Мальчик голубых кровей. Испытание дружбой

Зеркало — это мой лучший друг, потому что, когда я плачу, оно никогда не смеётся. (Чарли Чаплин)

— Не желаешь ли конфетки? — Альбус всё больше удивляет Драко своими пристрастиями. Старик двигает к мальчику большую вазу, набитую самыми разными сладостями. — Бери, не стесняйся. Драко сдержанно кивает и продолжает атаковать директора взглядом, означающим: «Так какого же чёрта я провел у вас целый час, а вы не удосужились мне ничего сказать по делу?!» — Драко, — наконец, собравшись с мыслями, начинает Дамблдор. — Я хотел бы с тобой поговорить. Весьма и весьма серьёзно. — О чем? — Драко Малфой и так знает, что такие беседы (почти на ночь глядя) никому пользы не принесут. — Мне кажется, что не стоит… — Ты боишься? — Нет. — Драко, — Альбус глядит на мальца из-под стёкол очков. — Нет ничего страшного в том, что любому человеку свойственно ошибаться, думать, приходить к каким-то выводам. Понимаешь? Но если ты вдруг застопорился только на одной мысли, то поверь мне, она сожрёт тебя с потрохами. — А с чего вы решили, что я… застопорился? — Я вижу, что ты всё время сомневаешься. — Я не сомневаюсь, — говорит мальчик. — Я просто в бешенстве. — Вот как? — Вы же директор, — такой факт посреди разговора кажется Альбусу очень и очень дельным, как ни странно. — Сделайте уже что-нибудь с этим идиотом-Поттером! — Ах, ты про Гарри, — как-то облегченно вздыхает старик. — Почему он считает себя лучше других?! — Драко… — А я ведь каждый раз доказываю ему, что он не такой и Избранный. — Правда? — сощуривается любопытный директор. — Например? — Я говорил ему, что не нужно было соваться в тот коридор… И тогда бы мы не натолкнулись на Волан-де-Морта. Я говорил ему, чтоб он не спорил с профессором Снегом, который снимает у нас очки на право и налево! — Профессору виднее. — Поттер не смог играть в Квиддич. — Не по своей вине. — Да если бы и по своей! — восклицает Драко. — Я же играл за него! — Вот ты и проговорился, — отмечает с улыбкой волшебник. — Драко, расскажи-ка мне, что это за история такая с оборотным зельем? М? Мальчишка смущается и смотрит в пол. — А что было делать? — Ну, я не знаю, — пожимает плечами Альбус. — Но нарушать школьные правила, причем, воровать у Снегга ингредиенты, пить оборотное зелье, играть за другого человека, подвергать себя такому риску — никак нельзя! — А что толку? — Драко нахмуривается. — Теперь Снегг всем расскажет, что Гриффиндор выиграл обманом. И тогда — всё… позор. — Если это тебя успокоит, то мы не будем отменять результаты игры. Гриффиндор победил, значит, так тому и быть. — Альбус закидывает в рот конфету. — Знаешь, Драко, я не ожидал от тебя такого поступка… — Какого? — мальчик робко поднимает глаза. — Ты проявил настоящую смелость, когда решился стать Гарри Поттером. Лицо Драко Малфоя на мгновение озаряется. — Да-да, — кивает ему директор. — Нужно хорошенько подумать, прежде чем кидаться на эдакую амбразурищу. Нашему Гарри нелегко пришлось и ещё немало испытаний ляжет на его плечи, но знаешь, я кое-что понял благодаря тебе… — Что же? — Если вы всё же сумеете преодолеть первоначальную неприязнь, то крепко подружитесь, а с друзьями Гарри повезло. И ты можешь войти в их число, Драко. — А мне и одному неплохо. — Драко Малфой складывает руки на груди. — Меня обманывать не нужно, — серьёзно говорит мальчику старый волшебник. — Я очень не люблю вранья, Драко. Запомни. Гриффиндорец медленно кивает, снова опуская глаза. — Человеку нужен человек, — повторяет мужчина чуть погодя. — Всегда. Везде. Во все времена. И если кто-то говорит, что хочет быть один, то он лжец, каких мало. Иногда боль заставляет нас творить ужасные поступки. Боль одиночества — самая страшная. Она не проходит, что бы человек не делал. Если он не умеет находить общий язык с другими, то боль одиночества уничтожает его. — Так было с Томом Реддлом, сэр? — спрашивает вдруг Драко. Альбус роняет из рук вазочку с лимонными дольками. — Кто тебе о нём сказал?! — Никто… — Минерва? — директор быстро встаёт с места и отходит к большому окну. — Я так и знал, что она выболтает всё, что нужно и не нужно! — Она не виновата. — Ты ещё мал, дорогой мой, — не оборачиваясь, кидает Дамблдор. — Черт побери, и этой женщине я доверяю самую ценную информацию! Пора бы браться за ум, Альбус! Пора бы! — Почему профессор МакГонагалл имеет отношение к этому? — А почему у тебя столько вопросов?! — Дамблдор хватается за голову. — Драко, посмотри на меня! Старик проворно подбегает к мальцу и встряхивает, крепко стискивая тоненькие плечики ребенка в своих руках. Драко часто моргает, боясь говорить и делать что-либо. — Такие как ты, должны молчать в тряпочку! И как же Шляпа могла распределить тебя на Гриффиндор, зная, скольких усилий мне будет стоит это решение. — Поэтому вы собираетесь найти мне новую семью? — И поэтому тоже. — Альбус отпускает мальчика, когда в дверь стучат. — Запомни, Драко, всё, что я делаю, то исключительно в твоих интересах… Драко снова находится в шоке — перед