Мальва расцветает по весне

      Конец второй весенней луны ознаменовался затяжными дождями. Только-только начали распускаться листочки на кустарниках, когда пришли ливни, град и грозы, и не сказать, что такая погода радовала: дичь попряталась, солнце не грело, а грязи развезло так, что местами можно было провалиться по пузо — Юные Листья, определённо, пока что не радовали. — Тебе везёт, — как бы ненароком бросил Мальволапке Суховей, идущий к значительно поуменьшившейся куче за обедом.       Ученица покосилась на брата и, облизнув лапу, провела ею за ухом. Она, просто выйдя из норы на свежий воздух, уже умудрилась испачкаться. Погода была отвратительная: завывал ветер, пригибая к земле даже самые низкие травинки, и, кажется, вот-вот должен был начаться ливень. Судя по тёмным тучам, сбившимся на горизонте и ни разу за прошедшие три дня с того момента, как установилось ненастье, не покинувшим небеса, стихия была совсем близко. В лагерь спешно возвращались патрули, шлёпая лапами по лужам и грязи, воины и ученики забивались в норы, и одной только Мальволапке не сиделось в тесноте: она устала уже от этих нор.       Рана её, оставленная собакой, разнылась, словно на приближающуюся непогоду. Прошло уже три-четыре дня, и Мальволапка, поначалу ждавшая с нетерпением, когда оправится и сможет вернуться к тренировкам, теперь была искренне рада тому, что ей не приходилось шляться по грязи и лужам. Не хотелось мёрзнуть и пачкаться.       На самом деле, Мальволапка нисколько не скучала в лагере. У неё всегда находилось заделье. Пустельга прогнал ученицу прочь в первый же день, заявив, что ничего с ней не станется, и теперь Мальволапка шаталась по лагерю в поисках собеседников, налаживала контакты с воинами, подмазываясь к ним, помогала Белогрудке, решившей вдруг переехать, построить около норы старейшин навес из веток, и совсем не печалилась тому, что ей строго-настрого запретили покидать лагерь: всё-таки, первое серьёзное ранение, и стоило немножко поберечься. Да и наказание никто не отменял: надо же было как-то ответить за безрассудство и за то, что могла подставить соплеменника. — Почему мне везёт? — кошка повернулась к брату. Суховей как раз выбрал себе из кучи небольшую мышку и двинулся в сторону нор. Мальволапке показалось, что он сегодня в хорошем настроении, и, наверное, можно было попытаться заговорить с ним. — Потому что тебе не нужно ходить на пустоши, месить лапами грязь и под проливным дождём полдня искать добычу, — белый кончик хвоста Суховея дёрнулся. Кот остановился напротив сестры, опустил на землю мышку и пристально оглядел Мальволапку: — Не думал, что я могу сказать подобное, но, наверное, ты не зря полезла на собаку. Кстати, как твоя спина? — Зашибись, — ответила Мальволапка и плечами передёрнула. На самом деле, единственное, что беспокоило кошку — останется ли шрам и, если да, насколько он будет виден. А вообще она даже гордилась ранением — можно сказать, прошла боевое крещение! Никто из учеников ещё не получал ран, а она взяла и выделилась. Да и подумаешь! Единственное неудобство — тянущее ощущение на спине, когда потягиваешься, покалывание перед дождём и жуткая жгучая мазь, за которой приходилось трижды в день ходить к Пустельге — только с таким условием Мальволапка была отпущена из-под надзора. — Дождь собирается, смотри, — Суховей вскинул лохматую голову и прищурил зелёные глаза, глядя на мрачное серое небо. — И не скажешь, что сейчас полдень. Ни намёка на солнышко. — Люблю пасмурную погоду, — поделилась с братом Мальволапка. Сейчас, когда он не пытался влезть в её дела, воин даже не раздражал ничуть. — Но не дожди. Куда ты, кстати, шёл?       