Мальва расцветает по весне

      День стоял солнечный, тёплый, и лучи, рвущиеся с неба сквозь жидкие полупрозрачные облака, тянущиеся неторопливой дымкой, играли бликами на тёмной влажной земле лагерной поляны, что широко вытянулась в глубине уютной расщелины, где всегда было спокойно, безветренно и ясно. Сверкали и переливались солнечные зайчики, прыгая то по терновой золотисто-коричневой колючей стене, усыпанной крошечными почечками, то по разномастным шкурам котов, то заглядывая в глубокие норы и озаряя их ясным весенним светом. Недавно прошёл дождь, и в лужах отражалось высокое призрачное небо, кое-где подёрнутое этими лёгкими облачками. Дождь окончательно смыл и растопил весь остававшийся ещё местами и небольшими кучками снег, прятавшийся до этого дня в укромных уголках лагеря.       Наконец-то Юные Листья пришли окончательно.       Конечно, редкий снег ещё оставался на грязных пустошах, в ложбинах и оврагах, куда с трудом проникали солнечные лучи, но в лагере уже вовсю цвела весна.       Из-под земли местами пробивалась травка, низенькая и мягкая, первая, свежая, и эти зелёные островки радовали глаз. На терновой стене завязались крошечные бутончики — скоро должны были появиться цветы. Словно пробудился, пришёл в движение и потихоньку начал тянуться к солнцу плющ, вьющийся у норы предводителя. Зазеленели листочки на кусте у детской, являвшимся входом в эту нору.       На лужайке недалеко от кучи с дичью, где обожали собираться компании друзей, — воинов и учеников, всех-всех котов племени, — пробились первые всходы цветов. Их посадили, одолжив семян у целителя, некоторые кошки, которые, что свойственно всем кошечкам, обожали цветы и всё-всё красивое. Это, кажется, должны были быть маки и календула — всё, что нашлось у целителя Пустельги после долгой холодной зимы — но и эти цветы украсили бы лагерь просто невероятно. Все с нетерпением ждали, когда они взойдут, и даже коты, суровые, закалённые мощными ветрами, гуляющими по пустошам, иногда поглядывали на тот клочок земли в ожидании, пусть и считали цветочки уделом нежных кошек.       Теперь, когда снег в лагере полностью сошёл, необходимо было прибраться, привести в порядок норы и полянку, всю грязь, весь мусор, всё, что залежалось с Голых Деревьев. И, разумеется, занимались этим не воины.       Тяжкое задание пало на плечи оруженосцев.       Благо, их было много, и все десять справлялись весьма дружно. Они распределились, и работа шла под весёлыми подбадривающими взглядами воителей и под окрики наставников, которые в свете такого занятия решили дружно поспорить, чей ученик — лучший уборщик.       А оруженосцы, хоть сначала и были вялыми, со временем загорелись желанием показать, что каждый из них умеет прекрасно убираться. Авось так поменьше будут нагружать, должен же быть приз у победителя. — Ты бери с той стороны, я возьму с этой, — командовала Мальволапка, хватая зубами грязный и пахнущий плесенью ком из мха и веток. Кажется, это была чья-то старая подстилка, завалявшаяся в глубине одной из нор. — Вонь увафна, — невнятно пробубнил помогающий ей Овсолап — он моментально схватил этот грязный кусок с другой стороны и теперь не мог нормально ответить, что было досадно. — И вкуф! Фу!       Мальволапка только закивала, стараясь не разжать зубы, чтобы не выронить этот мерзкий грязный кусок. Кажется, на него ещё когда-то и мышиную желчь пролили, так противно было держать его во рту.       Светлошёрстная ученица сегодня была поставлена на самую, как поначалу казалось, несложную работу. Ей нужно было всего лишь уносить из лагеря то, что другие ученики вытаскивали из нор, и кидать в большую яму недалеко от расщелины, в которой укрылся лагерь.       Однако кошка, ещё слабая после голодов, не пришедшая в норму, худая и едва на лапах стоящая, как и всю ту ужасную зиму, справлялась с трудом. И Овсолап, её новый неожиданно им ставший товарищ, вызвался помочь, оставив свою сестру Пухолапку в одиночестве.       С Овсолапом Мальволапка совершенно неожиданно начала общаться дня три назад, когда он помог ей убраться у старейшины Белогрудки. Ученице показалось, что вежливо будет отблагодарить соплеменника, и она позвала его на вечернюю трапезу, поделившись лично пойманной мышкой. А там разговор пошёл сам собой, и оказалось, что Овсолап просто прекрасный собеседник. А ещё этот светло-коричневый кот всегда оказывался рядом в нужное время, чтобы помочь, как, например, сейчас. — Тяжело, да? — участливо спросила Мальволапка у приятеля, когда они дотащили эту кем-то когда-то брошенную гнить подстилку в яму, вырытую специально под мусор, и скинули туда. Там уже грудой высились ещё несколько старых подстилок, ветки, обломанные ветрами, старые игрушки котят и даже несколько костей, которые