ним опять маячит та самая женщина, которую они с Поттером видели в коридоре. Та самая, которая намеревалась «настучать» в Министерство. И её благополучно «выключили». А сейчас на её лице читается такое удивление, что мальчику становится не по себе от мысли, что именно Дамблдор может сделать с людьми, которые мешают ему проворачивать дела так, как было запланировано. — Можно, Альбус? — Амбридж слегка улыбается и протискивает свою тушку в кабинет. — Прошу прощения за опоздание. — Ничего. — Дамблдор многозначительно кивает. — Как прошло совещание? — Нормально, — тут же отвечает женщина и вдруг задумывается. — Наверное… Мне так кажется. — Прошу вас, Долорес, — галантностью Дамблдор превосходит всех и вся. — Присаживайтесь. Драко ёжится на своём стуле. — Драко, познакомься, это Долорес Джейн Амбридж. Она здесь для того, чтобы пообщаться с тобой и решить, в какую семью тебя определить. — Я не поеду ни в какую семью. У меня есть семья. — Извини, милашка, но спрашивать тебя никто не станет, — гаденько улыбается женщина, поправляя свою яркую мантию. — Так что, у тебя два выхода: либо мы с тобой выйдем отсюда друзьями, либо тебя выведут под белы рученьки, и всё равно отдадут в приёмную семью. — Вам этого нельзя делать, — Драко мотает головой. — Без официального отказа моих родителей… никто меня никуда не отдаст… — Значит, это и есть тот самый Драко Малфой? — опять подаёт голос Амбридж, просматривая принесенную откуда-то толстую папку. — Надо же. Язва ещё та. — Да, это он может. — Что же, дорогуша. — Долорес перелистывает листы один за другим. — Кажется, я знаю, где тебе будут особенно рады. Драко молчит и смотрит исподлобья. — Есть на примете семейка. Давно жалуются на отсутствие детишек, — фыркает Амбридж. — Богатые до жути. И с нравом крутым. Но зато, уж если «полюбят», то это навсегда. — Драко привык к роскоши, — Альбус берёт из рук женщины папку и вчитывается в неё теперь сам. — Значит, ничего не потеряет, если они богаты… — Да, ищут экспонат для своей коллекции. — Экспонат? — старик распахивает глаза. — Они скупили все восковые фигуры на выставке «Мир детства». Мамаша, похоже, не дружит с головой после очередного выкидыша, но меня заверили, что её вот-вот вылечат. Так что… дело в шляпе! Драко слушает всё это и ему кажется, что мир просто переворачивается у него на глазах. При слове «шляпа» мальчика пробирает дрожь, а из ушей вот-вот повалит дым. — Но… Мерлинова борода… Альбус, мне кажется, что… — Драко, улыбнись, — просит Дамблдор, понимая, что они совершают ошибку, разговаривая сейчас о том, какими будут новые родители для мальца. — Не расстраивай меня. Малфой только сжимает кулаки. — Что у него со взглядом? — интересуется Амбридж. Маленький Драко смотрит так, словно в любую секунду может воспламенить взглядом всё помещение. И сделать всё, чтобы Дамблдор и Амбридж сгорели в пламени дотла. — Это стресс, Долорес, — спешит успокоить тётку Альбус. — Мы всё исправим. Драко даст нам шанс, верно? — Оставьте меня в покое, — говорит насупленный мальчишка. — Я не хочу в другую семью. Моя мама будет в ярости, когда узнает, что вы сделали. — Нарцисса Малфой, Драко, отказалась от тебя, едва ты оказался распределен на Гриффиндор, — Дамблдор понимает, что убивать в ребёнке надежду — грех, но если не сделать этого сейчас, то не сделать уже никогда. — Мы говорили с ней недавно. Она вынуждена поступить так. И не спрашивай, почему. Просто поверь мне. — Я не верю. — Драко, я не могу тебе сейчас всего рассказать… но скажу только то, что будет лучше, если ты окажешься в другой семье. В другой. Не в такой, в которой родился и вырос. В простой. В смысле, не в магической… — Что? — вскакивает со стула Драко. — Поганые магглы?! — Только так у тебя будет шанс выжить! — орёт Дамблдор, опять забывая про Амбридж, развесившую уши. — Я тебе добра желаю! Ты не должен оставаться в семье, где очень скоро начнёт твориться зло! Не должен! — Зло? — мальчик хлопает глазами, полными слёз. — Какое зло? — Да, Альбус, не перебарщиваете ли вы с эмоциями, мой дорогой? — обеспокоенная Амбридж осторожно выглядывает из-за его фигуры. — Какое такое зло? То, что Люциус Малфой является Пожирателем — известный факт, но… Драко тут же вспоминает слова Минервы о том, что его отец служил Волан-де-Морту. И если, верить Поттеру, то, раз тот вернулся, то и Люциус, очевидно будет снова на стороне зла. — Всё в норме, — раздраженный её присутствием, Дамблдор, протягивает руку к Драко. — Разберёмся, Долорес. Без вас как-то справлялись. И теперь справимся. У чистокровных свои причуды… — Причуды? — женщина встаёт. — Погодите секунду, что здесь происходит? Я чувствую, что забыла что-то важное… очень важное… будто голову пронзает какое-то предчувствие. Страшное. — Корень орущей Мандрагоры, — тихо ругается старик. — Просил же Снегга сварить нормальное зелье. Чтоб наверняка. — Что-что? — ухо у Амбридж всегда востро. — Ничего, — сразу выпрямляется Альбус. — Ничего такого. — Но мне всё равно кажется, что вы от меня что-то