Она хотела попытаться поддержать разговор. За эти три дня Суховей подходил к ней лишь один раз с попыткой почитать лекцию о том, как нужно себя вести и как не нужно кидаться на собак, но был послан очень и очень далеко. Теперь он, видимо, отошёл от обиды, сделал кое-какие выводы и явился с куда более мирным разговором. И Мальволапка, тогда довольно грубо наехавшая на брата, чувствовала себя немножечко виноватой, а потому — обязанной завести спокойную и ровную беседу. — В нору. Спрятаться от дождя. Совсем скоро вдарит, — ответил Суховей, снова подобрал свою мышку и приглашающе помахал хвостом: — Пойдём со мной. Мы с Жавороночкой решили переждать дождь вдвоём в детской. Там сейчас уютно и пусто. — Скоро она переберётся туда окончательно? — поинтересовалась Мальволапка, поднимаясь, отряхиваясь и следуя за братом в сторону туго переплетённых терновых ветвей, служившим маленькой палаткой у входа в саму нору-детскую. Ученица старалась быть как можно тактичнее и не упоминать в разговоре будущих племянников: в прошлый раз она умудрилась затронуть вопрос о том, кто же их отец, и знатно поссорилась с Суховеем. Если уж решила вести мирную беседу — значит, придётся немного попридержать язык. — Ну, ей рожать луны через полторы. Наверное, тогда в ближайшую луну переедет, — неопределённо откликнулся Суховей и протиснулся между терновыми ветвями. Он, крупный и широкоплечий, сделал это не без труда. Мальволапка, едва ли достающая брату-великану до плеча, легонько юркнула следом.       Миновав просторную залитую водой палатку, они достигли норы. Детская была местом уютным, надёжно защищённым и очень тёплым: для котят всегда делали только самое лучшее. Сейчас, когда тут никто не жил, нору эту часто использовали в качестве укрытия от непогоды. — Привет, Жавороночка! — Мальволапка вежливо кивнула бурой кошке, изящной и совсем ещё некрупной. Ученица поначалу с трудом верила, что Жавороночка действительно ждёт котят, и только после долгих расспросов Пустельги, которого Мальволапка подловила ещё в первый день после драки с собакой ради того, чтобы вызнать всё, что её интересовало, поверила, что кошки не с первого дня беременности отращивают себе огромный живот. — О, надо же, кто к нам пришёл, — тёмно-синие глаза Жавороночки ярко блеснули в сумраке норы. — Я думала, ты ни за что не составишь компанию Суховею. — Я же не настолько неприятный, — пробормотал сам воин, опуская принесённую им мышь прямо перед Жавороночкой. — На, ешь. Я выбрал самую красивую. — Бе, — выдала Жавороночка и, нахохлившись, отвернулась.       Суховей даже опешил, кажется, когда его подруга оттолкнула дичь лапой в сторону. Мальволапка, проследив за тем, как кривится Жавороночка, подумала, что та и впрямь что-то уж больно зазнаётся. — Ты же сама просила мышку, — озадаченно произнёс Суховей, впрочем, не настаивая. Он осторожно подобрал еду с пола и опустил её перед Мальволапкой: — Хотя бы ты поешь. Я не голодный, но не нести же её обратно. Кажется, дождь уже начался. — А я теперь хочу птичку, — проныла Жавороночка, искоса поглядывая на друга и его сестру. — Я хотела мышь, но ты ходил так долго, что я передумала. Принеси мне птичку, Суховей! — Но там дождь, — видя, что брат и впрямь собрался покинуть надёжное убежище, возразила Мальволапка. — Может, ты всё же скушаешь мышку? — Нет, я хочу птичку, — Жавороночка была непреклонна, и взгляд её был полон претензий. Она, видимо, полагала, что Суховей должен выполнять все её прихоти — теперь-то, когда она «осчастливила» его будущим отцовством.       Мальволапке стало даже жалко брата. Суховей ведь не должен был потакать желаниям Жавороночки! Это просто несправедливо! И, видя несчастную физиономию кота, собравшегося выбираться под дождь, сильный и гулкий, Мальволапка метнулась к нему, пискнув, когда лапа напоролась на колючку.       