секса. Юри схватил лицо Виктора, большим пальцем смело проскальзывая по нижней губе. «Я единственный», — думал Юри, когда Виктор продолжал двигаться под ним. Продолжал так красиво и удовлетворяюще любить его, что это грозило превратиться в зависимость. Юри вспоминал прочитанные статьи про Виктора, сплетни с форумов и расплывчатые намеки в Инстаграме. Виктор Никифоров — неприкосновенный, превосходный. Одинокий. Но теперь нет. «Я единственный, кто может удовлетворить его, — мечтательно думал Юри, скользя рукой по светлым волосам, скручивая пряди пальцами, оттягивая и скуля, когда Виктор сильнее начал трахать его. — Я единственный во всем мире, кто знает его таким». Юри убеждался в правоте своих мыслей с каждым поцелуем, который оставлял Виктор на его шее, с каждым обрывистым стоном «Юри» и с каждым «да», «пожалуйста». Виктор Никифоров, перед чьими ногами склонялся весь мир, просил у Юри простых движений тела, звуков его голоса. Словно это стоило хотя бы половины той цены, сколько сам Виктор стоил для Юри. Юноша думал, что его сердце может сломаться от веса переполняющих его чувств. Пройтись разломом ровно посередине. Как трескающийся лед. Виктор внезапно резко дернулся вперед, роняя их обоих и укладывая Юри на спину. Юноша выдохнул, звук коротко сорвался, когда Виктор, упал на него сверху, прижимаясь горячим поцелуем к его рту. Никифоров вышел только для того, чтобы поудобнее устроиться между ног Юри: он отстранился от губ и двумя руками развел колени юноши еще шире. Юри наблюдал, как Виктор заново входит в мокрый жар его мышц, как вход прелестно растягивается от новой позиции и тугого давления крепкого члена. Юри уткнулся головой в простыни, выдыхая пронзительный стон, угрожающий продырявить его тело насквозь. — Юри, — выдохнул Виктор, наваливаясь на него и теснее прижимаясь своей грудью. Юри обхватил руками его спину, когда ладони Виктора проползли под его тело. Ноги юноши разъехались еще шире, и Виктор начал трахать его, растягивая так, что это ощущение явно будет отдаваться приятным отголоском наслаждения еще несколько дней. Затем Никифоров сдвинул руки, скользя ими ниже, чтобы обхватить его за поясницу, находя тот самый блядско правильный угол. Весь мир сузился до единой идеальной точки. Чувство наполненности членом Виктора, входящим так глубоко внутрь него, грубые стоны мужчины, выдыхаемые в его шею, когда он толкался в распаляющиеся тугие мышцы. Юри удавалось только тихо всхлипывать, когда Виктор мучительно метко двигался в нем, трахая Юри именно так, как юноша всегда и мечтал, посылая взрывы удовольствия, распадающиеся искрами в желудке Юри и оседающие в его члене. — Виктор, Виктор, Вик… Ах! — закричал Юри, запинаясь на имени мужчины. Он впился руками в спину Никифорова, располосывая кожу пальцами, когда его член внезапно запульсировал. Оргазм прошелся крупной дрожью, угрожая расщепить его тело на атомы. Низ живота заполнился жаром, сперма выплеснулась мокрыми струями, размазываясь по их животам, торсам. Виктор задрожал, пальцы впились в кожу Юри, когда тот сжался вокруг его члена в отчаянном спазме. Крик юноши превратился в обрывистое хныканье, когда Виктор начал толкаться опять, бешеными движениями распаляя его чувствительность. Юри закрыл глаза и позволил волнам удовольствия прокатываться по его телу. Затем мужчина дернулся, прижимаясь всем телом к Юри и с силой вталкивая член внутрь. Виктор укусил плечо Юри, отрывисто рыча в кожу, и юноша взвизгнул, чувствуя, как горячая сперма заливает мышцы внутри него. Ощущение удовлетворения, наполненности кипело под его кожей, пульсацией отдаваясь в поясницу. Мышцы крепко сжались, задерживая Виктора внутри. Это было самое восхитительное ощущение в мире. Виктор, кончая, замер, его волосы растрепались по плечу Юри, а руки все еще крепко прижимали юношу к себе. Юри обмяк под мужчиной, наслаждаясь теплом и уютом. Но затем фигурист медленно и лениво крутанул бедрами, и Юри застонал, чувствуя скольжение расслабляющегося члена, натяжение кожи, когда Виктор вышел из него. Он запрокинул голову, выдыхая задушенный всхлип, руки, дернувшись, упали на подушку. Виктор развалился рядом с ним, уткнувшись головой в изгиб его шеи и обхватив ладонями раскрасневшуюся грудь юноши. Их ноги переплелись, а дыхание нарушало повисшую тишину громкими и затрудненными всхлипами. Юри казалось, будто мягкое ползучее нечто вырывалось из него через биение крови в сосудах, пульсацию мышц. Он уставился на потолок и скользнул расслабленными губами по макушке Виктора. Потому что мог. — Юри, — прошептал Никифоров, нежно целуя его в шею. Руки Юри был заброшены за голову и прижаты к подушке мертвым весом усталости, но он опустил одну вниз, обхватывая Виктора за плечи и притягивая его еще ближе. Если это было вообще возможно. Мокрые разводы спермы неприятно холодили живот, но он не мог заставить себя двинуться. — Это было… вау. Юри выдохнул смешок, широко улыбнулся и прикрыл глаза. — Это все, что ты можешь сказать? — Я не могу… я просто потерял дар речи, — все еще хриплым голосом ответил Виктор. И Юри почувствовал, как его сердце еще сильнее забилось от услышанного. — Вау, — повторил Юри, поддразнивая. Виктор мягко хихикнул, оставляя очередной поцелуй на его шее. Он не был уверен, как долго они лежали, пока их тела замерзали, покрытые блестящими каплями пота. Внутренняя часть бедер Юри была перепачкана смазкой и спермой Виктора, но даже ворчливый голосок в его голове, напоминающий, что им надо бы пойти и привести себя в порядок, не был достаточно убедителен, чтобы выпутаться из уютных рук Виктора, из тепла их секса. Мужчина поерзал рядом с ним, и Юри открыл глаза. — Что? Что такое? — все еще с легкой одышкой спросил он, когда поймал пристальный взгляд фигуриста на себе. Юри лениво раздумывал, можно ли влюбиться в то, как кто-то смотрит на тебя. Ноющее чувство в его желудке, когда он встретился с мягкими и сверкающими глазами Виктора, подсказывало, что если это и не любовь, то определенно что-то очень близкое. — Сколько тебе лет? — ответил Виктор, и какое-то время Юри молчал. Затем он рассмеялся, казалось, удивив этим их обоих. Пока его плечи сотрясались от безумного хихиканья, Виктор перевернулся, дотрагиваясь длинным пальцем до груди юноши. Ноготь слегка отскочил от дрожи мышц. — Так вот о чем ты думал? — сквозь рвущийся из него смех пробормотал Юри, смотря на Виктора, прямо отвечающего на его взгляд. Юри покраснел от смущения, чувствуя, как сердце набухает от переполняющей его нежности. — М-м-м. Мне девятнадцать. — Что?! Виктор уставился на него, широко распахнув глаза и разомкнув губы. Он выглядел безумно удивленным, но Юри сохранял