Его безумие

      Джонатан гнал, превышая все нормы допустимого, нарушая правила, он мчал свой внедорожник вперёд. Туда, где располагались величественные дома сильных мира сего. Мысли жужжащим роем кружили в его голове, не давая сосредоточится на чем-то одном.       Двухэтажный особняк отца, встретил Джонатана тёплым светом ламп и запахом лимонного пирога. Его ждали. Лилит, облачённая в изумрудно-зелёное домашнее платье, поспешила к Себастьяну, едва дворецкий открыл ему дверь. На лице мачехи крупными буквами читалась тревога и боль за пасынка. Объятья её были нежны как никогда. И голос её слегка дрожал, когда она произнесла: — Мне жаль, сынок, мне так жаль.       Глаза Джонатана обожгло непролитыми слезами, которым он никогда не даст волю, а в горле застыл ком, мешая что-либо сказать. Поэтому он только кивнул, показывая матери, что он её услышал. — Когда я звоню, будь добр брать телефон сразу, а не спустя час. Я не нанимался тебе в секретари.       Холодный, с нотками раздражения голос раздался за их спинами. Джонатан обернулся. По лестнице с сигарой в одной руке и бокалом коньяка в другой спускался его отец, Валентин Моргенштерн. Это был высокий широкоплечий мужчина, в свои пятьдесят отец выглядел лет на сорок пять, у него были живые умные чёрные глаза и твёрдый волевой подбородок, по-военному прямая, горделивая выправка и воистину деспотичный характер. Валентин все и всех держал под железным контролем, своеволия он не терпел, но при этом был предан семье и друзьям, коих у него было не так уж и много. Свою внешность и характер Джонатан унаследовал от отца, только зелёные глаза и художественный талант он получил от матери.       За спиной отца, засунув руки в карманы чёрных джинс, спускался Джейс. Такой же светловолосый и светлокожий, как и Себастьян, сводный брат был ниже и шире в плечах. Глаза Джейса были странными: один голубой, ясный, второй был тоже голубым, но часть радужки имела карий цвет. — Я не мог ответить раньше, — проглотив ком, ответил Себастьян, отстраняя от себя Лилит. — И чем же, позволь спросить, ты, дорогой мой, был занят, что игнорировал звонки отца. Очередной девицей?       Ладони Джонатана сжались в кулаки. Чертов отец, казалось, ему известно все наперед. — Даже если и так, — холодно протянул Джонатан, проходя в гостиную, где, несмотря на то, что на улице было тепло, горел камин. — Какая тебе разница до того, чем я занимаюсь в свободное от работы время? — Я твой отец. И мне есть разница до того, что происходит в твоей жизни. Что это за девка, что ты притащил к себе домой?       Джонатан рассмеялся. Ну разумеется, не было не единого шанса, что Валентин не узнает о Клариссе. — Ты ещё помнишь, что я твой сын. Мне казалось, у тебя один сын. — и Джонатан небрежным кивком указал на Джейса, что так и стоял за спиной отца.       Джонатан не хотел, но детская обида проскользнула в его голосе. После ухода Джослин ему так нужна была поддержка Валентина, но отцу было не до Себастьяна. Он просто взял и отправил сына в Англию в поместье родителей Джослин. А когда Джонатан наконец, по настоянию Валентина вернулся в Америку, здесь, в этом доме в сердце отца властвовал почти полный тезка Себастьяна, Джонатан Кристофер Эрондейл. — Оставь свои пустые детские обиды в прошлом, — раздраженно процедил Валентин, усаживаясь в широкое кожаное кресло, стоящее у камина. Джейс, молчаливой тенью следующий за отцом, расположился во втором, а Себастьян и Лилит разместились на диване. Рука матери нашла ладонь Джонатана и ласково сжала её, выказывая поддержку. — У нас сейчас есть дела намного важнее, чем копаться в прошлом.       Джонатан усмехнулся. Как же это в духе отца, перескакивать с неудобных ему тем. Себастьяну хотелось продолжить спор, высказать наконец все, что так долго в нем копилось, но отец прав. Сейчас действительно не до детских обид. — Ты прав, — кивнул Джонатан, откидываясь на спинку дивана и вытягивая длинные ноги. — Я завтра же вылечу в Лондон, и займусь похоронами.       