внезапно обнаружились под стаявшим снегом. — Всем нам сейчас тяжело, — уклончиво ответил Овсолап. Пусть Мальволапка и общалась со старшим учеником всего ничего, а она успела понять: этот полосатый кот не любит признавать своей слабости. Может, он и робок порой, и молчалив, а всё же слишком себя ценил — и порой даже не в меру. Этим они двое были схожи. — Голые Деревья были ужасны. Голод сожрал нас, и теперь, когда дичи стало больше, нам всё равно трудно вернуться в привычное состояние. Наши мышцы всё ещё слабы, а тела истощены. — Но ведь всё должно наладиться, — заметила Мальволапка. Они потихоньку возвращались от ямы обратно в лагерь, чтобы продолжить носить мусор. — Дичи станет ещё больше, и мы укрепим наши силы. И снова будет легко бегать, тренироваться и охотиться! — Я не знаю, как скоро это случится, — пожал плечами немногословный Овсолап. — Я никогда не видел, как приходят Юные Листья. — Я тоже не встречала весны ещё ни разу!.. — воскликнула Мальволапка. — Наверное, поэтому теперь я так счастлива, ведь я впервые вижу этот сезон. Голые Деревья сделали меня нервной и угрюмой, мне постоянно хотелось есть, я злилась на всех и даже на Кролика с Суховеем, желающим мне лишь лучшего. Но теперь я чувствую, что меняюсь под влиянием природы, и это не может меня не радовать.       Овсолап только кивнул и посторонился на входе в лагерь, пропуская кошку вперёд, как истинный вежливый и хорошо воспитанный кот. Он чаще молчал. За несколько дней общения то, что он любит молчать и слушать, стало понятно даже Мальволапке, которая неожиданно для себя стала не против компании оруженосца, как ей ранее казалось, заносчивого и не имеющего ничего интересного в себе. Поэтому именно она, восторженная и счастливая оттого, что пришли Юные Листья, больше говорила и рассуждала о чём-то, когда коротала время в компании Овсолапа. Он же слушал и лишь иногда высказывал своё мнение насчёт чего бы то ни было.       Мальволапка считала Овсолапа хорошим слушателем: она знала, как сильно порой может разойтись, болтая с теми, с кем ей по душе находиться в одной компании, и старший оруженосец вполне выносил её. Правда, они только начали общаться — может, он устанет совсем скоро! Впрочем, и сильно доверять коту ученица не спешила. Она пока говорила лишь на общие, отстранённые темы. Нужно понять сначала, что Овсолап из себя представляет, а то кто его знает… всё же, Овсолап — брат Пухолапки. А её Мальволапка не то, что не любила… просто не нравилась ей эта задиристая забияка. — Ты же знаешь, что я скоро стану воином, верно? — спросил Овсолап, когда в лагере они подобрали каждый по комку из какой-то глины и травинок, засохших и жёлтых, и снова донесли до ямы недалеко от лагерной полянки. Мусор в ней стремительно рос. Дождавшись от соплеменницы утвердительного кивка, кот продолжил: — Ещё луны две, я так полагаю, а может, две с половиной. Зависит от того, как Проныра оценит мои навыки и как будет готова Пухолапка. Так вот, знаешь… я всё думаю, какими будут испытания. Я никогда не видел, как они проводятся. Я был котёнком, когда Малоног и Жавороночка сделались воинами, а Легкопят и вовсе ничего не сдавал, как перешедший со стороны, а они ведь самые молодые. Мне не довелось увидеть, что такое проверка на готовность быть воителем. Поэтому я немного боюсь. Мне бы очень хотелось узнать, как это всё проходит, но я немного… опасаюсь спрашивать Проныру. «Да, у Проныры сложный характер, но Овсолап ведь его ученик! — подумала Мальволапка, быстро семеня за товарищем, который с его длинными, как у паука, лапами, шагал быстрее и шире. Ученица тоже, конечно, имела длиннолапое тело, как и полагается ветряным кошкам, но она, в силу возраста, была значительно меньше старшего товарища и едва поспевала за ним. — Почему он так боится? Робкий такой, трусливый даже, словно зайчик! Заговаривает со всеми со стеснением — боится, что ли, что помешает? И высказывается редко, словно он не хочет быть навязчивым. Это сейчас он разошёлся, потому что мы с утра вместе работаем, и он уже попривык, что я не против поговорить, но сначала-то!.. Всегда-то он робеет и стесняется. И Проныру вот почему-то боится. Как выучился только? Если бы я так же, как он, Кролика боялась, я бы ему не то, что никогда б не высказала, что он надоел со своей отцовской опекой, я б даже ничего и не выучила, потому что этого Кролика вечно надо искать и выдёргивать с каких-то гиперважных дел!.. А Овсолап трусит. Или Проныра сам с ним возюкается, и не приходится Овсолапу, как мне, бегать за наставником полдня, чтобы выпросить занятие? Нет, он, конечно, занят, я всё понимаю, — мысли Мальволапки, что было ей характерно, плавно перетекли в другое русло, и теперь она раздумывала о наставнике, который, как кошке