серьезное выражение лица еще около двух секунд, прежде чем уткнуться в ладони, пряча горящий румянец. — Окей. Это не правда. Мне двадцать три, — пробормотал он сквозь пальцы. Он скорее почувствовал, чем услышал смех Виктора, когда мужчина начал трястись рядом. Казалось, хихиканье заразительно. Юри попытался перевернуться, чтобы не смотреть на фигуриста, но Виктор навалился на него сильнее, прижимая юношу к кровати. Юри на секунду дернулся, когда их влажные и холодные тела прижались друг к другу, но сразу же расслабился под приятным весом Виктора. — Двадцать три. Прости. Я не знаю, почему я сказал девятнадцать. Юри знал. Он сделал это машинально. Он говорил всем клиентам, что ему девятнадцать, и все верили ему. Или просто не видели смысла устраивать расспросы. Виктор громко рассмеялся. Так тепло — словно треск древесины, облизываемой языками пламени. Юри наконец освободился, когда Виктор привстал, чтобы тщательно рассмотреть юношу. Щеки фигуриста порозовели, а от сладкой улыбки выступили приятные ямочки. Юри судорожно сглотнул — во рту внезапно стало слишком сухо. — Какое облегчение. Думаю, девятнадцать — это чересчур даже для меня, — сказал Виктор, протягивая руку и откидывая темные пряди с лица юноши. Прикосновение заставило сердце Юри учащенно забиться. — Миле девятнадцать, и она вылитый ребенок. А я бы не хотел встречаться с любым, кто подходит под категорию «дитя». Мозг Юри зацепился за слово «встречаться». — Ты бежишь впереди поезда, — не задумываясь, ответил он. Виктор секунду поколебался, прежде чем ответить. — Ох. Верно. Прости. С этими словами он убрал руку с лица Юри так осторожно, словно боялся случайно задеть пальцами его кожу. Он больше не смотрел на Юри, и по какой-то причине это было настолько непривычно, что желудок юноши свернулся от неприятного страха. Виктор сел, отодвигаясь от него, и Юри сразу же вскочил, дотрагиваясь до обнаженного плеча мужчины. Виктор перевел взгляд на окно. — Нет, нет! Я не имел этого в виду, — Юри изо всех сил старался подобрать правильные слова, но Виктор лишь вздохнул и посмотрел на него с грустной улыбкой. Юри сильнее сжал его плечо. — Прости. Я не это имел в виду. — Все хорошо. Я просто предположил, — прямо сказал Виктор, и Юри взгромоздился к нему на колени, наклоняясь ближе и слегка всхлипывая от прикосновений тел. Он крепко сжал лицо Виктора в ладонях. Они сидели обнаженные и не сводили глаз друг с друга. Юри наслаждался чертами лица мужчины, его острым носом, красивой линией подбородка, глазами с голубыми завихрениями. — Предположил, — прошептал Юри. Несмотря на всю силу его чувств к Виктору, распирающих его изнутри, голос вышел слабым. — Я тоже хочу. Прости, я просто… удивился. Юри собирался отпрянуть, но Виктор поднял руку, цепляясь пальцами за его подбородок. Другая ладонь скользнула на грудь юноши, прикладываясь к коже прямо напротив сердца. — У меня никогда не было парня до этого, — тихо признался Юри. Виктор нахмурился. — Никогда? Юри потряс головой. — Никогда. Виктор раздвинул ноги, обхватывая двумя руками талию юноши. Он потянул его вперед, и Юри поерзал на коленях, пододвигаясь ближе. Он скользнул рукой по шее Виктора, и мужчина неуверенно улыбнулся ему, проскальзывая взглядом по пухлым губам напротив. Затем Виктор заглянул ему в глаза. Эмоции яркими всплесками смешивались, окрашивая голубую радужку. — Тогда позволь мне быть твоим первым, — мягко сказал он, и Юри просто не смог не поцеловать его. Он делал это медленно, давая Виктору возможность глубоко вдыхать через нос. Тихий вздох мужчины, вырвавшийся между ласками, заполонил юношу счастьем, которое, казалось, вот-вот похоронит его под своим весом. Виктор и его поцелуи. Только для Юри. Надолго. В этот момент тревожная мысль, как и всегда, не упустила случая заползти изворотливым ужом к нему в голову. Он попытался проигнорировать ее, но она нашла свое выражение в его отяжелевших руках, в изгибе мягких губ, и Виктор отпрянул, хмуря серебристые брови. — Что такое? — спросил он, и Юри попытался улыбнуться, качая головой. — Ничего. Глупости всякие. — Юри. — Действительно, это не имеет… — Юри, пожалуйста, — нежно попросил Виктор, успокаивающе обнимая его. Юри улыбнулся и тревожно закусил нижнюю губу зубами, пытаясь придумать, как объяснить надоедавшие ему сомнения. — Скажи мне. — Это просто, — начал Юри, прежде чем опять оттянуть губу. Виктор молчал, терпеливо ожидая, когда Юри соберется с силами. Юноша неуютно и смущенно поерзал в его руках. Найти слова было так сложно. — Ты — это ты, Виктор, — наконец сказал Юри. — Ты можешь получить кого угодно. Выбрать любого из самых красивых людей планеты, — Виктор все еще молчал, слушая его слова. Юри прикусил губу. — И я…. У меня никого не было, кроме меня. Даже мои друзья — хорошо, друг… Это все так сложно. Отношения. Бойфренд. Как у обычных людей. С чего Юри начать свои попытки приспособиться к жизни обычного человека? Даже мысль о таком заставляла его нервно улыбаться, тонкий страх наполнял до краев хрупкое счастье. — Я так счастлив, что ты хочешь быть для меня таким. Моим первым… всем. Но я просто боюсь, и это глупо… Я знаю, что я глупый, — Юри попытался рассмеяться, издавая пронзительные неуклюжие звуки. Он собрался, заставляя себя встретиться с взглядом Виктора. Желудок сжался от страха. — Но что, если я не стану твоим последним? Лицо Виктора очень быстро сменяло выражения, не давая Юри рассмотреть эмоции. Но затем мужчина поцеловал его еще раз, пробегаясь языком по впадинкам укусов и еще крепче прижимая юношу к себе, практически затаскивая его на свои колени. Юри таял от ласк, сердце замерло в груди, сбиваясь с ритма. Он позволил Виктору целовать себя сладко и нежно. Позволил себе еще глубже утопать в любви, которой Виктор наполнял его сердце. — Юри, — выдохнул Виктор. Акцент, словно изгиб чоктау, сложил его имя пополам. Он поцеловал его еще раз, и Юри был уверен, что никогда не перестанет терять дыхание от голоса Виктора, так нежно произносящего его имя. Виктор отстранился, прижимаясь своим лбом к его. — Я уже сказал тебе, что хочу стать частью твоей жизни. — Знаю, — мягко перебил Юри, и Виктор улыбнулся. — Послушай меня, — продолжил он, вырисовывая нежные круги на оголенной спине юноши. Это не отвлекало так сильно, как обычно. — Я твой, Юри. И буду твоим так долго, как ты позволишь. И если это закончится, то только по твоей воле. Потому что я для себя уже все решил. Иногда Юри скучал по фигурному катанию так сильно, что эта тоска превращалась практически в боль. Словно полая, зияющая рана она пыталась поглотить его. Сейчас Юри опять почувствовал это ощущение, и он ничего не хотел больше, чем