скрываете. — Давайте-ка все успокоимся, — предлагает старый волшебник. — Конфетку? Драко резко мотает головой, смаргивая последние слёзы. — Итак, Мистер Малфой, — обращается к студенту директор. — Давайте поступим таким образом: сейчас мы расходимся. А через несколько дней соберемся снова. Всё обдумаем и тогда примем решение. Согласны? — Я всё равно не поеду в другую семью. — Я знал одного мальчика, Драко, — говорит в спину Гриффиндорцу Дамблдор. — Знал мальчика, который сделал неправильный выбор… и поверь, что его ошибка очень дорого обошлась нам всем, чтобы повторять её и теперь. Немного посидев на ступеньках, Драко встаёт и направляется в гостиную. В этот раз мальчишка решает пройти незнакомым ему досконально путём — срезать целый коридор, зайдя в пустой класс занятий практической магией (там, как ему известно, есть несколько потайных ходов), в тот самый класс, куда недавно водил его Квирелл ночью. Драко даже не беспокоится о том, что там может быть монстр — он просто толкает двери и входит. На сей раз комната совершенно не пугает. Напротив, есть здесь что-то такое, что заставляет Драко почувствовать себя словно дома. Мальчик закрывает тяжёлую массивную дверь и оглядывается по сторонам. У самой стены Драко видит странный предмет. Когда он подходит ближе, то ему удаётся различить арку. Громадную арку с таким же большим и отполированным зеркалом внутри. — Сюда! — Гарри Поттер вваливается всегда настолько неожиданно, что Драко едва не начинает материться вслух. — Живее, ребята! Они догоняют! Грейнджер, Уизли и сам идиот-Поттер закрывают дверь так дружно, что грохот становится слишком уж громким. Драко морщится от столько резкого звука. — Тихо, — шикает Гарри, прикладываясь ухом к дверям. — Уходят… — Вот это пробежка, — Уизли хватает ртом воздух и оборачивается. — Гарри, я даже забыл, про что мы там читали… — Малфой? — Гермиона первой замечает блондина. — Что ты здесь делаешь? — Ты? — Гарри тоже открывает рот от удивления и подходит к Драко Малфою. — Как это? — А сами-то что здесь забыли, Поттер? — Драко указывает на двери. — От кого опять убегали? Снова Волан-де-Морт? — Упаси Мерлин! — качает головой побледневшая Гермиона. — Спятил? — А что, вон вчера же мы едва не сдохли. — Драко всплескивает руками. — Да, Поттер? — Точно, — кивает мальчик в очках. — За нами гоняются Квирелл и Забини. — Рональд решает, наконец, рассказать Драко в чем дело. — Мы были в библиотеке и нашли кое-что интересное. Теперь мы в курсе, что лежит под люком на третьем этаже. — Да ну? — не верит Драко Малфой. — Очередная выдумка? — Философский камень для тебя — выдумка? — Для меня, Грейнджер, это не больше, чем просто старая легенда, — отвечает Драко с той же презрительной интонацией. — А вот вам может сильно не повезти когда-нибудь. Если не прекратите нарываться. — Что это? — Гарри встаёт перед зеркалом. — Сам не видишь? — фыркает на него Драко. — Очки протри! — Ребята! — Гарри Поттер, ошарашенный, машет руками. — Сюда! — В чём дело? — Рон участливо подходит к товарищу. — Гарри? — Ты их видишь?! — Кого? — рыжий мальчик заглядывает в зеркало. — Там кроме нас никого, Гарри… — Нет, смотри лучше! — Поттер изо всей правды тычет пальцем в стекло. — Смотри! Там мои родители! — Что? — усмехается Рон. — Нет там никого… — Но я их вижу! — Голову надо было лучше лечить, Поттер, — Драко с Гермионой, заинтересовавшись, подходят ближе. — Чего ты там увидел? — Вот, встань сюда! — Гарри толкает Рона. — Ау-ч! — почти взвизгивает Уизли, оказываясь перед самым зеркалом. — Вот это круто! — Что?! — Гарри напрягается всем телом. — Что там? — Я получил Кубок Квиддича! Драко переглядывается с Гермионой. — Дамблдор лично вручает мне значок старосты… — Вот уж это точно бред, — смеётся сперва Драко, а затем и Гермиона. — Как такое может быть возможно? — Это зеркало показывает будущее? — сияет, как начищенный пятак, Рональд. — Что скажешь, Гарри? — Я не знаю, — любимый ответ мальчика-который-выжил. — Мои родители же давно умерли. Так что, наверное, это не зеркало будущего… — Теперь моя очередь! — заявляет Драко. Рон уступает ему место. Все остальные во все глаза следят за Малфоем. Гарри нервно облизывает губы и поправляет очки, а Гермиона, и сама того не замечая, начинает жевать собственные растрепавшиеся волосы. — Эй! — Драко возмущенно оборачивается. — Чего сгрудились? Отойдите! — Мы же не мешаем, — говорит изумленный Гарри. — Что ты увидел? Драко медлит с ответом. — Малфой! — Рон щелкает пальцами перед лицом блондина. — Ты чего? — В это зеркало надо смотреть в одиночку? — Может и так, — пожимает плечами Гарри Поттер. — Но… — Что ты увидел? Скажи, — Рональда распирает от любопытства. — Неважно, — под нос себе бубнит Драко. — Отойдите ещё подальше. — Зачем? — Надо. Ребята послушно отходят. Драко снова долго смотрит в зеркало. — Так нечестно! — Рон надувает губы. — Мы же сказали. И вообще, Малфой… — Может, он там Волан-де-Морта видит? — Сплюнь, Гермиона! — Гарри нахмуривается. — Ну, мало ли. — Малфой, ну скажи хоть словечко. — Я