Его безумие

      Разговор с Клэри успокоил Себастьяна, заставил зверя внутри него, проснувшегося во время зачитывания завещания, вновь заснуть. Джослин, до сих пор стоявшая у двери уборной и слушавшая их с Клэри, тихо спросила: — Твоя девушка? — в голосе матери было любопытство и что-то еще, чему Себастьян не мог дать названия. — Невеста, — отрывисто бросил Себастьян и, не сказав больше ни слова, поспешил покинуть комнату.       Он ушел так быстро, что не увидел, как Джослин, закусив губы, с трудом сдерживала слезы, смотря вслед своему взрослому сыну.       В коридоре Джонатан столкнулся с дворецким, Захарией. — Где мои родители? — спросил он. — Мистер Валентин и миссис Лилит ожидают вас в малой гостиной.       Поблагодарив дворецкого, Себастьян направился к гостиной, представляя «радость» отца, когда тот узнает про условия завещания.       В гостиной была тишина. Мама сидела на невысоком диванчике с книгой в руках. Отец, разложив бумаги на столике, что-то быстро набирал на ноутбуке, изредка посматривая на документы. — Мама, отец, — обозначил свое присутствие Джонатан. — Ну наконец-то, — выдохнул отец, решительно захлопывая крышку переносного компьютера. — Тебя можно поздравлять с получением миллиардов? — Валентин! — укоряюще воскликнула Лилит, откладывая книгу на столик и беря в руки фарфоровую чашку с чаем. Сделав глоток, мама поморщилась и отставила тонкий фарфор в сторону. Она, как коренная американка, терпеть не могла чай. — Как тебе не стыдно? — За что мне должно быть стыдно? — рядом с отцом стоял бокал с коньяком и Джонатан был уверен, это уже не первый. — Я просто спросил у своего сына, стал ли он богаче меня или нет… — Нет. — Зло отчеканил Джонатан, усевшись на диван к матери и, наплевав на все правила приличия, схватив бокал отца и залпом осушив его содержимое.       Глаза родителей стали одинаково круглыми. — Ты хочешь сказать, — пораженно заговорил Валентин, — что старик Фэйрчайлд оставил наследство Джослин?       На имени бывшей жены голос отца дрогнул. А Джонатан почему-то сравнил себя с ним. Неужели отец испытывал и до сих пор испытывает к Джослин нечто, подобное его, Себастьяна, чувству к Клэри. Бред… Кларисса появилась в его жизни всего пару дней назад, и говорить о каких-либо чувствах помимо похоти, ну и странной, почти болезненной нежности как минимум глупо, ну а максимум —  полное безумие. Валентин же был одержим Джослин, и это не было тайной. По крайней мере для Себастьяна.       Он видел реакцию отца, когда мать подошла к гробу деда. И пусть внешне Валентин Моргенштерн выглядел абсолютно спокойным, это была всего лишь искусная маска. В их ношении отец мог дать любому актеру тысячу очков вперёд, и никто бы не догадался, что под напускным спокойствием горит настоящее пламя. Никто, кроме, пожалуй, Себастьяна. Слишком они с Валентином были похожи, и сын мог поклясться, что в тот момент, когда за спиной отца раздался тихий голос Джослин, Моргенштерн-старший прошёл все круги ада, испытал все грани эмоций: от безумной, всепоглощающей радости, что Джослин здесь, рядом, он может прикоснуться к ней, смотреть на неё, слушать так и не выветрившийся из памяти голос, до обжигающей, разрушительной ненависти. Какое право она имела вновь появится в его, Валентина жизни?! Придти сюда как ни в чем не бывало и заговорить с ним. Так хотелось убить ее, сжать руки на тонкой белой шее, даже на вид все такой же нежной, как и восемнадцать лет назад, и смотреть как жизнь покидает зелёные глаза предательницы. Но это все внутри, внешне же не проскользнуло ни единого отблеска обуревавших отца чувств, может, разве что, только голубая венка на виске запульсировала сильнее, показывая, что по венам течёт яд эмоций, но кто обратил бы на это внимание? — Нет, и Джослин ничего не обломилось, — наконец ответил Себастьян, откидываясь на спинку дивана и прижимая пальцы к вискам. Голова болела. — Тогда, куда, мать вашу… — Ужин подан, — раздался тихий голос дворецкого от двери. — После расскажешь, — решительно произнёс Валентин и первым покинул гостиную.       