The Boyfriend Experience

Виктор позволил себе опуститься на дно бассейна. Ледяная вода пробирала до самых костей, и он, погрузившись под толщу, на секунду растянулся в пустом пространстве, чувствуя, как от прохлады кожа покрывалась мелкими мурашками. Виктор подождал, пока недостаток кислорода не опалил грудь огнем, и, оттолкнувшись, всплыл на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Тело тряслось, и он, махнув дрожащими руками, перешел на брасс. Как оказалось, декабрьский холод не обошел стороной даже солнечную Барселону. В распоряжении Виктора был весь бассейн: поздний час и низкая температура отпугнули других постояльцев от ночных заплывов на крыше отеля. Медленно плескаясь, Виктор впитывал суетный гул Барселоны, раскинувшейся внизу. Улицы пестрели европейскими туристами, рождественские огни окрашивали кварталы в красные, золотые и пурпурные оттенки, смазывающиеся с высоты в единое яркое марево. Внизу было действительно красиво, но Виктор просто не мог заставить себя выбраться из отеля куда-либо, кроме катка. Казалось слишком ужасным в одиночку делать то, что он запланировал для их совместного путешествия с Юри. Виктор вежливо отклонил приглашение Милы разведать рождественские ярмарки, раскинувшиеся прямо на улицах, и вместо этого полностью сосредоточил весь свой пыл на переделывание короткой программы. — Зачем добавлять дорожку шагов, чтобы просто потом убрать ее? — недоуменно спрашивал Юра, когда на тренировке Виктор сказал Якову, что вернет свою короткую программу к изначальной версии. — Просто сейчас мне это уже не кажется правильным, — честно признал Никифоров. Яков никак не отреагировал на изменения элементов. Он хоть и безошибочно угадал причину тонко завуалированных страданий подопечного, решил никак не комментировать происходящее. В любом случае Виктор не посмел бы признать его догадки: он мог выдержать многое, но злорадство Якова определенно бы вышло за рамки его терпения. Единственный раз, когда они были практически близки к обсуждению произошедшего, случился в тот день, когда Виктор дозвонился до Юри. Яков, решивший проветриться, закончив тренировку с командой юниоров, встретил подопечного по пути на каток. Предполагалось, что в этот день у Виктора будет выходной, но после того, что сотворил с ним Юри, Никифоров совершенно не знал, чем еще можно себя занять. Поэтому он решил принять единственное известное ему лекарство от разбитого сердца. Единственное, которому его научили. — Японец? — спросил Яков, слишком хорошо разбиравшийся в своем подопечном. — Катайся. Это поможет. Виктору нечего было ответить на это, поэтому он просто принял совет тренера. Виктор катался и катался, пока исполосованный лезвиями лед не начал напоминать его рассеченное сердце. Но даже после этого он отказывался признать, что Яков был во всем прав. Уже в тот первый день он чувствовал себя дураком. Изначально решение позвонить Юри было импульсивным, глупым, пролоббированным неуверенностью Виктора насчет брони отеля в Барселоне. Не желая излишне давить, он забронировал номер с двумя кроватями, но затем все же решил выяснить, как юноше будет комфортнее. Подтвердить свое решение, проверить. Вероятно, уже тогда Виктор знал, что что-то не так, и поэтому хотел перестраховаться — хотел услышать от самого Юри, что тот сдержит данное обещание. Виктор оказался огромным глупцом. Лениво рассекая поверхность воды, Виктор размышлял, изменилось бы что-нибудь, если б он не позвонил. Сделал бы это Юри самостоятельно? Или бы он просто не приехал, даже не удосужившись сообщить об этом? Еще не так давно, Виктор решил бы, что точно знает ответ на этот вопрос. Но если сейчас и было что-то предельно ясно, так это только то, что он действительно много чего не знает о Юри Кацуки. Если бы он мог быть уверен хотя бы в чем-то наверняка… Виктор перевернулся в воде. Огни Барселоны расплылись перед глазами. Виктору двадцать семь лет. Совсем скоро стукнет двадцать восемь. И хотя Яков очевидно полагал, что его подопечный наступает на одни и те же грабли, что и в прекрасные девятнадцать, предлагая ему все те же советы, в этот раз что-то все же было по-другому. Раньше боль от разбитого сердца въедалась в Виктора пятном, которое невозможно было отмыть. Но сейчас, как ни странно, боли не было. Сначала Виктор думал, что это просто шок. Разговор с Юри поселил внутри него острый страх, с легкостью проделавший в теле Виктора сквозную дыру. Слова, которые Юри пытался сказать, сказка, которую он раскрутил, ужасом парализовали все мысли фигуриста. Произошедшее пускало по швам все то, в чем Виктор был так уверен. Все то, что он отстаивал перед Яковом и никогда не чувствовал необходимости отстаивать перед самим собой. И лишь одним телефонным звонком Юри погасил это доверие с такой легкостью, словно задул свечу. Виктор чувствовал уродливую кровожадную пустоту, разинувшую пасть в его желудке и проглатывающую панику целиком: Юри не только отверг его, но и причинил боль. Этого было вполне достаточно, чтобы Виктор с головой окунулся в страдания. Он рыдал, не в силах остановиться, не в силах перестать умолять Юри вернуться. Но вместо этого Юри просто кинул трубку, с малодушной легкостью вычеркивая Виктора из своей жизни. Виктор предавался боли часами. Все последующие попытки позвонить Юри ни к чему не привели, но Виктор просто не знал, что еще можно сделать. Он крепко прижимал Маккачин к груди (которая с готовностью бросилась к нему в объятья, выражая свое искреннее сочувствие тихим поскуливанием), слушал ее трепещущее сердцебиение и пытался сопоставить Юри из Москвы и Юри из Детройта. Но что-то просто отказывалось складываться воедино. Яков предупреждал, что все этим и кончится, говорил Виктору, что тот сам себя обманывает, полагая, что Юри любит его. И в ту первую ночь после звонка Виктор поверил в это. Слова Юри были такими болезненными. Бессердечными. Никифорову казалось, что он, словно лунатик, врезался в приближающуюся машину, только чтобы проснуться и действительно оказаться сбитым. Он не чувствовал облегчения. Шок, казалось, затопил его тело холодом, но даже слезам был предел. И как только его сердце иссушилось, Виктор последовал советам Якова и пришел на каток. — Иди. Катайся. Ты знаешь, это не продлится вечно, — сказал Яков и так крепко сжал плечо фигуриста, что суставы неприятно заныли от неожиданного дискомфорта. Виктор ждал боли, которая обязательно придет к нему. Окружит его, как обычно она это делает, когда мир Виктора расползается по швам. Расцветет слезами, раскроет пасть страданий, желая поглотить его, не разжевывая. Но чем больше Виктор катался, тем больше абстрагировался от жестоких слов Юри. Виктор нахмурился, шатко наворачивая круги по льду и рассматривая золотые лезвия коньков. «Это шок», — думал он. Что еще это могло быть? Ему не может быть все равно. Виктор любит Юри. И не важно, что еще произойдет — в этом Виктор был точно уверен. То, что его любовь оказалась невзаимной, обязательно причинит ему боль, он знал, что так должно случиться. Но казалось, что Юри упустил какую-то важную деталь в своей истории — ту самую, про которую Яков говорил, что она неизбежна. Что-то определенно утеряно, и на пустом месте свои ростки пустило нечто более зловещее, чем просто страдания. Нечто, чье имя — сомнения. Сомнения обернулись надеждой, вгрызшейся в сердце Виктора острыми, как клинки, зубами. На последней тренировке перед Гран-при, Виктор, опасаясь за свое душевное спокойствие, все-таки вернул программу к оригинальному варианту. Но каждое изменение, каждое отхождение от элементов, вдохновением для которых послужил Юри, лишь все ближе подталкивало Виктора к мысли, что что-то не так. С самого начала, стоило Юри только заявить о своем желании порвать со всем этим, внутреннее чутье подсказывало фигуристу, что что-то здесь нечисто. И спустя дни сомнения уютно обосновались в его груди, придавив ее к земле, словно тяжелые камни. Никаких доказательств нет. Он не может опереться ни на что, кроме того, что он знал о Юри, и если уж на то пошло, то и этого было не особо много. Но Виктор не мог так просто отпустить эту мысль, а чудное подозрение, что Юри действительно что-то скрывает, лежало в основе чего-то, что с легкостью останавливало его боль. Возможно, Виктор был не прав. Возможно, он просто хочет так думать или, как говорил Яков, обманывает сам себя, но эта мысль занозой засела в его голове, и сам он не был в состоянии вытащить ее. Виктор вздохнул. Вырвавшееся дыхание паром поднялось над поверхностью воды и растаяло в холодном воздухе. Он прикрыл глаза, опять погружаясь вглубь бассейна и стопами цепляясь за грани кафельной плитки. Юри, отвергая его, плакал. Виктор был в этом уверен, и неважно, как тщательно юноша пытался это скрыть. И Юри говорил, что ему жаль. Зачем сожалеть, если ему все равно? Виктор помнил, как Юри плакал, как дрожал его голос, и эти воспоминания вытаскивали Никифорова из сонного забытья. Сердце нервно ускорялось, заходясь в бешеном темпе, стоило лишь подумать, что Юри было больно, а Виктора не было рядом, чтобы успокоить его. У Виктора действительно не было разработанного плана, но он точно знал, что должен сделать хоть что-то. Он лелеял смутную идею отправиться после финала прямиком в Детройт и найти там Юри. Безумие в чистом виде. Но Виктор не хотел давить на юношу, не хотел, чтобы тот чувствовал себя некомфортно, словно за ним охотятся или загоняют в ловушку. И это значительно сужало варианты действий, но если Виктор хотел помочь, то сначала ему просто нужно, чтобы Юри оказался готовым принять эту помощь. Или, как минимум, Виктор хотел точно знать, что Юри нуждался в ней. И единственным вопросом было: «Как?». Как узнать. Мысли о соревнованиях, поджидающих его уже в эти выходные, не шли ни в какое сравнение с одолевавшими Виктора думами о проблеме. Что-то до боли знакомое было в его попытках справиться с болью, оставшейся после слов Юри, что-то, не дававшее ему полностью упасть в пучину отчаяния. Виктор знал: опасно позволять себе представлять, что ситуация на самом деле была не такой, как ее преподнес Юри. Но альтернативным вариантом было просто… Виктор нарушил покой водной глади и несколько секунд жадно глотал холодный воздух. Двумя ладонями откинув мокрые волосы с лица, он уставился на линию горизонта, расплывающуюся от текущих по коже струй воды. Он думал, поступает ли он правильно. Но больше всего Виктор был уверен: если он не попробует, то горе выжжет в нем что-то очень важное, не поддающееся восстановлению. — Quel surprise! — прозвучал голос за спиной, и Виктор, взмахнув руками, развернулся в воде, останавливая взгляд на приближающейся фигуре Кристоффа Джакометти. Крис был закутан в банный халат, который очевидно был привезен им с собой — мерцающий пурпурный сатин нельзя было сравнить со стандартным белым одеянием, обнаруженным Виктором в ванной комнате отеля. В руках фигуриста кокетливо покачивалась бутылка шампанского, и Виктор одарил друга серьезным взглядом, но тот, кажется, не был в силах заметить этого — несмотря на поздний час, на носу Джакометти красовались солнечные очки. — Я так и думал, что, кроме меня, только русские будут достаточно глупы, чтобы плескаться в бассейне в такое время года, — пошутил Крис, подходя к бортику. Он наклонил голову, растягивая губы в широкой улыбке и разглядывая Виктора из-за темных стекол неуместных солнечных очков. — Полагаю, я был прав! А я-то надеялся купаться голышом! Крис, поддразнивая, демонстративно высунул язык, но Виктор не был в настроении — вздрогнув, он начал двигаться к лестнице у края бассейна. — Ни в коем случае не позволяй мне останавливать тебя, — гулко ответил Никифоров, уставившись на стопы Криса, удобно устроившиеся в тапочках. Джакометти драматично всхлипнул. — И я надеялся, что ты сделаешь парочку фотографий со мной, — сказал он, пока Виктор сосредоточенно