казалось, уделял слишком мало времени занятиям. Полдня — это так ничтожно! — Политика — дело тонкое, а он ведь преемник Однозвёзда. И он старается, ведь он обещал моему папе, что научит меня жизни, так что Кролика я, наверное, ни в чём винить не могу. Он даже, в отличие от этого засранца Суховея, делился в голод едой. Да и я уже умею охотиться, а приёмы могу отрабатывать в одиночку. Просто Кролик никак не может понять, что если он вознамерился заменить мне родителей, он мог бы делать для этого чуточку больше. А Овсолап!.. — мысли снова скакнули на прежнюю тему. — Любопытный он товарищ, конечно. Труслив, однако драки не боится, словно наоборот, ищет её. И с барсуками он тогда биться пошёл, не струсил. Пухолапка тогда нам байки травила о той битве три дня тому назад, говорила, что Овсолап дрался наравне с воинами. Чего же он тогда общаться боится? Причём со всеми соплеменниками без исключения. Ну ладно, с нами, с учениками! Или даже с воинами, с некоторыми из них и я не люблю говорить… А с Пронырой-то чего? Спросил бы его об испытаниях, если ему так интересно. Они же друг друга много лун знают. Сколько там Овсолап уже учится? Лун пять-шесть, наверное. Достаточно для того, чтобы узнать характер наставника и притереться к нему. Проныра ведь неплохой кот. Он на Малонога похож. И немудрено, отец и сын же. Что шерсть, что характер! Ну, задиры, зазнайки, но и с ними иногда говорить можно. Вот я люблю, когда говорю с Жавороночкой, а с ней Малоног рядом. Он и пошутить может смешно!.. И Проныра такой же, ведь яблоко от яблони… А Овсолап боится. Чего трусить-то? Я б на его месте не робела. Интересно — так спроси!..»       За мыслями кошка совершенно не смотрела, куда идёт, и потому, угодив лапой в мышиную нору, запнулась и растянулась на земле. Овсолап остановился и обернулся, ожидая ученицу. Он мялся с лапы на лапу и даже не подумал помочь Мальволапке, упавшей не только от невнимательности, но и от усталости, — она уже сбила все лапы, ходя туда-сюда от лагеря до ямы и обратно, — подняться. Ученица, впрочем, и не ждала от медлительного Овсолапа помощи. Она встала сама, отряхнула от пыли светлую шкурку и пошла дальше. Лапа болела немножко. Кажется, подцепила занозу. — Ты о чём-то задумалась? — спросил Овсолап и посмотрел на неё вроде умным взглядом, а каким-то… отстранённым, что ли. Словно он сам только что о чём-то размышлял.       Овсолап не был дураком. Да, трусоват, молчалив, иногда не находил нужных слов, чтобы поддержать разговор, но дураком он не был точно. Наверное, поэтому Мальволапка смогла так быстро начать с ним общение. Она ценила тех, кто умел рассуждать. — Да так, думала, но уже неважно, — отмахнулась она с лёгкостью от своих мыслей. — Так что ты там говорил? Хочешь знать, каковы испытания для получения звания воина? Ну, я узнаю, раз уж ты не можешь. Поспрашиваю воинов. Хочешь? — Было бы здорово, — осторожно кивнул Овсолап, и по тому, как блеснули его зелёные тусклые глаза, на миг словно озаряясь, Мальволапка поняла, что поступила верно.       Она хмыкнула. Овсолап, видимо, подняв эту тему, надеялся именно на помощь приятельницы, на то, что кошка, не стесняющаяся узнавать и задавать вопросы, поможет и вызнает. Мальволапка была не против: ей же несложно, а Овсолапу можно подсобить. В конце-концов, может, это её шанс найти, наконец, настоящего товарища или друга среди собратьев-оруженосцев! И не стоило эту возможность упускать.       В лагерь они вошли опять по очереди, и Овсолап, исполнительный такой, тут же побежал подбирать вынесенный из воинской норы мусор, быстро перебирая светлыми полосатыми лапами, сливающимися с песком.       Мальволапка остановилась, чтобы вытащить занозу, которая попала в лапу, когда кошка провалилась в мышиную нору. Она подняла лапу и повернула её к себе, разглядывая тёмненькую подушечку, на которой явственно виднелась крошечная жёлтая соломинка.       Вздохнув, Мальволапка подцепила зубом занозу и потащила на себя. Та поддалась, выходя из подушечки, и ученица тут же плюнула соломинку на землю. Ей было уже привычно вытягивать занозы — так много было колючей травы, шипов и огрызков веток и в лагере, и вне его, так что кошке не раз доводилось вытаскивать всякий сор, цепляющийся на подушечки лап, ещё не затвердевшие, как у взрослых, от тяжёлой работы — поносись тут по этим пустошам, выслеживая добычу!       Ученица указала Овсолапу на выход, чтобы тот носил мусор без неё, и решила немного отсидеться и отдохнуть. Да, ей было тяжело ходить из лагеря до ямы, ещё и таская всякую грязь. Шерсть, кажется, уже вся испачкалась и пахла неприятно — сыростью и плесенью. Мальволапке хотелось немного отдохнуть, тем более, что появилась уважительная причина — заноза, после которой стоило хотя бы недолго посидеть спокойно.       