Голос его был равнодушен, он не хотел, чтобы отец или Джейс видели, как ему больно. Тогда, восемнадцать лет назад старик Фэйрчайлд оказался единственным, кто понял боль маленького Джонатана. Пять лет Себастьян прожил в Англии, которая стала ему родным домом. Порой светловолосую голову Моргенштерна посещала мысль, бросить все, Америку, бизнес, отца и перебраться на туманный Альбион и заняться тем, что ему действительно интересно.       У старика Фэйрчайлда по всему миру были разбросаны шахты, добывающие алмазы, изумруды, сапфиры и рубины и даже невероятно дорогие александриты, а также другие драгоценные или полудрагоценные минералы. Про прииски, добывающие драгоценные металлы, и говорить не стоило.       Джонатана завораживал блеск драгоценных камней. Но ещё больше влекли его украшения. Изящные, завораживающие, неповторимые. Ещё будучи подростком, Себастьян начал рисовать и разрабатывать эскизы. В его квартире были десятки альбомов с изображением всех возможных украшений и сотней пометок, какие должны быть в том или ином произведении ювелирного искусства металлы и камни. К семнадцати годам он знал все о сплавах и обработке. Не раз он задавал деду вопрос: почему, имея все необходимое он не откроет свой ювелирный дом? На что старик смеялся и отвечал, что оставит это внуку. И теперь, когда он, Джонатан, должен встать во главе империи деда, он сможет воплотить свою мечту. — Вылететь ты должен сегодня, — категорично произнёс Валентин. А затем, видя, что старший сын готов вступить в спор, добавил. — О твоей девочке Лилит позаботится. — Отец, — впервые с момента появления в комнате произнес Джейс. — Я думаю, этой девушке пора к себе. Ее присутствие в доме Джонатана позорит Иззи. — Прости, что?       Джонатан изумленно уставился на брата. Это ещё что за новости. — Позволь спросить, Джейс, чем же я позорю почти незнакомую мне девицу? — Не притворяйся, — высокомерно бросил Джейс, — уже всем известно о вашей с Изабель свадьбе.       Себастьян, услышав подобное, поперхнулся коньяком, только что принесенным ему дворецким. — Свадьбе? Я кажется, что-то пропустил. Когда это я делал этой шлю… девушке предложение. — Джонатан, Джейс прав, — успокаивающе произнес Валентин. — Брак с Изабель Лайтвуд дело решённое. Конечно, надо было обсудить этот вопрос с тобой, но… — Вот именно! — взвился Джонатан. — Ты должен был обсудить это со мной. — разделяя каждое слово, сказал Себастьян.       Руки его сжимались в кулаки, а дыхание перехватывало от злости. Какое право отец имеет решать за него! — Не смей повышать на меня голос! — закричал Валентин, желваки заходили на его лице, а чёрные глаза потемнели ещё больше, если такое вообще возможно. — Не дорос ещё, чтобы оспаривать мои решения. Брак с Лайтвудами выведет нас на иной, более высокий уровень. К тому же это ещё и шанс породниться с Бранвеллами. — И каким же образом? — с ехидством спросил Себастьян, чувствуя что успокаивается. Это было в его характере, вспылить и буквально через полминуты стать абсолютно спокойным. — Александр Лайтвуд и Лидия Бранвелл в эти выходные на приёме по случаю юбилея Роберта должны будут объявить о помолвке.       Как Джонатан сдержал проклятье, он и сам ответить не мог. Новость о свадьбе Алека удивила и взволновала намного больше, чем решение родителя женить его на Изабель. К этому он был готов, Лилит предупредила. Но вот Алек… Как это воспримет Магнус? Для Себастьяна не было секретом, что яркий, всегда весёлый Магнус уже несколько лет безнадёжно влюблен в угрюмого, вечно хмурого Александра. И это злило Джонатана ещё сильнее, заставляя ненавидеть Джейса ещё больше. Ведь именно брат стоял между его лучшим другом и тем, кого Магнус любит. — Давай о свадьбе с Изабель мы поговорим, когда Джон вернется. К тому же по канонам правильного тона Джонатан должен хотя бы полгода выдержать траур. — Лилит нежно улыбнулась Валентину, устраиваясь на подлокотнике его кресла и переплетая свои пальцы с его. — Хорошо, — сдался отец.       Джонатан постарался скрыть улыбку. Может отец и не любил Лилит, но какие-то нежные чувства в его сердце к ней были. Подняв голову, он словно в отражении увидел, как Джейс с таким же каменным, как у него самого лицом, пытается скрыть улыбку.       