Мальва расцветает по весне

      Дожди не закончились, но стали значительно реже. Прошла луна с момента последней крупной бури, и теперь непогода изредка представляла из себя грозы и ветер — куда чаще это была просто неприятная, сырая морось.       За эту луну пустоши сильно переменились: поднялась повыше трава, мягкая и ярко-зелёная, взошли молодые, ещё некрепкие колосья на полях, кустарники покрылись листьями, а на терновнике, окружающем лагерь, распустились крупные белые цветки, нежные и очень красивые. Цветами покрылась и сама пустошь: ещё не вереск и маки, но первые луговые цветы усыпали её разноцветным ковром, колышущимся на ветру.       Поднимался ковыль, и каждый день появлялось что-то новое — новые цветы, новые листочки на кустарниках, выше и выше становились тонкие пока побеги пшеницы и ржи, которые нескоро ещё должны были превратиться в крепкие и спелые колосья, но уже сейчас они радовали своей зелёностью, яркостью, и в них было невероятно уютно и легко лежать, глядя, как качаются над головой травинки вперемешку с жёлтыми маленькими лютиками и тонкими белыми бутонами ромашек. — Нам потом так попадёт за то, что вместо охоты мы развалились здесь, как два жирных кролика, — произнесла Мальволапка, поворачивая голову к Овсолапу. Они вдвоём валялись в траве, выбрав местечко, скрытое от посторонних взглядов, и рассматривали небо, частично прикрытое травами: зелёными пушистыми колосками, жёлтыми и белыми крошечными цветами.       По небу, высокому и голубому, такому светлому, плыли редкие облака. Там, высоко-высоко, кажется, был сильный ветер, и они почти летели, сбиваясь порой в небольшие кучки. Природа сейчас, когда подходили к концу Юные Листья, была невероятна. — Ну, если нас и отчитают, приму весь удар на себя, всё-таки это моя подготовка, а не твоя, — ответил Мальволапке Овсолап, вытянув высоко в небо длинные полосатые лапы. — Да у тебя смелости не хватит, — фыркнула Мальволапка и вернулась к разглядыванию неба, снова отворачиваясь от друга.       Они с Овсолапом стали, как надеялась кошка, лучшими друзьями за эту луну, несмотря на недовольство Пухолапки. Именно поэтому и охотиться ходили иногда вдвоём. Овсолапу нужно было подготовиться к грядущим испытаниям: коту оставалось ждать их всего-то около половины луны. Мальволапка же таскалась следом, помогая в охоте и немножечко координируя Овсолапа — тот мог совсем случайно зазеваться и проморгать дичь, а на Мальволапку, как, может, не на совсем уж и ответственную, но зато хорошо влияющую на мечтательного Овсолапа кошку, можно было, наверное, положиться.       Или, как показал сегодняшний день — нет. Они дружно преследовали кролика, когда Овсолап вдруг заметил чудесное местечко в пшеничном поле, где зелёные колоски перемежались с цветами, и уговорил Мальволапку пойти поваляться там. Оруженосец слишком сильно любил любоваться природой, а Мальволапка, к стыду своему, боялась другу возражать: он, такой ранимый, обидеться мог в два счёта. А ученица всё-таки очень ценила Овсолапа и не хотела искать с ним ссор — их и так хватало с грозной, недовольной Пухолапкой и подросшей Дымолапкой, подпевалой своей взрослой подружки.       И поэтому они уже довольно долгое время дружно лежали в травке и лишь иногда перебрасывались какими-то короткими мнениями. Мальволапка, понимающая, что пора охотиться, всё порывалась заставить Овсолапа подняться, но тот никак не хотел это делать. «И это — без половины луны воин! — думала Мальволапка, впрочем, без какой-либо злобы. Она уже привыкла к тому, что Овсолап был натурой мечтательной, погружённой в любование природой, немного ленивой… а ещё он растерял всю свою застенчивость и робость, узнав Мальволапку получше и поняв, что она смеяться над его трусоватостью не будет, и вёл себя порой совсем уж нагло, отказываясь продолжать охоту. — Да даже я получше него буду в плане собранности и ответственности!»       Мальволапка пнула задней лапой белый бутон ромашки и вскочила, понимая, что лежать нельзя. Травинки закачались от резкого движения, и ученица на всякий случай пригнулась, чтобы её никто не заметил здесь, в поле, вдали от основных охотничьих мест. Впрочем, это было сделано зря и явно машинально: даже при большом желании Мальволапка не смогла бы стать выше травы. — Давай уже пойдём, нам стоит поохотиться и скорее вернуться в лагерь, — ученица пнула Овсолапа в бок. Тот что-то невнятно забубнил. — Да может ну её, эту охоту? Я не хочу бегать, ловить что-то, я просто хочу лежать и любоваться на небо, — ответил он, даже не подумав пошевелиться.       