красиво танцевать на льду, пытаясь выразить все те чувства, вспыхнувшие в нем огнем после слов Виктора. Юри хотел вычерчивать линии на льду, хотел вышептывать слова идеальным эхом через невесомые вращения и повороты. Вместо этого Юри просто поцеловал его. Быстро, сбивчиво, и это было все, чего он хотел. — Я тоже, — честно выдохнул Юри, отстраняясь. Виктор улыбнулся так ярко, словно все огни Москвы засияли только для них двоих. — Ты восхитительный, — с очевидной радостью выдохнул Виктор, и Юри нервно захихикал, когда мужчина оставил мокрый поцелуй на его щеке. — Но также ты противный. Нам нужно в душ. Юри до ужаса покраснел, зная, что Виктор подшучивает над ними. Но когда Никифоров отпустил его, Юри переплел их пальцы, позволяя увести себя в ванную (они действительно были отвратительны). Пока Виктор настраивал температуру воды, Юри следил за мышцами на его спине, и понимал, что он принял правильное решение. Когда они в итоге опять оказались в кровати (вконец скидывая одеяло на пол), Юри уютно устроился под боком Виктора так, словно он делал это каждую ночь. Он позволял себе наслаждаться всем происходящим, положив голову на плечо мужчины и обнимая его за талию. И все потому что он мог. Казалось, он делал так всегда, это было знакомым и более важным, чем обычный комфорт и привычное наслаждение — Юри чувствовал себя так, словно опять оказался дома. Долгое время они лежали в тишине, пока Виктор вырисовал пальцами круги на плечах юноши. Юри не мог точно определить, что заставило сказать его это. Может быть, потому что он никогда не чувствовал себя так уютно, может быть, потому что это было так похоже на то время, которое они проводили с Виктором в Детройте. Но прежде чем он смог передумать и сдержаться, Юри заговорил. — У меня была собака, — сказал он, голос прозвучал слегка хрипло: усталость повисла на нем, а, может быть, дело было все еще в джетлаге. — Когда я был моложе. Пудель, как твой Маккачин. Виктор промолчал, хотя Юри знал, что он не спал. Все время, что они были вместе, Юри учился раскрываться, говорить правду. Он держал свои глаза закрытыми, продолжая вдыхать запах мыла и чистого постельного белья, продолжая тесно прижиматься к Виктору. — У меня есть фотографии, если захочешь посмотреть, — сказал Юри, открывая глаза и скользя взглядом по затемненному контуру челюсти мужчины. — В смысле, все нормально, если не захочешь! Я знаю, уже поздно. Я даже не знаю, почему я… Виктор поцеловал его в макушку. — Я бы очень хотел.***
Утро пролетело в странном расплывчатом мареве поцелуев, неправильно застегнутых пуговиц, попытках все исправить, в еще больших поцелуях, и в Викторе, старающимся справиться с ветровкой «Россия» одной рукой. Юри смеялся над ним, пытаясь вытащить ладонь из крепкой хватки. Но его старания не увенчались успехом: Виктор наотрез отказывался отпускать его. — Я никуда не уйду, — подшучивал Юри, краснея, когда Виктор ухмыльнулся ему. Никифоров быстрым движением притянул юношу к себе, чтобы внимательно посмотреть на него. — Знаешь, ты ведь можешь отпустить мою руку хотя бы на секунду? — Знаю, — ответил Виктор, целуя Юри в нос. Кацуки покраснел, сжимаясь, когда мужчина рассмеялся. «Это теперь всегда будет так?», — подумал Юри, надеясь, что да. Всегда. Он всегда будет испытывать этот трепет от мягкого, нежного взгляда Виктора. — Но не хочу. — Это не очень практично, — сказал Юри, пытаясь прозвучать менее смущенным, чем он себя чувствовал. Это не сработало, но в итоге он заставил себя отлипнуть от Виктора, который не упустил шанса красиво надуть губы в шутливой обиде. Юри кивнул на спортивную сумку у ног фигуриста, дергая за завязки худи под курткой. (Его простой, оранжевой толстовки, не состоящей из лоскутков шелка или соблазнительного сатина, которую Пхичит притащил откуда-то зимой). — Как минимум, тебе надо взять это. — Первый «урок бойфренда», — сказал Виктор, наклоняясь, чтобы подобрать сумку и одним плавным движением закинуть ее себе на плечо. — Ты всегда предлагаешь понести вещи. Юри знал, что все еще краснеет, но он гордился своими попытками твердо улыбнуться. — Разве ты не чемпион мира? Я уверен, ты достаточно силен, чтобы сам справиться со своими вещами. — Так жестоко, Юри! — всхлипнул Виктор, но когда сумка оказалась безопасно перекинута через его плечо, он быстро схватил ладонь юноши. Юри сжал его руку, улыбаясь. Когда они спустились, тренер Виктора уже ждал их внизу. Юри съежился под строгим взглядом Якова Фельцмана, и Виктор, без сомнения чувствуя его волнение, успокаивающе сжал его руку, пресекая попытки Юри инстинктивно вытащить ладонь из хватки. Юноша потянулся к медицинской маске, надвигая ее на лицо. Он чувствовал обеспокоенный взгляд Виктора, но оба решили промолчать. Яков разговаривал только с Виктором, игнорируя Юри, словно его и не было. Даже не поздоровался. Юри не знал, как расценивать такое поведение, поэтому молча переминался с ноги на ногу, осматривая холл отеля «Ренессанс» и пытаясь сконцентрироваться на чем угодно, кроме холодного иностранного звона русских слов в ушах. Он знал, что его тревога беспочвенна. Знал, что у них с Виктором все хорошо. Прекрасно понимал это. Но беспокойство все еще бурлило внутри, когда мужчина переходил на беглый русский, не давая юноше определить: говорил ли он что-нибудь хорошее или плохое. Может быть, нейтральное? Да он мог даже цитировать весь «Breaking Bad», и Юри бы не удивился. Кацуки праздно раздумывал, наблюдая за семьей, проходящей регистрацию, будет ли изучение русского включено в «урок бойфренда». Захочет ли Виктор выучить японский? — Эй! Юри подпрыгнул, когда кто-то окликнул их через весь холл. Он посмотрел на источник звука — в помещение с улицы вошел Юра Плисецкий с вечно нахмуренными бровями и снегом, припорошившим его плечи. Интересно, кто бы там ни растил Юру, он вообще научил его улыбаться? Плисецкий поправил спортивную сумку, капюшон куртки упал, обнажая светлые волосы. — Ты все еще здесь? — рявкнул Юрий, подходя к юноше. Широко распахнувшиеся зеленые глаза сфокусировались на Юри. Он в самом деле прозвучал удивленно. Юри надеялся, что маска хотя бы наполовину скрывает его очевидную нервозность. Яков прошипел что-то подростку, прищурившись, и Кацуки перевел взгляд с одного на другого, желудок скрутило. — М-м-м, да? — ответил Юри, когда Виктор выдохнул смешок. — Ты всегда был жаворонком, Юрио, — сказал Виктор, и Плисецкий сжал зубы. Его глаза уставились на их соединенные руки, и Юри почувствовал, что ему просто жизненно необходимо выдернуть ладонь и спрятать ее в карман. Вместо этого он просто выпрямился, довольно уверенный, что это тоже будет «уроком бойфренда». — Ты