Несмотря на то, что вывих был устранён сразу же после драки, Мальволапка всё ещё иногда чувствовала, слишком сильно напрягая недавно повреждённую лапу, как её время от времени словно пронзает что-то острое. Правда, ощущение быстро проходило — и так же было и сейчас. — Ты куда собралась? — Суховей смерил сестру, замершую рядом с ним у выхода из норы, подозрительным взглядом. — Сиди, нечего под дождь ходить. Уж тем более тебе с твоей-то спиной! — Но это же нечестно, что тебе придётся намокнуть лишь потому, что Жавороночка привередничает! — громче, чем надо, воскликнула Мальволапка, и в ту же секунду почувствовала, как её буквально прожёг возмущённый взгляд воительницы. — Всё нормально, ей можно. Она же ждёт котят, и это всё объясняет, — Суховей вздохнул, потом обернулся к Мальволапке полностью — до этого он только искоса поглядывал. — Не растаю я, схожу и принесу ей птицу. Это мило, что ты начинаешь проявлять заботу, но лучше вернись поглубже в нору и скушай мышку, чтобы добро не пропадало.       Суховей наклонился к сестре, спешно лизнул её в макушку между ушей и поплюхал по лужам прочь. Он снова с трудом протиснулся между терновыми ветвями и скрылся за палаткой-пристройкой — Мальволапка даже не успела возмущённо прокричать ему вслед о том, что она не стерпит подобного унижения. Надо же, лизнул, словно маленького котёнка! Хорошо хоть, что не у всех на виду, а только при Жавороночке, иначе стыдно бы было — ужас как!       Дождь, быстро ставший ливнем, гулко стучал о землю. Слышно было, как плещет вода в лужах, как бьются градины, с которыми и мешалась льющая с неба вода. Сквозь терновые ветви палатки-пристройки просачивался дождь, и лужа натекала достаточно быстро. Нора, к счастью, была чуть выше, и вода не заливалась в неё, однако это не мешало небольшой лужице скопиться перед входом. — Так ты будешь есть мышь или нет? — осведомилась Жавороночка. Голос её звучал спокойно и даже немного виновато. — Кажется, я уже не уверена в том, что хочу птицу. — А придётся, потому что гонять Суховея туда-сюда под дождь я тебе не дам, — буркнула Мальволапка себе под нос.       Ну да, она не любила брата. Но пожалеть-то его тоже надо! Он и без того вокруг Жавороночки, неблагодарной такой, носится, несмотря на то, что она открыто продолжает отношения с Легкопятом (зато Малоног, кажется, поимел совесть и разорвал с подружкой связь), несмотря на то, что котята-то невесть от кого всё же нагуляны, еду ей таскает, мокнет!.. А Жавороночка ему даже «спасибо» не сказала. И Мальволапка считала, что просто не может остаться в стороне: пусть Суховей и бесил порой, а сейчас она готова была защитить брата от несправедливости. — Что ты говоришь? — переспросила Жавороночка, не расслышавшая Мальволапкино бурчание из-за жуткого грохота ливня. — Жди птицу, говорю, а я съем мышь! — ученица схватила еду зубами и оттащила её в дальний угол детской. Это была достаточно просторная нора, чтобы можно было разместиться на порядочном расстоянии от Жавороночки и спокойно поесть. Вообще, голода Мальволапка не чувствовала, однако Суховей был прав: чего мыши зря пропадать. — Как знаешь, — Жавороночка только плечами пожала и улеглась на твёрдую холодную землю. По полу норы тянуло сыростью, покалывающей лапы, холодком и запахом дождя — таким приятным, но совсем-совсем не тёплым.       В разрыв терновых ветвей видно было часть лагеря и небо, очень тёмное, пугающее, нависшее низко-низко над пустошами. Тучи сбились, образуя что-то, казалось снизу, огромное, массивное и твёрдое, и теперь они были не серыми, а даже какими-то пугающе-фиолетовыми. Кажется, надвигалась гроза.       Вдалеке загрохотало, словно что-то огромное и тяжёлое рухнуло с небес. Мальволапка даже вздрогнула и чуть не подавилась мышью. Она до сих пор, несмотря на уже несколько пережитых гроз, не могла привыкнуть к тому, что гром всегда очень неожиданный и пугающий.       Уже через пару мгновений снаружи сверкнуло — молния вспыхнула на миг, расколов тучи напополам, но быстро угасла, и снова всё стало по-прежнему: низкое небо, грохот ливня и вой ветра, гнущего и ломающего даже терновые ветви палатки. — Там, кажется, собирается ужасная буря, — произнёс Суховей, вернувшийся в нору. Он выглядел жалко: пёстрая серая шерсть кота намокла, потемнела и некрасиво обвисла, и вода с неё лилась ручьями. — Жавороночка, держи свою птицу.       