absurd coincidence

two years later — Папа, когда это закончится? — прохныкал маленький мальчик на моих коленях, невнятно, но очень старательно произнося каждое слово.       Я прижал сына к груди, поглаживая его по русым волосам. Он громко плакал, смотря на меня своими карими глазами, что отчаянно поблескивали. Мои слёзы были не менее горькими. Что-то в груди защемило. Всегда защемляло, когда мы снова приходили сюда.       Рак. Рак гортани. Два слова, приносящие тупую боль внутри каждый раз при их произношении.       У Алеши была аллергия почти на все продукты. Непереносимость лактозы, дерматит на кисломолочные продукты и тому подобное. И порой, по ночам он начинал задыхаться от бронхиальной астмы, что преследовала ребёнка с самого рождения.       Я чувствовал в этом свою вину. Тогда я не задумывался о том, какие последствия может нести за собой употребление алкоголя. А сейчас я безумно карал самого себя из прошлого, лёжа ночами и глупо смотря в потолок.       Я собирал все силы в кулак и прикладывал неимоверные усилия на то, чтобы сын жил хорошо.       Но с первых же дней Лёша был несчастен, а вместе с ним несчастен и я.       Я справлялся со всем сам, отталкивая остальных — в итоге остался одинок. И иногда, запираясь в ванной, я вспоминал и тосковал по былым временам, проклиная тот момент, когда перепутал чертовы упаковки.       Хоть я и любил Алёшу очень сильно, но в то же время понимал, что нам обоим было бы лучше, если он не родился вовсе.  — Все будет хорошо, обещаю.       Алёша — моя копия, не считая пухлых губ, что так идеально сочетаются с большими карими глазами. Маленький омега каждый раз, когда я грустил, подбегал и тихонько касался моей руки, широко улыбаясь белыми зубками.       И это действительно вселяло надежду на лучшее.       Однотипный поход к врачу, чтобы услышать то же, что и всегда: Вам нужно дорогостоящее лечение.

***

      Мы вернулись домой — я нацепил на сына ватно-марлевую повязку, чтобы облегчить симптомы аллергии на цветение. Он улыбнулся глазами и поплёлся в сторону площадки. Леша поразил других детей своей маской. Он хихикал и слушал лепет нового друга.       Я же курил на скамейке и смотрел вдаль.       Вдруг она скрипнула под весом другого тела. — Привет, — раздался знакомый голос. — Привет, Никита, — Кузьма обеспокоено глянул на меня и слегка замялся. — Мы не общались столько лет… — он криво ухмыльнулся, а я недовольно воззрился на него. — Не удивительно. Я не хочу иметь дело с кидаловом, — более тихо добавил я. — Что? — он поднял одну бровь, слегка напрягшись. — Не испытывай моё терпение, — предупредил я, нахмурившись.       Никита перевёл непонимающий взгляд на площадку, а потом задумчиво произнёс: — Руслан недавно спрашивал про тебя… Знал? — неловко добавил Кузьма, а я нервно усмехнулся. — Прости, мне не до этого, — солгал я: на самом деле, по ночам я вспоминал Тушенцова. Его глаза, губы, голос, лицо, слова, сказанные в тот вечер… — Это он? — парень указал на Алёшу, а я равнодушно кивнул, замечая, с каким непониманием рассматривает маску на лице ребёнка Никита. — У него аллергия на цветение, — цокнул я. — А на лактозу? — он намекал на недуг Руслана, и я это прекрасно понимал, поэтому одарил его возмущённым взглядом, но после кратко кивнул, снова отворачиваясь, — иронично. — Нужно 65.000 долларов на лечение, а пока у меня нет и трети этой суммы! Ну, конечно, мало заработаешь, будучи обыкновенным оператором в соцсетях, — я нервно закусил губу и откинулся на спинку скамьи, — у него рак гортани — следствие различных аллергий. Нужна операция в Израиле.       Никита удивленно вскинул брови, обеспокоено покосившись на Алёшу, робко идущего в мою сторону. Я подхватил его на руки и встал. Кузьма повторил то же самое. — Спасибо, Никита, — я отмахнулся, — я тебя прощу за тот случай; и не ври, что не понимаешь, о чем я. Прощу за то, что ты, будто специально упоминаешь Руслана через каждое слово. Только сделай мне одолжение — иди нахуй.       И, развернувшись, ноги сами понесли меня в сторону квартиры.

***

      Через пару дней Алеше снова стало плохо. Я собрал свои несчастные, накопленные 15 тысяч и двинулся в сторону больницы. Астма стремительно прогрессировала и все, что смог сделать медбрат — поставить капельницу.       Я подсел на стул рядом с доктором, а он одарил меня счастливой улыбкой, открывая ежедневник на нужной странице и вновь переводя взгляд на меня. — У меня хорошая новость, — я на мгновение задержал дыхание, — буквально пол часа назад приходил приятный молодой человек, видимо, благотворитель, и сказал вам передать, что он заплатил за лечение вашего сына в Израиле. И начать можно будет уже на днях. — Что? — я впал в ступор, передумав доставать свои жалкие купюры из кармана и вкладывать их на оплату поездки.       Доктор снова улыбнулся, подходя к Алеше и аккуратно доставая шприц из его вены. Взяв сына за руку, я выслушал пожелания удачи от врача и, отрешённо махнув напоследок, вышел из кабинета, переводя взгляд на скамью напротив.       Там на меня глядели до боли знакомые глаза.