держишь его за руку? Сколько тебе лет? — вспыхнул Плисецкий на Виктора, и Юри облегченно расслабился — внимание разъяренного подростка сконцентрировалось на ком-то другом. Виктор ответил на быстром русском, и Плисецкий что-то грубо прорычал в ответ. Юри отвернулся, успокоенный приятным весом чужой ладони, крепко сжимающей его пальцы. — Чувствую, вам понадобится переводчик, если вы собираетесь так наплевательски относиться к английскому, — внезапно сказал Яков, заставляя Виктора рассмеяться, а Плисецкого — покраснеть, чему Юри до ужаса удивился. Он был такой же бледный, как и Никифоров, так что это было ужасно заметно. Юри наблюдал за подростком симпатией, он прекрасно знал, какого это — краснеть так легко. — Без разницы. Они не пойдут брать интервью у Виктора, когда я выиграю, — проворчал Плисецкий, но Виктор просто рассмеялся еще раз. Юри был изрядно уверен, что готов слушать его смех вечно. — Где Мила? — Откуда мне знать? Я не ее нянька. — Нет? Разве это не то, чем занимаются пятнадцатилетние подростки? — Я покажу тебе, чем они занимаются, govniuk… Где бы ни пряталась Мила, Юри понял, что она не присоединится к ним на их пути к спортивному комплексу. Они взяли до арены такси, и Юри внутренне был благодарен, что они не решились воспользоваться шаттлом, на котором ехали остальные фигуристы. Быть знакомым с Виктором — это одно. (Предположительно, одна поистине феноменальная вещь). Но сидеть лицом к лицу с остальными спортсменами? Юри поежился, когда они прошли через боковой вход, к счастью, пустой от прессы. Юри действительно верил, что все в жизни нужно делать поэтапно — маленькими шажками. — Увидимся позже, — сказал он, когда они дошли до коридора, понимая, что Виктор должен пойти с остальными. Никифоров повернулся к нему и приложил палец к медицинской маске. — Ты можешь пойти со мной. Будешь сидеть рядом с Яковом. Я был бы рад, если бы ты ждал меня в уголке слез и поцелуев, — сказал он, подходя так близко, что ему не приходилось повышать голос — достаточно было и шепота. Слова предназначались только для Юри. Кацуки посмотрел на него, моргая через стекла очков. — Я не могу так, — тихо ответил он, наблюдая, как Яков кидает на них сердитый взгляд через плечо. Грудь Юри сжало, тревога вскипела под поверхностью бледной кожи. Виктор нахмурился. — Почему? — Ты знаешь почему, — вероятно слишком быстро пробормотал Юри, когда Виктор нахмурился еще сильнее. Юри попытался улыбнуться, раздумывая, сможет ли Виктор заметить это через маску. Он быстро стиснул ладонь мужчины, наслаждаясь прикосновением, когда Виктор крепче сжал его лицо: резинки маски щекотали кожу. — Я буду поддерживать тебя с трибун. Хотя тебе это не нужно: ты и так выступишь восхитительно. — Где ты будешь сидеть? — спросил Виктор, Яков внезапно окликнул его, и мужчина вздохнул, кидая через плечо краткое «да» и что-то, что Юри не смог распознать. — Ты можешь попытаться занять места около уголка слез и поцелуев? — М-м-м, полагаю, да? — неуверенно сказал Юри. Виктор ухмыльнулся и наклонился, целуя его в лоб. Юри удивленно пискнул, по привычке осматривая коридор. Никто не смотрел на них. Персонал арены был занят своими обязанностями. — Мы пришли пораньше, так что я смогу найти местечко. — Идеально, — сказал Виктор, сжимая руку Юри. — Я буду искать тебя. Пожалуйста, смотри внимательно. У меня есть для тебя сюрприз. С этими словами мужчина развернулся и пошел к команде. Юри наблюдал, как он присоединяется к Якову и Плисецкому, как они сворачивают за угол, исчезая из виду. Юри с легкостью по памяти вышел в общий коридор к трибунам, избегая стадо репортеров, притаившихся в фойе. В шапке и маске он чувствовал себя достаточно безопасно, но, проходя мимо журналистов, он сильнее сжал куртку, натягивая ее поверх подбородка. Юри не отрывал взгляда от пола и, вероятно, поэтому ухитрился врезаться в кого-то. — Ах, простите! — воскликнул он, поднимая взгляд на жертву его неуклюжести. Все извинения сразу же умерли, так и не сорвавшись с губ, когда он оказался лицом к лицу с Жан-Жаком Леруа. Отрепетированная годами улыбка сияла на довольном лице. Фигурист ухмыльнулся, изящно махая рукой, и Юри судорожно тихо выдохнул. — Не беспокойся об этом! Такое вечно происходит, — сказал он, с широкой улыбкой приглаживая волосы. Юри замер. Желудок провалился куда-то глубоко, внутри все похолодело. Он выставил руки перед собой, ноги приросли к полу. — Ухм. — Я постоянно слишком отвлекаюсь, — подшутил Леруа, и Юри покраснел, паника начала жаром прокатываться по его телу. Юноша сделал неуклюжий шаг назад, когда внимательный взгляд Леруа остановился на его лице. Он с ужасом наблюдал, как Жан обводит темно-голубыми глазами его черты, а затем прищуривается. — Прости, но ты… выглядишь действительно знакомым. — Хм, — еще раз сказал Юри, ужасаясь от перспективы быть узнанным. Его сердце замерло в груди, и он резко оглянулся. Запасной выход, находящийся буквально в нескольких шагах от него, он должен быть открыт… — Подожди, — тихо сказал Леруа, и Юри прикрыл глаза, сжимая ладони в кулаки. Он чувствовал крупную дрожь, пробивающую его тело, но не знал, как успокоиться. Фигурист приглушенно выругался, и Юри уставился на него, наблюдая, как Леруа неуклюже отшатывается. — О Боже. Ты же… — Да, — перебил Юри, заглушая тихое «Эрос». Он пытался не паниковать. — Прости, мне нужно идти… — Что ты здесь делаешь? — внезапно прошипел Леруа, удивляя Юри своим тоном. Жан быстро потянулся, схватил его за руку и потащил куда-то к стене. Юри был слишком удивлен, чтобы вырываться, поэтому молча наблюдал, как Жан толкает его в маленький закуток. Юри внезапно ощутил сильное беспокойство от того факта, что вокруг, как на зло, не было людей. Он засунул руку в карман, нащупывая телефон. — Это не имеет значения, — ответил Юри, пытаясь сохранять голос спокойным. Леруа нахмурился, нервно косясь на проход краем глаза. Юри попытался сдвинуться: — Прости, но мне реально нужно… — Ты не должен быть здесь. Куда ты собрался? — сказал Леруа, еще раз хватая Юри. Юноша уставился на руку, держащую его, и неловко попытался сбросить ее. Внезапно лицо фигуриста побледнело, а взгляд стал еще более внимательным. Юри хотел отвести глаза, но не смог. Леруа отпустил его, выпрямляясь. Он был почти такой же высокий, как и … — Никифоров. Ты здесь с ним, верно? Он нанял тебя. — Нет, — рявкнул Юри, паникуя. — Это не так! — Но ты ведь с ним, да? Почему тебе еще быть здесь? Чуланонт не соревнуется, — сказал Леруа, отводя взгляд и, кажется, разговаривая больше сам с собой. Сердце Юри остановилось. — Откуда ты узнал про Пхичита? — спросил он приглушенно, когда паника сдавила его