Кошка глянула с неохотой, словно она думала, не погнать ли Суховея за чем другим, но тот даже не обратил внимания — кинул птицу Жавороночке под лапы и поплюхал сушиться. — Ты не замёрз? — решила вежливо осведомиться Мальволапка. Суховей бросил на неё угрюмый взгляд и помотал головой. Кажется, у кота пропало всё его хорошее настроение после того, как ему пришлось смотаться под ливень и жуткий ветер.       Снаружи снова громыхнуло, теперь уже ближе. Гроза быстро надвигалась на пустоши, и молнии стали чаще. Они, сверкая, ярким блеском освещали тёмную просыревшую нору. Стало ещё прохладнее и ещё мокрее, и Мальволапка почувствовала, как ноет собачий укус — так всегда было перед дождём, но сейчас, в преддверии бури, было тяжело стерпеть тянущее чувство, противное и чуть покалывающее шкурку. — А знаешь, почему он не хочет так близко с тобой общаться? — бросив долгий взгляд на Суховея, прочавкала Жавороночка, жующая птицу. Мальволапка с подозрением уставилась на обратившуюся к ней кошку.       Ученица не знала, как ей воспринимать Жавороночку, и относилась к ней настороженно. Раньше эта кошка нравилась Мальволапке. Она была задорной, общительной, легко воспринимала все неприятности и относилась ко всему довольно безответственно — а значит, и жила, не особо за что-либо переживая. Однако сегодня Мальволапка впервые увидела в Жавороночке иную сторону: эгоистичную, надменную, и ученице не понравилось то, как легко бурая воительница могла помыкать Суховеем. «Впрочем, она же ждёт котят. Наверное, это нормально, — задумалась Мальволапка, так ничего и не ответив Жавороночке. — Если Суховей готов ради неё бегать под дождь, значит, он её любит, и у них будет хорошая семья. Однако вот в чём вопрос — любит ли его сама Жавороночка? Не очень-то похоже, что её заботит то, что Суховей мог промокнуть, замёрзнуть, заболеть, выходя из укрытия прямо перед бурей!.. Да и совсем недавно она как ни в чём не бывало мурлыкала с Легкопятом, словно это он — её семья, а не Суховей!.. А ведь Легкопят тоже последнюю совесть потерял. Он и так был тем ещё придурком, но это же надо — так опуститься, чтобы продолжать отношения с кошкой, когда у неё есть друг и отец будущим котятам! Сам-то Легкопят явно о них заботиться не намеревается, — пылающая злостью на Жавороночку, которая так нагло использовала её брата, Мальволапка не могла остановиться в своих бесконечных обвинениях. Правда, у неё хватало ума не высказать их вслух. — Вот что значит — родился не в племени! Зачем только нужно было пускать его к нам? Одиночка, не умеющий уважать окружающих и ценить семью, никогда не станет достойным воином!.. Он влез в чужое счастье, разрушил мирную и такую хорошую семью Жавороночки и Суховея, а теперь продолжает трепать моему братику нервы тем, что не стесняется обжиматься с Жавороночкой по всем встречным-поперечным кустам!»       Мальволапка бросила ещё один косой и раздражённый взгляд на Жавороночку. Любовь к этой кошке угасала уже давно, однако сегодня пропала полностью, как исчезло и былое уважение — ученица больше не видела в воительнице тот пример, который некогда вдохновлял её, не видела эталон, которому хотела следовать ещё совсем недавно, в пять-шесть лун. «Не то, чтобы я хотела защищать Суховея, он же не маленький и не дурачок, уж сам как-нибудь разберётся с проблемами, но даже я стерпеть не могу того, как жестоко Жавороночка обходится с ним и его чувствами, — злобно пыхтела Мальволапка, доев, наконец, мышь, с трудом в неё влезшую, и вздрагивая каждый раз, когда раздавался раскат грома — гроза, кажется, сейчас была прямо над лагерем. — И Легкопят с ней заодно. Конечно, ему нет дела до того, что Суховей весь исстрадался. А как тут не страдать? Жавороночка скачет с кота на кота, а котята невесть чьи — не очень-то счастливая семейная жизнь. Однако неужели в Легкопяте нисколько чести нет, что он продолжает отношения с Жавороночкой? Даже Малоног понял, что не стоит это делать, а ведь он, казалось бы, её сильнее всех любил. Даже он смог, хотя он тоже тот ещё засранец, и на котят ему глубоко плевать!.. А Легкопят… одно слово — не в племени он родился и вырос. Вшивая кочка он, а не кот!» — Так ты хочешь узнать или нет? — повторила свой вопрос Жавороночка, и это было так неожиданно, что Мальволапка подскочила, чуть не стукнувшись головой о потолок. Резкое движение повлекло за собой то, что собачий укус снова разнылся.       