Kalon

///

Вону просыпается с футболкой, неудобно прилипшей к его груди. Он ворочается и глухо стонет, не понимая, какого чёрта ему так жарко. Когда сон, туманом заполонивший его разум, понемногу рассеивается, он осознаёт, что прижался к чему-то. Не к чему-то. К кому-то. Чья-то рука обнимает его за талию, чужое бедро — между его ног, прямо над его утренним стояком— Он распахивает веки, как только его — точно ведром ледяной воды — окатывает осознанием. Он утыкается взглядом в ключицы Мингю, пока тот продолжает тихо похрапывать. Вону пытается оттолкнуть Мингю, но парень не сдвигается с места ни на миллиметр. Он тянется к запястью Мингю сзади себя и хватает то, чтобы отнять его руку от своей спины. Мингю решает не поддаваться. Он фыркает и раздражённо отмахивается от ладони Вону, притягивая его лишь ближе и проводя бедром по вонуевому. Всё его лицо загорается, потому что боже— у него болезненно очевидный стояк прямо сейчас, и от того, как Мингю прижимается к его эрекции, ему вовсе не легче. Вону паникует и отпихивает грудь Мингю немного чересчур сильно. По крайней мере это срабатывает, и Мингю грохочет, просыпаясь с недоумевающим выражением лица. — Это ещё, чёрт возьми, за что? — хрипит Мингю и обратно закрывает глаза. — Ты не возражаешь? — Вону дёргает Мингю за предплечье, надеясь, что тот слишком сонный, чтобы обратить внимание на… ситуацию. Мингю вяло моргает, но когда он чувствует движение вонуевых бёдер, его сонливости как ни бывало. Смятение оборачивается пониманием и раздражающей ухмылкой. — Кто-то чуток возбудился. — Не тебе меня судить. — Вону кидает на него злобный взгляд, наконец-то высвободившись из хватки Мингю. Он, к слову, прав, судя по бугорку под боксерами Мингю. Мингю хихикает, беззаботно пожимая плечами, словно с ним такое часто случается — и, наверное, это правда. Вону тянется к собственным очкам, собираясь надеть их. В то время как Мингю выглядит слишком довольно, чтобы считать это приемлемым. — Сколько времени? — спрашивает Вону, намеренно меняя тему и игнорируя тот факт, что они, скорее всего, обнимались всю ночь, судя по позе, в которой они очнулись. Ему интересно, станет ли это их фишкой: оказываться в объятиях друг друга всякий раз после того, как они напьются — или после того, как напьётся Вону, потому что он вполне уверен, что Мингю был трезв прошлой ночью. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что так, скорее всего, и случится, ведь Вону — мастер повторений, особенно когда дело касается ошибок. Ему действительно пора взять себя в руки, и если это значит, что он больше не притронется к алкоголю в присутствии Мингю, то так тому и быть. У них и так достаточно общих неловких воспоминаний, которые он не забудет до конца жизни, хотя с их первой встречи едва ли минул месяц. Мингю бросает взгляд на свой телефон и садится, делая растяжку, отчего у него громко хрустят суставы. — Начало одиннадцатого часа. В квартире по-прежнему тихо; встав и нацепив джинсы, Вону видит, что остальные парни по-прежнему валяются на диванах, так что, он решает, никто, кроме них двоих, ещё не проснулся. Он идёт в ванную комнату, умываясь и писая, что довольно трудно (в прямом смысле*). Когда он выходит, мимо него, до сих пор не надев джинсы, прошмыгивает Мингю, и Вону пытается стереть из памяти его длинные, загорелые ноги, пока он направляется на кухню. — Хочешь тоже? — спрашивает он Мингю, который присоединяется к нему позже, опускаясь за маленький стол на кухне. Мингю сонно кивает, и Вону наливает кофе для младшего. — Спасибо, — бормочет Мингю, когда Вону вручает ему кружку, расположившись напротив. Снаружи идёт дождь; Вону слышит слабый стук капель о кухонное окно. Вдалеке звучит автомобильный сигнал, и мимо проезжает машина, из окон которой громко доносится музыка. Вону не прекращает двигать ногой; он продолжает трясти ей вверх и вниз, и подушечки его голых стоп мёрзнут, касаясь кафельного пола. Тишина между ними не сказать чтобы неуютная. Вону рад, что Мингю не говорит или дразнит его о прошлой ночи; это даёт ему некоторое время разобраться в собственных мыслях. Он не особо догоняет, почему это происходит, почему даже самое маленькое количество алкоголя делает Вону таким… нежным и приставучим в отношении Мингю. Вону в курсе, что не может вечно винить это в их моментах. Но это просто куда легче — притворяться, будто он не помнит или будто он не имел этого в виду, — чем действительно постараться разгадать, что это такое, отчего Вону чувствует себя так странно рядом с Мингю. Вону поднимает взгляд с кофе, встречаясь с глазами Мингю, который, должно быть, наблюдал за ним с самого начала. — Почему ты молчишь? — интересуется он, нервничая под взором Мингю. — Ты сказал, я непонятный, — отвечает Мингю. — Я решил, что