плыл по водной глади. Крис помахал телефоном, словно пытаясь соблазнить Никифорова. — Прости, что разочаровываю. — Ты игнорировал мои звонки, — вздохнул Джакометти, подходя к лестнице. Виктор сохранял то, что предпочитал рассматривать как благородное молчание, барахтаясь в воде. — Хотя, слышалось мне, что я уже не такой особенный. Превращаемся в отшельников, не так ли? — Ты же знаешь, у меня сейчас суровые тренировки, — будничным тоном ответил Виктор, и Крис глубокомысленно промычал. — Да, правила Генерала Фельцмана довольно известны. И ты действительно следуешь им? Неслыханно. Виктор не ответил на это. Его голова была полностью забита мыслями о Юри, не позволяющими ему придумать находчивый ответ на шутку. Подплыв к лестнице, он уже собирался подняться, как его бесцеремонно окунули обратно в воду, надавив на голову ногой. Вынырнув, Виктор сплюнул и затряс головой, прям как Маккачин. — И зачем это? — спросил он, выкашливая из глотки хлорку. Крис поднял очки на лоб, награждая Виктора заинтересованным взглядом. — Покидать вечеринку так рано… Это не в твоем стиле. — Я не покидаю вечеринку, я покидаю тебя. — Как тебе уже хорошо известно, я и есть вечеринка, — сказал Крис, выгибая брови. Наклонившись, он поставил шампанское и единственный принесенный бокал на керамическую плитку, затем развязал халат и бросил его в кучу к бутылке. Виктор отодвинулся, предоставляя Крису место для прыжка в бассейн. — И никому не позволено покидать мою компанию с таким мрачным выражением лица. Ты разрушишь мою репутацию. Виктор хмыкнул, выпуская белое облачко пара, и отплыл от друга к противоположному бортику с точно такой же лестницей. — Уверен, твоя репутация переживет этот удар, — безучастно ответил он, разворачиваясь и сталкиваясь с Крисом, решившим проплыть прямо перед ним. Улыбка Джакометти исчезла, а ухоженные брови сошлись на переносице в беспокойстве. Виктор надулся. — Тебе что-то нужно? Или ты просто хочешь, чтобы я морозился в бассейне всю оставшуюся ночь? — Ладно. Что с тобой? — прямо спросил Крис, шлепая ладонью по воде и слегка брызгая ею Виктору прямо в лицо. Никифоров вытер щеки. — Ты игнорируешь весь мир, насколько мне известно, опять меняешь короткую программу. И в завершение всего ты проводишь свое время здесь в полном одиночестве. В темноте. Выглядишь так, словно у тебя умерла собака. Виктор с ужасом скривил губы. — Даже не говори такое. — Тогда не выгляди так, — парировал Крис, и Виктор нахмурился, отталкиваясь ногами от бортика и отплывая. Крис, брызгая водой, последовал за ним. — Ты не можешь просто уплыть от меня, Никифоров. — Смотри, putain. — Ну и словечки! — воскликнул Крис, кривя лицо в демонстративном ужасе. — Я выше тебя. И сильнее. И если я хочу, чтобы ты остался в бассейне, то ты останешься в бассейне. Виктор не верил, что Крис достаточно силен, чтобы заставить его остаться в воде, но и проверять действительно не хотелось. Он вернулся обратно к бортику и смерил друга очень строгим взглядом, прежде чем раздраженно дернуть головой. — Тогда открывай шампанское. Крис усмехнулся. — С удовольствием. Они делили единственный принесенный бокал, и первые две порции Виктор прикончил с большим пылом, чем заслуживало шампанское. Сначала Крис не спешил комментировать происходящее, но когда Виктор вытер пролившийся напиток со рта, казалось, Джакометти не смог сдержаться. — У тебя есть весомая причина, чтобы так отвратительно обращаться с дорогой бутылкой шампанского? — Я не хочу говорить об этом, — ответил Виктор, протягивая бокал обратно Крису. Швейцарец взял его и осторожно поставил на холодную керамическую плитку. Виктор упорно отвел взгляд, уставляясь на линию горизонта. — Значит, мальчишеские проблемы, — сказал Крис, и Виктор изумленно приоткрыл рот. Но прежде чем он успел что-либо ответить, Крис нажал кончиком пальца на собственный нос и поднял брови. — Виктор, ты любимый болтун ИСУ. Но единственная вещь, о которой ты ухитрялся умалчивать — твоя личная жизнь. Виктор секунду обдумывал услышанное, пойманный за живое, прежде чем наконец обидчиво выдохнуть: — Я не болтун. — Ты единственный установил в этом мировой рекорд, и ни у кого нет ни единого шанса побить тебя в этом, mon cheri. — Спасибо, — проворчал Виктор, слегка погружаясь под поверхность воды и позволяя ей едва-едва хлестать его по носу. Это служило неплохим оправданием, чтобы закончить этот разговор, но, к сожалению, его уши, все еще торчащие над поверхностью, были способны слышать Криса. — Итак? Allez! — Крис хлопнул в ладоши. — Расскажи мне. Кто сделал тебя таким несчастным? Виктор, не спеша вылезать из-под воды, ничего не ответил, опуская взгляд на сморщившиеся пальцы под голубой толщей. Крис вздохнул, тыкая пальцем ему в пробор светлых волос, но Виктор лишь проигнорировал его, отлично зная, что друг пытается поймать его на крючок и заставить вылезти на поверхность. — Ты можешь сколько угодно дуться, но я все равно выясню. Так что будь хорошим мальчиком и расскажи мне, что случилось. Виктор погрузился еще ниже, касаясь кончиком носа воды. — Merde. Хах, так все плохо? Виктор выдул пузыри. Краем глаза он видел, как Крис покачал головой. — Я даже не знал, что ты кого-то присмотрел, — надавил Крис, и Виктор вытянул ногу из воды. — Последние несколько месяцев ты был довольно скромен перед камерами. Ты ведь не встречался с кем-то, с кем не следовало, ведь так? Виктор вынырнул из-под воды, отклоняясь, пока не столкнулся плечами с бортиком бассейна. Он уставился на свои ступни через толщу воды, лишь бы не встречаться взглядом с Крисом. — Не совсем, — сказал Виктор, потирая шею. — Это… сложно. Он звучал прям как Юри. Прекрасно. Крис выдохнул. — Было серьезно? Виктор прикрыл глаза, неспособный заставить себя ответить на вопрос. Он ущипнул свою шею, больно растягивая кожу, чтобы просто вернуть себя к разговору. Виктору казалось, будто его разум плывет, словно тело рассекает водную гладь, неспособное найти опору. Собравшись, он кивнул, и Крис присвистнул. — Я и не знал, что все так серьезно. — Как и я. — Серьезно для тебя, значит, это должно быть… хм, подобно сердечному приступу. — По ощущениям точно он, — ответил Виктор. В горле внезапно застрял ком. Смутившись, он быстро отвел взгляд — он всегда так легко начинал плакать. — Полагаю, у вас ничего не вышло, — с искренним сочувствием произнес Крис. Виктор повернулся, чтобы посмотреть на друга, и почувствовал себя чуть менее разбитым, когда Крис протянул ему еще один бокал с шампанским. Виктор с благодарностью принял его и сделал глоток, не забывая убедиться, что в этот раз он по достоинству оценил вкус напитка. — Извини, Виктор. Это ужасно. — Да, не особо прекрасно, — признал Виктор, делая еще один глоток. Подняв бокал, он наблюдал за желтыми пузырьками шампанского и ловил в них отражение плитки бассейна. — Какой он? Этот парень? — Если быть честным, он довольно-таки говнюк, — горько сказал Виктор. Несмотря ни на что, он все еще находился в подавленном состоянии. Крис легко рассмеялся, покачал головой, поправил солнечные очки и одарил Виктора пронзительным взглядом. — Они всегда говнюки, cheri, — ласково сказал Крис, глубокомысленно кивая — словно знал ответы на все вопросы. Виктор допил шампанское. — У них есть скверная привычка разбивать сердца. Виктор покрутил в пальцах пустой бокал, обдумывая услышанное. По водной глади прошлась мелкая рябь. Все, так или иначе связанное с Юри, казалось, набухало внутри него, распирало ребра, давило, пока он, поддаваясь страданиям, становился чуть ли не прозрачным. Виктор не знал, как начать говорить о Юри, с чего начать. Он привык не говорить ни слова о произошедшем, сидя в тишине своей квартиры там, в далеком Санкт-Петербурге. Дома не с кем было поговорить, никто бы и не понял. Но сейчас Виктор обнаружил, что ему до навязчивого зуда под кожей хочется выложить все, хочется облегчить одиночество, засевшее глубоко в нем, словно острый осколок. Виктор словно онемел от боли, которой сковал его Юри, но одновременно оказался зажатым в угол. Даже если бы Виктор заговорил о произошедшем, это бы прозвучало настолько сюрреалистично, что Крис не смог бы понять его. Вероятно, так оно и было. — Он хорошо постарался, — горестно сказал Виктор, нервно пробегаясь языком по зубам в попытке найти подходящие слова. — Он симпатичный? Смешной? Умный? — спрашивал Крис, поднимая бровь. Виктор кивал, и Джакометти промычал в подтверждение. — Типично. Ладно, ты — это ты, cheri. Если он не смог рассмотреть, насколько ты особенный, тогда он просто не заслуживает тебя. Давай, выпьем еще шампанского, и посмотрим, сможет ли это помочь позабыть le shithead. — Что, если я не хочу его забывать? — спросил Виктор, пока Крис наливал еще один бокал шампанского. Швейцарец поднял взгляд, настолько отвлекшись, что даже пролил напиток в бассейн. — Merde. Прости, — сказал Крис, быстро ставя бутылку и бокал на край бассейна. — Прости, я не хочу… ладно, я не имею в виду ничего плохого, дорогуша. Но, честно говоря, я крайне удивлен слышать от тебя такое. — Почему? — с любопытством спросил Виктор. Крис пожал плечами, надувая блестящие губы. — Полагаю, я просто не думал, что ты способен на подобное, — прямо сказал Крис, пусть и добавил в голос извиняющиеся нотки. Виктор ощетинился. — Серьезно? И ты это говоришь. Ты? — Не груби, — пожурил Крис, толкая Виктора в плечо. — Просто за все время, что я знаю тебя, ты никогда, казалось, не проявлял такого интереса к кому-то. К кому-то… во всяком случае, по-настоящему. «По настоящему», — горько подумал Виктор. Хах. Если бы Крис только знал. Вероятно, его кислые мысли отразились на лице, так как Крис внезапно предпочел наблюдать за ним с достаточно близкого расстояния. Он подплыл ближе, натыкаясь под водой на плечи Виктора. — Я не говорю, что считаю тебя хладнокровным, — мягко сказал Крис, прикасаясь к плечу Виктора мокрой рукой. Виктор посмотрел мимо него, останавливая взгляд на линии горизонта. — Если что, я знаю, насколько ты романтичен под всем этим внешним. Но я всегда думал, что ты романтичен в более… как бы это сказать? Поверхностном плане? Я просто никогда не видел, чтоб ты встречался с кем-то дольше месяца, если до такого вообще доходило, поэтому предполагал, что ты слишком занятой, чтобы посвящать себя чему-то большему, чем просто увлечение. Думал, что ты никогда серьезно не рассматривал начать отношения с кем-то. — Вероятно, так и есть, — сказал Виктор, выдыхая облако пара. — Я просто так же ужасен в любви, как всегда и был. — Никто не может быть ужасным в любви, — по-доброму сказал Крис, но Виктор лишь фыркнул. — Поверь мне, — твердо сказал он, возвращаясь мыслями к Юри — не в первый раз после того, как началось это безумие: он раз за разом ступал путями, которые сам же и пытался похоронить. — Если б за любовь давали медали, я бы не добрался даже до пьедестала. Не в этот раз и не в прошлый. Крис, казалось, несколько секунд обдумывал услышанное. — Этот парень действительно неплохо обломал тебя, не так ли? Виктор избегал встречаться взглядом с Крисом, вместо этого осматривая бассейн. Глаза жгло, глубоко в груди что-то поворачивало его сердце, словно то пыталось само заглянуть ему за плечо, найти кого-нибудь, кто смог бы поймать Виктора, уберечь от падения. Но, кроме него самого, надеяться больше было не на кого. От этого тяжелого чувства Виктор мечтал погрузиться под поверхность бассейна и вдохнуть воду, чтобы потопить ту боль, что прорастил внутри него Юри. — Хорошо, полагаю, мы мало что можем сделать, разве что выпить еще шампанского? — предложил Крис, поняв, что Виктор не собирается отвечать. Никифоров лишь дернул плечами, и друг налил еще шипучего напитка. В скором времени они уверенно прикончили бутылку, и Виктор почувствовал, как в коже образуется трещина, не имеющая ничего общего с повышенной влажностью. Шутки Криса скользили по тонкой грани между