горло, пытаясь перекрыть доступ к кислороду. Леруа дернул рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. — Я думал, ты ушел, — рассеянно сказал он, и Юри обхватил себя руками. Инстинкт говорил ему сжаться и попытаться стать незаметным, нервозность распирала со всех краев, пока он все больше и больше замыкался в себе, хотя его мозг кричал «беги-беги-беги». — Как… — быстро начал Юри, пытаясь найти голос и стараясь игнорировать покалывание в глазах. — Как ты узнал, что я здесь? — Забудь, — с дикими глазами рявкнул Леруа. Юри подпрыгнул, утыкаясь спиной в стену. Жан бросил взгляд через плечо. — Мне нужно идти. Слушай… ты же с Никифоровым, да? Юри ничего не ответил, даже не двинулся с места. Леруа маниакально вздохнул, пробегаясь рукой по уложенной челке. — Этого никогда не происходило, — сказал он, в последний раз бросая на Юри быстрый взгляд, прежде чем развернуться и исчезнуть в толпе, оставляя юношу рассеянно смотреть в пустоту перед собой. На какой-то момент Юри просто стоял, позволяя панике всем весом наваливаться на его грудь. Потом все сломалось. Юри нагнулся, вцепляясь в свои плечи, когда дыхание начало вырываться из него шаткими, дрожащими взрывами. Он стянул маску, облегчая приток кислорода. Юри не был полностью уверен, что правильно понял произошедшее. Леруа узнал, что он здесь, но…как?! Юри бешено вспоминал все происходящее в Москве, все свои действия. Он знал, что Леруа соревнуется, он видел его вчера. Но заметил ли его сам Жан? Должен был. Когда? Юри был так осторожен. Кацуки пробежался руками по волосам, забывая про шапку и скидывая ее с головы. Он наклонился, прислоняясь затылком к стене. Дыхание вырывалось из груди короткими быстрыми выдохами, желудок крутило от тошноты, руки тряслись. Юри прикрыл глаза, пытаясь считать в обратном порядке. Он засунул руки в карманы, дотронулся до телефона, очертил пальцами плавные линии холодного устройства, отчаянно раздумывая, сможет ли он дозвониться до Пхичита. Он очень хотел позвонить Пхичиту. Но вместо этого Юри раз за разом прокручивал в голове произошедший разговор, пытаясь рационально осмыслить его. Леруа назвал его «Эрос». Значит, он все еще не знает его настоящего имени. Следовательно, его личность в безопасности. Юри медленно начал приводить дыхание в порядок. Леруа просто был удивлен (довольно справедливо). Юри тоже удивился. Но затем… как он узнал про Пхичита? «Канада», — ошеломленно подумал Юри и громко застонал в голос, слишком поздно вспоминая, что фигуристы встречались на Skate Canada.Он помнил, что Пхичит рассказывал ему, помнил свои попытки избежать эту тему. Таец сказал, что они сделали пару снимков, а зная Пхичита, можно с уверенностью заявить, что он сто процентов показал свой профиль в Инстаграме. Вместе с фотографиями Юри. — Пхичит, kuso… — выругался Юри с придыханием, понимая, что на самом деле вины друга здесь нет. Юри никогда не говорил ему, не просил удалить снимки, так что ему некого винить, кроме себя самого. Но это было слишком близко. Опасно близко. Кацуки повезло, что Леруа очевидно пытался забыть об их встрече и отодвинуть его от своей жизни так далеко, как это вообще возможно. А другой клиент мог бы выбрать другую стратегию. Юри нужно переоценивать происходящее, внимательнее планировать свои действия. Он думал о звонке Роберта. Если Роберт с такой легкостью нашел его номер, значит, когда он узнает о Пхичите — всего лишь вопрос времени. Все опять сводится к Пхичиту. Юри почувствовал тошноту. Он не должен позволить этому случиться. Наклонившись и подобрав шапку, Юри поправил маску и пошел дальше по коридору. Ему надо спешить, если он хочет занять место рядом с уголком слез и поцелуев, как хотел Виктор. Он все равно не сможет разобраться в происходящем, пока не окажется опять в Штатах. Ему нужно поговорить с Пхичитом, им необходимо принять решение. Вместе. Юри опять честно все расскажет: все свои страхи, сомнения. Но в этот раз все будет по-другому, ведь теперь правду знал еще и Виктор. И если Юри не будет осторожен, то и все остальные смогут выяснить ее. Юри понимал, что ему придется принять решение. Он неспешно прокладывал путь через толпу людей, ища место около уголка слез и поцелуев. Они пользовались популярностью, поэтому юноша радовался, что приехал пораньше. Но сейчас все происходило словно во сне: Юри изумленно обходил людей, осторожно пробираясь через занятые сиденья, и чувствовал себя полностью оторванным от реальности. Его паника разделилась на части, словно масло и вода. Дикторы что-то объявили, и крики людей слились в единый белый шум. Юри вытащил телефон. Открыл. Заблокировал. Затем повторил круг еще раз. Пхичит всегда дразнил Юри насчет его телефона. Спрашивал, зачем ему так много памяти, если у него установлено всего десять приложений, большинство из которых были стандартными. Юри открыл галерею и пролистал фотографии. У него было много снимков: скриншоты из Инстаграма Пхичита, изображения Юри, сделанные тайцем во время совместной прогулки, фотографии с катка, где они тренировались. Пхичит был так великолепен на льду. Юри всегда завидовал его уверенности, и Пхичит щедро делился ею (как и всем остальным) с другом. Юри закрыл галерею и открыл сообщения. 09:21АМ. Хэй. Смотришь Кубок Ростелекома? Всего лишь около двух часов ночи. Юри понимал, что Пхичит, вероятно, спит и просто посмотрит результаты соревнований утром. 09:21 АМ. Конечно! Все только и говорят о новой дорожке шагов Виктора в короткой программе. Будто бы я пропустил его произвольное выступление после такого (*＾∀ﾟ)ъ Юри чуть ли не закричал. Они с Пхичитом вдоль и поперек обсудили вчерашние соревнования, и Чуланонт отвечал чуть дольше только в том случае, если ему срочно понадобилось обновить свою трансляцию в Твиттере (Знаешь, если бы у тебя был Твиттер, было бы куда легче!). Юри чувствовал, как беспокойство отступает вместе с ощущением беспомощности перед незнакомой Москвой и страхом, возникшим после беседы с Леруа. Сидя около уголка слез и поцелуев, Юри практически казалось, что Пхичит был с ним. Они вместе комментировали произвольную Плисецкого (Уверяю, в жизни он еще агрессивнее), неоднократно подмечали, что представители Италии могли выступить и лучше (Ты знаешь, что его сестра взяла золото среди женщин? А еще она супер горячая!!! Просто так… к слову). 00:34РМ. Виктор следующий? Будешь поддерживать своего бойфренда? Юри поколебался, пальцы зависли над экраном. Он наблюдал, как облачко сообщения появляется на дисплее. 00:43РМ. Прости, я ничего не имел такого в виду. Юри вздохнул от стыда, понимая, что преувеличенная паника Пхичита — его вина. Ответ пришел в голову легче, чем ожидалось. 