если не буду раскрывать рта, то это исправит ситуацию. Вону требуется мгновение на переваривание слов Мингю. — Это не то, что я имел в виду. Мингю пожимает плечами, мягко улыбаясь, и Вону пытается уверить себя в том, что это не выглядит мило. — Хён. — Что? — На вечеринке Сунён-хёна, на пожарной лестнице, — осторожно начинает Мингю, и Вону примерно представляет, к чему он ведёт, — почему ты плакал? Вону хлопает ресницами. — Это был пустяк. — Кто-то разбил тебе сердце? — спрашивает Мингю, и от тона его голоса у Вону покалывает в груди. — Нет, — хмурится Вону. — Тогда почему? Это что-то вроде рефлекса: врать о подобных вещах, — и Вону собирается поступить именно так, однако искренность во взгляде Мингю и нечто в этом самом моменте (в том, что они сидят на холодной кухне Сунёна утром воскресенья, глотая горький кофе, и в том, что глаза Мингю всё ещё опухшие после сна) не позволяют Вону солгать Мингю. — Это просто… семейные обстоятельства. — Вону оборачивает пальцы вокруг кружки, надеясь согреть их. Мингю медленно кивает. — Вы уже во всём разобрались? Вону смотрит на чёрную жидкость перед собой — на керамическом ободке виднеется трещина, которая могла бы порезать кому-нибудь губу. Это похоже на его нынешнюю ситуацию: Вону жутко утомлён из-за работы, у него проблемы с деньгами, он спит всего по четыре часа почти каждый день, депрессия его мамы вернулась, его родители буквально бегут в деревню, чтобы дела не приняли худший оборот, а в это время с Вону будет его брат, так что ему придётся нехило постараться скрыть то, какой хреновый у него образ жизни. — Мы работаем над этим. — Это правда — в какой-то степени. Он стучит кончиками пальцев по кружке практически в такт дождю снаружи, когда Мингю снова подаёт голос. — Знаешь, иногда о разных вещах лучше поговорить. — Он пожимает плечами. — То есть, я понимаю, тебе, возможно, не хочется обсуждать это со мной. И у тебя есть Сунён-хён и другие для таких бесед, но просто чтобы ты знал, Джонхан-хён очень хорошо умеет слушать. И он даёт замечательные советы. Наверное, это связано с тем, что он учится на психолога, но я клянусь, он не пользуется этими дерьмовыми докторскими приёмчиками, ему правда не наплевать, и он стремится помочь… — Мингю запинается и делает глубокий вдох, и Вону не отрывает от него недоумённого взгляда. — Гм… Если тебе нужно с кем-то поговорить, тебе стоит обратиться к нему — вот что я пытаюсь до тебя донести. Вону взирает на Мингю, различая, как его щёки красятся оттенком темнее, чем остальные участки его лица, и он не способен сдержать улыбку, расцветающую на его губах. — Я запомню это. — Окей. Отлично. — Мингю прочищает горло, и Вону любопытно, куда внезапно подевалась самоуверенность парня. Они смотрят друг на друга, и рот Мингю открывается, чтобы произнести слова, которые навсегда остаются несказанными, потому что сонный Сынкван вваливается на кухню, требуя кофе. Дождь не прекращается весь день. И на день после, как и на день после этого. На самом деле дождь идёт всю неделю. Это ночь четверга, и Вону до сих пор находится в практически пустой кофейне, протирая полотенцем кружку в своих руках. Он смотрит наружу, откуда доносятся звуки дождя, и цепляет взглядом парочку, рванувшую к машине, чтобы скрыться от сильного ливня; парень открывает перед ней дверь, и Вону видит, как она смеётся, прежде чем забирается внутрь. Он отворачивается, притворяясь, будто не замечает острую боль в груди от напоминания о том, что это нечто, чего он никогда не узнает на собственном опыте. Обычно ему нравится дождь, но прямо сейчас тот, кажется, отображает состояние его мыслей и эмоций, и впервые за долгое время Вону хочется, чтобы засияло солнце. — Давай инсценируем смерть и начнём новую жизнь где-нибудь, где нас никто не знает. Вону хмыкает. — Я слышал, в Швейцарии делают вкусный сыр. — Звучит заманчиво, — хихикает Сунён. Ночью пятницы они лежат на холодном полу гостиной в квартире Сунёна с пачкой жирных чипсов между ними и с одной на двоих банкой пива, балансирующей на животе Сунёна. Они смотрели «Стражей Галактики», пока не сдались и не решили лучше в очередной раз поразмышлять о смысле жизни. — Я хочу бросить, — стонет Сунён, накрывая глаза предплечьем. — Я не переживу ещё один год этого ада. Он говорит об университете. Вону лишь мычит в ответ, что значит, что он согласен. Он потирает глаза под очками и глубоко вздыхает. Его тоже не особо привлекает перспектива провести очередной год за бессонными ночами, засыпаниями лицом на учебниках и медленным схождением с ума от волнения из-за экзаменов. — Сынчоль-хён сделал это, — Сунён пожимает плечами. — Он никогда не учился в университете, но у него есть своя компания сейчас, и он зарабатывает больше, чем моя жалкая задница когда-либо