английским и французским языком, руки мужчины колебались, словно чаши весов, пока тот рассказывал истории с последнего соревнования. Крис всегда легко пьянел, и Виктор вспомнил этот факт с неожиданным весельем, которое, казалось, в последнее время посещает его только вместе с опьянением. — Виктор, знаю, я уже говорил это, — шепеляво пробормотал Крис — сказывалось влияние половины бутылки шампанского. — Но парень, по которому ты так страдаешь, действительно не заслуживает этого. Je me ‘en fou, он должно быть сумасшедший, раз отверг тебя. — Спасибо, Крис, — ответил Виктор. Улыбка сразу же поблекла на его губах, стоило ему только вспомнить Юри. Глаза Юри, руки Юри, узкие запястья Юри. Виктор поставил бокал на место. — Я попытаюсь запомнить это. — Может быть, тебе стоит навестить нашего друга из Детройта? — с ухмылкой предложил Крис, и Виктор почувствовал, как из его легких выбили воздух. Удар прям под дых. — Звучит так, словно тебе просто необходима еще одна доза подбадривания, а вы так хорошо сошлись тогда! Может быть, в этот раз ты сможешь сводить его в настоящий бар, а не просто на детский утренник в квартире. — Я. я так не думаю, — едва дыша, пробормотал Виктор, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, взрывающиеся внутри него. Может, алкоголь, может, поздний час (а может, и все вместе) заставили его вспомнить телефонный разговор с Юри. И этим мысли разрезали Виктора ровно по центру, оставляя его мучительно обливаться кровью. — Это пошло бы тебе на пользу! Я могу опять устроить встречу, если Эрос все еще злится на тебя за… хорошо, за то, что бы ты там ни натворил на той вечеринке, — продолжил Крис, игнорируя Виктора и поправляя очки. Виктор мог видеть себя в отражении линз — бледного и с широко распахнутыми глазами. — Я не собираюсь делать этого, Крис. — Почему нет? — Джакометти нахмурился, его брови спрятались под очками и сошлись на переносице. — Ты сделал действительно что-то плохое? Должно быть, ты действительно сделал что-то плохое… — Я не знаю, что я сделал! — рявкнул Виктор, шокируя внезапной вспышкой эмоций их обоих. Крис сдвинул очки на краешек носа и внимательно посмотрел на друга. Вся видимость увлеченности шампанским исчезла из его глаз. Виктор дернулся, отплывая, чтобы освободить вокруг себя немного пространства. — Пожалуйста, просто забудь об этом. — Окей, ты просто… накричал на меня? — медленно спросил Крис, выглядя еще более недоуменным. — Ты не кричал на меня даже тогда, когда действительно должен был. Что случилось? — А ты не можешь предположить? — пробормотал Виктор, вода расплывалась кругами вокруг них. Крис фыркнул. — Я не телепат, Виктор. Это связано с Эросом или твоим бывшим? Когда Виктор промолчал, а его слезы наконец сломили сопротивление, Крис стремительно подплыл к нему и обхватил его плечи руками. От прохладных ладоней кожа Виктора покрылась мурашками, быстро пробежавшимися по позвоночнику и заставившими мужчину поежиться. Крис прижимался к нему теплым телом и успокаивающе вырисовывал круги на спине. — Ладно-ладно, забудем о Детройте. Это связано с чем-нибудь еще? Виктора обожгло, словно что-то с силой шлепнуло по коже. — Нет, это все еще только о Юри, — тихо признал он. На секунду повисла тишина, а потом… — Юрий? — недоуменно спросил Крис. Затем его лицо поменялось: челюсть поползла вниз, а глаза округлились от ужаса. Он с силой оттолкнул Виктора так, что Никифоров почти потерял баланс и опять упал под воду. Он запнулся, но Крис уже начал быстро выплевывать слова, словно из обоймы. — Ему пятнадцать, Виктор! Merde! О чем ты думал? — Что? Ох… Нет! — в ужасе вскрикнул Виктор. Он так резко взмахнул руками в знак протеста, что вода окатила его лицо. — Ухм, боже. Нет, нет, нет! Господи, не Юра Плисецкий. Христос. — Ох, слава богу, — практически простонал Крис, драматично откидываясь назад на край бассейна, поднимая руки за голову, словно сдаваясь. — Ты до смерти напугал меня. Я имею в виду, ты мне друг, cheri, и я люблю тебя, но боже мой. Я не знаю, что я б сделал. — Господи, нет, — смущенно отверг Виктор. — Нет. Это нет. нет. Просто нет. — Рад слышать это, — с облегчением выдохнул Крис и похлопал друга по спине. Виктор накрыл лицо руками, сгорая от стыда. — Подожди, значит, есть какой-то другой Юри? Виктор забыл. Он так давно обращался к Юри, используя его настоящее имя, что никогда и не задумывался о том, что Крис мог не знать его. Диссонанс поймал его врасплох, заставляя горячие слезы, жгущие уголки глаз, на секунду остановиться. Виктор протер лицо, размазывая хлорку по щекам, словно краску. — Да, — ответил Виктор, боясь сказать что-либо еще. Боясь, что стоит ему начать, и он уже не сможет остановиться. — И этот другой Юри — это тот парень, что разбил твое сердце? — спросил Крис, сверяя Виктора строгим взглядом поверх очков. Виктор кивнул, чувствуя уколы слез. Почти щекотно. — Хорошо. Тогда расскажи мне о Юри. — Не знаю… — Я знаю, что ты хочешь, Виктор, — перебил Крис, одаривая друга слишком понимающим, по мнению Виктора, взглядом. Никифоров быстро моргнул, решительно стараясь не показывать, насколько он близок к безудержным рыданиям. — И это поможет тебе отпустить произошедшее. Очевидно, тебя съедает эта ситуация. — Я не очевиден, — пробурчал Виктор, сдаваясь и стирая все же потекшие слезы. Он смущенно отвел взгляд, не способный принять сочувствие Криса. Джакометти выжидающе молчал. Виктор знал, что Крис прав, с самого начала знал, стоило этой мысли только мелькнуть в его голове. Правда о Юри весь вечер крутилась у него на кончике языка, но было что-то пугающее в том, чтобы произнести ее вслух. Словно каким-то образом это сделает все слишком реальным для Виктора, и он больше не сможет абстрагироваться от своего горя. — Хорошо, — наконец сказал Виктор, глубоко вздыхая. Он посмотрел на Криса и решительно приказал себе не рыдать. — Я расскажу тебе. И, вероятно, тебе это не понравится. Но я должен… это так долго в моем сердце, и рассказать-то некому. Никто не поймет. Крис промолчал, убирая очки на лоб. Он сосредоточенно ожидал, держась рукой за бортик, чтобы стоять прямо, пока Виктор обдумывал слова. Но каждая деталь этой истории причиняла такую боль, что Виктор просто не мог выносить этого ни минуты дольше. Не мог собраться, чтобы справиться с этим. Так что… — Настоящее имя Эроса — Юри, — наконец сказал он. Грудь сжалась, предоставляя место только любви к Юри, полыхающей внутри ярким огнем. Виктор обхватил себя руками. — Эрос и есть тот парень. — Эрос? Проститутка Эрос? — сказал Крис с очевидным недоумением в голосе. Виктор крепко прикрыл глаза, ожидая. — Настоящее имя Эроса Юри. Как? Виктор, как ты узнал это? — Мы… у нас было кое-что, — медленно сказал Виктор, чувствуя обвиняющий взгляд Криса. Виктор заставил себя поднять глаза, еще крепче обхватывая себя руками. — Поэтому я знаю его настоящее имя. Он сказал мне, когда мы начали… что-либо, что было между нами. Но он порвал со мной. — Что ты имеешь в виду под «порвал»? Ты не встречался с эскортом, Виктор, — строго сказал Крис, словно Виктор был особенно труднодоходчивым в таких вещах. Никифоров покраснел, чувствуя, как нос и щеки горят. — Он не был моим эскортом. Не совсем. Это сложно. — Готов поспорить, — фыркнул Крис, убирая волосы с лица. Он присвистнул еще раз, но совсем иначе, чем в прошлый раз. — Блять, Виктор. Что случилось? Начни с самого начала. И Виктор начал. Чем больше он говорил, чем больше расслаблял язык, тем больше вес в груди приходил в движение. Он никуда не уходил, но рана, нанесенная Юри, внезапно показалась куда ближе к поверхности. Словно Виктор наконец связал воедино начало и конец истории, и где-то посередине у него появился шанс найти ответы на все вопросы. Когда Виктор закончил, Крис долгое время молчал, не встречаясь взглядом с другом. Вместо этого он смотрел вниз, сфокусировавшись на расплывающихся по поверхности водной глади кругах. — Виктор, о чем ты думал? — наконец резко спросил он. В голосе ни следа былого веселья или опьянения. Виктор уткнулся лицом в сморщившиеся от воды ладони. — Ты хоть представляешь, во что ввязался? — Что ж, сейчас это едва ли имеет значение, не так ли? Потому что Юри ушел, — сказал Виктор, пробегаясь пальцами сквозь мокрые пряди волос. Он посмотрел прямо в черное небо и мерцающие над головой звезды. — Ты притащил его в Москву, представил семье. — Спортивной семье. — Для тебя это одно и то же, — сказал Крис. Его голос звучал все более и более удрученно. Виктор вздохнул, уронил руки в воду, но взгляд от черного полотна небосвода не оторвал. — Виктор, я… я даже не знаю, с чего начать. Господи. Если ты почувствовал что-то к Юри, даже в самом начале, ты не должен был продолжать. — Это ты нас познакомил, — возразил Виктор, сверкая глазами, и Крис, нахмурившись, вздохнул. — Даже не пытайся перевести стрелки на меня, Никифоров, — строго сказал он, и Виктор пристыженно покраснел. Джакометти указал на него пальцем, ореховые глаза потемнели. — Ты знаешь, что я имею в виду. Если бы я знал о прошлом Юри, я никогда бы не сделал этого. Если бы я знал хоть что-то подобное, я никогда б даже не предложил такого. Но действительно, о чем ты думал? Из всех неподходящих для отношений людей, ты ухитрился выбрать наихудший вариант… У меня нет слов. Просто нет слов. — Это не так было, — сказал Виктор, устремляясь на защиту Юри — а по-другому он и не мог. — Юри не такой. Он не был таким со мной, не был таким, как с другими клиентами… — Ты был его клиентом! — сказал Крис, озадаченно смеясь. — Не может быть… ты не мог осознавать этого. — Прекрати, — сказал Виктор, недоверие Криса отрезвило его. — Ты не знаешь его. Не так, как я. — Я знаю его четыре года, Виктор, — сказал Крис, и Виктор фыркнул. Неуверенность прошла сквозь его тело, словно пуля. — И я верю тебе, когда ты говоришь, что узнал Юри в других ипостасях. В личном: в катании и во всем другом дерьме. Но Виктор, ты должен был понимать, что Юри не в том положении, чтобы отказывать тебе. На Виктора накатила волна тошноты, разливаясь по всему телу физической болью. В ужасе он едва смог подавить ее. — Нет… это не так. Я не заставлял его. — Конечно, нет, — немного мягче сказал Крис. Должно быть, он читал Виктора, как открытую книгу. — Я и не говорю так. Но подумай об этом, Виктор. Ты был его клиентом. Ты платил ему. У тебя была власть, даже если ты не чувствовал ее. И учитывая все происходившее между вами двумя: катание, прошлое — это не могло облегчить ситуацию. Виктор почувствовал, как что-то холодное и отвратительно стягивает его сердце. Липкое чувство, сжимающее пальцы на горле его любви к Юри — словно угрожая, требуя выкупа. Это было больше, чем просто тошнотворно — душераздирающе, и Виктор почувствовал такую тяжесть, что даже не знал, что сказать. Крис подплыл чуть ближе, сокращая увеличенную во время разговора дистанцию. — Я не пытаюсь расстроить тебя. Но действительно думаю, что ты должен услышать это, Виктор, — тихо сказал Крис, словно они обменивались секретами. Виктор еще сильнее замкнулся в себе. — Может быть, я не прав. Но не думаю, что это так. Тебе стоит поразмыслить над моими словами. Я знаю, что ты не хочешь, но, может быть, Юри порвал с тобой таким образом только потому, что он думал, что это единственный возможный способ разойтись. Виктор потряс головой, боясь, что его действительно может вырвать. Шампанское, бурля в желудке, поднялось кислотой в горле. Юри камнем рассекал водную гладь его разума, оставляя на ней мелкую рябь. Виктор помнил, как Юри бросился к нему после свободной программы на Кубке Ростелекома. Как он прыгнул в его руки, как так искренне признавался в пустых коридорах спортивной арены. И Виктор помнил выражение его лица, когда они прощались в аэропорту: карие глаза и оливковая кожа — сухие дрова для пылающего сердца Виктора. Потрескавшиеся от холода и красные от поцелуев губы… С этими воспоминаниями