Овсолап, конечно же, ничего не возразил, и в одиночку потащил мусор, а Мальволапка забралась под ограду в тёмное укрытое тенью местечко, где её не было бы заметно. Нет, конечно, оправдание временному безделью у ученицы было, но ей совсем не хотелось, чтобы кто-то спросил, чего она тут торчит. С воинов станется сделать ей выговор, толком не вникнув в ситуацию. — Я устала так, словно прошло не полдня, а вся неделя за этим занятием, — под нос себе буркнула кошка. «Почему всегда вся грязная работа на оруженосцах? Как трудно быть ученицей! — добавила она уже мысленно. — Зато мы точно сегодня идём на Совет. Кролик говорил, что это безоговорочно, когда поручил нам перевернуть лагерь и мусор вверх дном. Значит, всё же есть некоторый плюс в работе — награда за неё!..»       Мальволапка зевнула и огляделась по сторонам, пододвинувшись поближе к ограде. Работа шла полным ходом. Лагерь был почти пуст, в нём были лишь трудящиеся ученики и несколько старших. Воины, в большинстве своём, разошлись в патрули и на охоту.       Как хорошо было устроить себе перерыв, пока все остальные трудятся! Мальволапка с наслаждением вытянулась на мягком прохладном песке и обвела взглядом поляну.       Вот из норы предводителя выкатилась серенькая худая Хвощелапка, таща за собой какую-то ветку. Самого Однозвёзда в лагере, кажется, не было, а если б и был, Хвощелапка явно не боялась лазать к нему в нору. Она убиралась там в одиночку, и ей было легче всех: маленькую норку очистить от пыли и паутины, которые можно легко вымести разлапистыми веточками, было проще простого.       За Хвощелапкой наблюдать было неинтересно. Серая с тусклыми полосочками, едва заметная, самая спокойная и невзрачная из четверых детей Осоки, она не вызывала никакого любопытства. Исполнительно убиралась и чихала порой — скукота, да и только!       Поэтому с Хвощелапки Мальволапка переключила внимание на Пухолапку и Дымолапку. Самая старшая и самая младшая ученицы работали вместе, вытаскивая из ученической норы подстилки. «Как хорошо, что я успела спрятать свой игрушечный комочек!..» — подумала Мальволапка, глядя на слаженную работу двух учениц.       Солнце яркими бликами расчертило серенькие шкурки Пухолапки и Дымолапки, похожих друг на друга донельзя, словно они были родными сёстрами. Обе изящные и стройные, с тонкими даже для ветряных кошек лапами, гибкие и пластичные, эти две ученицы казались похожими, и солнце делало их серые шкурки с лёгкими редкими полосками какими-то яркими и словно светящимися, заставляя гореть белым кончики тонких взъерошенных шерстинок. «Хотя, если я не ошибаюсь, Дымолапкина мать — сестра Пухолапкиной бабушки, — вдалась в дебри родословных своих соплеменников Мальволапка. — Кто там бабка у Пухолапки? Ивица же, так? Эта старая ворчунья! А она же сестрица Верескоглазки… да, они друг друга стоят! Вот почему Дымолапка и Пухолапка так невообразимо похожи!»       Дымолапка с Пухолапкой, между тем, дружно блестя гладкими серыми шкурками, остановились отдохнуть и переброситься парой слов. Мальволапка не слышала, что же они там говорят, но судя по тому, как улыбалась старшая кошка, и как сияли синие глазёнки младшей, им было весело.       Да, Дымолапка и Пухолапка хорошо дружили, и всех удивляло это: как только Пухолапка, обычно не водящаяся с малышнёй — она ведь почти-воительница! — так резво сошлась с крохой Дымолапкой.       Пока Пухолапка и Дымолапка отдыхали, Мальволапка перевела взгляд на двух других учениц.       Чертополошка и Стрижелапка, две небольшие кошечки с бурой колючей шёрсткой, работали не слишком слаженно: они всё спорили и ссорились, и каждая, видимо, хотела делать менее грязную работу.       Этих двух полосатеньких, прямо как их мать Осока, сестричек мир не брал никогда. Чертополошка была слишком проказливая, непоседливая, надоедливая и порой трещала без остановки. Стрижелапка, в противовес сестрице, имела нрав спокойный и серьёзный, она не любила пустой болтовни, спорила всегда взвешенно и была уверена в себе на все сто. И, конечно, два таких характера просто не могли ужиться рядом. «Интересно мне, а Осока назвала Чертополошку в честь моей матери, потому что они были похожи? — подумалось Мальволапке, уже откровенно заскучавшей, но работать всё ещё не хотевшей. — Насколько я знаю, точно не цветом. Чертополошка бурая, тёмная очень, а моя мама была беленькой! Если верить бабке, Кролику и Суховею, конечно. Неужели моя мать имела такой же неуёмный характерец, как Чертополошка? Даже представить сложно, какой она была!.. А Суховей и другая родня, как назло, не хотят о ней вспоминать. Впрочем, я их понимаю: они знали её слишком долгое время, и им, должно быть, больно о ней вспоминать. Наверное, тогда и мне не стоит лишний раз говорить с ними о родителях, чтобы не тревожить их старые раны. Они многое пережили, а я даже представить не могу, каково было раньше, когда все они были такими же, как я!..»       