будет. — Ему просто повезло, — отвечает Вону. — Мы бы на его месте оказались на улице, и ты в курсе этого. — Что насчёт того паренька, Уджи? — вновь предпринимает попытку Сунён. — Он бросил университет, и он лучший музыкальный продюсер! — Да, но у него есть талант, а у нас нет ничего. — Господи. — Его лучший друг приподнимается на локтях и хмурится на Вону. — Ты и правда знаешь, как заставить людей чувствовать себя дерьмово, а? — Я в этом деле лучший. — Вону закрывает глаза в тот же момент, как Сунён бросает подушку ему в лицо. — Когда ты забираешь Чана завтра? — Утром, — отвечает Вону. — Мама с папой будут в пути весь день, так что им нужно выехать пораньше. На самом деле он здесь только для того, чтобы взять у Сунёна машину, потому что у Чана будет много вещей с собой и им было бы слишком трудно добираться обратно на поезде или в автобусе. Так как у Вону нет машины, Сунён позволяет ему пользоваться собственной время от времени. — Что насчёт денег? — Сунён выглядит более серьёзно на этот раз; так же, как всегда, когда дело касается больных тем. Вону пожимает плечами, поворачиваясь лицом к потолку. — Что насчёт них? — Вон, тебе едва удаётся прокормить самого себя, что уж говорить о ком-то ещё поверх этого. — Они уже перевели деньги на мой банковский счёт. — Проверив его прошлой ночью после того, как папа попросил его посмотреть, получил ли он деньги, Вону был более чем просто застигнут врасплох. Денег было слишком много, достаточно, чтобы Вону закупился продуктами на несколько месяцев. Он высказал эту мысль папе, на что тот ответил, что они не знают, насколько затянется эта ситуация. — Оу, это отлично. — Сунён вздыхает и ложится обратно на спину. — Хансоль ждёт не дождётся, когда Чан станет жить здесь. Уверен, он сможет помогать тебе приглядывать за ним иногда. Вону хихикает и качает головой. — Думаю, всё будет в порядке. — Ты ненавидишь делить с кем-либо квартиру. — Я не ненавижу это, — Вону закатывает глаза. — Ты буквально вышвырнул меня месяц назад— — Это потому что ты ночевал у меня пять дней подряд без какой-либо весомой причины! — Иначе говоря, ты ненавидишь приглашать к себе людей. — Иначе говоря, находиться рядом с тобой такой длительный период — утомительно. Сунён кидается на него и принимается бороться с ним, пока Вону не вскрикивает от боли после того, как он случайно ударяет Вону локтем в ребро. — Ты снова похудел. — Он хмурится, тыкая пальцами в плоский живот Вону. — Я в порядке, — ворчит Вону, отпихивая его от себя и садясь на полу. — Ты нормально питаешься, Вон? Я серьёзно. — Я питаюсь так же, как и всегда. Хватит волноваться, — он вздыхает и встаёт, смахивая пыль с джинсов. — Мне пора идти. — Отправь мне снимок своего ужина, ты, придурок! — вопит ему вслед Сунён, прежде чем Вону хлопает дверью от его квартиры. Он отсылает Сунёну фотографию миски жареного риса с омлетом и кетчупом, на что Сунён отвечает счастливым сэлфи, используя один из тех тупых животных фильтров. Мама Вону принимается плакать, когда открывает дверь и видит его, стоящего перед той с взволнованным выражением лица. Он обнимает её, долго не отпуская, пытаясь успокоить, пока вина грозится поглотить его, потому что она продолжает говорить о том, как сильно она по нему соскучилась и как он похудел. Она не выглядит хорошо. В её волосах затесались седые локоны — символ того, что всё действительно плохо, ведь его мама из тех людей, которые посещают парикмахерскую дважды в месяц, чтобы скрыть признаки старения их тела. И она тоже выглядит худее. Она просто выглядит нездорово. Папа пожимает ему руку и неловко хлопает его по спине, едва способный взглянуть в глаза Вону. Вону игнорирует боль в груди. — Хей. — Чан уже успел нацепить рюкзак, как будто он хочет тотчас убраться отсюда. Чан обнимает его, пряча лицо в плече Вону в утомлённом жесте, что заставляет его побеспокоиться; даже если Чан определённо намного доброжелательнее, чем Вону, расположен к прикосновениям, он обычно по максимуму избегает физической близости с Вону. — Ты в норме? — спрашивает Вону, сжимая плечи Чана. — Всё хорошо. — Его брат улыбается ему, и Вону ощущает, как гордость разливается по его груди от того, каким сильным Чан пытается казаться, несмотря на то что Вону видит его насквозь. В доме темно; все шторы задёрнуты, и воздух спёртый, словно тут уже давно не открывались окна. Такое чувство, будто его дом накрыли тёмным одеялом, не впуская внутрь солнечный свет и не выпуская наружу гнетущую печаль. Это вид, знакомый Вону не понаслышке; депрессия его мамы всегда отображалась в каждом уголке и в каждой стороне их жизни. Он не может осуждать Чана за желание убраться сюда. Это и есть одна из причин, почему Вону так эгоистично решил уехать, как только выпустился из старшей школы, несмотря