что-то было не так. Что-то, чему Виктор не придавал значения раньше. Они словно принадлежали кому-то другому или вообще были сном, приснившимся ему лишь раз и с трудом вспоминающимся. Были ли тогда какие-нибудь знаки? Детали, которые Виктор не заметил? Но он был так уверен… — Я. — Виктор подавился слезами, прежде чем смог сдержать их. Он опять потряс головой, не зная, что сделать, поэтому он лишь оттолкнулся от Криса, стремясь увеличить дистанцию между ними. — Может быть. Может быть, так все и началось… но, Крис, я клянусь тебе, это все ощущалось реальным. — Это и должно было казаться реальным. — Нет, — твердо сказал Виктор. Он посмотрел опять на Криса, игнорируя слезы, склеивающие ресницы. Вытянув руку, Виктор прижал ее к груди друга на случай, если тот решит приблизиться. — В конце все было другим. Мы достигли чего-то вместе, чего-то искреннего, и я знаю, Юри говорил то, что действительно думал. — Хорошо, — сказал Крис, очевидно потакая ему, но Виктору было плевать. — Давай в силу недостатка аргументов будем говорить, что это было правдой. Как ты вообще представлял, это сработает? Я имею в виду, ты действительно поверил, что он порвет с работой ради тебя? — Сначала я хотел этого, — признал Виктор, чувствуя внезапный укол стыда и опять вытирая соленые щеки. — Уже в самом начале я хотел иметь… я не знаю. Право требования. — Право требования? — с сомнением повторил Крис. Виктор почувствовал, как румянец опять заливает его шею. — Что-либо, что могло подтвердить, что Юри был моим, — тихо и с нотками вины объяснил Виктор. — У меня никогда не было отношений, в которых я мог назвать кого-то моим. Но с Юри это было другим. Сначала я думал, что такое ощущение дают мне деньги. Я знал, что это не по-настоящему, но мне было так хорошо, что я плевал на все. Знаю, я звучу отвратительно… — Нет, не звучишь, — мягко перебил Крис, и Виктор, хлюпая носом, опять посмотрел на него. Крис сочувственно склонил голову. — Это вполне логично. Мы все хотим чувствовать надежность. Но Виктор, ты не можешь владеть человеком. — Знаю, — коротко ответил Виктор. Он вытер нос, чувствуя навязчивый запах хлорки. Сердце сдавило от тяжелой боли, которую нельзя было успокоить. — Хотя сначала я просто был так взволнован этой идеей. Но сейчас все по-другому. Думаю, с самого начала все могло быть по-другому, но я просто не видел этого. — Что ты имеешь в виду? — спросил Крис. Любопытство перебило все эмоции в его голосе. Виктор глубоко вздохнул, раздумывая, сможет ли он сказать это вслух, не слишком ли это большое, чтобы озвучивать. — Я не хочу обладать Юри, — объяснил Виктор. Искренность надавила на что-то — кажется, на его душу. — Я не хочу, чтобы он был чем-то, чем я владею или кем-то, на кого я могу заявлять права. Я действительно, действительно не хочу. — Тогда чего же ты хочешь? Виктор отклонился назад на бортик бассейна, позволяя воде удерживать его вес. А его сердце — Юри. — Я хочу быть его, — признался Виктор тихо, почти шепотом. Он опять поднял взгляд на звезды, с такой тоской скучая по Юри, что та обосновалась где-то очень глубоко внутри. — Я хочу отдать себя Юри, посвятить себя ему так, как никому и ничему еще. — Виктор, — выдохнул Крис, но продолжить не смог. Казалось, он был удивлен этим словам так же, как и сам Виктор, когда впервые сформулировал их в своей голове. Но одно он знал точно: это была чистая правда. Он знал, что привязанность, которую Юри породил в нем, была настоящей как ничто иное. Она дышала, словно огонь, обжигала грани Виктора, хрупкие и потрепанные, изможденные старыми ошибками. Виктор ощущал шок, как от падения спиной на лед, и одновременно ту невесомость, то чувство полета, которое возникает при правильном выполнении прыжка. Согреваться в теплоте сердца Юри казалось Виктору более настоящим, чем все, что у него было уже за очень долгий период времени. — Ты думаешь, что влюбился в него, — изумленно сказал Крис. Виктор не отрицал этого — да и в любом случае не смог бы. Крис сел на край бассейна, зарывшись рукой в волосы. Очки упали с головы, ударились об воду и плавали на поверхности, словно маленькая лодочка. Виктор уставился на них, не в силах встретиться взглядом с другом. — Но Виктор, что… что это вообще значит для тебя? Ты двигаешься дальше? — спросил Крис, протягивая руку, чтоб еще раз коснуться плеча Виктора. Никифоров уставился на воду, мысли бешено крутились. — Юри закончил с этим. И даже если бы нет, то какой был план? Вы буквально живете в разных вселенных. — Мне так не кажется, — честно сказал Виктор, погружаясь ниже в воду. Это была правда? Даже сейчас Виктор чувствовал, что его тело — компас, настроенный на Юри, как на Север. Сила тяжести его жизни внезапно обрела единое значимое направление. — Но что насчет его работы? Жизни? Он сказал, что не будет заканчивать с этим. — Мне плевать, даже если Юри хочет работать эскортом всю жизнь, даже если он спит с другими людьми, — быстро сказал Виктор, перебивая. Он решительно повернулся к Крису. — Или даже если он влюбится в других людей. Я просто хочу, чтобы он знал, что я забочусь о нем и хочу быть рядом с ним, неважно, что он выберет. Мне все равно, что он хочет от меня, просто хочу, чтобы он знал, что ему стоит только попросить. Глаза Криса округлились, рот открылся, словно на полуслове. Виктор решительно сжал челюсть, не смея начать отрицать ни единого произнесенного вслух слова. Было бы нечестно даже пытаться. Крис сжал его плечо, вцепившись пальцами, прям как Яков в первый день после произошедшего. Виктор не мог выкинуть эти мысли из головы. Мысли, что они каким-то образом пытаются оттолкнуть его от Юри, будто пытаются разбудить его ото сна. Но Виктор стоял непоколебимо. — Ох, Виктор. Ты дурак, — тихо, почти шепотом сказал Крис. — И если Юри не хочет этого, то все нормально, — продолжил Виктор, чувствуя нужду выразить опасения вслух. Он закусил внутреннюю сторону щеки, размышляя. — Хорошо, может быть, ненормально. Это будет катастрофа, но если это то, чего он действительно хочет, то я дам ему и это. Я дам ему все, о чем он попросит. Но Крис, я действительно верю, что что-то не так. Я просто не могу стряхнуть ощущение, что Юри в беде, и если я не помогу ему, то никогда не прощу себя. — Виктор, — еще раз выдохнул Крис. Никифоров дернулся: имя прозвучало странно даже для него самого. — Ох, мой друг. Что ты собираешься делать? — Я… у меня нет идей, — ответил Виктор, дергая плечами под прохладной ладонью Криса. — Но я должен попытаться сделать хоть что-то. — Хорошо, я в деле, — после нескольких секунд молчания лучезарно воскликнул Крис, и Виктор крайне непривлекательно разинул рот. Джакометти потянулся к нему свободной рукой и легким нажатием заставил его сомкнуть губы. — Не лови мух, дорогой. — Ты… ты поможешь мне? — запнувшись, удивленно спросил Виктор. Крис ухмыльнулся. — Не пойми меня неправильно, я действительно думаю, что ты больной, — ответил он, выгибая бровь. Рука, прикрывавшая рот Виктора, спустилась ниже, чтобы успокаивающе похлопать его по груди. — Но на тебя это не похоже: найти кого-то, кого ты бы хотел защищать, Виктор. И если ты действительно считаешь, что Юри в беде, я хочу помочь. И если окажется, что все не так… ладно, я буду рядом, чтобы доставить тебя домой целым и невредимым. Виктор не мог остановить огромную волну признательности, захлестнувшую его с головой. Впервые после произошедшего он не чувствовал себя одиноким. Дернувшись вперед, он не сдержал слез, защипавших уголки глаз. Виктор почти опрокинул Криса под воду, крепко смыкая руки на шее друга в неловких объятьях. Джакометти выплюнул попавшую в рот хлорку, но Виктор не обращал внимания на его попытки отдышаться: он был слишком счастлив и благодарен, чтобы отпустить фигуриста. — Спасибо, Крис! — Еще рано благодарить. У нас все еще соревнование завтра, и я планирую обойти тебя! Виктор и Крис, завернувшись в банные халаты, перешли на стоящие рядом с бассейном шезлонги. Виктор пытался обсуждать стратегию, размышлять, как добраться до Юри, но Крис отбрасывал большую часть его предложений, строго напоминая другу, что раз он уж согласился помочь, то сначала должен полностью разобраться с финалом Гран-при. Виктор был значительно меньше заинтересован в соревнованиях, чем, вероятно, должен был быть, но что-то в обещании Криса, в том, что он согласился помочь ему с Юри, ослабило нервный узел, до боли скрутившийся в желудке. Вскоре Виктор все же поддался искушению обсудить финал, хотя его мысли часто отвлекались, возвращаясь обратно к Юри. Интересно, где он сейчас. Что скажет, если увидит Виктора еще раз. — Хорошо, кажется, кто-то решил разделить твое сумасшедшее моржевание, — сказал Крис, кивая на дверь за спиной Виктора. Никифоров взглянул через плечо, прослеживая за жестом друга. — Я не знаю о каком-то заговоре? Кто-то, одетый в спортивный костюм и с полотенцем поверх плеч, зашел в помещение и направился прямо к бассейну. Виктор на секунду нахмурился, но, узнав вошедшего, бешено шлепнул Криса ладошкой по бедру. — Это Пхичит! — сказал Виктор, узнавая юного фигуриста, уставившегося в телефон и, по всей видимости, набиравшего кому-то сообщение. Крис сел прямо, опять поднимая очки на лоб. — Чуланонт, верно? Со Skate America, — спросил он, следя за взглядом друга. — Сосед Эроса? Виктор кивнул. Слова внезапно застряли в глотке, повисла напряженная тишина. Виктор наблюдал, как Пхичит подходил ближе, и, когда между ними осталось всего несколько футов, он все-таки оторвался от телефона. Черные, словно угли глаза, резко расширились, когда Пхичит встретился взглядом с Виктором, но затем юноша, нахмурившись, прищурился. Его рот приоткрылся, но он быстро захлопнул его, развернулся и направился обратно внутрь отеля. — Хорошо, я полагаю, это… подожди, Виктор! Что ты делаешь? — спросил Крис, когда Никифоров резко встал, поправил халат и быстро всунул ноги в принесенные сандалии. — Я поговорю с ним, — ответил Виктор, разворачиваясь и быстро выходя из помещения. Он последовал за Пхичитом обратно в отель, суетливо осматриваясь, стараясь понять, куда юноша исчез. Он увидел Чуланонта в конце коридора, стоящим рядом с лифтом и нетерпеливо стучащим телефоном по бедру. — Пхичит, подожди! — крикнул Виктор, пробегая по коридору к юноше. Пхичит посмотрел на него, его лицо приняло каменное выражение, и он отвернулся обратно к лифту. Когда Виктор достаточно приблизился, он уже было потянулся рукой, но одернул себя: все тело юноши было напряжено, ноздри раздувались. — Пхичит, я… — Что ты хочешь? — рявкнул Пхичит, все еще не поднимая взгляда на Виктора. Вместо этого, он наклонился вперед, чтобы быстро затарабанить по кнопке лифта еще раз пять или около того. Виктор замешкался — он никогда не видел Пхичита настолько неприветливым. — Я… я хотел поговорить с тобой, — нервно сказал Виктор. Он пытался заставить Пхичита посмотреть на него, но юноша не делал этого. Холодные, тяжелые сомнения взорвались в груди Виктора, вытеснив воздух из легких и оставив его бездыханным. Пхичит злился. Что Юри сказал ему? Возможно, Юри ни о чем не соврал, возможно, он действительно не хотел, чтобы Виктор был рядом все это время. И выходит, Виктор просто обманывал себя. — Я так не думаю, — сказал Пхичит, нетерпеливо вздыхая, когда понял, что лифт не собирается подчиняться и поторапливаться на этот этаж. — Просто оставь меня одного. — Но… Пхичит скрипнул зубами. — Отъебись, Виктор! — Эй, следи за словами! — с недоумением возразил Виктор, уязвленный грубостью. Пхичит злобно фыркнул, а потом поднял взгляд, сжимая челюсть. До этого момента Виктор не осознавал, насколько юноша был маленьким. Или насколько молодым. Но сейчас Пхичит выглядел едва-едва перешагнувшим границу двадцатилетия, что не мешало ему гневно уставиться на Виктора. — Не ухудшай и так плохую ситуацию, — грубо сказал Пхичит, и оскорбленный Виктор гулко выдохнул. Чуланонт