Мальволапка вздохнула. Овсолап был уже взрослым котом, которому перевалило за двенадцать лун, и, конечно, он был значительно крупнее ученицы, ещё очень юной, пока не вытянувшейся до размеров и пропорций взрослой кошки — учитывая, кроме того, довольно некрупные масштабы, доставшиеся явно от бабки Утёсницы. И поэтому ей было тяжеловато силой заставить Овсолапа сдвинуться. — Тогда валяйся, я на охоту, — она бросила эту затею и нарочно медленно, ожидая, что старший оруженосец всё же последует за ней, направилась вглубь зелёных колосьев, задевая их и раскачивая. Их пушистые макушки сталкивались, наклонялись и иногда ударяли кошку по ушам. — Подожди, не ходи одна! — тут же, что было ожидаемо, подорвался Овсолап. — Нас же на охоту без воинов отпускают с условием, что мы не будем терять друг друга из виду! «Это-то меня и раздражает, — подумала Мальволапка, даже не остановившись, чтобы подождать соплеменника. Пусть догоняет. — За Овсолапом глаз да глаз нужен, а не за мной! Но нет, Кролик явно думает, что я глупая, безответственная и неуклюжая, и просто не может назначить главной меня!.. Впрочем, он хотя бы не таскается теперь за мной на каждую охоту, и это радует».       Сзади, наконец, раздались шаги и шелест травы. Кажется, Овсолап соизволил оторвать свою тушу от земли и помчался догонять подругу. Мальволапка знала, что он просто очень боялся не столько за неё, вверенную под его надзор (хотя на деле, и все это знали, было наоборот, и ученица следила за почти-воителем), сколько за то, что ему может хорошенько прилететь в случае неудачи на охоте или возвращения без Мальволапки, с которой сталось бы удрать куда подальше назло Овсолапу.       Мальволапка почувствовала на себе пристальный взгляд, но оборачиваться не стала. Ну и пусть Овсолап сейчас недоволен — зато потом спасибо скажет, когда они вернутся не с пустыми лапами, что могло бы случиться, останься оруженосец валяться в траве.       Ну да, Овсолап мог иногда быть недовольным, и это стало большим открытием для Мальволапки. Она не ожидала того, что этот трусливый, нерешительный кот вообще может проявлять несогласие с чем-либо. А он, видимо, немного осмелел в её компании, пусть вслух ещё и не высказывался по поводу того, что ему не нравилось. Видят предки, и до этого недалеко.       Ученица понимала, чем вызвано такое доверие Овсолапа. Она не могла не заметить, постепенно общаясь с ним всё ближе и ближе, сколько бы ни убеждала себя в обратном, что оруженосец, кажется, и впрямь горит симпатией — или, что было бы гораздо хуже, влюблённостью. Конечно, сама Мальволапка и не думала испытывать что-то в этом роде к Овсолапу в ответ. Старший оруженосец был просто забавным другом, с которым так легко и весело было общаться…       Но отбирать у Овсолапа надежду было жалко, и Мальволапка терпеливо улыбалась каждый раз, когда он притаскивал ей очередной букет или начинал петь дифирамбы о её красивой шёрстке — во-первых, она привыкла уже, а во-вторых, это очень льстило и поднимало и без того немаленькую самооценку.       Может, Мальволапка и понимала где-то в глубине души, что она поступает некрасиво, и это было сродни обману — знать, что Овсолапу она нравится, и делать вид, что ученик может рассчитывать на взаимность если не сейчас, то в будущем. Однако Мальволапка отметала подобные мысли, если они и приходили ей в голову. «Всё, что мне весело делать, имеет место быть, — рассуждала она, когда совесть потихоньку мяукала что-то в духе «негоже бедного кота за нос водить». — Мне нравится, что я ему симпатична. В конце-концов, когда спросит напрямую, тогда я ему и отвечу, что он мне лучший друг — и не больше! А пока никто не запрещает мне делать вид, что всё иначе. Овсолап, конечно, забавный, но не так уж он красив и не такой у него приятный характер, чтобы можно было в него влюбиться. Мне в нём искать нечего — да и вообще, зачем мне сейчас эта любовь? Она предполагает и котят со временем, но едва ли мне хочется возиться с ними».       