на наличие хороших университетов возле их дома. — У Чана есть номера всех в деревне, — объясняет ему папа, закрывая дверь дома после того, как они переносят все сумки и чемоданы в машины. — Я оставил твои контактные данные в школе для экстренных ситуаций, но я хочу, чтобы вы тут же позвонили нам, если что-нибудь случится. Астма Чана обострилась в последние дни. У него с собой есть ингаляторы, но будь осторожен рядом с ним. Никакого дыма и никаких— — Ароматических свечей. Никакого парфюма. Никакой пыли в комнатах. Надо стирать постельное бельё хотя бы раз в неделю. Я знаю, — говорит Вону, стискивая челюсть от лёгкого удивления на лице его папы. — Верно, — отвечает он, пробегаясь глазами по лицу Вону, прежде чем он прочищает горло и поворачивается к Чану за крепким объятием. — Мне жаль, Вону, — твердит его мама, сидя на пассажирском сидении их машины. — Мне жаль, что ты опять вынужден проходить через это. — В этом нет твоей вины, мам. — Есть. Я должна быть сильнее. Но я слишком слаба. Я снова не справляюсь с ролью твоей мамы— — Мам, хватит, — вздыхает Вону, — мы обсуждали это. Ни в чём из этого нет твоей вины. Просто сконцентрируйся на выздоровлении, это всё, что имеет значение. — Вону, — в её глазах вновь собираются слёзы, и у Вону сдавливает грудь от того, как ему сложно видеть собственную маму в таком состоянии, — я так сильно тебя люблю. Ты прекрасный сын, ты же в курсе, да? Он еле различает, что она бормочет. Это пустые слова, как и всегда. Он в курсе, какой он в действительности. — Да. Она крепко обнимает его и целует его в щёки. От неё пахнет бузиной, и это заставляет Вону замереть; это навевает ему воспоминания о ней, сидящей перед туалетным столиком, прихорашивающейся для работы, и о нём самом, маленьком, наблюдающим за ней с восхищением. Она наносила капельку бузинного масла за ухом, и от неё постоянно пахло им. Этот запах был для него успокоением в те времена, и Вону с горечью осознаёт, что он давно не обнимал свою маму крепко, раз он совсем позабыл об этой её привычке. Его руки дрожат, пока он неуверенно гладит её по волосам. Он хочет, чтобы она задержалась ещё ненадолго. Он хочет поговорить с ней об учёбе, о кофейне, о том, как он соскучился по её еде. Однако его папа прерывает их, предупреждая, что им пора в дорогу, и Вону натянуто улыбается, отпуская её. Она машет им из-за окна, посылая милые воздушные поцелуи, пока они отдаляются. Вону сглатывает, делая глубокий вдох, прежде чем поворачивается к Чану, который по-прежнему следит за удаляющимся автомобилем с подавленным видом. — Ты готов ехать? — спрашивает Вону и ерошит ему волосы. Чан поднимает на него взгляд и с улыбкой кивает. Он до сих пор выглядит грустно. — Хочешь, мы купим пиццу на обед? — предлагает Вону спустя пару минут после того, как они отправляются в путь. Лицо Чана озаряется. — Звучит отлично! Даже если всё не идеально прямо сейчас, Вону обещает самому себе, что он по крайней мере постарается сделать всё как можно легче для Чана. С тех пор их дела вроде как налаживаются. У Вону всего одна спальня, так что он выделяет Чану свою кровать, пока сам спит на диване. Доюн помогает Чану ориентироваться в новой школе, и Вону намного спокойнее от осознания того, что у его брата уже есть группа друзей, несмотря на то что он бедный ребёнок, заявившийся к ним в класс в середине учебного года. Они не часто видятся в течение недели, потому что и у самого Вону есть уроки, а когда он не на учёбе, он работает. Он изо всех сил старается успевать домой к ужину, чтобы… готовить для Чана, но его кулинарных способностей хватает лишь на открывание пачек лапши и заваривание её с приправами. Чан не жалуется, потому что ему не удаётся так уж часто полакомиться вредной едой дома, однако Вону решает, что он по крайней мере попробует приготовить ему что-то со свежими ингредиентами. Он говорит с мамой, и она рассказывает о том, какая прекрасная у них погода: холодная, бодрящая, с непрекращающим светить солнцем. Она продолжает извиняться всякий раз, как они болтают по телефону, и Вону просит её перестать, а она снова принимается плакать. Ему кажется, будто он должен бы знать, как справляться с её депрессией, что утаскивает её в эту тёмную дыру, выбраться из которой без чужой помощи у неё не получается. Когда Вону ещё жил дома, он делал мелочи вроде мытья посуды или подметания и стирки. Его нет рядом с ней физически сейчас, и Вону никогда не был хорош в предоставлении эмоциональной помощи со словами воодушевления и поддержкой, так что он чувствует себя абсолютно бесполезным и никчёмным в сложившейся ситуации. И такое с ним, может быть, впервые, но он почти рад, что учёба не даёт ему продыху со всеми заданиями и эссе. У него не остаётся времени на излишние переживания о разных