дернул плечами, опустив уголки губ. — О чем ты думал, вот так просто подходя ко мне? — Я думал, что мы, должно быть, друзья, — честно сказал Виктор, и Пхичит фыркнул, складывая руки на груди и смотря на Никифорова с такой концентрированной яростью, что она ярко напомнила Виктору о Плисецком. — Мы определенно не друзья, — громко сказал Пхичит, кидая взгляд на закрытые двери лифта и выдыхая нетерпеливый стон. — Я ухожу. Чуланонт развернулся, направляясь дальше по коридору к лестницам. Виктор, с трудом переставляя ноги по ковру, последовал за ним, игнорируя требование юноши оставить его одного. — Пхичит, пожалуйста, постой! Я не понимаю. — Ты не понимаешь? — воскликнул Пхичит, останавливаясь так внезапно, что Виктор едва не врезался в него. Никифоров покачался на подушечках стоп под пристальным взглядом юноши, чьи серые глаза вспыхнули очевидным разочарованием. — Что, по твоему мнению, я чувствую? Я был на твоей стороне! — На моей стороне? — недоуменно спросил Виктор. — Что ты имеешь в виду «на моей стороне»? — Я думал, ты другой, — напряженно сказал Пхичит, слегка качая головой. — Я думал, ты хороший парень. — Что это должно значить? — Иди к черту, Виктор. — Пхичит, я действительно чувствую, что не заслужил такого, — честно сказал Виктор, но Пхичит оскалился. Виктор пытался не позволить нетерпению, бурлящему внутри, говорить за него, но это было слишком сложное испытание. — Прекрати это и позволь мне просто… — Почему я должен? Тот факт, что ты Виктор Никифоров, не значит, что я должен здесь стоять и слушать тот бред, что ты собрался на меня вывалить! — Бред? — изумленно повторил Виктор. Щеки Пхичита потемнели, вероятно, краснея. Но прежде чем Виктор успел сказать что-либо еще, Чуланонт опять заговорил. Его приобретенный американский акцент «в нос» высоко звенел, почти что отражался от стен эхом — настолько громко прозвучали слова. — Послушай. Я не собираюсь ничего говорить, только потому что Юри попросил меня этого не делать, — сказал Пхичит, и сердце Виктора остановилось в груди от упоминания имени Юри. — Но тебе нужно оставить его одного. Ты не можешь продолжать звонить и писать ему… Не после того, что ты сделал. Это нечестно. Теперь Виктор совсем запутался. — Пхичит, — искренне сказал Виктор, медленно покачав головой — пытаясь осознать услышанное. — Я не понимаю, что ты говоришь. Пожалуйста, просто дай мне секунду… — Боже, да что не так с тобой? — громко воскликнул Пхичит. Так громко, что Виктор мог разобрать шарканье за дверями гостевых комнат, у которых они стояли. — Ты просто не можешь избавиться от своего образа… Ты всегда так много о себе думаешь? — Эй, поаккуратнее! — оскорбленно воскликнул Виктор, но Пхичит продолжил, будто Никифоров ничего и не говорил. — Ты действительно думаешь, меня колышет, что ты там собираешься еще сказать? После того, что ты сделал Юри? — горячо сказал Пхичит. Его глаза горели, и Виктор ошеломленно замер, не зная, что ответить на это. Пхичит поднял руку с телефоном, направляя его в грудь Виктора, словно ружье. — Мне плевать, что за дерьмовые оправдания ты приготовил. Ты можешь быть чемпионом мира или чего угодно, но для меня ты просто мудак, обидевший моего друга. — Пхичит, достаточно! — сказал Виктор, и прежде чем Пхичит успел возразить, их перебил громкий крик «arrête!». Оба фигуриста посмотрели в коридор на приближающуюся фигуру, чтобы узнать в ней Криса, шедшего к ним с довольно-таки серьезным выражением лица. (Ладно, настолько серьезным, насколько вообще может изобразить человек, завернутый в шелковый халат и качающий очки, словно дубинку. Для осведомленного Виктора зрелище было впечатляющим). — Хорошо. Что бы здесь ни происходило, все сейчас же прекращается, — твердо, но чуть понижая голос, сказал Крис. Он встал между Виктором и Пхичитом, протягивая руки к обоим. Одна ладонь вцепилась в плечо Никифорова, другая легла на тайского фигуриста, который, впечатляя всех скоростью реакции, нервно отдернулся. Джакометти, не смутившись, продолжил: — Послушайте, я знаю, вам обоим есть, что сказать. Но я мог слышать вас даже снаружи, а мне бы не хотелось, чтобы ваша перебранка стала первой новостью с этих соревнований. Вам нужно остыть. — Это он начал! — недовольно сказал Пхичит. Образ Юры Плисецкого опять всплыл перед глазами Виктора. Никифоров ощетинился и, пользуясь разницей в росте, одарил Пхичита пронзительным взглядом. — Я просто пытался поговорить с тобой! — резко ответил он, и Крис предостерегающе сжал его плечо. Виктор бросил на друга быстрый взгляд, старательно пытаясь понизить голос вопреки недоумению, охватившему его мысли. — Это ты тут вел себя как ребенок. Определенно Виктор должен был быть либо слеп, либо глух, чтобы не заметить, что Пхичит с самого начала воспринял его в штыки. Но вырвавшееся сейчас замечание, казалось, не сможет повернуть разговор в более благоприятное русло. Пхичит на секунду выглядел изумленным, словно он искренне не ожидал, что Виктор отчитает его за поведение, но всего лишь на секунду — после юноша внезапно вспыхнул, упрямо оттопырив нижнюю губу в знак протеста. — Если быть взрослым — это вести себя как ты, то я предпочту быть ребенком, — жестко ответил Пхичит, и Крис опять встрял между ними, стоило только Виктору, не сдержавшись, сделать шаг вперед. — Ох, ради всего святого, достаточно! Вы оба, — со смешком сказал Крис, хотя в его голосе не было ни капли веселья. — Если кто-нибудь спросит мое мнение, то я отвечу, что никто из вас не ведет себя достойно спортсменов, каковыми вы являетесь. А сейчас давайте разойдемся по своим комнатам и хорошенько выспимся перед завтрашними тренировками, окей? Пхичит молчал. Его брови сошлись на переносице, а лицо ожесточилось, словно окаменев. — Хорошо, — с неохотой выдохнул Виктор спустя несколько напряженных секунд, принимая поражение. Пхичит поднял бровь. Его губы все еще были недовольно вытянуты в тонкую ниточку, и от одного взгляда на это желудок Виктора скрутило от страха. Что же Юри наговорил другу, раз у того такая реакция? Что бы это ни было, как правильно сказал Крис — это подождет. Скандалы в коридоре отеля ни на йоту не приблизят Виктора к ответам на его вопросы. Лучше, как минимум, подождать утра и попытаться добраться до Пхичита, когда они оба справятся с джетлагом. — Наконец-то хоть что-то разумное! — с очевидным облегчением в голосе воскликнул Крис. Он нежно похлопал Виктора по спине и повел его подальше от Пхичита — обратно к лифту. — Знаешь, ты не удержишь рекорды, если не выспишься. — Верно, — тихо и неуверенно ответил Виктор. Крис был прав, и Виктор, позволяя утянуть себя дальше по коридору, старался напоминать себе об этом. — Да, продолжай! — крикнул Пхичит за их спиной с заметным американским акцентом в повышенном голосе. — Возвращайся к своим золотым медалям. В любом случае, кажется, они — единственное, о чем ты действительно заботишься! Виктор замер на месте. Крис был прав… но, откровенно говоря, Пхичит вел себя, как придурок, и Виктор не собирался и дальше спускать этого. — Хорошо, — сказал Виктор, оскаливаясь и выворачиваясь из хватки Криса. Он быстро преодолел несколько шагов, отделяющих его от Пхичита, и с решимостью возвысился над ребенком. Виктор откинул растрепавшуюся челку с лица, одаривая Пхичита своим самым тяжелым взглядом, которому его всегда учил Яков. — Не знаю, к чему ты привык там в Детройте, но здесь ты не можешь разговаривать так с соперниками. Я не позволю тебе называть меня эгоистом, твое неуважение оскорбительно. — Почему? Мучают комплексы? — спросил Пхичит, казалось, совершенно не напуганный сменой поведения фигуриста. Но все же он быстро разорвал зрительный контакт, переведя взгляд темных глаз поверх плеча Виктора. — Не думал, что ты из таких. Крис вырос за спиной Никифорова, быстро бормоча на французском, что Виктору нужно прекратить этот разговор и быстро уходить отсюда. Виктор знал, почему Джакометти беспокоился: любопытные постояльцы уже начали открывать двери, чтобы посмотреть на заварушку. Но сейчас Виктору было плевать. — Не надо стоять и думать, что тебе все известно. Ведь ты ничего не знаешь обо мне, Чуланонт, и это неоспоримый факт, — твердо сказал Виктор. Властные слова, казалось, впились в лицо юноши. Напряженная челюсть Пхичита расслабилась, глаза быстро порхали вверх-вниз по лицу Никифорова. Виктор мог распознать слабость в малейшей дрожи. — Я знаю достаточно, — сказал Пхичит, стараясь расправить плечи, но это не шло ни в какое сравнение со статной фигурой Виктора. — Юри все мне рассказал. — Очень сильно сомневаюсь в этом, — наобум сказал Виктор, но после того, как слова сорвались с его губ, он убедился в своей правоте. Пхичит моргнул, выглядя на секунду уязвленным, прежде чем, казалось, опять взял себя в руки. — Заткнись, — слегка дрожащим голосом сказал он. — Юри — мой лучший друг. Мне все равно, считаешь ли ты, что имеешь на это право. Мы тебе ничем не обязаны. Виктор, поддаваясь внезапной вспышке злости, обнажил зубы. — Ты думаешь, мне что-то нужно? — Должно быть, — холодно сказал Пхичит, и Виктор постарался скрыть укол боли от услышанного. — С чего еще ты бы стал разрывать его телефон? Ты практически сталкеришь за ним! Я не собираюсь позволять тебе морочить Юри голову ни секунды больше. Ты, должно быть, думаешь, что ты такой особенный, но, по моему мнению, ты не лучше, чем кто-либо другой. — Пхичит, остановись, — с напряжением выдохнул Крис по-английски, больше приказывая, чем прося, и сделал шаг вперед. Послышался скрип — открылась очередная дверь. Пхичит даже не вздрогнул от чужого внимания; узкие плечи тряслись, но лицо было полно решимости. Виктор понимал, что Юри не называл друзьями кого попало, и что-то теплое расцветало в груди в признательность тому, насколько свирепо Пхичит защищал своего друга. — Юри такой счастливчик, что у него есть кто-то, с такой решимостью сражающийся за него, — осторожно выдохнув, сказал Виктор, пытаясь держать голос спокойно, несмотря на тот факт, что мысль о Юри угрожала расколоть его на части. Смятение потревожило глубокую привязанность к юноше, и сейчас она нескончаемым потоком струилась сквозь его сердце. Если Пхичит и заметил его дрожь, то не придал ей значения. А вот Крис, однако, прижался к нему плечом и, протянув руку, подхватил под локоть, придавая устойчивости. — Юри не нужно, чтобы я сражался за него, — торжественно заявил Пхичит. — Но я на его стороне. И я говорю тебе прекратить то, что ты делаешь. Я больше не позволю тебе причинять зло моему другу. — Как ты можешь говорить, что я был зол с Юри? — резко спросил Виктор, уязвленный этой мыслью. Рука Криса сжалась — предупреждая или успокаивая, но Виктору было плевать. Пхичит выпятил грудь, очевидно готовясь спорить, но Виктор не был в настроении для такого позерства. — Оставь это! — крикнул Пхичит. Очевидно, нахлынувшее на него разочарование перелилось через края, и он поднял руку, останавливая объяснения Виктора. — Я все знаю о том, что ты бросил Юри в Москве, так что просто сделай это, ладно! — В Москве? — запыхавшись, сказал Виктор. Он потряс головой, стоя ровно только благодаря Крису. — Я не… все было не так. Юри порвал со мной по телефону на прошлой неделе. Рот Пхичита приоткрылся, но он ничего не сказал — лишь нахмурился, скользнув по лицу Виктора темными глазами. Юноша начал качать головой, а его губы дернулись в отдаленном подобии улыбки. — Нет. Нет, нет. Даже не пытайся, Юри рассказал мне, что случилось. Он сказал мне, что ты порвал с ним, когда узнал, что он был фигуристом. — Я не делал такого! — воскликнул Виктор, повышая голос, и Крис шикнул на него. Виктор отдернулся, уставляясь на Пхичита. — Я не знаю, о чем ты говоришь, или почему Юри вообще сказал такое. В этом нет никакого смысла. — И что ты хочешь, чтобы я думал? — спросил Пхичит. Голос эхом отражался от стен. Недовольный постоялец, вышедший посмотреть на устный