Мальволапка смерила Жавороночку презрительным взглядом. Удивительно, как одна устроенная этой кошкой сценка с едой так изменила отношение ученицы к ней. Мальволапка, выдернутая из размышлений, всё ещё злилась, и её шерсть, просыревшая насквозь, встопорщилась. — Узнать что? — даже голос звучал слишком резко, но легкомысленная Жавороночка не заметила никаких угрожающих ноток в тоне собеседницы. Заметил Суховей — и тут же бросил на сестру предупреждающий взгляд. Мальволапка отвернулась от него и проигнорировала — ишь какой, пусть не лезет, куда не надо. Чего он так за свою привереду-подружку трясётся? Она-то его нисколько не ценит! — Узнать, почему Суховей не хочет проводить с тобой столько времени, сколько должны братья с их младшими сёстрами, — Жавороночка выглядела вновь беспечной. Наевшись, она, кажется, переменилась в настроении и снова была той приятной и милой кошкой, глаза которой, тёмно-синие и круглые, жизнерадостно блестели.       Однако Мальволапка уже не могла не видеть в двоюродной сестре эту эгоистичную, стервозную и требующую к себе внимания натуру, выгнавшую под дождь того единственного кота, который её по-настоящему любил и ценил. — Не нужно меня обсуждать, — метнув на Жавороночку колючий и такой раздражённый взгляд, произнёс Суховей. — Я всё ещё здесь и я вас слышу. — Я просто хотела рассказать Мальволапке о том, как ты угробил свою родную сестру!.. — воскликнула Жавороночка, и Суховей изменился в лице: его словно перекосило всего, перекривило так, будто он съел что-то кислое и противное. «Угробил сестру? — вздрогнув, переспросила Мальволапка саму себя. — Неужели это она говорит о той кошке, которая погибла ещё задолго до моего рождения? Суховей никогда не говорил о ней… и Кролик тоже старался не распространяться. Неужели Суховей действительно повлиял на её гибель?»       Снаружи загрохотал гром, заглушая все посторонние звуки, и после этого, кажется, дождь захлестал с новой силой. Этот ливень был непроглядным, тёмным, и невозможно было различить какие бы то ни было очертания отсюда, из норы. Всё плыло и размывалось, и вокруг была только вода, бесконечная, холодная, сырая, и тянуло сыростью, пробирающейся под самую шкуру. Было очень неприятно, прохладно и мокро, несмотря на то, что внутри самой норы не было луж — кроме тех, правда, что натекли с ещё не обсохшего Суховея.       Сам кот выглядел неважно. Он, кажется, взял себя в лапы и вернул на лицо привычное выражение вежливой заинтересованности в собеседнице, коей сейчас была Жавороночка, однако всё волнение воина выдавал его голос. — За что ты меня так ненавидишь? Я всё ради тебя делаю, стараюсь заботиться о тебе, но ты, кажется, не слишком того желаешь, — Суховей говорил, и кончик его хвоста мелко-мелко дрожал. Кот выглядел настолько несчастным, что у Мальволапки невольно сжалось сердце — и было уже всё равно, что там с сестрой случилось и когда. Жавороночка просто не имела права говорить о той кошке, если это так сильно задело Суховея, обычно спокойного, непрошибаемого почти ничем, а теперь словно придавленного к земле чем-то невероятно тяжёлым. Кот даже плечи, широкие и всегда горделиво развёрнутые, ссутулил. — Ты любишь меня недостаточно сильно! — воскликнула Жавороночка, и её тёмно-синие глаза грозно блеснули. — Если бы мне хватало твоей заботы, я бы не нуждалась в чужой! «Любит её недостаточно сильно?.. Но Суховей же всё ради неё делает! — промелькнуло в голове у возмущённой Мальволапки. — Он ходит в бурю ей за едой, он следит за ней, он прощает все её загулы, он готов принять чужих котят!.. Как она смеет обвинять его в чём-то?!»       