вещах, обычно ведущие к его падению в бездну паники и тревоги. Мингю присылает ему снимок своего ужина, который он только что уронил, когда Вону приходит домой после работы одной ночью, и отправляет ему следом фотографию, на которой он плачет. Вону ни за что бы этого не признал, но Мингю вроде как… спасает весь его день этим. Спустя две недели с обновления их жилищных условий Вону возвращается домой после работы и видит встревоженного Чана, сидящего на диване в гостиной и пустым взором уставившегося на бумагу в своих руках. — Что случилось? — спрашивает Вону, снимая куртку. — Нам раздали наши тестовые работы по математике. Вону опускается рядом с ним, мельком взглянув на ярко-красную «D» в правом верхнем углу. — Оу. Вау. — Да. — Чан выглядит так, словно вот-вот разрыдается или истерически захохочет, а может, и то, и другое вместе. — Что мне делать? — Хей… это только один тест, — пытается утешить его Вону. — Ты просто хорошенько подготовишься к следующему. — Нет, это не только один тест, хён, — Чан вздыхает и отбрасывает бумагу в сторону. — Это третий тест по математике, который я завалил. Я не могу позволить себе снова облажаться, если я хочу обратно поднять свою оценку, пока не закончился семестр. Вону поджимает губы. Он и понятия не имел о трудностях Чана с математикой. — Гм. Да, это стрёмно. Чан смотрит на него с грустью. — Это не то, что ты должен был сказать. — Прости. — Мне нужен репетитор, и срочно. У меня не осталось времени, и меня не примут в хороший университет, о боже мой— — Окей, успокойся, — выдыхает Вону и берёт тестовую работу. — У тебя ещё есть несколько месяцев до конца семестра, верно? Почему бы тебе не поговорить с учителем? Я уверен, что кто-то из твоих одноклассников мог бы тебе помочь. — Они все заняты с заявлениями в университеты и подготовкой к экзаменам. Сомневаюсь, что кто-то из них пожертвует своим временем, чтобы помочь новенькому. — Что насчёт Доюна? Чан фыркает. — У него проблемы с двумя предметами. Он сам занимается с репетитором, так что он тоже не может. Вону почёсывает затылок. — Ясно… Не переживай. Мы найдём кого-нибудь. — Кого-нибудь? Я надеялся, что ты мне поможешь. — Ты забыл, кому также требовался репетитор по математике в старшей школе? — Вону хихикает, вспоминая, как ему пришлось признать, что он полнейший неудачник в математике, в младшей школе, когда он завалил свой первый тест по алгебре. Учителя звали его безнадёжным случаем. — Но почему мы так плохи? Мама и папа оба любят математику! — Стоп— Почему ты не попросил их о помощи? — Вону окидывает Чана подозрительным взглядом. — Они в курсе твоих оценок, верно? — Гм… да, насчёт этого. Нет, они не в курсе, — Чан издаёт нервный смешок. — Слушай, мои оценки стали падать после того, что приключилось с мамой. Я не хотел говорить им об этом и делать ситуацию лишь хуже. Вону смотрит на своего брата несколько мгновений, внезапно ощущая жуткую усталость. Чан фактически проходит через те же вещи, через которые раньше проходил Вону, и Вону мечтает сделать для него хоть что-нибудь. — Не сдавайся сейчас. У тебя ещё есть время. Я найду тебе репетитора, хорошо? Чан вздыхает, кивая. — Да, хорошо. — Идём. Пора ужинать. — Вону ерошит ему волосы и улыбается, когда Чан отмахивается от его ладоней, грохоча и пытаясь обратно привести в порядок собственную причёску. — Минхао довольно хорош в математике. Вону втягивает нити лапши, недоумённо хлопая ресницами. — Правда? — Угу. Он успешно сдал все свои промежуточные экзамены, — Сунён говорит с набитым ртом, отчего его слюни летают повсюду, и если бы они не были лучшими друзьями, Вону посчитал бы это отвратительным. — Ты должен попросить его. Я уверен, он поможет Чанни. Вону получает номер Минхао и мысленно делает себе заметку о том, чтобы как можно скорее спросить об этом Минхао. — Нам нужен лук, — отстранённо бормочет Чан, когда они проходят мимо овощного отдела в продуктовом магазине. — Да? — спрашивает Вону, крепче стискивая корзину в своих руках. Чан фыркает. — Хён, ты вообще ешь что-либо, помимо лапши, в моё отсутствие? — Конечно. — И что же ты ешь? — Яйца. — Оу, точно, нам нужны яйца! — Чан уносится взять пачку, и Вону со вздохом следует за братом. Он устал как чёрт после утренних пар и напряжённой смены в кафе, обречённый на поход за покупкой продуктов, потому что Чан так сказал. В его защиту, у них не осталось никакой еды, кроме пары пачек заварной лапши и хлеба для тостов, срок годности которого, скорее всего, истёк ещё на прошлой неделе. Вону зевает и смотрит на отдел с шоколадом, пока плетётся за Чаном, слегка потрясённый количеством разных вкусов и начинок и цветных упаковок. Он не сказать чтобы сильный сладкоежка, так что он редко посещает этот отдел. Кто-то вскрикивает, следом за этим