00:35РМ. На самом деле, ты можешь оказаться к правде ближе, чем думаешь. 00:35РМ. (･口･)!!!!! Что бы ни собирался ответить Пхичит, Юри проигнорировал вибрацию телефона, так как Виктор выкатился на лед. Искусственные лампы стадиона поймали блестящую розовую паутинку его костюма, медные пуговицы ярко подмигивали зрителям. Юри почувствовал, как его сердце забилось чаще, а щеки обожгло огнем от поглощающей нежности. Виктор красивыми кругами проскользил по льду, дружелюбно махая трибунам, прежде чем остановиться в центре катка. Когда первые ноты Stammi Vicino заполонили арену, стадион затих. Виктор с невероятной грациозностью упал на колено, и Юри, наклонившись вперед, наблюдал, как фигурист поразительно вытягивает ногу в легком движении, подготавливая тело к первому четвертному прыжку. Юри видел, как Виктор набирал скорость, скользил взглядом по изгибу длинных рук, вспоминал их прикосновения, когда они обнимали его за талию, когда тело Виктора так отчаянно прижималось к нему. Юри мог рассмотреть все. Виктор с легким изяществом приземлился после первого четвертного, и юноша вспомнил капли пота на его лбу и отметки, оставленные ногтями мужчины на его бедрах. Он закусил губы, когда Виктор, серебристой стрелой проносясь по льду, готовясь к четвертному флипу. Юри помнил, как он в двенадцать лет впервые посмотрел выступление Виктора среди юниоров. Он и сейчас мог с точностью до деталей описать костюм, дорожки шагов. Он смотрел соревнования на маленьком стареньком телевизоре, любезно предоставленным родителями Юко, отправившимся на каток. Ощущения захлестнули Юри. Словно его душа скребла кожу изнутри, болела, ныла, пыталась вырваться, последовать за движениями Виктора, грациозно танцующего на льду. Юри вцепился в сиденье с такой силой, что его пальцы начали неметь. Виктор невесомо вышел из четвертного флипа. Юри впечатленно (как и всегда) выдохнул. Всегда. Никифоров наклонился в повороте, вытягивая руки и ноги. Юри знал, какого это — выполнять данное вращение, и его ноги заболели от фантомной памяти. «Я могу сделать это», — думал Юри, смотря, как Виктор вращается и вытанцовывает дорожку шагов. Юри внимательно наблюдал. Его сердце быстрее забилось в глотке, когда Виктор с поразительной точностью выполнил очередной четвертной. Юри всегда хотел уметь выполнять элементы вот так. Виктор приземлил последний тулуп, и Юри закричал от счастья, ошеломленный, и слезы потекли, когда он позволил себе не сдерживать нахлынувшие эмоции. Годами Виктор не переставал удивлять Юри. С того самого момента, когда маленький японский мальчик посмотрел первое выступление, один сюрприз следовал за другим. И после их встречи Виктор изменил мироощущение Юри так, как Юри никогда и не задумывал. Сейчас юноша понимал, насколько он был ограничен в своем видении мира. Когда Виктор использовал скорость, чтобы выполнить последнюю дорожку, растянув руки в безмолвном приглашении, Юри почувствовал, как повторяет его движения, прежде чем осознал свои действия. После последней комбинации вращений Юри почти кричал, наблюдая, как Виктор осторожно меняет финальную композицию. Юри знал Stay Close to Me вдоль и поперек, поэтому еще до комментариев дикторов заметил, что мужчина меняет направление движения. Но даже сейчас Юри не переставал удивляться, пока Виктор заканчивал выступление, грациозно расставив ноги, но вместо привычных прижатых рук, он вытянул их вперед в нежном жесте. Одна рука длинной линией указывала пальцем прямо на трибуны. Прямо на то место, где сидел Юри. Арена заполнилась аплодисментами, криками, дикторы на русском объявляли результаты, но Юри проигнорировал все это. Годами он катался с одной лишь целью — встретиться с Виктором, достичь его уровня. Но когда у него действительно был шанс на это, когда его физическая форма позволяла ему, эта мечта оказалась еще дальше. Но сейчас он знал Виктора. Юри знал, что фигурист носит немного длинноватые джинсы, знал что он до ужаса балует собаку, знал, что он скорее заплатит втридорога за такси, чем сядет в автобус. Знал, что, несмотря на все эти слухи в журналах, Виктор не очень хорош в беседах: он говорил слишком много, никогда не задумываясь над словами. Он храпел, он всегда позволял еде остывать, потому что слишком много болтал за ужином. Виктор вставал в шесть даже на выходных и пользовался двумя видами шампуней. И Юри… Юри обожал его. Юри вскочил на ноги, неуклюже проползая через сидящих рядом с ним людей. Они громко возмущались, когда он наступал им на ноги или практически падал на их колени, но юноше было плевать. Он спешно проделал путь до лестницы и начал быстро спускаться. Стоило его ногам коснуться ровной земли — он побежал. Побежал так быстро, как мог, легко преодолевая коридор, поворачивая за угол и оказываясь прямо за уголком слез и поцелуев. Он продолжил бежать, лавируя между журналистами, ожидающими спортсменов за барьерами. Легко перепрыгнув ограждения, Юри понесся дальше по коридору. Все были слишком заняты, чтобы заметить его, а если и замечали, то не особо парились по этому поводу. Из уголка слез и поцелуев выходил Виктор, Яков Фельцман крепко сжимал фигуриста за плечо и что-то громко говорил. — Виктор! — закричал Юри, и Виктор сразу же развернулся к нему. Красивые глаза ярко сверкнули, а рот открылся в неслышном «Юри». Фигурист раскрыл руки, и юноша с готовностью упал в его объятья, словно проделывал этот трюк уже тысячи раз. — Юри! — сказал Виктор, крепко обхватывая юношу руками и поднимая его в воздух. Крутанувшись, они на секунду качнулись, так как Виктор все еще не снял коньки, но сумели устоять. Яков за их спинами цыкнул, но его раздражение осталось без внимания. Юри стянул маску вниз, неловко поправляя покосившиеся очки. — Мы можем куда-нибудь уйти? — спросил он, наблюдая, как брови Виктора сошлись на переносице. Юри покраснел. — Нет, не так, как в прошлый раз. Я просто… я просто хочу поговорить с тобой. Виктор, улыбнувшись, кивнул. — Конечно. Они прошли немного дальше по коридору, заходя за угол к запасному выходу. Здесь было тихо и безлюдно. Журналисты и зеваки остались в другой стороне, толпясь у катка. Юри неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя внезапно навалившееся смущение. Виктор спокойно смотрел на него, а потом протянул руку, длинными пальцами откидывая темные пряди с лица юноши, и Юри, улыбнувшись, позволил себе поддаться приятным прикосновениям. Он сдался. — Я наблюдал за тобой годами, — тихо, почти шепотом начал Юри. Улыбка Виктора стала шире. Он подошел ближе, медные пуговицы костюма потерлись о ткань куртки юноши. Юри потянулся, обхватывая Виктора за талию. — Ты вдохновлял меня. Всегда. Я