Семейка Чон

— Чёрт, чёрт, чёрт! — за дверью ванной вдруг начали доноситься громкие вопли жены, отчего Чонгук, встрепенувшись, небрежно сбрасывает кота со своих коленок и несётся на источник звука. Дожёвывая во рту сладкую кукурузную палочку, прислоняется к двери и прислушивается. — Ну, блять, как же больно! — всё кричит жена, только вот от чего именно — непонятно. — Ох, сука! — Не, ну ты совсем краёв не видишь? Я говорил тебе, что ненавижу, когда ты ругае… Блять! Не успевает парень начать читать лекцию о правильном употреблении языка в речи, просовывая своё тело в ванную и осматривая спину девушки, скрученную в полотенце, как вдруг вскрикивает и прилипает спиной к двери. Зачем она повернулась к нему лицом? Чёрт подери. Не до конца сорванные восковые полоски на ногах, на лице болото — странная, пастообразная штукатурка, покрывающая толстым слоем абсолютно всё лицо, не пачкая только глаза, ноздри и губы. — Чё кричишь-то? — сердито фыркает она и, приблизившись, выталкивает мужа из ванной комнаты и закрывается на затвор. Чонгук стоит с распахнутыми глазами ещё несколько минут, сглатывает, переминается с ноги на ногу, а у же после, крутанув головой, словно отгоняя плохие мысли, уходит обратно в гостиную. До брака он не знал, что его жена — жаба. Ну, не такая, что в болоте сидит, а такая здоровенная, ростом в сто семьдесят и на массу в килограмм так пятьдесят три жабка. Он вообще уснёт этой ночью? Просидев в одном положении около двадцати минут, парень всё же решается поторопить жену, ведь его родители не любят, когда они опаздывают на ужин. — Эй, малыш, ты скоро? Мне одному ехать? — спрашивает не очень-то уверенно, а всё из-за того, что не горит желанием снова пугаться. Слышит в ответ невнятную болтовню, копошение, но саму фигуру Нуры не замечает. Видимо, понадобится ещё около тридцати минут. — Пушок, как ты с ней вообще спишь? Не, ну я понимаю, что я с ней тоже сплю, но, блин, до этого не доводилось сравнивать жену с земноводным монстром, — отчаянно он спрашивает у домашнего питомца, лениво разложившегося на его пиджаке. — А как матерится, слышал? И почему моя родня считают её милым ангелочком? Серый кот бросает усталый двухсекундный взгляд на хозяина и, облизнувшись, укладывает обратно голову на дорогую ткань. — Ну, животное, ты же знаешь, что раздражаешь меня? А ну, брысь! — жадно ухватившись за рукав пиджака, Чонгук тянет его на себя, прогоняя тем самым кота, и берётся его чистить ладонью. — Сволочуга. — Чонгук, ты где? — слышит он голос со стороны прихожей, отчего дёргается и быстро поднимается на ноги, с ожидающим лицом смотря на стеклянные кубики, вставленные в дверь. — Хватит палочки точить, поехали. Прижавшись спиной к стене и скрестив руки на груди, Нура с непониманием смотрит на своего мужа, который странно вытаращивает глаза и удивлённо хлопает ресницами. — Головой не ударился, не? Перед ним стоит высокая девушка в изящном кружевном платье сиреневого цвета и бежевыми босоножками, удлиняющими и без того длинные ноги. Лёгкие каштановые локоны играются на груди, когда она создаёт движения, а светлое лицо с неброским макияжем словно светится на фоне серой стены за её спиной. Красивая. Жабка. — Хватит стоять, пошли быстрее, — девушка уверенной походкой идёт к Чонгуку и, ухватившись за руку, волочёт за собой. — А боялся, что больше не встанет, — шепчет он коту на прощание одними губами, чтобы жена, не дай бог, не услышала, и по-хозяйски опускает руку на её ягодицы.