спарринг, начал бормотать что-то, кажется, на испанском, но Виктор не обратил на это никакого внимания. Крис двинулся в сторону случайного наблюдателя. — Юри рассказал мне, что ты узнал правду о нем. — Узнал, — согласился Виктор и продолжил, обрывая что-либо, что Пхичит уже собирался быстро выпалить в ответ. — Но я не порвал с ним. Я был в недоумении, возможно, меня уязвило, что он врал мне, хотя, знаю, у меня не было права требовать обратного. Но настоящий Юри значит для меня куда больше, чем я смогу объяснить. Я никогда не обидел бы его за то, что он тот, кто он есть. — Но… что… — голос Пхичита был едва слышнее шепота, его серые глаза округлились, словно пятирублевые монеты. Затем, когда Виктор уже подумал, что Пхичит совсем расклеится, юноша собрался. Он опять поднял руку, приставив телефон к горлу Виктора. Смуглое лицо напряглось. — Ладно, Никифоров, — решительно произнес Пхичит. Виктор смотрел на него, ожидая. Чуланонт облизал губы, продолжая крепко сжимать телефон, словно угрозу. — И не смей врать мне, потому что я все выясню и, поверь мне, ты пожалеешь об этом! Ты порвал с Юри в Москве? — Нет, — твердо ответил Виктор, встречаясь с Пхичитом взглядом. Пхичит моргнул, в темной радужке вихрились волны, закручивались от плещущихся в их водах мыслях, которые очевидно терзали голову юноши. — На самом деле, все как раз наоборот. Я предложил Юри быть моим… со мной лично. — Лично? — тихо повторил Пхичит. — Без Эроса? — Без Эроса, — так же понизил голос Виктор. Они стояли в тишине, наблюдая друг за другом. Крис приглушенно заговорил с гостем, отважившимся выйти, чтобы посмотреть на источник шума. Пхичит, сдвинув брови на переносице, опустил телефон и сделал шаг назад. Виктор скрестил руки. Кончики пальцев были все еще сморщенными от проведенного в воде времени. Пхичит поднял на него взгляд, темно-коричневые губы скользнули под зубы в жесте, который живо напомнил Виктору о Юри. Несмотря ни на что, Виктор мог так ярко представить Юри. Он отдал Юри часть себя, а Юри оставил на нем несмываемые, словно глубокие шрамы, отпечатки. — Виктор, нам нужно идти, — сказал Крис, присоединяясь к ним и поправляя волосы. — Эти парни не лучатся счастьем, и если мы не уйдем, они позвонят на ресепшн. — Окей, окей, — сказал Виктор, отмахиваясь от Криса и все еще ожидая, что Пхичит скажет хоть что-нибудь. Виктор ждал, что все наконец встанет на свои места, и в целом ситуация приобретет хоть какой-то смысл. Сейчас же он чувствовал себя спотыкающимся в непробудной темноте, пока Юри прятался где-то. Вне зоны досягаемости. — Мне нужно идти, — наконец сказал Пхичит, быстро поворачиваясь и направляясь прямо по коридору к лестничной клетке на другом конце. Виктор пошел за ним, собираясь окликнуть, но Крис вмешался, загораживая собой отдаляющуюся спину фигуриста. — Крис, отодвинься! — нетерпеливо сказал Виктор, но Крис был выше и шире него. Он схватил Виктора за дрожащие плечи и повел спиной назад, заставляя Виктора спотыкаться. — Крис! Что ты делаешь? — Я увожу тебя отсюда, пока ты не устроил тут представление, — с очевидным расстройством пробурчал Крис. — Не время и не место. — Но… — Виктор, пожалуйста! — взмолился Крис, когда они, шатаясь, прошли мимо гостевых комнат и остановились у лифта. — Я знаю, это тяжело, но попытайся привести себя в чувства! — Но Крис, ты не понимаешь! — воскликнул Виктор, откидывая челку с лица. Мысли в его голове водили бешеный хоровод. Медленно услышанное начало складываться, и сердце потяжелело от понимания, что-то, что Юри сказал ему, было настолько несопоставимо с тем, что знал Пхичит. Виктор повернул голову к высокому окну, впиваясь взглядом в ночное небо и пытаясь сконцентрироваться. Словно молясь, он поднял обе ладони к губам. — Юри в беде. Я знаю, что-то не так, но сейчас… Крис, ты не видишь этого? — Виктор повернулся, пытаясь превратить мысли в слова. — Это все доказывает! Зачем бы еще Юри сказал Пхичиту, что я порвал с ним, а затем сказал мне, что должен покончить с этим? — Не так и необычно для любого, кто хочет выставить себя в лучшем свете перед друзьями, Виктор, — мягко сказал Крис. Виктор понимал, что друг пытался успокоить его, но знал, что у него уже ничего не выйдет. Он резко махнул рукой, затыкая Джакометти. — Юри не такой! — воскликнул Виктор, устремляясь на защиту Юри. Крис ущипнул переносицу, тяжело вздыхая. — Виктор, не хочу быть жестоким, но ты не имеешь ни единого представления, какой на самом деле Юри человек, — сказал Крис, поднимая руку, прежде чем Виктор успел опровергнуть это. — Послушай, мы ничего больше не сможем сделать сегодня ночью. Я голосую за то, чтобы пойти обратно по комнатам и подготовиться к завтрашней тренировке. — Ты иди вперед, — рассеянно сказал Виктор, поправляя халат. Он потряс головой, когда Крис спросил, собирается ли он опять преследовать Пхичита Чуланонта. — Нет, нет. Я думаю, я вернусь обратно в бассейн и немного освежу голову. Пока еще не очень хочется сидеть запертым в своей комнате. — Конечно. Закрыться в бассейне на крыше гораздо спокойнее, — драматично сказал Крис, и Виктор закатил глаза. Он похлопал по плечу друга, уже поворачиваясь, чтобы пройти обратно на веранду к бассейну. — Просто пообещай мне, что ты не сбросишься с края? — Почему это я должен позволить тебе выиграть Гран-при так легко? — подшутил Виктор, пытаясь развеять угрюмое выражение на лице Криса. Он сжал плечо друга и отступил обратно к выходу. — Иди в кровать, Крис. Обещаю, я буду в порядке, и мы поговорим завтра. Когда Крис наконец уступил, Виктор махнул ему, и швейцарец вошел в лифт. Оставшись один, Виктор побрел к бассейну. Он не хотел возвращаться в комнату или куда угодно, где его могли бы найти Яков Фельцман или Юра Плисецкий. Его мысли хаотично крутились, отдельные кусочки догадки, которые Виктор чувствовал, что должен собрать воедино, просто не могли сопоставиться краями так, чтобы произошедшее приобретало хоть какой-то смысл. Судя по тому, что говорил Пхичит, по его реакции… Юри врал одному из них. Виктор был в этом уверен. Он прошел мимо шезлонгов и подошел к бассейну. Ночной воздух стал намного холоднее, и, скинув сандалии, Виктор присел на кафельный край. Его ноги скользнули под воду, пуская по отражению легкую рябь. Виктор откинул голову и уставился в чистое небо Испании. Звезды подмигивали ему в ответ, шум машин притупился. Ночь вступала в свои полноправные владения. — Где ты, Юри? — спросил сам себя Виктор, выскальзывая из халата, чтобы поплавать в холодной воде и утонуть в собственных мыслях.

***

Виктор не был уверен, сколько времени прошло, но вскоре, полностью провалившись в попытках придать событиям последнего месяца хоть какой-то смысл, он устал наворачивать круги в холодной воде. Он вылез из воды и схватил брошенный халат — плечи мелко тряслись. Вытираясь насухо, Виктор выловил телефон из кармана, чтобы увидеть пропущенный с ресепшна. Вздохнув, Никифоров выпустил облачко бледного пара. В последнее время Яков совсем не давал ему покоя, и Виктор едва ли собирался поощрять такое поведение. Виктор поднял халат, собираясь вытереть влажные волосы, и уставился на мокрые ноги, оставляющие следы на терракотовом покрытии пола. Когда он опустил халат и поднял взгляд, он замер, заметив чью-то фигуру, стоящую у двери и внимательно наблюдающую за ним. Пхичит Чуланонт вернулся. На нем красовалась толстовка с эмблемой университета, которая казалась слишком большой ему, а в руке он держал что-то, оказавшееся упаковкой из шести бутылок пива. Виктор на мгновение ахнул, раздумывая, могли ли физические упражнения вызвать галлюцинации, но Пхичит, начавший решительно приближаться к нему, казался довольно реальным. Его кроссовки скрипели на влажной от ночного воздуха террасе. — Я звонил со стойки регистрации, но ты не отвечал, так что я предположил, что ты можешь быть еще здесь. Могу я поговорить с тобой немного? — спросил Пхичит, подойдя ближе. Его поведение разительно отличалось от того, что было ранее. Сейчас он казался куда меньше или, вероятно, такое впечатление складывалось из-за огромной толстовки. Но Пхичит с осторожностью наблюдал за Виктором, и Виктор мог сказать, что в этот раз ребенок здесь не для ругани. Пхичит покачал рукой, демонстрируя упаковки пива. Бутылки звякнули. — Я принес пиво. Виктор улыбнулся. Тяжесть, не покидавшая его с самого разговора с Юри, сжалась в груди. — Конечно, давай присядем. Они подошли к шезлонгам, и Виктор натянул на себя халат. Он сел первым, наблюдая, как Пхичит пытается вытащить бутылки из картонной упаковки. Освободив одну, Пхичит слегка трясущимися руками предложил ее Виктору. — Не думаю, что мне следует, — мягко сказал Виктор, но Пхичит поднял темную бровь. — Ты русский, ведь так? — сказал Пхичит, опять качая бутылкой. — Пей. С этим Виктор не мог поспорить. Он взял протянутую бутылку, ожидая, когда юноша опустится рядом с ним на шезлонг. Под их общим весом сиденье прогнулось, но Виктор не шелохнулся, а Пхичит поставил пиво вниз. Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени и опуская свою бутылку между ними. Какое-то время Виктор размышлял, что это значило: Пхичит ничего не говорил, да и он сам не мог придумать, что сказать. Но затем Чуланонт громко вздохнул, а уголок его рта изогнулся во что-то, похожее на улыбку. — Юри так преуспел в скрытности, — наконец сказал Пхичит, останавливая взгляд на линии горизонта Барселоны. Черничное полотно неба смешивалось с яркими электрическими точками. Виктор наблюдал за его лицом, смотрел, как темные глаза Пхичита моргают, а потом становятся ярче и начинают практически светиться. — Прячет. Избегает. Как и всегда. Виктор не отвечал, слегка беспокоясь, что если ответит — Пхичит замолчит. Юноша все еще не смотрел на него, казалось, полностью потерявшись в мыслях. Он поднял пиво и сделал большой глоток. Виктор провел взглядом по изгибу запястья, по дуге горла, дернувшегося от глотка. — Секреты, — с легким кивком сказал Пхичит. Виктор, не сдержавшись, нахмурился, но ждал, когда Пхичит продолжит. — Я думаю, именно в этом Юри всегда был лучше всего. Оглядываясь назад, я не понимаю, как не заметил этого раньше. Даже в катании. Он всегда так сильно пытался скрыть свои чувства, никогда не выходил слишком далеко за рамки зоны комфорта, потому что, боже упаси, показать что-нибудь, что он не должен. Что-нибудь искреннее. Даже по мнению Виктора, слова прозвучали слишком горько, и, вероятно, Пхичит тоже понял это — он сразу же покраснел; багряный оттенок залил все его лицо, практически доходя до глаз. Румянец не расползался по шее, как, Виктор знал, было у Юри. Виктор раздумывал, знал ли Пхичит и об этом тоже. — Я никогда не говорил ему, что планирую делать после колледжа. После этого, — сказал Пхичит, обводя рукой помещение. — Я никогда не думал почему, пока не обнаружил все те вещи, которые он не говорил мне. Это заставило меня задуматься, почему я не раскрыл карты раньше. И осознание поразило меня. Я боялся, что если я скажу что-то вслух о своих желаниях, это будет… не знаю. Неудача постигнет что ли. Виктор ждал. Пиво грелось в его руках. Пхичит дернул плечами. — Так, должно быть, и Юри чувствует, — сказал Пхичит, звуча так грустно, что глубоко в груди Виктора что-то дернулось. — Он просто боится утратить контроль. Так сильно страшится показать любую часть себя, потому что он всегда стремился быть сильным. С того самого момента, как мы познакомились, он всегда пытался быть лучшим. Виктор почувствовал родственную связь с Юри, ту самую, которую он не ощущал уже долгое время. Словно каким-то образом Пхичит собрал все части Юри и передал обратно к Виктору — и не важно, сделал ли он это специально или нет. Это облегчило боль, засевшую в его сердце, теплом прошлось по тем местам его кожи, к которым прикасался Юри в то недолгое время, что им повезло провести вместе. Безрассудно Виктор подумал: «А может ли