Сейчас ученицу не волновало то, что она всегда старалась не занимать сторону брата и как можно реже его поддерживать: гордость не позволяла. Однако не теперь — не теперь, когда Суховей выглядел настолько убитым, когда его взгляд, зелёный, и без того тусклый, и вовсе угас. Кот смотрел на Жавороночку вызывающе, но можно было заметить во всём выражении его морды усталость, печаль и огромное раскаяние, словно Жавороночка затронула больную тему, напомнила о давно съедающей кота вине, о которой он, видимо, старался забыть.       Суховей, к его чести, старался держать лицо, однако его щека то и дело подёргивалась, и воину явно приходилось приложить немало усилий, чтобы полностью не потерять самообладание. — Ты хочешь сказать, я делаю для тебя слишком мало?.. — голос его был тихим и каким-то уж больно плаксивым. Мальволапка даже не ожидала услышать подобные интонации у брата. — Поэтому ты готова напомнить мне о ней? «Неужели и правда это настолько больная тема?.. — думала она, глядя, как дрожит мокрый, взъерошенный Суховей, шерсть которого уже нацепляла пыли и из красивой, пёстрой, серенькой превратилась в грязную, перепачканную и липкую. — Тогда Жавороночка точно не должна была это говорить!.. Она же его подруга, как она может? Даже я, как бы Суховей меня ни раздражал, понимаю, что не стоит говорить о том, что его может привести в такое состояние!..» — Зачем ты вообще ко мне сейчас привязался?! — взвизгнула Жавороночка, подняв дыбом полосатую шерсть. Распушившись, она была похожа на большой шарик на лапках, и выглядела кошка так, словно это её глубоко задели сейчас, а не Суховея. — Я говорила лишь с Мальволапкой! — Ты говорила обо мне! — воскликнул Суховей, однако голос его был каким-то севшим, словно он не хотел ссориться с Жавороночкой, как бы сильно она ни ранила его грубыми словами, давящими на больное. — Не находишь, что мне может быть неприятно слушать, как меня обсуждают, когда я рядом? — Да какая мне разница?! — Жавороночка, кажется, совсем распалилась. Она стала невероятно вспыльчивой сейчас, когда ждала котят, но едва ли это хоть сколько-то её оправдывало. — Ты всё равно недостаточно хороший и заботливый друг, чтобы я тебя любила!       Суховей выглядел так, будто его ударили. Его лицо выражало полное недоумение: он, кажется, не мог осознать этой претензии подруги, ради которой готов был сделать всё. — И чем же я плох? — в его голосе так и звенела обида. Мальволапке даже показалось, что Суховей сейчас расплачется, однако он сумел удержать себя в лапах, и, когда продолжил, глубоко вдохнув, то, кажется, немного успокоился — настолько, насколько это вообще было возможно в такой-то ситуации. — Кто тогда лучше меня? Твой Легкопят, да? А может, не он один? Может, кроме него и Малонога у тебя и другие были? Сколько их — пять, десять, больше?       В конце-концов, даже сильный и стойкий Суховей мог дать слабину, и под конец в его голос ворвались какие-то визгливые нотки, ранее ему несвойственные.       Жавороночка открыла было рот, чтобы что-то возразить, но Мальволапка, словно осой ужаленная, подскочила, не дав ей это сделать, и от души укусила кошку за тонкий длинный хвост. Жавороночка взвизгнула и откатилась в сторону, подбирая под себя пострадавшую конечность. — Ты что творишь? — она уставилась на ученицу с непониманием в тёмном, встревоженном взгляде, и не было в нём уже ни следа былого гнева — только какое-то наивное недоумение.       Мальволапка чувствовала, как покалывает шерсть. Жавороночка или действительно была глупа, или очень хорошо притворялась, но это только больше раздражало, и ученица с трудом заставила себя не кинуться на хвост воительницы снова. — Как ты можешь?!       