всё равно вижу вас, — тихо отвечает Драко, опуская голову. — То есть, нас всех вместе. Вчетвером. Хоть никого рядом не стоит. — Да? — Гарри широко улыбается. — Ты не шутишь? — Поттер, убери эту идиотскую улыбочку, — цедит Драко, резко отходя от зеркала. — Меня эти картинки не волнуют. Это бред какой-то. Идёмте отсюда. — А как же я? — роняет Гермиона. — Я же ещё не смотрела… *** — К тебе или ко мне? — спрашивает Минерва Снегга, чем вызывает у мужчины нешуточное недоумение. — Решай быстрее, лестница сейчас поменяет направление и тогда… — Что за мысли? — А что за мысли? — переспрашивает женщина. — Я понять не могу — какая, к черту, разница?! — Северус мотает головой, потому что, на долю мгновения ему кажется, что профессорша хочет его соблазнить. — Я бы вообще выбрал класс зельеварения. Тихо и темно. — И кто-то упрекает меня в пошлости, — фыркает Минерва. — Тихо и темно. Знаешь, если мы хотим побыть абсолютно наедине, то лучше отправиться куда-нибудь подальше от замка. — Думай, что городишь, — сбрасывает с себя некое оцепенение Снегг. — К тебе. — Я знала это, — МакГонагалл улыбается. — Ты восприняла мои слова буквально? — Считай, что да. — Минерва, мне не до шуток. — Снегг становится абсолютно серьёзным. — Не забывай, для чего мы всё это затеваем. — Не забываю, — она тоже перестаёт веселиться. — Ни на секунду. В комнате Снегг снимает мантию и педантично вешает её на спинку стула. Минерва наблюдает за ним и на какое-то мгновение ей кажется забавным, что они пришли к ней, в то время как в новой комнате Снегга есть все условия для комфортного отдыха — зельевар становится настолько требовательным к Альбусу в отместку за своё неведение и исполнение всех приказов директора, что буквально «выдирает» себе место под солнцем. Может, оно и правильно. — Извини, что так сыро и темно. — Я привык к подземелью, — хмыкает Снегг. — Хотя, в такой сырости ты можешь подхватить настенный грибок. — Грибок? — грустно усмехается Минерва. — Лучше бы я подцепила бациллу пострашнее. — Ты снова сидишь на маггловских лекарствах? — обеспокоенный Северус берёт в руки пузырек со стола. — Минерва, ты же обещала не употреблять всякую дрянь. — Это для сна. — А чего не для потенции? — Снегг яростно сверкает глазами. — Что, снова кошмары? — Они всегда со мной. — Попроси Альбуса помочь, — говорит Снегг таким обыденным тоном, что Минерве становится не по себе. — Он умеет справляться с подобным. Правда, колдовать ему все труднее… — Амбридж не дремлет, — добавляет женщина. — Если бы только она, — вздыхает Снегг. — Всё Министерство снова на ушах. — Пожиратели тоже начали движение? — Как ты догадалась! — мужчина плюхается в кресло. — Малфой там заводила и подпевала. Всё из-за него. Кто бы смог заткнуть его поганую глотку, я бы тому, наверное, ноги расцеловал! — Вы же дружите. — Дружили, — отводит глаза Снегг. — Думаешь, что Волан-де-Морт доверил бы трусу-Люциусу Малфою командование? — с недоверием произносит Минерва. — Скорее уж на посту окажется кто-то из высших слоёв Министерства. — Сынок Фаджа? — Вполне, — МакГонагалл кивает. — Я читала статью о том, что у него слишком «подскочили» рейтинги накануне голосования за нового заместителя Министра. — Амбридж хоть и ворует, но, по крайне мере, не на виду. — Да, а если выборы пройдут под девизом «чистоты крови», то никакой Амбридж сидеть в том кресле не светит. — Минерва тоже садится в кресло напротив. — И уж если наша карьеристка Долорес так ненавидит магглов, то что будет, когда до власти дорвётся человек, который их просто-никогда-не-переварит даже под клубничным соусом? — Тебя только это волнует? — спрашивает зельевар, поднимая на неё черные, как ночь, глаза. — Минерва? — Ты помнишь, что дал обещание молчать? — Помню. — Значит ли это, что я могу тебе довериться? — она внимательно вглядывается в глаза мужчины. — Северус, я не хочу рисковать. Я рискую не своей жизнью, а жизнью чужой. Детской. Невинной. Это разные вещи… — Ничего не разные, — мотает головой Снегг. — Давай ближе к делу. — С чего начать? — Минерва, — он подаётся чуть вперёд. — Если учесть тот факт, что мы знакомы не два дня и даже не два года, то ты можешь выдохнуть и рискнуть, то есть, взять и начать с самого важного. Минерве МакГонагалл, так долго не раскрывавшей рта на эту тему, не так-то просто начать с главного. Женщина знает, насколько ужасно то, что она натворила давным-давно по глупости, но теперь приходится исправлять все ошибки и при этом стараться никого не подставить. — Я жду ответа на свой самый главный вопрос. — снова нарушает тишину Снегг. — Я готов на всё, лишь бы узнать наверняка, было ли у тебя что-то с Реддлом во время его учебы… или нет? — И что тебе даст эта информация? — горько усмехается МакГонагалл. — Она мне очень нужна. — Она нужна Дамблдору, — замечает подвох Минерва. — Ты будешь говорить правду? — А мы, что, в суде? — Минерве не нравится его напор. — Ты примеряешь на себя судейскую мантию, Северус, но не учитываешь одного: я пока ещё могу отказаться от своих слов. Я ещё