слышится громкий смех, и Вону замирает на месте. Это звучит знакомо. — Хватит! Нас выпрут из-за тебя! — Мы всё равно заплатим за это. — Чувак— Вону даже не замечает, как идёт на голоса, пока он не достигает края полки и не сталкивается лицом к лицу с людьми, ответственными за шум. Это Мингю. Это Мингю и Минхао. Они оба похожи на оленей в свете фар, когда замечают Вону. Вону не знает, какие выводы делать из ситуации; Мингю держит в руках открытую бутылку молока, и капельки того стекают с подбородка Минхао. — Вону, — произносит Мингю, медленно закручивая крышку на бутылке, закрывая её. Он выглядит так, будто на нём его пижама, одетый в изношенное худи и треники, со светло-голубой шапкой бини на голове. Если бы Вону гулял вокруг в таком виде, он бы выглядел смешно, но Мингю выглядит хорошо. Он выглядит так хорошо, что Вону едва ли способен отвернуться, стоит им встретиться глазами, тем более что удивление Мингю сменяется радостью. — Что вы двое делаете? — спрашивает Вону, наконец-то сумев оторвать взгляд от парня. Минхао вытирает рот рукавом своего джемпера, пожимая плечами. — Мы покупаем молоко. Вону хмурится на бутылку в руках Мингю, в которой, кажется, немного меньше жидкости по сравнению с её изначальным содержимым. — И вы решили перед этим попробовать его? — Мы заплатим за него! — поспешно заявляет Мингю. — Мы не собираемся, типа, вернуть его на место или что-то в таком духе. Глаза Вону мельком пробегаются по его лицу, и он чувствует покалывание в груди из-за улыбки, которой одаривает его Мингю. Он отводит взгляд на секунду, однако когда он возвращается к наблюдению за ним, Мингю по-прежнему улыбается ему, и Вону не знает, что ему делать с самим собой. — Хён, я в курсе, эти будут дороже, но ты всегда должен покупать органические яйца… — Чан подскакивает к Вону, недоумённо воззрившись на остальных парней, стоящих перед ними. — Кто ты? — спрашивает Минхао, наклонив голову набок. — Я Чан. Кто ты? — Они друзья, — влезает Вону, малость ненавидя себя за то, как он кидает взгляд на Мингю и видит тень неразличимой эмоции в глазах парня. — Это мой брат. — Оу-у, ты лучший друг Хансоля! — Минхао ерошит Чану волосы, и Чан — опять же — грохочет, недовольный тем, что с ним вечно обращаются как с щеночком. Лишь после того, как Чан и Минхао обмениваются улыбками, Вону вспоминает слова Сунёна. — Гм, Минхао. Сунён сказал мне, что ты довольно хорош в математике. Минхао непонимающе приподнимает брови. — Он так сказал? — Да. — Вону указывает на Чана. — У него вроде как проблемы с математикой сейчас, и я хотел спросить, есть ли у тебя время помочь ему? — Оу, — Минхао тихонько хихикает. — Прости, чувак, у меня дерьмовые математические способности. Вону моргает. — Сунён же сказал, что ты успешно сдал все свои экзамены— — Да, всё потому что этот гигант поднатаскал меня. — Минхао толкает Мингю локтем в бок. Вону смотрит на Мингю, а тот попросту лыбится ему в ответ. — Но я уверен, Мингю может и с твоим братом позаниматься. — Оу. Ну конечно, блять. — Хей, дружок, можешь помочь мне отыскать плавленый сыр? У меня до сих пор хромает чтение на корейском, и в последний раз я по ошибке купил сметану, — неожиданно говорит Минхао, хватая за предплечье Чана, который следует за парнем с растерянным видом. Вону наблюдает за тем, как они уходят, дольше нужного, просто чтобы не поворачиваться обратно к Мингю. В конце концов он всё-таки делает это, и его слегка изумляет разбитое выражение лица Мингю. — Я могу помочь тебе найти кого-нибудь другого, если хочешь, — начинает Мингю, крепче стискивая бутылку в руках. Он выглядит по-странному очаровательно с шапкой на голове и с сонными глазами. — Оу, гм. Я понимаю, ты очень занят— — Нет, дело не в этом, — Мингю качает головой. — Я просто посчитал, что ты, наверное, предпочтёшь кого-нибудь другого. Ты показался мне каким-то… разочарованным. — Нет, — вырывается изо рта Вону немного слишком быстро. Ему, возможно, не особо импонирует то, как обернулись события, потому что это значит, что Мингю будет играть ещё большую роль в жизни Вону, пусть даже лишь как репетитор Чана. — Если у тебя есть время, то я буду очень рад. — У меня есть время. Мимо них проходит девушка, и Вону замечает, как она бросает на Мингю взгляд из-под ресниц и как Мингю пытается не ухмыльнуться, ведь он тоже обратил на это внимание. — Окей, — Вону прочищает горло, хмурясь из-за вспышки раздражения, которое он внезапно ощущает, — я дам тебе номер Чана. — Он достаёт телефон и отправляет Мингю номер. — И гм. На какую сумму ты согласен? Я не могу предложить много— — Что? — хихикает Мингю. — Что? — Ты думаешь, я хочу деньги за это? — …Да? Или— ты хочешь что-то иное? Мингю мгновение не отрывает от него взора, и черты его лица смягчаются. — Нет. Я не хочу денег. Или