Мальволапка отогнала подальше мысли о своей матери, погибшей давно-давно. Ученица даже не помнила эту воительницу, которая, судя по редким рассказам брата, героически встретила смерть на поле огромной битвы. Стоило ли Мальволапке вообще задумываться о чём-то подобном? Ну какое же ей дело до давно мёртвых родственников? «Верно, никакого, — ответила себе ученица. — Когда я была помладше, мне было очень интересно узнать, какой была мать. Кролик тогда сетовал, что Чертополох отлично дралась, а я не унаследовала и капельки её умений. Ну, а сейчас он уже давно не заикается о том, что драться я так толком и не научилась. Значит, и поводов вспоминать о той, которую даже матерью называть немного странно — она же только родила, а не воспитала, — нет никаких».       Мальволапка снова зевнула. Хотелось спать — кошка встала с рассветом, солнечные лучи разбудили её рано. Она почесала лапой за ухом, встряхиваясь, и снова посмотрела на Чертополошку со Стрижелапкой. Они требушили какое-то странное сплетение веток перед норой целителя, в которой и наводили порядок. Сам Пустельга, опасаясь, видимо, что эти две ученицы, которых мир никогда не брал, могут разгромить ему всю нору, лежал совсем неподалёку и иногда строго одёргивал Чертополошку, если та выносила в мусор что-то на самом деле нужное. — Ты меня бесишь! Давай бери уже эту гадость и отдавай Овсолапу! Пусть выкинет! — доносились до Мальволапки визги громкоголосой Чертополошки. — Сама бери и сама уноси! — в ответ ей возмущалась Стрижелапка, которая, правда, не визжала, а говорила вполне себе ровно. — Нет, ты!.. — А что постоянно я?! Теперь твоя очередь! — Твоя!..       Юные ученицы продолжили спорить, а над ними от души смеялся один из находящихся в лагере воителей, крупный коричневый кот Усач с пышными чёрными усами. Он грел свои впалые бока в ещё не слишком тёплых лучах, но, определённо, очень греющих душу тем, что весна-то вот она, и всё налаживается, наконец.       Усач был котом-весельчаком, и его забавляло всё, что вообще только могло забавлять. Вот и сейчас он, иногда подёргивая задней лапой, усмехался в свои пышные усы, глядя на ссору Чертополошки и Стрижелапки. Усачу их перепалку было гораздо лучше слышно и видно — он расположился около норы, где две кошки убирались, и лежал рядышком с пёстрым следящим за процессом Пустельгой (эти двое, кажется, были друзьями, потому Усач, положив голову целителю на бок и обхватив его одной из лап, о чём-то иногда переговаривался с Пустельгой, и эти двое выглядели довольными жизнью).       Видимо, была какая-то деталь, которая позабавила коричневого воителя особо — он вдруг зашёлся в диком хохоте, откинувшись назад, чуть не придавив при этом Пустельгу, на которого опирался, и ударился головой о землю. Чертополошка со Стрижелапкой моментально перестали грызться и кинулись к Усачу, боясь, что он ушибся. Как бы там ни было, эти ученицы хоть и собачились, а не были лишены сострадания. «И, кажется, симпатии к Усачу они не лишены тоже», — отстранённо отметила Мальволапка, глядя, как Чертополошка, отпихнув злобно сопящую носом Стрижелапку в сторону, помогает Усачу подняться в исходное положение.       Это было заметно — к привлекательному Усачу с крепкими виднеющимися под шкурой мышцами тяготели и Стрижелапка, и Чертополошка, однако последняя имела гораздо большее преимущество перед сестрой: Чертополошка училась у Усача, чему Стрижелапка, разумеется, была не очень довольна. «Такие маленькие, а уже вон что!.. — подумалось Мальволапке. — Не то, что я! Мне уже скоро девять лун, а я даже не думаю ни о чём подобном. И не собираюсь: кому, кроме сентиментальных малявок вроде них, вообще нужна всякая любовь? Какие глупости! Смотреть смешно на таких, как они, да и только!»       У самых младших учениц, трудящихся в другой части лагеря, тоже, кажется, наступила весна: Бликолапка и Пестролапка решительно завлекли на уборку воинской норы Солнцелапа, который в силу галантности и учтивости не смог отказаться. Кажется, ученицы были очень счастливы и всем довольны.       Солнцелап же довольным не выглядел и иногда косился в сторону Чертополошки и Стрижелапки. Он явно хотел бы присоединиться к сёстрам, но и отказать Бликолапке с Пестролапкой не мог — те нарочно выбрали работёнку посложнее. Поэтому ученик только и мог, что ерошить шерсть и с трудом удерживаться от побега.       