не давала клятву. Да, я всё расскажу, но я делаю это не для того, чтобы порадовать Дамблдора, который собирается бросить меня на амбразуру, когда появится возможность, а для того, чтобы мне самой стало спокойнее. Хочешь — осуждай! Мне всё равно. Ты понял? — Да, конечно. — Отлично, — вместе с глубоким вздохом из глаз Минервы МакГонагалл выкатывается первая слеза. — Не обращай внимания… это нервы… я сейчас… соберусь… — Уж постарайся, Минерва. — Это было сродни «Империо», — резко начинает монолог волшебница и Северус покорно замолкает, словно больше вообще не может говорить и даже шевелиться. — Подавление воли. Полное. Я не знаю, как объяснить, но контролировать себя тогда удалось бы, разве что, такому же сильному магу, как и сам Том… Мне это было не по силам, Северус. Альбус может твердить, что я сама виновата, но я себя виноватой «от и до» не считаю. Хотя бы потому, что Том на моих глазах применял Непростительные. Я видела, но молчала. Потому что Он так хотел. Да, я никогда не смогла бы причинить ему вред, но вред, наносимый им другим волшебникам, я могла терпеть бы не столько, сколько он заставил меня терпеть… Минерва на мгновение замолкает. Прикрывает глаза. — Всё началось ещё на шестом курсе, — снова продолжает она. — Когда он давно страдал от неразделенной любви. — Да не было никакой любви! Была маниакальная идея! — Не перебивай, — укоризненно смотрит на него женщина. — Прости, — Снегг сжимает кулаки. — Мы с Томом не так много общались на подобные темы. Я боялась ранить его, а он настолько не доверял мне, что всё носил внутри. И это привело, в конечном счете, к нервному срыву. И я виню в этом себя. Но ещё больше я виню себя в том, что решила помочь ему… — Да, Минерва, — снова забывается Северус. — Инициатива, знаешь ли, наказуема. — Магглы говорят, что «клин клином вышибают», — губы профессорши трогает изощрённая усмешка. — Я и подумала: почему бы нет? — Ох, уж эта твоя привязанность к магглам, — зельевар презрительно кривится. — А ещё чистокровная. — И не говори, — женщина тянется к ящику стола. — Но ведь самая сильная ненависть и рождается, оказывается, из любви и привязанности. Ты знал? — Догадывался. — Том Реддл был без памяти влюблен в Лили Эванс. И это факт. — Я попросил бы тебя, не употреблять Его имя наряду с именем Лили, — в голосе Снегга слышен металл. — Можно? — Отклонение от нормы? — Ты о чём? — О том, — Минерва опять нехорошо усмехается. И у Северуса появляется острое желание направить на неё палочку и хорошенько встряхнуть. — В семьдесят первом, в подземелье Слизерина, когда нашли Лою, все были в шоке. И все считали это отклонением от нормы. Вспомни-ка. Да, это так. Жестокое убийство и насилие… Тогда «Пророк» пестрил новостями о том, что «чистая кровь не может смешиваться с грязной». И все обвиняли только того, кого видели в непосредственной близости от жертвы… На колени к Северусу летит газета. Вся пожелтевшая и с рваными страницами. Датируется она 25 мая 1971 года. — Это также как в театре, Северус, — Минерва переворачивает газетную страницу. — Порой, куда большую роль в спектакле играет не тот, кто на сцене, а тот, кто за кулисами. — Ты можешь конкретнее? — Как часто нам приходится сталкиваться с тем, что взрослые навязывают, насаждают детям какую-либо идею, которую не смогли воплотить в своей жизни? Да постоянно! — Минерва знает, о чём говорит. — И что мы делаем в таких случаях? В случаях, когда наш собственный проигрыш вот-вот обвалится? Виним детей, конечно. Детей, которые просто переняли у нас, идиотов, привычки и мысли… но почему? — А ещё конкретнее? — с нажимом произносит зельевар. — Том мстил все годы, — говорит женщина и снова плачет. — Он мстил мне и Дамблдору. За ошибки своих же родителей и за наши. — Чем же вы так провинились? Ладно — Дамблдор, но… ты?! — Дамблдор, желая отвадить Тома от меня, рассказал ему о моём аборте. А сам в это время активно так распространял идеи «чистокровности», и его отец притеснял магглов. Том отказался от моей заботы, объясняя это тем, что я не пожелала иметь собственных детей и вообще не могу работать в школе… Он не позволял мне даже приближаться к себе. Прекрасно осознавая, что это будет на меня давить. Что это будет меня… убивать. И Дамблдор всё знал… и молчал. Ждал. — Ах, вашу ж матушку, кажется, до меня доходит, — чертыхается Снегг. — Ты, вся расстроенная, что больше не сможешь общаться с Реддлом, соблазнила его, желая помочь парню избавиться от нелепой привязанности к Лили Эванс, а Дамблдор, подстроивший, по сути, всю эту кашу, просто смотрел издалека, а после убийства грязнокровки Кроткотт задёргался… — Да, — Минерва отвечает очень тихо и еле-еле кивает. *** — Стойте, — Гарри машет рукой, чтоб идущие за ним остановились. — Нельзя идти этим коридором. Попадёмся Филчу. — И что теперь делать? — шепчет Рон. — Нужно найти другой выход, — ребята возвращаются обратно в пустой класс для занятий магией. — И желательно побыстрее, чтоб не опоздать на вечернюю перекличку. — Да, прямиком через зеркало, — усмехается