В малой столовой их ждал сюрприз. И не сказать, чтобы приятный. За сервированным столом сидели и о чем-то тихо разговаривали Джослин и Вейланд. Когда Моргенштерны вошли, парочка замолкла и даже как-то испуганно посмотрела на зашедших. Игнорируя взгляды матери и адвоката, Джонатан направился к своему месту по правую руку от места главы семьи, но на полпути остановился, увидев приборы, стоящие во главе стола. Сначала он подумал, что слуги по привычке поставили приборы, ещё не свыклись с мыслью, что хозяина больше нет. А после осознание пыльным мешком ударило по голове. Теперь он, Джонатан, глава семьи Фэйрчайлд, как единственный представитель мужского пола, и то, что он носит другую фамилию, сути не меняет. Титул и этот дом принадлежат ему по праву рождения, и в завещании деда про это ничего не говорилось.       По своим местам все расставила одна из служанок. Увидев застывшего посреди столовой Себастьяна, она сделала книксен и угодливо спросила: — Что-то не так, милорд.       И это её «милорд» поставило окончательную точку в происходящем. Он, Джонатан Кристофер Моргенштерн — граф Фэйрчайлд. Сделав вздох, молодой мужчина решительно направился к месту во главе стола под неодобрительные взгляды Джослин и адвоката и поддерживающие родителей. По правую руку от него сел Валентин, рядом с Джослин, по левую пришлось устроится Лилит, и то, что мачеха была этим недовольна, можно было не сомневаться. — Дорогой Джонатан, мне кажется, — противным, лебезящим голосом начал Вейланд, — ты поспешил занять место во главе стола. Согласно завещанию… — В завещании ничего не говорится о титуле и доме. А значит, они, как и положено, переходят к старшему мужчине рода. В нашем случае единственному, то есть мне.       Все же неприятного разговора о наследстве не избежать. Джонатан надеялся, что хотя бы во время ужина получится избежать этой темы, но не судьба, как говорится. — Прости, конечно, но скажи мне, пожалуйста, а зачем тебе дом и титул, если ты не получишь не копейки? — голос адвоката был нарочито сочувствующим, но Джонатан видел искры триумфа в глазах Вэйланда. Ублюдок что-то задумал, но что именно… Неужто решил женить сына на дочери Джослин? Сукин сын, если он правильно понял, его сводная сестра еще почти ребенок. — Что? — голос отца был абсолютно спокоен. — Джонатан, кажется, не успел тебе рассказать.       Джослин вопросительно взглянула на бывшего мужа. Она, так же как и сын, прекрасно ловила эмоции Валентина и с годами, проведенными вдали друг от друга, этот навык не потеряла. — Я планировал все рассказать после ужина, — пояснил Джонатан отцу. — Но раз мистер Вэйланд начал эту тему, то расскажу сейчас.       Дождавшись, когда прислуга закончит накрывать на стол и в столовой останутся только они, Джонатан сделал глоток вина и, смотря отцу в глаза, приступил к рассказу: — Как выяснилось, у твоей бывшей жены, папа, от второго брака есть дочь. Рута, если я не ошибаюсь?       Себастьян вопросительного посмотрел на мать. — Да, ей тринадцать.       С вызовом ответила Джослин, смотря сыну в глаза. На остальных мать и сын не обращали внимания. Себастьян кивнул своим мыслям, как он и думал, девчонка еще совсем ребенок. — Так вот, — продолжил Джонатан, аккуратно нарезая мясо в своей тарелке. — Дед решил осчастливить нас обоих, но не вместе, а по отдельности. Если я в течении полутора года не женюсь и не стану отцом, все движимое и недвижимое имущество, а также все прииски и шахты перейдут дочери миссис Гэрроуэй. Если же я выполню все пункты из условий деда, то получу все, но буду вынужден выплачивать Руте ежегодное содержание в районе миллиона долларов.       Закончив с объяснениями, Джонатан наколол на вилку кусочек хорошо прожаренного мяса и отправил его в рот. Выглядел он спокойным и безмятежным. Валентин, услышавший, какие условия выставил бывший тесть, тоже успокоился и, откинувшись на спинку стула, довольно произнёс: — Тогда не вижу смысла тянуть с вашей с Изабель Лайтвуд свадьбой. А уж над внуком ты и сам поработаешь. — Нет! — решительно произнёс Джонатан, внутренне торжествуя.       