Кроме оруженосцев, целителя и Усача в лагере были ещё немногие: старая белая кошка Белогрудка с облезлым хвостом, которая грела больные кости в ярких лучах, пробивающихся через ставшими плотнее облака, а ещё достаточно молодая серая с белыми пятнышками воительница Дроковница, наставница Хвощелапки, наблюдавшая за тем, как работает её ученица. Здесь же имелся чёрный с белесыми пятнышками Легкопят, охаживающий красавицу Жавороночку недалеко от голого ещё куста, колючего и раскидистого.       Больше в лагере никого не было: конечно, воины трудились, добывая пропитание и охраняя границы, да и просто гуляли, наслаждаясь хорошей погодой, установившейся после недавнего дождя. — Мальволапка! Пошли дальше работать! — к ученице приблизился Овсолап. Он, кажется, уже устал в одиночку таскать мусор до ямы.       Мальволапка понимала, что ей не стоит прохлаждаться: некрасиво, что на их общей работе Овсолап трудится, носится в мыле, высунув язык и тяжело дыша, а она развалилась и разглядывает лагерь. — Конечно, уже иду, — она подскочила на лапы, быстро приглаживая шерсть. Это уже вошло в привычку. Мальволапка знала, что её необычная для племени Ветра шкурка, доставшаяся, видимо, от матери (ну, не навыки борца, так хотя бы шерсть — и то хорошо!) — это то, чем ей стоит гордиться, а потому всегда держала в порядке шерсть и вылизывала, расчёсывала, приглаживала по сотне раз в день. — Нам осталось совсем немного, — важно сообщил Овсолап. Мусора, и впрямь, уже было не так много, как в самом начале уборки, и это очень радовало Мальволапку. — Спасибо, что носил всё это один, пока я ждала, что место из-под занозы затянется кожицей! — поблагодарила товарища ученица, понимая, что ей необходимо быть вежливой, да и Овсолап, и впрямь, хорошо потрудился. Тот приосанился и забавно распушил светленькую бурого цвета грудку: — Ну, я же будущий воин! Я не могу не носить мусор, если это нужно для того, чтобы облагоустроить племя, а у тебя вдруг заболела лапка!       Мальволапка хихикнула. Она и не думала, что трусоватый в общении Овсолап умеет дурачиться! Они дружно подхватили толстую разлапистую ветку, одну из тех, которые недавно требушили Чертополошка со Стрижелапкой, и снова понесли к яме.       По дороге им попался возвращающийся с обхода границ патруль, состоящий из старших воинов. Входивший в их число наставник Овсолапа Проныра остановился около своего оруженосца и поинтересовался: — Что, трудитесь? — Да, мы работаем! — воскликнул Овсолап, выпуская ветку — Мальволапка при этом покачнулась, но удержала её на весу одна, только на товарища глянула с недовольством. Ишь какой резвый! Как отвечать Проныре так и ветку плюнет, а как спросить то, что ему интересно, так и рта открыть не может! — Прямо как настоящие воины. — Угу! — тут же закивала, подтверждая, что они тут таки упорно трудятся, Мальволапка. Больше она ничего сказать не могла — пришлось бы уронить палку, а подбирать её потом снова, наклоняясь, совсем не хотелось. — Помоги напарнице, — шикнул на сияющего Овсолапа его наставник. — Вишь, её кренит уже из-за этой палки! Помощничек, тьфу!       Овсолап моментально схватил палку с другой стороны, и Мальволапка почувствовала невероятное облегчение. Ну вот, уже не так тяжело держать! Проныра, зыркнув на своего ученика, ушёл следом за своим патрулём, состоявшим из угрюмого серого Головёшки, его такой же серой сестрицы Ивицы и пёстрой серенькой Утёсницы, бабушки Мальволапки, окрас которой, необычный и завораживающий, унаследовал Суховей.       Таскание мусора продолжилось, и к вечеру Мальволапка чувствовала себя уставшей и вымотавшейся. Когда, наконец, дело было сделано, и ученикам сказали, что они могут отдыхать, а яму пошли закапывать воители, все оруженосцы просто без сил растянулись там, где до этого стояли. Потрудились они на славу, но работа вымотала каждого.       Мальволапка развалилась на спине, подогнув передние лапки к светлому пушистому пузику. Она отдыхала и набиралась сил. Наступал вечер, а значит, скоро должен был состояться и Совет. Однозвёзд уже сказал, кого он возьмёт с собой, и оруженосцы, в награду за свой труд, конечно же, вошли в состав идущих на священный остров на собрание четырёх племён.       Процессия выдвинулась тогда, когда небо окончательно потемнело, и разбежавшиеся к вечеру облака очистили мрачное иссиня-чёрное полотно. Ярко серебрился в небе диск луны, огромный, светящийся чем-то холодным и неземным. Наступила ночь священного перемирия. Племя Ветра в неполном составе топало на Совет.       Ученики, уставшие и вымотавшиеся, ползли, еле переставляя лапы, молча и тихо. Было слышно, как шуршит трава под лапами, как колышутся ветви кустов, как плещется в озере, отражающем луну и звёзды, холодная тёмная вода, как ухает где-то далеко-далеко сова…       Процессия тянулась вдоль озера. Давно уже были оставлены позади холмы и пологий спуск к берегу. Близилась обширная поляна, по которой проходила граница с вонючим Речным племенем. По их болотам вдоль озёрного берега предстояло идти дальше, чтобы добраться до острова. Там пахло илом, глиной и затхлостью застоявшейся воды в стаявших в озеро снегах, и это было неприятно. Конечно, никто не любил шастать по чужой провонявшей всякой дрянью территории, но иначе на Совет было просто не попасть.       