Гермиона, и Гарри смотрит на неё широко открытыми глазами. — Это просто шутка. Что такого? — Мне кажется, или что-то не так? — мальчик подходит к зеркалу и дотрагивается ладонью до стекла. Он уже не видит рядом с собой родителей. И тут что-то внутри начинает реветь, и вся конструкция, которая поначалу казалась надёжной, ходит ходуном. — Вы слышите? — Нет, Гарри, — унылый Рон мотает головой. — Ничего не слышно, — вторит и Гермиона. — Но я слышу голос… — Поттер, если ты сейчас же не перестанешь нести чушь, то я твою башку об это зеркало грохну, — говорит Драко, уперев руки в боки. — Что опять?! — Черт! — зеркало снова начинает скрипеть, и стекло трескается. — Там что-то есть! — Гарри кричит и хватается за шрам на лбу. — Или кто-то, — подмечает Рональд, коротко качнув головой с растрепавшейся длинной рыжей челкой. — Чует моё сердце, что… — Это странно, — Гарри морщится от боли и всё равно не отходит. — Скорей! — взвизгивает Гермиона, оттаскивая мальчишку в очках вовремя. — Уходим! Через долю секунды зеркало раскалывается на тысячи острых брызг. Драко первым замечает небольшую дверку у самой дальней стены. Четвёрка ныряет в какой-то тёмный коридор с ужасно низкими потолками. Запах напоминает им, что не во всех подземельях Хогвартса бывает чисто и убрано, как в гостиной Гриффиндора или на территории факультета Слизерин. — Где мы? — Гермиона от страха хватает за руку Гарри. — Нужно держаться вместе… — Грейнджер, отпусти меня немедленно, — Драко Малфой резко разворачивается и девочка, густо покраснев, отпускает его ладонь, которую приняла по ошибке за руку друга. — Если от кого и надо бежать, так от тебя. — Знаешь что, Малфой, лучше замолчи. Может, я испугалась именно тебя? — Грейнджер, здесь такой запашок, что я спорю на то, что твои дружки уже обделались! — Что?! — Рон возмущается. — Тише, — Гарри произносит заклинание «Люмос», когда Рональд натыкается на стену и «ойкает». — С чего вдруг этот проход скрыт от посторонних глаз? Не задумывались? Вам бы только огрызаться… — Этот коридор был когда-то запечатан. Сейчас, сюда, по-видимому, сбрасывается подстилка, которую угадил Пушок… — Ботанов не спрашивали, — Драко кривится в усмешке, глядя на Гермиону, которая в момент определяет источник неприятного запаха. — Молчать не пробовала? — Теперь вы представляете, каково мне здесь? — А-а-а! — Гарри отпрыгивает на добрых два метра в сторону. — Кто это?! Гермиона снова прячется за спину Драко, и тот не может (в глубине души) не отметить, что ему это нравится: в конце концов, Грейнджер подсознательно видит в нём «рыцаря», ведь после поединка с Троллем, ни Поттер, ни Уизли так и не смогли проявить себя. А он и Снитч поймал, и Поттера от Волан-де-Морта спас. — Не бойтесь, — хриплый мужской голос. — Не трону. Я в наручниках… — Сириус Блэк! — Драко опять становится тем самым, на которого (вроде-как-Избранный-значит-самый-умный-мальчик) Гарри Поттер смотрит, как баран на новые ворота. — Это вы? — Да, мелкотня, — усмехается пленник. — Он самый. — Погодите, но… как вы здесь… — Дамблдор — добрейшей души человек, — мужчина делает несколько движений и стонет от того, насколько устал сидеть в одной позе. — Отправил меня сюда, гнить дальше… за то, чего я не совершал… — Вы… Сириус… Блэк? — Гарри еле выговаривает слова. — А ты — Гарри Поттер? — в той же манере отвечает пленник. — Подойди. Хочу на тебя взглянуть. — Нет! — Гермиона решительно отгораживает мальчика. — Не вздумай, Гарри. — Испугался, Поттер? — усмехается Драко. — Малфой, — сразу же поднимает голову Сириус. — Тебя не узнать было бы сложно. Весь в папашку… — Откуда вы знаете моего отца? — Драко снова проявляет чудеса смелости и шагает к пленнику, опередив даже Поттера. — Вы дружили? Или наоборот? — Скорее уж второй вариант, — отвечает Сириус. — Вы же заканчивали Гриффиндор? — Рональд Уизли вспоминает слова Артура, который как-то раз невзначай отметил, что одним из самых таинственных учеников в Хогвартсе во время его учебы, был как раз Сириус Блэк, который никак не должен был попасть на «львиный факультет». Только не по своему собственному желанию. — Вместе с моими родителями? — Да, Молли — прекрасная женщина. Что-то в его словах больно колет Рона, но мальчишка решает не обращать внимания. Гарри Поттер смотрит большими глазами из-под стёкол очков. Драко стоит совсем близко к Блэку, а Гермиона не решается сдвинуться с места. Она всё ещё удерживает Гарри. — Вы убийца… — Нет! — хрипит Сириус и снова делает попытку пошевелиться хоть как-то. — Я не убивал Поттеров! — Тогда почему вас держали в Азкабане столько лет?! — Гарри, наконец, отмирает и тоже подходит ближе. — Почему все твердят, что вы собираетесь меня убить? — Потому что им выгодно, Гарри. — Кому — им? — мальчик поджимает трясущиеся губы. — Я скажу тебе когда-нибудь позже. — Скажите сейчас! — Как вы оказались здесь? В подземелья теперь, что, всех первокурсников на экскурсии водят? — переводит тему Сириус. — Мы… Со стороны двери разносится гулкий рёв. — Нам пора, — говорит