и Юри почувствовать это?». — Честно говоря, я не знаю, что ты видишь в нем, — сказал Пхичит и рассмеялся, заметив, как Виктор свел брови. — Эй, я только шучу, парень! Я просто имею в виду… хорошо, Юри такой чертовски упертый, и он храпит! А ты это… ладно, ты это ты, полагаю? — Пхичит рассмеялся еще раз, прежде чем улыбка слезла с его лица. Глаза опять горели. — Я просто думаю, действительно ли ты понимаешь, во что вляпываешься, Никифоров. — Что это значит? — заинтригованно спросил Виктор. И Пхичит опять пожал плечами, побеждено опуская их и делая еще один глоток пива. — Знать Юри, быть его лучшим другом… это типа… — Пхичит вильнул. Белый пар вылетел из его рта, прежде чем развеяться. Виктор ждал, сердце замерло в его глотке, словно само хотело почувствовать то, что скажет Пхичит дальше. Чуланонт прикрыл глаза, поднимая другую руку и сжимая ее в кулак. — Это словно держать бриллиант, раздражающую бомбу. Или сверхновую звезду. У Юри просто есть энергия внутри. У него есть огонь, который, я думаю, сожжет его изнутри, прежде чем у него появится шанс навредить кому-либо еще. Перед глазами Виктора всплыл Юри. Темные, карие глаза, красный янтарь, которым они отсвечивали в определенном освещении. Пламя уверенности, амбиций и, вероятно, чего-то более опасного, притаившегося в скрытных уголках его личности, слишком острого, чтобы Виктор мог хорошенько рассмотреть это. Если размышлять отстранено, то следует признать: карьера Юри определенно ему подходит. Пхичит вздохнул, роняя кулак и смотря на Виктора серыми глазами, блестящими от чего-то, что могло быть слезами, и продолжил: — Я знаю, это звучит, словно бред. Но, думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. Виктор был довольно-таки уверен, что понимает. — Юри всегда заставлял меня думать о поговорке «в тихом омуте черти водятся», — добро предложил Виктор, улыбаясь. Пхичит фыркнул. — Да, думаю, мы оба можем согласиться, что Юри — какой-то природный катаклизм. Ищите спасательные шлюпки, — рассмеялся он сквозь еще один глоток пива. Виктор тоже рассмеялся, но его смех прозвучал пусто. Это не было то, что он конкретно имел в виду, но Пхичит, казалось, намеревался убедить Виктора, что, что Юри бы ни делал, он всегда причинит боль. Виктор не знал, что об этом и думать. — Ты знаешь, когда мы впервые встретились, мне понадобились недели, чтобы убедить его поговорить со мной, — сказал Пхичит, ухмыляясь сам себе и делая очередной глоток. — Словно… блять, спасибо богу, я пру как танк, ибо если бы я был хоть чуть-чуть меньше заинтересован, я, вероятно, прекратил бы все попытки после его миллионного отказа. — И почему ты не прекратил? — спросил Виктор с искренним любопытством и наконец поднял бутылку, чтобы сделать глоток. Пхичит бросил на него косой взгляд. — Ты имеешь в виду, если не считать его эффектную внешность и идеальную задницу? Виктор брызнул пивом, полностью выбитый из колеи, и неуверенный, как справиться с этим. Затем Пхичит рассмеялся, слегка тыкая в его плечо. — Я шучу, — сказал Пхичит, и Виктор раздумывал, отобразилось ли облегчение на его лице, когда юноша опять рассмеялся. — Твое лицо. Нет, ничего такого. Юри был просто еще одним студентом по обмену на катке. Я чувствовал, что нам нужно держаться вместе, понимаешь? Виктор кивнул, не зная, что сказать: он никогда не попадал в такую ситуацию. Каток в Санкт-Петербурге был единственным, что он знал. Тень Якова за бортиком, и русские фразы, перекрывающие шелест лезвий на льду. Виктор сделал еще один глоток пива. Пхичит поерзал, дергая шнурок толстовки. — Поэтому я просто продолжил раздражать его, пока он наконец не решился поговорить со мной, — сказал Пхичит, опять переводя взгляд на водную гладь, а затем — на горизонт. — Я распределил тренировки с Чао-Чао так, чтобы я смог сталкиваться по пути с Юри. Затем я просто болтал с ним на самом ломанном английском в мире. В половине случаев могу предположить, что Юри даже не был антисоциальным, у него просто не было ебанного ключа к разгадке, что я пытаюсь сказать. И однажды я поймал его смотрящим перед тренировкой одно из твоих выступлений. Что-то вспыхнуло в Викторе на этих словах. Его лицо обожгло румянцем, шея покрылась мурашками от странного коктейля смущения и лести. Если подумать, все эти года назад Виктор уже был в жизни Юри, но даже не знал об этом. Как много он бы мог отдать сейчас, чтобы вернуть в то время, чтобы знать тогда то, что знал сейчас. Виктор был опытен: он терял людей сотни раз, но никогда потеря не застревала внутри так глубоко. Словно он не сможет уместить в одну жизнь все чувства, вызываемые следом, оставленным после ухода Юри. — Оказалось, что его огромная влюбленность в тебя была моим счастливым шансом, — подшутил Пхичит, опять тыкая Виктора. В этот раз легче, миролюбивее. — Поэтому действительно: если не ты, то кто знает, где мы бы сейчас были. — Рад, что помог, — искренне ответил Виктор, улыбаясь. Пхичит лишь на секунду улыбнулся в ответ, прежде чем его лицо опять помрачнело. Впервые с начала разговора он выглядел обеспокоенным и до ужаса не походил на самого себя — на того Пхичита, которого Виктор видел раньше. Острая линия нахмуренных бровей сошлась в середине его лба. — Я знаю, Юри врет. Прячет правду, — тихо произнес Пхичит, словно он рассказывал Виктору один из многочисленных секретов Кацуки. Чуланонт пересилил себя, темные ладони с силой сжали бутылку пива. — Но я знаю его. И я знаю, что как только ты пройдешь сквозь, как только ты заставишь его впустить тебя внутрь… у него столько любви внутри. Это с легкостью позволяет любить его, знаешь? Виктор знал. Он бесцельно покрутил бутылку, в горле стало туго от внезапных эмоций. Прежде чем он смог сказать что-либо еще, прежде чем он смог придумать, как ответить, высказав одну из одолевающих его мыслей, Пхичит толкнул его чем-то. Виктор повернулся и посмотрел на телефон Пхичита, поднятый экраном вверх. В белой подсветке чернело имя Юри. Виктор посмотрел на лицо Чуланонта, пытаясь прочитать эмоции. — Что это? — спросил он, зная ответ, но нуждаясь, чтобы Пхичит сам сказал это. Голос юноши был уверенный, глаза сверкали решительностью, напоминающей Виктору о Юри. Они хорошо сочетались. — Это Юри, — сказал Пхичит, награждая Виктора настороженным взглядом. — Я знаю, что он заблокировал твой номер. Я даю тебе шанс, Виктор. Но ты должен кое-что сказать мне сначала. Виктор кивнул, ожидая. Пхичит облизнул губы, выглядя серьезным. — Ты действительно беспокоишься о моем друге? — строго спросил он, повышая голос. — Ты действительно хочешь узнать Юри, быть рядом с ним и присматривать за ним, когда в этом будет необходимость? — Да, — уверенно ответил Виктор. — Юри не просто подстилка, надеюсь, ты знаешь это. — Я никогда и не думал так, — признал Виктор, не стыдясь того, насколько глупым этот ответ может его выставить. Пхичит дернул телефоном в руке, словно качая пальцем. — Знаешь, я доверяю тебе самого важного человека в этом мире. Ты сделаешь это, сделаешь все правильно, Никифоров, — сказал Пхичит, предостерегающе поднимая брови. Виктор пробежался пальцем по концу горлышка бутылки, ловя липкие капли. Он еще раз кивнул, мягко наклоняясь, чтобы поставить бутылку на пол, и слишком поздно замечая, что его руки трясутся. Юри. После дней пустоты, неразберихи и лжи. После беспокойных ворочаний в постели, когда мозг Виктора плавал в темноте, словно в воде, когда одиночество после расставания, переживаемое им, угрожало задушить. Сейчас, после всего этого, Виктор получил шанс спросить у Юри: «Почему?». — Итак, это официальное предупреждение не разбивать его сердце? — пошутил Виктор, понимая, что шутка вышла откровенно плоской, стоило ей сорваться с его губ. Пхичит одарил его взглядом огромного и нескрываемого сочувствия. — Сердце Юри не в опасности. Он так глубоко закопал его, что я даже не уверен, что он сам помнит, как оно выглядит, — грустно сказал Пхичит. Хотя слова были довольно суровы, что-то мягкое было в том, как Пхичит произносил имя Юри, и это не позволило Виктору спорить и защищать Юри. Пхичит подождал, пока Виктор возьмет телефон, прежде чем продолжить: — Я беспокоюсь о твоем. Это поразило Виктора, словно удар в живот. Он нескладно сглотнул, не способный думать над ответом. Пхичит так мало доверял Юри? Или, вероятно, Пхичит просто знал куда больше. В Юри было куда больше, чем Виктор мог когда-либо узнать. Клиенты, друзья и секреты, которые Юри с осторожностью прятал. Возможно, Юри действительно был настолько ветреным, как Пхичит предполагал, и Виктор просто находился на расстоянии одного шага, одной ошибки, после которой весь мир рухнет. Виктор чувствовал в этом что-то унизительное, в том, что за этими стенами был кто-то такой, как Юри, кто-то, кто держал его сердце, словно кольцо гранаты. Или, может быть, этот огонь был постоянным, теплым ядром пульсирующей янтарной нежности, которую Виктор распознал в глазах Юри. Слабый румянец на щеках, когда он смущен, удивление в глазах, заставляющее Виктора смеяться, прежде чем Юри успевал одернуть себя. Вероятно, как Пхичит и сказал, Юри уже был не способен это распознать. Но кто сказал, что в них таится опасность? Вздохнув и попытавшись успокоиться, Виктор нажал на вызов. Казалось, звонок шел вечность, гудки громко стучали в голове Виктора, отдаваясь эхом в холодном воздухе. Стоило им оборваться, Виктор подавился вздохом — включился автоответчик Юри, предлагающий записать сообщение. Виктор позволил руке упасть, пытаясь запечатать разочарование, сминающееся внутри него. — Не отвечает, — сказал он, смотря на белый экран телефона. — Что ты имеешь в виду под «не отвечает»? — спросил Пхичит, звуча обеспокоенно. Виктор поднял взгляд, наблюдая, как Пхичит вырывает телефон и нажимает на вызов еще раз. Юноша пробормотал что-то себе под нос, быстро и на одном дыхании. — Почему он не отвечает? — В Детройте еще рано, — отметил Виктор, не зная, почему он вообще пытается придумать оправдания для Юри. — Он может быть не дома или на работе. — Юри не работает, — твердо ответил Пхичит, нажимая на вызов еще раз, прежде чем гудки опять оборвались. — Он закончил с эскортом. Виктор проглотил это молча, разрываясь между желанием попросить у Пхичита больше информации и просто разобраться в этом самому. Так много из сказанного Юри было ложью. Возможно, Крис был прав, и Виктор в конце концов действительно не знал в кого влюбился. — Мы можем попытаться еще раз завтра, — предложил Виктор, надеясь, что Пхичит не отберет у него возможность только потому, что Юри, где бы он ни был сейчас, оказался занят. Пхичит выглядел обеспокоенным, когда еще одна его попытка дозвониться провалилась. Виктор с тревогой закусил губу. — Я могу встретить тебя до завтрака, если захочешь? — Я собираюсь попытаться связаться с ним по скайпу через ноутбук, — сказал Пхичит, резко вскакивая на ноги. Виктор замер на секунду, поднимаясь сразу же за ним. Пхичит начал печатать что-то на телефоне. — Может быть, мой телефон не работает из-за местного интернета. Виктор не стал указывать, что телефон вполне громко и отчетливо передавал гудки, оспаривая это предположение. Вместо этого он, поддавшись внезапному страху, что его шанс поговорить с Юри таял прямо на глазах, предложил пройти с Пхичитом. Юноша, кусая губу, посмотрел на него. — Завтра, — быстро сказал он, пряча телефон в карман и наклоняясь за оставшимся пивом. — Я найду тебя утром до тренировки. — Ох, — расстроенно и обеспокоенно сказал Виктор. Пхичит суетливо переминался с одной ноги на другую. Тревога перевернулась на бок, остужая Виктора ледяным страхом. — Если ты думаешь, что так будет лучше. — Увидимся завтра, — отклонил Пхичит, быстро проходя мимо Виктора. Виктор развернулся на пятках, с пустым ощущением наблюдая за удаляющимся юношей. Что-то ужасно неправильное бурлило внутри него, порождая ощущение, что все это было лишь ночным кошмаром.