бы не начал кататься, если бы не ты. Ты всегда мотивировал меня идти вперед, стараться еще сильнее. — Ты фигурист, — трепетно ответил Виктор, поднимая брови, и Юри почувствовал острый укол сомнения. — Но… но ты знал это! — пискнул он, и Виктор приглушенно рассмеялся, обхватывая ладонями щеки юноши. Большой палец вычерчивал круги на его скулах. — Да. Но это первый раз, когда ты признал это, — сквозь мягкий смех выдохнул Виктор, и Юри покраснел, отводя взгляд. Никифоров нежно подтолкнул его, и юноша поднял глаза, чтобы увидеть, что Виктор не злился. — Я счастлив. Я так много думал, когда же ты наконец скажешь мне сам. — Я боялся. — Надеюсь, что теперь-то нет, — сказал Виктор, наклоняясь и легко целуя его в лоб. Юри поддался, счастливо вздыхая. — Нет. Теперь нет, — сказал он, отстраняясь, чтобы еще раз посмотреть на Виктора. — Виктор, я был влюблен в твое катание так долго. Почитал тебя, хотел узнать тебя. Что ты сделал… Что ты только что показал мне. Я и не думал, что ты когда-нибудь оценишь меня так высоко. Виктор ждал, его пальцы мелко дрожали у щек юноши. Юри глубоко вздохнул. — Знаю, ты сказал, что я могу не делать того, чего не хочу, — продолжил он. Несмотря на быстро бьющееся сердце, он никогда не чувствовал такую уверенность в своих словах. Дрожь прошлась по телу, и юноша крепче обхватил Виктора за талию, сжимая пальцами мягкую ткань костюма. Он думал о доме. О дорогах Детройта. О Роберте. О Леруа. Думал, какая жизнь поджидает его там. — Но наблюдая за твоим выступлением, я вспомнил, как много для меня значит фигурное катание. Как много для меня значишь ты. Юри заглянул в глаза Виктора, раздумывая, сможет ли он когда-нибудь в полной мере отблагодарить фигуриста за все, что он для него сделал. — Я знаю, чего хочу, — сказал Юри. Виктор ждал, но когда юноша промолчал, он двинулся вперед и прижался к нему всем своим телом. В коньках Никифоров был выше, но Юри поднялся на носочки, позволяя Виктору мягко целовать его, позволяя себе открыть рот, чтобы впустить горячий язык мужчины. Он не помнил, как так вышло, что через несколько мгновений он оказался прижатым к стене. Виктор прильнул к нему, а Юри крепко обхватил его за шею, притягивая мужчину к себе и целуя. Руки Виктора крепко обвились вокруг талии юноши, словно тугой ремень. И Юри совершенно не знал, исчезнет ли когда-нибудь легкость в груди, «бабочки» в желудке, возникающие от прикосновений мужчины. Как никогда раньше счастье вызывало привыкание. — Возвращайся ко мне, — выдохнул ему в губы Виктор, прикрывая голубые глаза. Он поцеловал Юри еще раз, прежде чем отстраниться, прислонившись ко лбу юноши. — Возвращайся в фигурное катание со мной. — Виктор… — ответил Юри, не зная, что и сказать. — Думаю, — начал Виктор, прежде чем замолчать. Он еще раз рассмеялся, облизывая губы. — Думаю, я влюбился в тебя, Юри. Юри выдохнул, пальцы почти впились в кожу шеи Виктора. Никифоров открыл глаза. Несмотря на очки, лицо мужчины, стоявшего так близко к нему, расплывалось. — Катайся со мной. Я смогу научить тебя, буду тренировать! — продолжил Виктор, слова приклеивались друг к другу, срываясь с губ одним торопливым выдохом. Юри ошеломленно ахнул. — Заканчивай с Эросом. В нем больше нет необходимости. Я помогу тебе. Юри моргнул, сердце набухло, становясь слишком большим для его узкой грудной клетки. Глупый орган отбивал изумленное стаккато* от признания Виктора. Юри наполовину был уверен, что все это лишь очередной сон. — Виктор, я. — Виктор! Они оба резко отпрыгнули друг от друга, когда из-за угла вышел Яков Фельцман. Юри опустил руки по швам, все еще слишком ошеломленный, чтобы чувствовать смущение. Яков рявкнул что-то по-русски, и Виктор раздраженно ответил, но тренер перебил его, вскидывая руку в воздух, и прокричал что-то еще. Виктор вздохнул, переводя взгляд на Юри. — Мне нужно идти. — Окей, — сказал Юри. Виктор закусил губу, кладя руки на бедра. — Я подожду тебя в отеле. — Ты не останешься? — с очевидным беспокойством спросил Виктор. Юри улыбнулся, делая шаг вперед и беря ладони мужчины в свои. — Думаю, мне нужно разобраться с кое-какими делами, — честно ответил он. Юри сжал руки Виктора, смотря на контраст оттенков их кожи, переплетающейся друг с другом. — Но я не оставлю тебя. Обещаю. Виктор, поцеловав Юри в щеку, отступил и расслабил плечи. — Тогда скоро увидимся. Юри улыбнулся, раздумывая: ощущает ли он ту же любовь, что и Виктор. Дрожащие, обрывистые удары сердца подсказывали, что он, должно быть, уже давно попал в ее сети, даже не осознавая этого. И если это была случайность, то Юри не мог придумать более удачливый случай.***
— Ты можешь остаться. — Я не могу остаться, Виктор, — засмеялся Юри, когда мужчина обиженно надул губы. Такси остановилось в Шереметьево, и Виктор, несмотря на все протесты, сам подхватил сумки юноши. Юри расплатился с водителем, выскальзывая из машины и направляясь к застывшему на бордюрине Виктору. — И ты не можешь остаться здесь. Тебе нужно уходить — твой поезд до Санкт-Петербурга совсем скоро. — Я б лучше подождал твоего самолета с тобой, — сказал Виктор, когда Юри обошел машину, чтобы встретиться с ним на тротуаре. Юри улыбнулся, наблюдая за снежинками, застревающими в серебристых прядях Виктора. Никифоров был слишком очаровательным, несмотря на то, что ему предстояла дорога домой. В принципе, ожидаемо. Элегантное черное пальто и длинный серый шарф, за кончик которого Юри нежно потянул мужчину. — В этом нет необходимости. — Еще как есть. — Хм-м-м, — все, что смог произнести Юри, прежде чем Виктор поцеловал его еще раз. Прошлой ночью Никифоров пропустил банкет Кубка Ростелекома, проводя весь вечер с Юри. Он привел юношу в другой ресторан (менее известный и более тихий), они несколько часов говорили обо всем и ни о чем одновременно: обсуждали прокаты Юри, Виктор объяснял, где, по его мнению, кроются слабые места. Юноша позволил себе поддерживать беседу, позволил Виктору вести его по сияющим улицам Москвы обратно в отель. Виктор не давил на Юри, не напоминал о просьбе закончить с эскортом, а юноша сам не поднимал эту тему. Они оба переоделись в уютные пижамы и забрались на кровать. Юри спросил, сможет ли Виктор отвезти его утром в аэропорт, и Виктор пылко заявил, что других планов у него и в мыслях не было. После этого пижамы на них оставались совсем недолго. — Нет, нет. Прекрати, — сказал Юри, отстраняясь и пытаясь звучать строго. — Ты не пропустишь поезд из-за меня. — Это будет стоить того, — сказал Виктор, и Юри фыркнул. — Думаю, твой тренер и так меня достаточно ненавидит. — Он не ненавидит тебя. — Но и одобрения не выражает, — сказал Юри, аккуратно забирая свою