Всех идущих возглавлял, конечно же, горделивый предводитель, сильный, небольшой ростиком, но очень уверенно держащийся Однозвёзд. Его сопровождали Кролик и Пустельга. Три кота, управляющие всем племенем, решающие самые важные вопросы и ведущие Ветер к процветанию. Это был, казалось, прекрасный союз, и эти трое — предводитель, глашатай и целитель, — являлись достойными представителями племени.       Следом за этой о чём-то негромко беседующей троицей шли несколько воинов — ярким рыжим пятном выделяющийся в ночи Малоног, что-то весело рассказывающий слившейся с темнотой Сумеречнице, такой чёрной, что её тяжело было различить в ночи, когда на идущих не падал свет луны, если они скрывались вдруг в лёгшей на землю тени.       За этой парочкой, подскакивая, шла весёлая Осока, и хвост её покачивался из стороны в сторону. Мать окружили четыре оруженосца, но они её жизнерадостного настроя не разделяли. Упахались, бедненькие.       Мальволапка устало брела где-то в середине процессии, большую часть которой в этот раз составили именно оруженосцы — кроме уже названных из воителей на Совет шли ещё лишь только Легкопят с Жавороночкой.       И вроде бы не так уж сильно потрудились, а лапы болели, и спина тоже! Мальволапка думала, что теперь ближайшие несколько дней будет чувствовать усталость. Ох и тяжела всё же жизнь оруженосца!       Совсем скоро с озёрного берега стал виден мрачный остров Советов. Мальволапка даже приосанилась — она должна была выглядеть прекрасно на таком важном мероприятии, как собрание всех племён! Вся усталость мигом улетучилась, когда кошка услышала весёлые голоса, долетавшие с острова. Кажется, некоторые племена уже там!       Совсем скоро была достигнута и переправа. Мальволапка осторожно ступила на толстый ствол поваленного дерева, мостом перекинувшегося через мутную чёрную воду. Дошла очередь ученицы перейти на тот берег. До этого она уже раз ходила по переправе — то был её самый первый Совет. Теперь кошка хотела так же легко и не боясь свалиться, как тогда, перебежать по дереву, но ужасный страх мешал ей шагать раскованно и быстро.       Мальволапка боялась упасть. Она не хотела намокнуть и, более того, не боялась воды — в конце-концов, её мать была наполовину речной кошкой, пусть и выросшей в племени Ветра, и что-то да досталось ученице от этой гадкой рыбоедской родни. Нет, не воды боялась Мальволапка — она боялась того, что лететь вниз высоко, и за это время сердце может остановиться от страха. — Ну что ты воткнулась там и еле идёшь? — недовольно спросила Пухолапка, которая должна была идти следующей и никак не могла это сделать из-за Мальволапки. — Отстань! — бросила через плечо ученица и мелкими шажками потопала дальше. Самые младшие ученики мялись в нетерпении, но не торопили Мальволапку: им тоже было страшно, ведь для них это был, как и для кошки, лишь второй Совет и лишь вторая переправа по дереву.       Воины тоже не торопили ученицу: они на своих шкурах помнили, что это страшновато и даже жутко порой, когда под тобой плещется чёрная бездна, а тебе надо пройти несколько лисьих хвостов.       Собравшись с духом, Мальволапка решилась ускорить шаг, и почти добежала до конца дерева, балансируя хвостом, чтобы не свалиться. Только оказавшись на твёрдой земле острова она почувствовала спокойствие. «И чего я так испугалась? Трусиха хуже Овсолапа! — укорила себя кошка. — Назад точно переберусь легко и быстро!»       Между тем, её соплеменники потихоньку рассредотачивались по поляне. Здесь уже были племя Теней и Речное племя, и не хватало лишь грозовых котов. Мальволапка посмотрела, как Однозвёзд забирается на высокое толстое дерево, где уже находились предводители двух других племён, толстая и пушистая Невидимая Звезда из Реки и в противовес ей худощавый, облезлый Рябиновая Звезда, рыжий теневой кот. На их фоне Однозвёзд, пусть и тоже очень худой, смотрелся, между прочим, очень величественно и гордо. Мальволапка в который раз убедилась, что их предводитель — лучший из всех. — Мальволапка, не хочешь пойти с нами и познакомиться с кем-нибудь? — от созерцания предводителей её отвлекли Солнцелап и Хвощелапка, подошедшие к кузине. — Давайте попробуем, — согласилась та — Совет был ведь для того и нужен, чтобы с кем-нибудь поболтать. — Найдём оруженосцев нам под стать! Вдруг они расскажут нам какие-нибудь свои тайны! — Было бы круто, — мечтательно сообщил Солнцелап, чья бурая с рыжим и белым шёрстка в свете луны стала вдруг тёмной и словно серебрящейся. Хвощелапка, и без того серая и светящаяся в звёздных лучах, закивала, соглашаясь с братом.       