быстро Рон. — Гарри, уходим. — Освободите меня, — такая просьба заставляет Гриффиндорцев замереть. — Простите, но нам правда надо… — Гар-р-р-и-и… И всем резко становится не по себе. Подземелье за долю секунды наполняется зловещим шепотом, и небольшая дверца вылетает из петель, с грохотом падая на бетон, насквозь пропитавшийся мочой и амбре от гнилых веток. Гарри, Рон и Драко, забыв обо все на свете, мечутся по узкому проходу, сбивая друг друга с ног и вопя. — Мужчины, — вздыхает почти спокойная Гермиона, переводя взгляд на Сириуса, который тоже растягивает пересохшие и разбитые губы в полуулыбке. — И что мне с ними делать? — Гар-р-р-и-и… По-о-оттер-р-р… Черный балахон неспешно вплывает в коридор подземелья. — Снова?! — Гарри не может поверить своим глазам. — Волан-де-Морт! — кричит Драко и со всех ног бросается бежать. Рон, Гарри и Гермиона только хлопают глазами. — Уходите! — Сириус Блэк нагибается к самому полу и издаёт утробный, рычащий звук. — Живей! Гермиона быстро хватает за шкирки мальчишек и выталкивает их. И затем девочка оборачивается. Она может поклясться в том, что всегда была за справедливость и никогда не сомневалась в вине приговоренного убийцы Сириуса Блэка, но сейчас что-то не позволяет ей оставить его в наручниках в подземелье и уйти… — Тупик! — слышится голос Малфоя. — Мандрагорой его об стену! Драко появляется из кромешной тьмы весь в паутине. — Поттер, мы в ловушке! Там чертов тупик! Гарри переглядывается с Роном. — А где Грейнджер? *** — Почему ты столько времени молчала?! — А что я должна была делать? — Минерва всплескивает руками. — Оклеветать человека, который врал во благо, проще простого. И к тому же, я не отрицаю своей вины. — А Дамблдор? — Он понял ошибку, но гораздо позже. — Гораздо? — прищуривается Снегг. — В ту ночь, когда Волан-де-Морт убил ни в чем не повинную Лили?! Тогда он понял свою ошибку?! — Я должна была умереть в ту ночь, — Минерва вытирает слёзы и её лицо становится бледнее обычного. — Лили спасла не только Гарри, но и меня. Она оттолкнула меня. — Я эту историю уже слышал сто раз! — Снегг пытается не показывать эмоций, но ни черта у него не получается. — Зачем она умерла за чужого ребёнка?! Зачем? Ну скажи мне?! — Никто тогда не знал того, что Гарри — не её. — Никто? — мужчина часто моргает и силится не пустить слезу. — Так уж и никто! Салазарова могила! Она же знала, что ребёнок чужой. Она же знала… — «Авада» убила Лили Поттер раньше, чем он попытался пустить ещё одну. Я не успела остановить его — второй луч попал в мальчика. — Попал? — распахивает глаза Снегг. — Что? — И срикошетил, убив его самого, — договаривает Минерва. — Какого хрена, Минерва?! Ты говоришь мне это только сейчас?! — Лили умерла, защищая не Гарри, а меня… — Ты была с ним заодно? — Нет. — И что же ты там делала? — с нервным смешком интересуется Снегг. — Только не говори, что пришла образумить своего любимого-бедного-мальчика-Тома! — Я знала, что ты так среагируешь. — А как я, блядь, должен реагировать?! — понимается из кресла Северус. — Это уже слишком! — Лили была уверена, что Волан-де-Морт не тронет своего же ребёнка, — с горечью произносит женщина, смотря в глаза Снеггу. — Она хотела убедить его помириться со мной, хотя бы поговорить… она хотела сделать так, чтобы он понял… — Что понял? — спрашивает тут же Снегг. — Что Он должен был понять? Просвети меня, дурака, Минерва! — Вот теперь поклянись мне, что будешь молчать. — Поклясться? — Снегг строит мордочку, как ребёнок. — А может, не надо? — Ты обещал. — Ладно, — профессор берет себя в руки. — Я клянусь, что не стану разглашать все те тайны, которые сейчас узнаю. Минерва достаёт свою палочку и легонько касается ею ладони Северуса. Небольшой надрез, из которого течет кровь, становится для неё достаточным основанием поверить зельевару. Женщина проделывает то же самое со всей ладонью, снова поднимается из кресла и на мгновение кладёт свою руку в шершавую ладонь Снеггу. Мужчина вздрагивает. — А без этого никак? — морщится он, как от лимона. — Увы, — старая волшебница поджимает тонкие губы. — Мало мне Дамблдоровских заморочек, так теперь ещё и это… — Пророчество, о котором столько слухов… правдиво. — Да неужели? — ёрничает Снегг. — Только в нём говорится не о Гарри. — Вот сейчас я точно не понял, — наклоняется к профессорше Снегг. — Как это — не о Гарри? А о ком же, черт возьми? — У Волан-де-Морта действительно есть чистокровный ребёнок. Ещё один. Наследник черной магии. Наследник рода Слизерин. А Гарри… Гарри скоро умрёт. В него попала «Авада Кедавра», после такого не выживают. Разве что становятся на время неуязвимыми. Лорд сам так решил. Ну что ж, лже-Поттер пожил, для такого случая, очень даже прилично. — Нет… Снегга начинает трясти. — Нет, Минерва… Нет, прошу тебя… — Ты всё понял, Северус, — кивает она. — Ты всё правильно понял. — Всё! — разозленный Северус Снегг машет рукой. — Хватит. С меня хватит этого дерьма. Я иду к Дамблдору и заявляю, что увольняюсь. Делайте, что хотите. К черту. — Даже твой