Больше в тот вечер темы свадьбы они не касались. И Джонатан даже думать забыл о Лайтвудах, пока ему не позвонил Ходж. Извинившись перед родителями и братом, он покинул столовую, где за неспешной беседой они поглощали ужин. — Я слушаю тебя, Ходж. — Все с твоей девочкой в порядке. — голос доктора был холоден и Джонатан не мог винить его за это. — Ссадины и ушибы, это все, что она получила от избиения. Голова, кости и внутренности целы. — Если голова в порядке, почему она ничего не помнит? — Психика. Вероятнее всего твоя малышка сама не хочет вспоминать своё прошлое. Болезней или инфекций у неё нету. Сильное истощение и нехватка витаминов. Но это исправит постоянное питание и крепкий сон. И да, — подумав немного добавил Ходж, — она девственница.       Джонатан торжествующе улыбнулся. Да эта девчонка его рождественский подарок. Попросив Ходжа дать трубку Клариссе, он вопросительного посмотрел на вошедшую в комнату мать. Лилит улыбнулась и произнесла: — Надо поговорить.       Кивнув матери, показывая, что услышал её, Джонатан недовольно свел брови. Почему так долго? Он хотел слышать её голос. — Себастьян.       Звонкий девичий голосок прошелся током по его телу, отзываясь болью в моментально налившемся кровью члене. Джонатану захотелось выругаться. Он даже не видел её, она просто позвала его по имени, а желание было таким, если бы она была рядом и танцевала стриптиз или бы отсасывала, готовя его к тому моменту, когда он войдет в её тело. Заманчивая и чертовски горячая картина возникла под его полуприкрытыми веками. Кларисса, полностью обнажённая лишь с рассыпанными по фарфоровым плечам огненными волосами и задорно торчащими розовыми сосками, стоящая на коленях перед ним. А он, крепко зажав рыжие пряди пальцами, погружается в её рот, наполняя собой, с каждым разом вынуждая её брать его член глубже. — Себастьян, — ещё раз позвала его девушка, вырывая из сладостных грёз. — Прости, я немного отвлекся, — хрипловатым от желания голосом сказал Себастьян, радуясь, что Лилит скрылась в столовой и не видит его состояния. — Как ты? Устала? — Все хорошо. Ходж сказал, что уже почти все готово, но должны привезти какие-то витамины, и я могу ехать домой.       Джонатан мигом понял о каких именно витаминах идет речь, и где-то глубоко внутри раздался тонкий голос совести, просящий одуматься. Но Джонатан редко когда слушал совесть, вот и теперь, он отмахнулся от неё, как от назойливого комара. — Хорошо. Сейчас я позвоню своему другу, и он тебя отвезет домой. Ключи у него есть.       Распрощавшись с девушкой, он набрал номер Колдуна. Магнус взял трубку сразу, голос его по обыкновению был весел. — Мой друг, да мы сегодня общаемся больше, чем за весь прошедший месяц. — Магнус, не язви. Мне нужна твоя помощь. — Опять. Кого мне на этот раз нужно убить, — голос Магнуса стал ещё веселей, что значило волнение. — Никого. — объяснив другу ситуацию, он попросил. — Магнус, заедьте в какой-нибудь ресторан. Покорми её.       Получив клятвенные заверения друга, что все будет сделано в лучшем виде, Себастьян вернулся в столовую. — Мама, о чем-то ты хотела поговорить? — спросил он у неестественно бледной и напряженной матери. Отец и брат выглядели не лучше. Точнее отец, Джейс был равнодушен. — Это сейчас не важно, — отмер Валентин, кидая салфетку на стол и поднимаясь. — Я лечу в Англию с тобой. — Валентин, — выдохнула Лилит. Голос её звучал умоляюще, а в глазах застыли слёзы. — Прошу не надо… — Я все решил, Лили. Джонатан, мы должны быть в аэропорту к двум ночи, я уже забронировал билеты.       И не гляди ни на кого Валентин, чеканя шаг, покинул столовую. Лилит резко вскочила и поспешила вслед за отцом, и Джонатану послышалось, что она несколько раз всхлипнула, прежде чем дверь закрылась за ее спиной. В столовой остались только равнодушный Джейс и растерянный Джонатан. — Что произошло? — спросил он у брата, садясь напротив него. — Звонил адвокат твоего деда. — Что ему было нужно?       Адвоката деда, Майкла Вэйланда, Джонатан не любил, и, стоит сказать, это было взаимно. — Сообщил, что согласно последней воли Фэйрчайлда на его похоронах должна присутствовать твоя мать.