чего-то иного. — Но ты и так занят с учёбой, хотя бы позволь мне— — Я не собираюсь брать деньги за помощь другу. — Мингю закатывает глаза. — Просто остановись. Я не жадный мудила. — Я не называл тебя так. Они молча смотрят друг на друга, и поп-композиция, играющая в магазине, неожиданно звучит намного громче. — Спасибо, — наконец-то благодарит его Вону. — Не за что. — Почему ты в пижаме? Вопрос заставляет Мингю несильно закашляться, опустив взгляд. — Мы не планировали выбираться из дома сегодня. Но потом Минхао решил, что хочет молоко, и он не желал идти один, а мне было слишком лень переодеваться. Я правда глупо выгляжу? Вону не сдерживает смешок. — Совсем чуть-чуть. — Чёрт, мне начинает казаться, что Вселенная ненавидит меня, — вздыхает Мингю, корчась и разбрызгивая кругом молоко из бутылки. — Почему? — Всякий раз, как я пытаюсь произвести хорошее впечатление на тебя, всё идёт под откос. Вону смотрит на него, пока собственное сердце гремит у него в ушах. Он вспоминает, как Мингю пригласил его на свидание и как Вону ему отказал, вспоминает визиты Мингю в кафе, которые раздражали его до такой степени, что Вону давал ему тупые прозвища, и тот раз, когда ему было настолько страшно из-за фильма ужасов, что Вону пришлось взять его за руку. Он прав; это не лучшие впечатления, которые он мог бы произвести, но у Вону не осталось плохого впечатления о Мингю. Пожалуй, всё в точности наоборот. Потому что Вону рандомно вспоминает об их моментах на работе, и он не в силах прекратить лыбиться как дурак. Мингю пугает его. Он просто пиздецки пугает его, однако Вону не может признаться ему в этом, не подняв вопросы, на которые он и сам не знает ответов. — Это всего лишь я, — Вону пытается отшутиться, не ведая что ещё сказать, чтобы не дать понять, что он догадался о значении мингюевых слов. — Тебе не нужно производить хорошее впечатление. — Но я вроде как хочу этого, — Мингю роняет голову, мягко посмеиваясь. — Я очень хочу этого. Вону в курсе, что он широко разинул рот, однако он не знает что произнести, потому что он не знает, что имеет в виду Мингю. Черты лица Мингю ужесточаются, и Вону видит, как он стискивает челюсть. Вону сглатывает, не имея представления о том, что происходит, и он немного беспомощно пожимает плечами, когда их глаза вновь встречаются. — Я что-то не то сказал? — Нет, — Мингю мотает головой. — Забей. Всё в порядке. И прежде чем Вону успевает поинтересоваться, какого дьявола Мингю выглядит как… как раненый зверь прямо сейчас, Чан и Минхао обратно присоединяются к ним, и Вону притворяется, будто не замечает беспокойный взгляд, который Минхао кидает на Мингю после того, как ощущает странную атмосферу между ними. — Минхао-хён такой крутой, — заявляет Чан мгновение спустя, когда они идут домой. — Откуда у тебя столько новых друзей? Вону всё ещё думает о словах Мингю, и у него всё ещё давит в груди, так что Чан хватает его за предплечье, чтобы вернуть его внимание к их беседе. — Что? — Ты хоть слышал, о чём я тут только что говорил? — Нет. Чан закатывает глаза и повторяется, но мозги Вону по-прежнему словно набиты ватой и голубым оттенком шапки Мингю. Чан и Мингю решают проводить уроки в квартире Вону, потому что так удобнее обоим; жилище Минхао и Мингю расположено намного дальше от их учебных заведений. Сначала перспектива нахождения Мингю в его доме в практически постоянном порядке вызывает у него— беспокойство, как минимум. Но так как Вону работает по вечерам и получается, что Чан с Мингю встречаются, пока он в кафе, проблема исчерпывает сама себя. Кроме того, они отлично ладят. Чан не замолкает, рассказывая о Мингю, о том, как хорошо он объясняет разные вещи и какой он смешной и как Чан мечтает быть таким же красивым как Мингю и как Мингю мог бы запросто найти лекарство от рака— Вону улавливает суть: Мингю — божий дар. Ему нужно, чтобы Чан замолкнул об этом. Вону возвращается с работы ночью следующей среды и находит лишнюю пару сникерсов у входа в квартиру. Он ступает внутрь, снимая куртку, и видит Чана и Мингю, сидящих за кофейным столиком на полу гостиной. Его отпустили с работы раньше, чем обычно? Мингю уже должен был уйти. — Гм. Икс равен половине единицы? — Чан звучит неуверенно. — Вообще-то нет. — Мингю качает головой и наклоняется, чтобы взглянуть на тетрадь Чана. — У тебя ошибка во втором шаге, а так всё правильно. Реши это сначала, хорошо? Чан выпускает утомлённый выдох, открыв новую страницу. — Я блядский неудачник. Почему математика так легко тебе даётся? — Хочешь — верь, хочешь — нет, но математика нехило замучила меня в старшей школе. — Ты врёшь, да? — У меня было ужасное отношение к учёбе в целом. Ты ненавидишь математику, потому что ты плох в ней, а ведь возможно, ты плох в ней, просто потому что