сумку у Виктора. Он накинул ее прямо на лямку рюкзака. Виктор потряс головой, улыбаясь. — Яков просто вечно всем недоволен. Обещаю, когда ты узнаешь его получше, поймешь, что он не такой и плохой, — сказал Виктор, и Юри просто кивнул, совершенно не веря фигуристу. Никифоров бросил на юношу умоляющий взгляд. — Я могу проводить тебя до паспортного контроля. — Виктор, я взрослый человек, — засмеялся Юри. — Я могу сам пройтись. Я никогда бы не попросил тебя привезти меня сюда, если бы знал, что у тебя поезд через час! Виктор лишь пожал плечами, делая шаг к Юри и обхватывая руками его талию. Ремень сумки соскользнул с плеча. Снег прилипал к стеклам очков Юри, но он не мог заставить себя вытереть их, наблюдая за Виктором через капельки растаявших снежинок. — Если тебе неуютно от этого, ты можешь просто сказать, — наконец выдохнул Виктор, и Юри сконфуженно нахмурился. Виктор продолжил, по-видимому, готовя себя к отрицательному ответу. — Но я был бы действительно очень рад, если бы ты поехал со мной в Барселону. Юри хрипло сглотнул, нежно выпутываясь из объятий. Виктор с легкостью отпустил его, засовывая руки в карманы, и юноша неуклюже поправил сумку. — Боюсь, я не смогу. — Ладно. Конечно. Я просто подумал… — Потому что я уже еду туда с Пхичитом, — продолжил Юри, перебивая бормотание Виктора. Мужчина молча открыл рот, затем закрыл, а Юри ухмыльнулся, раздумывая, всегда ли удивление Виктора будет давать ему такой прилив теплоты и искрящейся нежности. — Он никогда не простит меня, если я брошу его. Даже ради Виктора Никифорова. Но если захочешь, мы сможем встретиться на месте, — Виктор моргнул, и Юри покраснел от внезапного смущения. Он махнул рукой перед своим лицом. — Это не деловая встреча. Или даже не свидание, если, конечно, ты не захочешь, чтобы это было свиданием! Мне нравятся свидания. Не то чтобы ты обязан, но… Виктор заткнул его панику поцелуем. Юри расслабился, чувствуя сносящее крышу облегчение. — Я хочу, — сказал Виктор, прежде чем обхватить Юри и крепко сжать его в объятьях. Он отпрянул, но его ладони так и остались на плечах юноши. — Это значит…? Виктор облизнул губы, и Юри ждал, не зная, что ответить. — Это значит, что ты отвечаешь согласием на мою просьбу? — наконец сказал Виктор, снег кружился вокруг него, тая на теплой коже. Юри закусил губу, зная, что его шансы уйти и оставить Виктора без ответа ничтожны. Но все же, столкнувшись с этим лицом к лицу, Юри почувствовал тревогу, ноющую внутри него, словно растянутые мышцы. — Все, что я сейчас знаю, это то, что ты делаешь меня счастливым, — честно ответил Юри, беря ладонь Виктора в свою руку. — И даже больше. Ты заставляешь меня чувствовать себя сильным. Намного сильнее, чем я думал раньше. Виктор смотрел на него с такой надеждой, что Юри почувствовал себя совершенно ничтожным по сравнению с той энергией, которую Виктор дарил ему. Сердце юноши слишком маленькое и тесное, чтобы сдержать переполняющие его чувства. — Мне интересно исследовать, кем я могу быть с тобой, — наконец сказал Юри, скользя пальцем по костяшкам Виктора. Он встретился с его взглядом. — Надеюсь, это нормально. — Более чем, — ухмыльнулся Виктор, качнувшись на пятках, чтобы поцеловать Юри в щеку. Юри засмеялся, голова кружилась от счастья, волнения и возможно чего-то еще. — Окей, окей! — пробормотал Юри сквозь смех, когда Виктор продолжал целовать его лицо. В итоге ему пришлось с силой отрывать от себя мужчину и усаживать его в другое такси, обещая позвонить, как только он безопасно пройдет через контроль. И еще раз — когда будет в Детройте. Отзваниваться, как оказалось — это тоже «урок бойфренда». Юри махнул машине, чувствуя себя невесомым, словно его тело держалось на поверхности воды. Развернувшись, он пошел в аэропорт. Стоило ему только пройти через фойе, как его телефон разразился громкой трелью. Юри хихикнул, совершенно не удивленный тому факту, что Виктор попросту не умеет ждать. Вытащив личный телефон из кармана, он нахмурился, осознавая, что сигнал вызова идет от рабочего смартфона, спрятанного в кармане сумки. Поежившись, Юри, стараясь сохранять равновесие, достал девайс. — Здравствуйте? — сказал Юри, засовывая личный телефон обратно в карман куртки. — Юри Кацуки, — ответил строгий голос с явно выраженным русским акцентом. Юри замер. От шока и осознания его руки мелко затряслись. — Кто… кто это? — с запинкой тихо произнес он. Страх холодным ужом свернулся в его желудке. Он отрешенно подумал, что это, возможно, незнакомец с бара. — Ты способен распознавать только одного русского за раз? — грубо продолжил голос на телефоне с очевидной злостью. Юри бешено повернулся, осматриваясь, ища глазами Виктора. — Это Яков Фельцман. Юри подавился, паника огнем охватила его. Короткие, оборванные выдохи. Сердце стучало. Он, должно быть, болен. Женщина, проходящая рядом, потянулась к нему, спрашивая что-то на непонятном языке, но Юри маниакально отмахнулся от нее, отступая назад, пока его ноги не уткнулись в скамью. Люди начали испуганно оглядываться на него, а Юри не мог вдохнуть. Не мог дышать. — Ты помнишь меня? — рявкнул Яков, и Юри молча кивнул, прежде чем проглотить страх. — Да, — прошептал он, сраженный паникой. На том конце провода Яков рычаще, словно пес, фыркнул. Юри потянулся назад и схватился за спинку скамьи, стараясь удержаться на ногах. Костяшки побелели. — Откуда… откуда у вас этот номер? — Ты имеешь в виду номер Эроса? — пылко выдохнул Яков, и Юри, не сдержавшись, застонал. — Думаю, нам нужно поговорить. — Ах, — испуганно выдохнул Юри. — В кофейне, расположенной в другом конце аэропорта, будет хорошо, da? Юри ничего не сказал, позволяя сумкам упасть на пол с громким «бум». Он качнулся назад, слушая, как Яков повторяет вопрос с еще большей злобой. Юри вздрогнул. — Да. Да. Я подойду. Даже после того как Яков повесил трубку, Юри не мог заставить себя сойти с места. Он качался на пятках, практически согнувшись. Желудок неприятно скрутило. Женщина, пытавшаяся поговорить с ним, снова подошла, дотрагиваясь до плеча. Юри, внезапно приходя в себя, посмотрел на нее, пробормотал извинения на английском и, разогнувшись, поднял сумки и поспешил к фудкорту. Когда Юри подошел к самой большой кофейне и не увидел Якова, он подумал, что, возможно, это все просто галлюцинации. Но все надежды оборвались, когда позади него громко рявкнули: — Кацуки. Юри медленно повернулся, дыхание сбилось. Легкие стянулись от недостатка кислорода, когда страх заполонил все существо юноши. Яков смотрел на него из-под широких полей шляпы. Взгляд был холодным и острым, словно лезвие. К темному шерстяному пальто все еще прилипал снег. — Давай присядем.