***

Юри проснулся с пульсирующей болью в голове. Когда блестящий ледяной декабрь пустил проворный солнечный луч прямо ему в лицо, он с громким стоном уткнулся в подушку. В комнате стоял сильный запах лаванды, и этот парфюм не вызывал никакой реакции, кроме головной боли, и уж точно не помогал справиться с сушняком, доставшимся ему с ночи. Юри сел на кровати, обводя расплывчатым взглядом окружение. Сначала он почувствовал вспышку паники: он не был там, где должен был быть. Но медленно (и ужасно) воспоминания о прошедшей ночи вернулись к нему. Юри осмотрел маленькую спальню гостиницы типа «Постель и завтрак», рассматривая простоватый дизайн с толстыми дубовыми оконными рамами и тяжелыми узорчатыми занавесками. Снаружи доносился шум и болтовня оживающего города. Юри провел пальцами сквозь волосы, вздыхая и чувствуя вкус водки в горле. Он, проклиная себя, посмотрел вниз на обнаженную грудь и прищурился, осматривая пол в поисках брошенной рубашки. На автомате он потянулся к старомодному прикроватному ящику, пытаясь найти телефон, и его сердце замерло, когда ладонь не нашарила искомое. Опять чертыхаясь (в этот раз громче), Юри выудил свои джинсы, вытаскивая из карманов иностранную валюту и кошелек. Но не телефон. Он прикрыл глаза, бормоча себе под нос и пытаясь прокрутить в мыслях прошлую ночь. Отель, жалость к самому себе, перебежка в бар двумя улицами ниже. Много, много, много напитков в баре. И телефон… на барной стойке. Это воспоминание было довольно ярким, и в этот раз Юри злобно выругался на английском. Пхичит убьет его. — Ах, — раздался голос, и Юри удивленно вскрикнул. — Доброе утро! Из того, что подразумевалось ванной комнатой, вышел мужчина. Его белая кожа была покрыта бронзовым загаром, оттеняя темные волосы. Мужчина выглядел на средние тридцать лет, а, может, и старше, на его бедрах красовались пижамные штаны. Темные глаза смотрели прямо на Юри, и незнакомец широко улыбнулся, вызывая в юноше вспышку тревоги. Юри потер глаза, пытаясь рассмотреть мужчину получше и отчаянно пытаясь вспомнить, что еще он натворил, кроме забытого в баре телефона. Расплывчато он помнил, как танцевал с кем-то. Шел по улице. Целовался на кровати, стягивал рубашку… Ох, Пхичит определенно убьет его. — Великолепно, — стыдливо вздохнул Юри сам себе. Он выпил достаточно, чтобы совершить ошибку, но недостаточно, чтобы забыть ее. Самый ужасный вариант в такой ситуации. Мужчина хихикнул, шагая к туалетному столику за своим телефоном. Юри повернулся спиной к нему, свесил ноги с края кровати и потянулся за отброшенными туфлями. Быстро натянув их, он оглядел неровный деревянный пол в поисках рубашки. — Не жаворонок? — подшутил мужчина, и Юри промолчал, издавая тихое хмыканье в подтверждение. Боже, это было так глупо. Юри едва помнил, по какой причине незнакомец практически светился от счастья, но, судя по поясу Юри, который все еще был крепко затянут на чистых джинсах, что бы там ни было — оно не зашло дальше, чем действительно развязные поцелуи и смятая рубашка. Не то чтобы от этого становилось не так смущенно. Практически все, что помнил Юри — ужасное чувство несчастья, загнанности и одиночества. И, кажется, он справился с этим единственным способом, который смог придумать — заснув, прежде чем действительно натворить дел. Хорошо. Как минимум, он может быть благодарен хотя бы за это. — Где моя рубашка? — рассеянно спросил Юри, пока мужчина печатал что-то на своем телефоне. Что за люди оставляют звук клавиатуры включённой? Так раздражает. Юри встал, пошатываясь, когда его зрение застелило белой пеленой. — Хэй, хэй, — сказал мужчина, его голос прохрипел акцентом. Он прыгнул через кровать, обхватывая руками обнаженную талию Юри. Кацуки вздрогнул и отступил, быстро моргая в попытке прийти в себя. Мужчина, сдаваясь, поднял руки, демонстрируя ладони. — Рубашка, — сказал Юри, скрещивая руки на груди. — И очки. Ты знаешь, где они? — Твоя рубашка здесь, — сказал мужчина, все еще улыбаясь, и Юри быстро дернулся, прежде чем последовать, куда тот указывал — к красному креслу у косой двери спальни. Юри схватил мятую рубашку с подушек, быстро натянул ее через голову и сморщился от запаха сигарет. Одевшись, он повернулся к мужчине. — Очки? — Ванная комната, — ответил незнакомец, жестом загорелой руки показывая на дверь в другом конце комнаты. Юри нахмурился, раздумывая, как, черт возьми, он ухитрился положить их туда — в его голове воспоминания о ванной отсутствовали подчистую. — Спасибо, — ответил Юри, осознавая собственную грубость, но откровенно плюя на это. Он просто хотел вернуться в тот бар (где бы он не находился), забрать телефон и добраться туда, где он должен быть, так быстро, как это вообще возможно. Юри прошел в маленькую ванную комнату, осматриваясь в поисках очков. Он проверил раковину, крышку сливного бочка рядом с тем, что оказалось маленьким горшочком с лавандой. Почти сдаваясь, Юри внезапно дернул рукой и открыл зеркальный шкафчик над раковиной. Его очки, аккуратно сложенные, подмигивали ему с пустых полок. Юри, нахмурившись, взял их, надевая. Странно. Когда Юри вернулся в спальню, мужчина был одет в аккуратно отглаженные черные брюки и красную рубашку, которая ему ужасно не шла. Или, возможно, в силу смущения Юри был пристрастен. В любом случае, мужчина повернулся к нему и опять растянул губы в улыбке. — Хорошая была ночь? — спросил он, поднимая бровь. Юри покраснел, желудок скрутило от тревоги. — Конечно, — сказал он с вынужденной улыбкой. Юри потянул за края рубашки, натягивая рукава джемпера на костяшки. Прошло уже… ладно, прошли годы с последнего такого случая. Подцепить незнакомца в баре, словно нормальный человек, без обмена чеками и поцелуями… Юри не был уверен, что он помнил этикет прощания с теми, с кем встреча вызывала лишь сожаления. (Не то чтобы это вина парня, предположил Юри. Но откровенно говоря, ему хватило только одного взгляда на незнакомца, чтобы понять, что в пьяном состоянии он пошел по своему пути в попытке найти кого-то, кто в наименьшей степени напоминал Виктора). — Спасибо, что позволил мне остаться, — сказал Юри, раздумывая, растает ли сковавшая его неловкость, чтобы он мог наконец спокойно уйти. Мужчина опять одарил его странно напряженной усмешкой, прежде чем подойти и сесть в кресло, где раньше валялась рубашка Юри. — Для кого-то столь симпатичного — в любое время, — сказал он. Его акцент неприятно резанул по ушам, хотя Юри понимал, что, скорее всего, проблема в нем самом. Юноша дернул плечами, впервые за долгое время не зная, как принять комплимент. Мужчина через всю комнату указал пальцем на Юри. — Ты действительно нравишься мне. — Что? — не сдержавшись, спросил Юри. Мужчина рассмеялся. — Я сказал, что ты нравишься мне, — повторил он, словно это должно было все прояснить. Не то чтобы Юри никогда не слышал подобного раньше. Многие клиенты признавались ему в таком после первого свидания, но это была работа. Деловые переговоры и транзакции. Это было вежливостью. Но звучащее признание от незнакомца, чье имя Юри даже не запомнил (вероятно, Пьяный Юри даже не удосужился и спросить), казалось неправильным, хотя он и не мог понять, в чем дело. — Умх, спасибо, — ответить Юри, даже не пытаясь умерить голос до приятного скромного тона Эроса. Юри действительно не хотел, чтобы у парня сложилось неправильное впечатление. Еще не правильнее, чем уже есть. — Я должен идти, кое-кто ждет меня. — Останься на завтрак, — с той же улыбкой сказал мужчина, но Юри нахмурился. Что-то в голосе мужчины казалось… странным. — Они могут принести сюда. — Нет, спасибо. Как я уже сказал, меня ждут, — опять повторил Юри, начиная идти к двери. Краем глаза он опять посмотрел на незнакомца. Тот был выше Юри, хотя не намного. Но еще и шире. Юри пытался не дать панике пролезть под кожу. — Парень? — предположил мужчина, подмигивая. Юри кратко рассмеялся. — Нет, но мне действительно нужно идти, — сказал он, проходя мимо сидящего мужчины к двери. Юри схватился за потускневшую круглую ручку и повернул ее, дергая. Но дверь, лишь скрипнув, не открылась. Сердце Юри забилось чаще, желудок упал. Он обернулся через плечо, пытаясь придать голосу беззаботности. — Ухм, дверь закрыта. Дверь была старой. «Постель и завтрак», казалось, просто переделали помещения под гостиницу. Не было ни электрического слота для карт, ни экстренной кнопки, чтобы открыть ее. Для ровного счета Юри попытался еще раз, надавив сильнее. Рыхлая ручка гуляла в разъеме, дверь вздрогнула. Но не открылась. Юри отступил назад, пытаясь стереть разочарование с лица. Мужчина беспечно улыбнулся ему. — У тебя есть ключ? — вежливо спросил Юри, пытаясь не позволить голосу дрожать. Мужчина встал, оказавшись даже выше, чем Юри вначале предположил. Юноша отступил, опираясь руками на стоящий позади комод. Старая мебель качнулась, горшок с чем-то вроде лаванды пошатнулся, и фарфор тихо звякнул. Юри уставился на мужчину, поднявшего руку и взявшего его за подбородок. — Как насчет кофе? — предложил мужчина, кивая головой на маленький кофейный столик у кресла. — Нам так много нужно наверстать после прошедшей ночи. Юри тяжело сглотнул, шаря рукой позади себя. Стоило его пальцам коснуться края горшка, мужчина дернулся. Он схватил запястья юноши в свои руки, крепко, до боли сжимая. Юри вскрикнул, и незнакомец одним сильным движением рванул его на себя, утягивая обратно вглубь комнаты. Юри дернулся, задевая ногами кофейный столик, но мужчина продолжал тащить его подальше от запертой двери.