***
Вскоре Ольга уехала со своим мужем, и Татьяна осталась наедине со своим одиночеством и чувствами, которые выжигали внутри пустыню. Таня больше не показывала никому своих слез, только холодная бледность изредка покрывала ее лицо. Сдержанность стала ее подругой. Оставаясь сама с собой, Таня плавилась под гнетом мыслей об Онегине. И ненависть, и любовь потоком смешивались в голове. Жестокий убийца или все-таки спаситель? Может, он просто спас Владимира от ветрености сестры? Или гордыня заставила убить? Эти мысли терзали Татьяну во время прогулки. Она задумчиво собирала цветы, когда вышла на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид на поместье Онегиных. Сердце защемило. И все-таки Таня решила зайти. Наверно, оттого что знала, что Евгения там больше нет. - Взгляну на дом, поброжу по саду, - успокаивала себя она. Татьяна спустилась по тропинке и вошла во двор. - Барыня, хозяев нету, - выглянул из сараюшки чумазый малец. Таня улыбнулась. - Я знаю. А можно просто увидеть дом? - Сейчас Анисью позову! – и убежал. Татьяна теребила в руках букетик васильков и пыталась представить, как жил здесь Евгений, как ходил по саду, сидел на берегу реки. Анисьей оказалась маленькая старушка с морщинистым, но улыбчивым лицом. Поманила ее рукой, открыла главные двери и пригласила внутрь. Таня вошла в пустой дом. - Барин любил в бильярд играть, - Анисья указала на покрытый зеленым сукном стол. Девушка провела пальцами по ткани и потупила взор. - А вот камин. Барин-де часто здесь попивал бренди по вечерам. Затем они проследовали в столовую, где Онегин с Ленским вместе обедали. Но больше всего Татьяну заинтересовал кабинет, тут все прямо дышало духом Евгения. Небрежно брошенный на спинку кресла восточный халат, недоигранная партия в шахматы, на столе лежали письма и бумаги, остро заточенные карандаши и книги, из которых выглядывали закладки. Одну из книг Таня открыла и заметила различные пометки. - Благородство заключается в том, что он не дал ее свету погаснуть, а не в том, что обрек себя на вечное одиночество, - прочитала Татьяна фразу, напротив которой стоял восклицательный знак и несколько точек, будто Евгений еще долго размышлял над смыслом. - Анисья, вы не против, если я буду иногда приходить сюда почитать? Здесь так тихо…, - спросила Таня. - Да что вы, барыня! Я буду только рада!***
- Таня! Да сколько можно! – восклицала мать. – Ольга уже замужем, а ты все нет. И ладно бы женихов хороших не было! Буянов, Петушков, Пыхтин – все достойнейшие молодые люди! Мать не унималась уже который месяц, пытаясь выдать старшую дочь замуж. Татьяна апатично участвовала в ее попытках, кто бы ни сватался – все одно был отказ. Ну не могла ее тонко настроенная, словно скрипка, душа принять человека, который не вызывает в ней ничего, кроме скуки или жалости. - И хоть денег мало, но поедем мы в Москву, - задумчиво произнесла госпожа Ларина. - Но, маменька…, - Татьяна не успела договорить, как мать ее осекла. - В Москву. И ни словом больше, отказа не приму. Таня уткнулась в книжку, но за пару прошедших минут даже не перевернула страницу. Книга, взятая со стола Онегина, с его пометками, зачеркиваниями и краткими мыслями между строк, сейчас служила укрытием для неё. А что если в Москве она встретит его? Как тогда себя вести? Несмотря на то, что Таня научилась хорошо контролировать свои чувства, она знала, что потеряет всякое самообладание, едва заметив его силуэт. А московское общество – не деревенское, они сразу смекнут, что к чему, и тогда она никогда не выберется из трясины позора. Но, с другой стороны, она готова была терпеть всю жизнь усмешки, если бы ей дали возможность снова услышать его голос, заглянуть в его чарующие глаза и утонуть, как лодка во время неистовой бури, в его безжалостной высокомерной улыбке.***
Таня едва дышала в туго затянутом корсете, платье было очень тяжелым, что она еле держалась на ногах. Однако она мило улыбалась всем, казалась невесомой и легкой. Она не привлекала своих ровесников, поскольку те еще не научились отличать истинной красоты, но мужчины постарше все чаще и чаще останавливали на ней свой взгляд, отличая ее ум, скромность, спокойный нрав и не вязавшуюся с этими качествами взрослых дам девическую грацию. Мать взяла Таню под локоть и тихонько шепнула ей на ухо: - Слева от тебя один знатный генерал весь вечер наблюдает за тобой. Таня скосила взгляд и заметила уже в летах мужчину, благородная седина осеребрила его виски, а грудь была покрыта множеством наград. Госпожа Ларина шикнула, и у ее дочери не осталось не единого шанса на отказ.