Жавороночка уставилась с недоумением. Она, кажется, действительно не понимала, что хочет от неё Мальволапка — а та сейчас выглядела так, будто готова была рвануться в бой, и синие глаза кошки горели решимостью вступиться за Суховея, сейчас молча наблюдающего со стороны — он, кажется, не знал, чью сторону занять, кого осадить первой — Жавороночку или Мальволапку. — Ты его просто недостойна, — пробормотала ученица, подавив желание вновь вцепиться Жавороночке в хвост или, того хуже, в морду, и прошла мимо неё, решительно направляясь к Суховею, одиноко застывшему у твёрдой земляной стены. — Я не убивал её, — воин посмотрел на ученицу как-то затравленно, словно он был не опытным взрослым котом, а глупым где-то накосячившим оруженосцем. — Правда, не убивал! Это был несчастный случай, я не желал ей смерти. — Жавороночка не должна была напоминать тебе об этой кошке… — Мальволапка кивнула, как она надеялась, с сочувствием, и погладила брата по мокрой спине своим тонким хвостом. — Жавороночка вообще ужасна сегодня! Как ты терпишь её? — Она, всё же, ждёт котят. Если я сейчас откажусь от Жавороночки, её котята останутся без отца — и кому они будут нужны?.. — Суховей тяжело вздохнул, и Мальволапка поняла, что кот просто не видит иного выхода — он был бы и рад оставить Жавороночку с тем, что она имеет, но не готов был обрекать котят на сиротское существование: матери, легкомысленной и ветреной, не будет до них никакого дела, а иного кандидата на роль отца, кроме Суховея, ждать не приходилось.       Мальволапка ещё раз кивнула, не зная, что она может ответить. Кошка не умела оказывать поддержку и впервые за всю жизнь увидела в Суховее не заносчивого старшего брата, а живого кота, которому тоже может быть больно, который тоже может иметь свои переживания. — И кстати, о той кошке, как ты назвала мою сестру… — Суховей немного отодвинулся от Мальволапки. Он, кажется, не мог позволить себе быть разбитым рядом с маленькой ученицей — для оруженосцев воины всегда должны были быть примером силы духа и стойкости. — Её звали Листолапкой. — Да, о Листолапке, — кивнула, чуть оживившись, Мальволапка. — Я не спрошу тебя о ней, пока ты сам не расскажешь, честно. «Мне нет до неё никакого дела, если разговор о ней может довести Суховея до такого состояния, — решительно подумала Мальволапка, хмуря брови. — Эта Листолапка, или как бишь её, давно уже умерла, и только если Суховей сам захочет о ней заговорить, я буду рада о ней узнать… потому что, наверное, никто не может поступать так, как поступила Жавороночка: она довела Суховея — подумать только, такого кота, как он! — почти до слёз!» — Спасибо тебе, — Суховей, помедлив, ткнулся носом в плечо сестры. Мальволапка вздрогнула, но стерпела, только напряглась: шерсть у воина была слишком сырая, а нос уж больно холодный. — Мы не очень хорошо ладим, но ты хорошая кошка.       Мальволапка немного заторможенно кивнула. Да, наверное, это был неплохой шаг к тому, чтобы наладить отношения с братом, и кошка была рада, что, в целом, у них сегодня сложилась беседа… по крайней мере, обошлось без ссор.       Ливень не успокаивался. Гром загрохотал над самым лагерем, и после этого капли, кажется, стали падать только чаще. Мальволапка, которой было немного не по себе от такой погоды, сжалась в небольшой комочек на твёрдой земле около угрюмо молчащего брата и глянула на выход из норы. Около него Жавороночка, отвернувшись, делала вид, что ни Мальволапки, ни Суховея здесь нет. Оно, наверное, было к лучшему. Немного успокоится и, может, поймёт, что наговорила лишнего.       Видно было воду, сплошной стеной льющуюся снаружи, и очертания лагеря размывались и плыли. Беспрестанно сверкали молнии, сопровождаемые гулким громом, и буря, кажется, только начиналась: выл ветер, и порой капли всё же попадали в нору. Непогода затягивалась, и никто не знал, когда она, наконец, закончится.