уход не отменит того факта, что Волан-де-Морт возродится. Со дня на день. И кому-то надо будет его останавливать. Убивать. Снова отправлять в могилу, откуда он и явился… — Но… этого не может быть! — Снегг в шоке. — Минерва! Ты не можешь… быть… той… самой… — Я была в Мунго после его нападения, когда узнала, что беременна второй раз. — И сколько же раз вы там… совокупились?! — визжит, обычно держащий себя в рамках, Снегг. — Сколько, мать твою за ногу, МакГонагалл?! — Где этот ребёнок? Где этот «плод любви»? Где?! Ему сейчас уже… сколько лет? — сыплет вопросами зельевар и по его лбу катятся капли пота. — Двадцать семь? Да? — Это ещё не всё… — Не всё? — профессор уже едва стоит. — Как только ты узнаешь, что я сделала, то поймешь, почему Тёмный Лорд хотел меня убить. Я заслужила… — Не продолжай, — отмахивается мужчина. — Я понял. — Ещё одно преступление… — Ты уже знала что о нём будет Пророчество? — Нет, — качает головой Минерва. В её глазах сейчас читалась полная неадекватность. — Я просто испугалась. Пересудов и мужа… живого, тогда ещё, мужа… я испугалась самой себя. — Волан-де-Морт тоже не знает? — Нет. — Надо же. — Северус, — Минерва хватает его за плечо. — Это было «Империо». Я могу поклясться тебе чем угодно. Я не отдавала себе отчёта, когда всё случилось… да, я думала, что смогу просто объяснить ему словами, но потом… мы просто целовались… и вообще, я никогда не… — То есть, ты соблазнила Реддла только на поцелуйчик? И струсила? — усмехается Снегг. — А дальше он взял тебя силой? — Он взял меня силой после того, как освободился из Азкабана. — А в школе вы останавливались исключительно на петтинге? — издеваясь, произносит Снегг. — Да? Ну, конечно, правила всё же. Нормы всякие там… Или как ты сказала…? — Северус, мой мальчик жив. — Жив?! — Я провела запрещённый магический ритуал — я сделала его сквибом. Я забрала у него всю магию. Всю черную магию… И отдала в хорошую маггловскую семью. Снегг продолжает стоять, как приклеенный. — В ту ночь Лили Эванс, зная, что Волан-де-Морт придёт убивать её, она хотела, чтобы я провернула то же самое с Гарри… чтобы он понял, что ребёнок не представляет для него угрозы… — Вот это рокировочка, Минерва. Потрясающая. Ты сама додумалась до таких стратегий? Или подсказал кто? — Жизнь нам подсказывает, Северус. — Но… тогда, кто же будет останавливать Волан-де-Морта, как сказано в Пророчестве? Сражаться с отцом, лишенный матери… Кто? — У меня есть идея. Но она, конечно, завиральная высшей пробы. — Какая? — выпучивает глаза Снегг. — Магглы так говорят, когда идея очень нестандартная, — чуть улыбается МакГонагалл. — Лже-Поттеру нужно сохранить жизнь. До определенного момента. Продлить её, так сказать. — Погоди, — мотает головой мужчина. — Но ведь лже-Поттер родился позже. Значит, о нём всё же сказано в Пророчестве. С чего ты взяла, что твой ребёнок, которого ты сделала сквибом, причастен? Я всё же думаю, что наш лже-Поттер — Наследник. — Он не владеет черной магией. — Завладеет ещё. Он ведь тоже Его сын. — Нет, ты не понял, — Минерва качает головой. — Том уже в детстве мог наносить серьёзный вред окружающим, если хотел. А Гарри — безобидный. — И это, по-твоему, довод? — В мальчишке, определённо, много от отца, но поверь мне, что настоящий Наследник Слизерина сейчас даже не подозревает ни о чём. А живет нормальной человеческой жизнью. И трогать его не нужно. — Кто бы сомневался, — фыркает Снегг. — Дамблдор прав в одном, — Минерва смотрит на свой порез на руке. — Иногда всё лучше оставить, как есть. Я выговорилась… и теперь, в принципе, могу отойти в сторонку… — То есть, будем носиться теперь с лже-Поттером как с писаной торбой? Пока он не навернёт своего папика? — Ему нужно дать побольше… сил. — Дамблдор свои силы бережёт теперь, — со вздохом роняет Снегг. — А больше никто из наших такой сильной магией не владеет. — Я могу это сделать. — Ты же станешь уязвимой. — Да, но ведь я невечная, — усмехается Минерва. — Как только я буду знать, что Гарри справится с миссией, то смогу уйти. — Ещё одна жертва ради… чувств к Нему? — Все мои чувства были исключительно материнскими. — Материнскими? Ой-ой-ой, — передразнивает Снегг. — Не надо только мне тут. — Хорошо, с редкими исключениями. — А как же Драко? — Снегг понимает, что единственным «доводом и поводом остаться в живых» для Минервы сейчас может стать только этот пацан. — Ты же не собираешься мне помогать… — Я этого не говорил. — Мне не дадут его усыновить, — грустно вздыхает МакГонагалл. — Почему же? — Дамблдор не позволит. — Цену себе набиваем? — спрашивает Снегг, наклоняясь к Минерве. — Тебе не идёт. Лучше скажи мне, чем я могу помочь? — Ты? — Да. — А зачем тебе это? — Не поверишь — горю желанием отомстить старику, который всё ещё думает, будто я ничего не знаю, — Снегг веселится. — И теперь, мы оба знаем, что Волан-де-Морта привёл в дом к Лили не я… — Да, не ты, — Минерва принимает сей факт. — Теперь я понимаю, что заметила бы тебя… — Это был кто-то другой. — Но — кто? — Надо Блэка спрашивать.