absurd coincidence

— Неужели у тебя нет ещё денег, чтобы потратить их на лечение для себя? — прошептал я, сидя рядом с Русланом на диванчике возле палаты. Он сосредоточенно рассматривал узоры на стене напротив, нервно постукивая пальцами по колену. Я же старался аккуратно подбирать слова и смотреть куда угодно, но не на собеседника. — Юлик. Ты не понимаешь, — он закатил глаза, устало взглянув на меня. Я посмотрел на него в ответ. — Что? — я вопросительно вскинул бровь, стиснув губы. — Уже слишком поздно, — Руслан пожал плечами, размахивая руками в воздухе. Я покачал головой из стороны в сторону, не желая слушать отчаянье в его голосе.       Я не стал говорить то, что он уже, вероятно, много раз слышал. Посмотрел вокруг, стараясь понять самого себя: то, о чем я думал, что чувствовал и что творилось в душе. Мне хотелось вечно благодарить Руслана за спасённую жизнь Алёши; хотелось задушить его в целях мести за оскорбления и пролитые слезы; хотелось обнять его, чтобы вселить надежду. Но таковой и я не имел, поэтому это сразу отпадало.       Я кружился в водовороте мыслей, сузив глаза и нахмурившись.       Жизнь так коротка, на самом деле. Судьба так жестока и хитра. Те, кого ты проклинал, оказываются твоими спасителями. Те, кого обожествлял — предателями. К Тушенцову я успел испытать все, что человек может испытать к себе подобным.       И сейчас я не понимал, что ощущал.       За окном светили фонари, а небо давно стало темно синим. Коридоры пустовали: все давно разошлись по своим палатам. А мы сидели, прожигая друг друга изучающими взглядами.       «Он чувствует, что у тебя течка, Юлик!» — предупреждал внутренний голос. Да и я заметил в его стеклянных глазах искорку хищнического огонька. Но здравый смысл утверждал обратное, ведь на этот раз, утром, я принял отвратительный блокатор.       На этот раз мы оба были трезвы, если я в праве говорить за Тушенцова.       На этот раз я поддался нахлынувшему меня адреналину, принимая и позволяя игривому теплу разлиться по всему телу. Руслан будто ощутил мое желание и притянул к себе, вставая на ноги и с силой таща за руки в сторону туалета.       Альфа резко закрыл дверь и посмотрел на меня. Я же закусил губу, с каждым шагом, как он приближался ко мне, напрягаясь сильнее и прикрывая веки.       Парень прижал меня к стене, жадно, почти что по собственнически впиваясь в мои губы.       Мы погрузились в пучину страсти и похоти, в пучину эмоций и чувств. Я поддался течению, не сопротивляясь и не противясь.       В пучину того, что позже станет нашей общей недосказанностью.       И на этот раз, с утра, я смогу вспомнить это в мельчайших подробностях.