Во время разговора с Клариссой Себастьян понял, какой подарок преподнес ему дед своим завещанием, сам того не зная. Если бы он, Себастьян, решил изъявить желание жениться на Клэри, девушке без рода и племени, без состояния, денег и громкого имени, отец, стоит сказать, человек, поднявшийся из низов, воспротивился бы подобному мезальянсу. Особенно теперь, когда у него появился шанс объединиться с семьями Лайтвуд и Бранвелл. А так у Валентина Моргенштерна просто не останется выбора. Он примет любой выбор сына, лишь бы не упустить миллиарды Фэйрчайлда. — Что? — воскликнул отец, выпрямляясь. — Ты против ребёнка? — Отнюдь, — не в пример взволнованному отцу спокойно ответил Джонатан. — Я ничего не имею против детей, более того я готов и, что важнее, хочу стать отцом. Но я против Изабель Лайтвуд. — Я не понимаю, Джон, — делая глоток красного вина, сказала Лилит. — Изабель, конечно, не подарок, но и ты, уж прости за откровенность, не дар божий. Вы составите красивую пару. — Кинув взгляд на Джослин, она добавила с намеком. — К тому же всегда можно развестись и помочь суду в случае непредвиденных обстоятельств оставить ребенка с отцом.       Джослин побледнела, поняв, что Лилит сейчас в открытую указала на произошедшее много лет назад.       Джонатан, поняв игру мачехи, спросил: — Мам, ты подразумеваешь под «непредвиденными обстоятельствами», измену супруги? — Именно, дорогой… — Хватит, — прервал их Валентин. Он, как и все остальные, прекрасно понимал, что этот диалог жены и сына был рассчитан на то, чтобы унизить Джослин. — Давайте поговорим о действительно серьезных вещах.       Джослин с благодарностью взглянула на Валентина. Но бывший муж не смотрел на нее, его внимание было сосредоточено на сыне, который как ни в чем не бывало наслаждался ужином. — Ты женишься на Изабель! — отчеканил Валентин, и Джослин вздрогнула. Она боялась Валентина, когда он говорил таким тоном. — Нет. Я уже однажды говорил тебе, отец, если я женюсь, то это будет раз и навсегда. Потому что мои дети должны расти в нормальной, полноценной семье. Где и отец, и мать родные люди. А не так, как было у меня. Прости, — кинув на Лилит виноватый взгляд, он продолжил. — Сколько баб было в нашем доме, пока ты не встретил и не остановился на Лили? Ты помнишь? Я, если честно, сбился со счета после той рыженькой, Мэри или Марго, как ее там звали? — Магда, — процедил Валентин, шпилька сына попала в цель. — Да, точно, Магда. Так вот, папа, своему сыну или дочери я такой судьбы не хочу. Поэтому я женюсь на той, кого сочту достойной. На той, в ком я буду уверен больше, чем в себе. И у меня есть такая девушка…       И отложив приборы, Джонатан поднялся со своего места и, пожелав всем приятного аппетита, направился к выходу, но у двери, остановившись, он посмотрел на Вейланда и произнес: — И еще, мистер Вейланд, если я узнаю, что вы что-то задумали, я вас уничтожу.       С последним его словом дверь столовой захлопнулась, и все присутствующие еще долго вслушивались в уверенные шаги, доносившиеся из глубины дома.

***

      Джослин и сама не знала, зачем она пришла сюда. Освежить детские воспоминания, вспомнить, как маленькой девочкой прибегала сюда в библиотеку по вечерам и забиралась на колени к отцу, отрывая его от очередной книги в темном переплете. А потом приходила мама и шутливо укоряла дочь в том, что юной леди давно пора в постель, а она отвлекает отца. Отец же смеялся и уверял маму, что малышка Джосси ничуть ему не мешает, а после с Джослин на руках поднимался, откладывал книгу на столик и брал другую, сказки, и, все так же держа дочь на руках, отправлялся в ее комнату, где, уложив девочку в кровать, принимался читать вслух.       По щеке Джослин скатилась одинокая слеза, она держалась все эти дни, но, оказавшись в доме своего детства, в этой библиотеке, плотина рухнула, и Джослин, опустившись в кресло отца, расплакалась. Оплакивая отца, свою поломанную жизнь, ледяное равнодушие сына, который зовет матерью чужую женщину, ушедшую из дома после очередного скандала старшую дочь. Где сейчас Клэри? Может, они и не были близки, но Джослин любила ее, но не могла показать этого, Кларисса была напоминанием той боли, что причинил ей Валентин. И, наконец, Рута, у младшей дочери произошел рецидив лейкемии, и необходимо искать донора костного мозга. Или надеяться, что вернется Клэри, которая являлась идеальным донором для их с Люком дочери.       Люк по своим связям попытается найти Клариссу, но захочет ли она вернуться и помочь?