ненавидишь её. Да, ты должен знать, как решать задачки, но это никак тебе не пригодится, если у тебя негативное отношение. Тебе нужно исправить и то, и то. — Чёрт, — бормочет Чан, черкая в тетради, — из тебя бы получился отличный учитель, хён. Мингю хихикает и ерошит ему волосы. — С чего ты взял, что я хочу стать учителем? Вону молча наблюдает за их взаимодействием со своего места, и от картины, в которой Мингю терпеливо пытается помочь Чану осознать суть проблемы, у него сбивается дыхание и покалывает в груди. — Окей, показывай, — говорит Мингю после того, как Чан заканчивает. — На этот раз правильно? — интересуется Чан, и его голос полон надежды. Мингю хмурится. — Чан… — О боже, — Чан едва не хнычет, — мне следует умереть; я слишком тупой для этого мира— — Я просто шучу. Всё верно, — Мингю смеётся и отдаёт ему назад его тетрадь. — Молодец. Ты сегодня почти все уравнения решил без ошибок! — Он по-прежнему улыбается, когда скашивает глаза в сторону, именно туда, где до сих пор стоит Вону. Улыбка слабеет на мгновение, прежде чем меняется; он по-прежнему улыбается. Но иначе. — Вону. Чан также оборачивается к нему. — Хён? Когда ты пришёл? — Только что, — лжёт Вону, подходя ближе, чтобы повесить куртку на спинку дивана. — Вы ещё занимаетесь математикой? — Думаю, мы всё, да? — спрашивает Чан у Мингю, на что получает кивок. — Я купил ужин, — объявляет Вону, поднимая вверх пакет. — Отлично! Я проголодался. — Чан тянется за пакетом и кладёт коробки с курицей на стол. — Мингю-хён, ты должен поесть с нами. Глаза Мингю и Вону снова пересекаются, и Вону мечтает прекратить вести себя подобным образом: задерживать дыхание всякий раз, как Мингю смотрит в его направлении. — Ты можешь остаться, если хочешь, — удаётся произнести Вону, и он выпускает изо рта воздух, когда плечи Мингю опускаются в чём-то вроде облегчения. — Я бы с удовольствием, но я вроде как уже пообещал Минхао поужинать с ним. — Мингю вскакивает и тянется за курткой. Он надевает её и продолжает стоять, не отрывая взора от Вону несколько секунд, прежде чем озаряется одной из своих дурацких улыбок. Между ними это… странное напряжение, которое не присутствовало раньше — даже после того, как Вону отказал ему. Он не уверен, когда это началось; может, после того, как они уснули, держась за руки, хотя оба были не особо пьяны. А может, после их странной встречи в продуктовом магазине — которая до сих пор является загадкой для Вону. Он знает, что-то случилось, но он не имеет представления о том, что именно это было. Его сложно игнорировать — это напряжение в воздухе, — однако Вону намерен постараться. Чан глядит на них со сдвинутыми к переносице бровями. — Что вы двое делаете? Вону подпрыгивает и заливается румянцем. Он прочищает горло и жестом призывает Мингю следовать за ним к двери. Он молча наблюдает за тем, как Мингю надевает обувь, отчасти скучая по шапке бини на его голове. Он выглядел намного менее пугающе в ней. — Ты идёшь на день рождения Джонхан-хёна в пятницу? — спрашивает Мингю, завершив наряжаться и готовый уйти. Он зачёсывает волосы назад, и Вону прикусывает язык, прежде чем успевает сказать Мингю покороче подстричь чёлку. Он похож на одного из тех плохишей из дорам, которые вечно смотрит Сунён; на того, в кого влюблена главная героиня, в то время как рядом с ней есть бедный парень, который бы относился к ней лучше, чем Мингю. Не Мингю, боже… плохиш. — Гм. Он говорил, что заказал где-то столик? — Ага, ничего сверхъестественного. Просто маленький барбекю ресторанчик, но кормят там довольно вкусно. — Мингю замолкает, пробегаясь глазами по лицу Вону так же, как и всегда. Вону не в курсе, делает ли он это, чтобы… оценить его, или он пытается изучить внешность Вону. — Ты идёшь? — Скорее всего, — медленно отвечает Вону. Он действительно не ожидал, что Мингю так отлично поладит с Чаном и что он будет так терпелив по отношению к нему, однако Вону чувствует, как по-нелепому тает от одной мысли о Мингю, так хорошо обращающимся с его младшим братом. И ни с того ни с сего в нём просыпается чуднóе желание убрать чёрную чёлку с глаз Мингю— Блять. Нет… Нет… — Супер. — Мингю улыбается, обнажая свои милые зубы и щуря глаза, и Вону хочет либо заплакать, либо засмеяться, потому что в его груди селится канарейка, на кончике его языка — страшные слова, и это не то, чего он хотел, это не то. — Значит, увидимся. — Д-да, — заикается Вону. Мингю открывает рот, как будто собирается что-то сказать, и его лица легонько касается мученическое выражение, когда его взгляд опускается к губам Вону, словно он хочет— Он ничего не делает. Он уходит, и Вону поспешно запирает дверь, прислоняясь к ней лбом. Его пробивает неприятным осознанием: что бы Мингю ни думал сделать— Вону хотел, чтобы он сделал это.