Мальволапка обвела взглядом небольшой остров. Небольшую группу оруженосцев она приметила недалеко от берега и двинулась туда, а Солнцелап и Хвощелапка побежали следом. — Привет, мы можем присоединиться к вам? — вежливо поздоровалась ученица, подсаживаясь к трём молодым ещё ученикам. Двое из них были теневыми, а одна кошечка — речной. — Садитесь, конечно! — даже подскочила одна из теневых, светлая кошка с яркими голубыми глазами. Она была неясного цвета, то ли бурая, то ли серая, и, кажется, имела полоски, но трудно было понять, что всё же представляет из себя эта ученица. — Я Траволапка из племени Теней. А вы ветряные? — Ага, — кивнул Солнцелап, усаживаясь на пологий берег чуть выше небольшого молодого кустика травы. — Я Солнцелап, это моя сестра Хвощелапка, а это Мальволапка. — Очень приятно, а я Тихолапка, — представилась чёрная с белыми пятнышками речная ученица. Голос у неё и впрямь был очень тихий и мелодичный. — Шиполап, — вежливо склонив голову к плечу, назвал своё имя последний до этого непредставленный оруженосец, теневой котик с очень тёмной шерстью.       Мальволапке ученики других племён показались очень вежливыми и воспитанными. Вот в прошлый раз, на её первом Совете, два каких-то оруженосца спорили и ругались! А эти выдержанные, учтивые. Потому и кошка решила вести себя соответствующе.       Разговор пошёл сам собой — об учёбе, о том, что даётся, а что нет, и болтать оказалось очень весело. — А правда, что вы вот лягушек и жаб едите? — обратилась Мальволапка к теневым ученикам. — Точно такая же, как и то, что вы едите кроликов! — воскликнул Шиполап. Это оказался весьма милый молодой котик на луну младше Мальволапки, и он был весьма общителен — чуть не растрындел все тайные приёмы теневых, однако более старшая и более умная Траволапка вовремя его заткнула и перевела тему в сторону еды. — И как они на вкус? — снова осведомилась Мальволапка. — А как на вкус ваши кролики? — задал встречный вопрос Шиполап. — Кролики божественны, — выдохнула ветряная ученица и даже прикрыла глаза, вспоминая вкус кролика, съеденного ею вместе с Овсолапом и Дымолапкой после окончания уборочных работ. — Вот и наши жабы тоже, — весело подмигнув, сказал Шиполап. — Вот уж не верю! — вмешался в диалог Солнцелап. — Я тоже не думаю, что жабы приятные, — поддержала его Тихолапка, как выяснилось, тихая только при знакомстве, а так вполне себе буйная и общительная кошечка.       В это время на острове, наконец, появилось Грозовое племя, которого все только и ждали. Их предводитель, мощный кот с крепкими лапами и широкими плечами, Ежевичная Звезда, залез на дерево, извинился за опоздание, и Совет начался. — Эй, Мальволапка! — игнорируя тот факт, что стоило сидеть тихо и слушать, что говорят предводители, наклонился вперёд и зашептал Шиполап. — Как насчёт того, чтобы завтра встретиться и ещё поболтать? — Ну, нет! — так же шёпотом ответила Мальволапка. Пока говорил Рябиновая Звезда, она не собиралась слушать. Ну и что ей за дело до того, что в племени Теней нового? Лучше поговорить и узнать, чего у нового знакомого за идея такая странная возникла. — Завтра уже не священная ночь! — Ну и что с того? — искренне удивился Шиполап, даже глаза жёлтые округлив. — Приходи на нейтральные земли, я даже к вашей границе сумею добраться! — Не думаю, что это хорошая идея, — Мальволапка покачала головой. Она и впрямь считала, что общаться с чужаками стоит только на Совете, и нигде больше. Конечно, им сегодня всем было весело, но нельзя же заводить приятелей из других племён! — И Солнцелап с Хвощелапкой, я уверена, полагают так же. — Ну тогда не бери их! — Шиполап даже кончиком хвоста дёрнул. Он, кажется, считал иначе и ничего плохого в общении вне Совета не видел. — Нет, не пойду я, Совет одну лишь ночь длится, так что не стоит общаться вне его, — решительно отрезала Мальволапка и перевела взгляд на дерево. Там как раз начал выступление Однозвёзд. — А ты всё же подумай, и если надумаешь, то приходи в полдень, — шепнул ей Шиполап, видя, что кошка хочет послушать речь своего предводителя и потому прекращая разговор. — И не мечтай, не приду! — отмахнулась от него Мальволапка и, отсев подальше, уставилась поверх голов всех собравшихся на Однозвёзда, гордо вещавшего о том, что сегодня умницы-оруженосцы весь лагерь вычистили до идеального блеска.       С неба ярко светила круглая серебристо-белая луна, и на мрачной воде озера образовалась продолговатая дорожка. Совет продолжался, и, судя по небесам, он нравился не только пришедшим на него котам и кошкам, но даже и самим предкам.