Этими мыслями Мальволапка успокаивала совесть и продолжала делать вид, что она благосклонно принимает все ухаживания. В конце-концов, это было приятно — осознавать, что ты кому-то нравишься. Уж потом они с Овсолапом будут хорошими друзьями, ещё лучше, чем сейчас, и тогда он наверняка не обидится, получив отказ! Да и повзрослеет, наверное — не всё же ему быть трусом и смущаться от каждого неловкого разговора. — А где мы будем ловить кроликов? — спросил Овсолап, нагоняя ученицу. Он даже не удосужился очистить бурую полосатую шерсть от приставших к ней травинок, листочков и пылинок. — А что ты меня спрашиваешь? — осведомилась Мальволапка, принимая суровый и раздражённый вид. Пусть Овсолап научится ответственности — может, его заставит задуматься об этом хотя бы разговор, напряжённый и никак не дающийся стараниями ученицы, наставляющей друга на путь истинный. — Ты же будущий воин, а мне ещё луны две с половиной сидеть, как кочке! Так что давай, решай. — Э-э-э, — выдал Овсолап, не ожидавший, что на него возложат принятие решений по охоте, и стих. Конечно, на него, как на старшего, вешали присмотр за Мальволапкой, однако на деле всё было иначе: именно кошка следила за другом, именно она в итоге и решала, где и на кого охотиться. — Ладно, давай просто пробежимся по холмам. Думаю, там должно быть немало кроликов, — со вздохом решила Мальволапка, понимая, что опять придётся всё решать ей. Впрочем, кошке даже нравилось быть лидером — правда, не тогда, когда приходилось вести за собой вечно отвлекающегося Овсолапа.       Как сейчас, например — оруженосец остановился и посмотрел вдруг куда-то в сторону бесконечного поля, огромного и ровного, тянущегося отсюда далеко-далеко и продолжающегося даже за границей племени. Теперь, когда они выбрались из пшеницы, было видно всё вокруг — и поля, и озеро, блестящее между холмами, высокими, но покатыми. — Давай я догоню тебя ниже, — Овсолап явно порывался метнуться за чем-то в то поле. — Не догонишь и опять зависнешь где-нибудь — вернусь в лагерь одна, так что тебе влетит, — Мальволапка только плечами пожала. Пусть отходит, кто его знает, может, по делам каким приспичило, главное, что ответственность не на ней будет. Ученица, впрочем, не хотела подставлять друга, но предупредить должна была — того и гляди, опять где развалится вместо охоты.       Овсолап кивнул и рванул вниз со взгорка, торопливо перебирая лапами. Совсем скоро он скрылся в траве и цветах, и среди этой пестроты, качающейся под ветром, нельзя уже было заметить, где кот.       Мальволапка решила, что, если после её предупреждения Овсолап всё же не вернётся к ней и не продолжит охоту, это будут его проблемы, и, отбросив все мысли прочь, помчалась вниз, к озеру. Она пробежалась между двумя холмами, взлетела на взгорок и остановилась, нюхая воздух.       Такие молодые ученики, как она (едва ли десять лун — это много!), редко ходили на охоту в одиночку, и, узнай Кролик, что Мальволапка искала дичь без Овсолапа, он, наверное, отругал бы ученицу. Однако сейчас был полдень, наставник, должно быть, сидел в лагере и трындел с друзьями, пришедшими из патрулей, и Мальволапка не волновалась. В такое время, когда было особенно тепло, несмотря на ветер, мало кто вышел бы из лагеря. Должно быть, на пустошах кроме неё и Овсолапа сейчас сыщешь едва ли двух-трёх соплеменников. «О, кролик», — подумала вдруг Мальволапка, когда до неё долетел слабый запах добычи и, осторожно вытянув голову вперёд, принялась выискивать зверька среди травы, зелёной и жёлтой вперемешку.       Ученица сделала несколько шагов, и, видимо, какое-то неосторожное движение спугнуло кролика. Мальволапка заметила ушастого лишь тогда, когда он начал улепётывать вниз с холмов, к озеру, и в охотнице разгорелся азарт — сейчас она пробежится следом за добычей и хорошенько её погоняет!..       Солнце было слишком ярким, оно иногда выглядывало из-за облаков и резало глаза, так что Мальволапке приходилось сильно щуриться, чтобы не потерять кролика из виду. Зверёк замедлился, потом и вовсе остановился, и тогда Мальволапка, наконец, кинулась в погоню. Она быстрыми прыжками сократила расстояние до добычи, но кролик не позволил застигнуть себя врасплох, и поэтому уже через миг ученица неслась следом за бурым круглым комком меха, не сильно напрягая лапы — она знала, что хорошо загоняет добычу, и нисколько не боялась упустить кролика.       Конечно, самоуверенность эта не была необоснованной. Мальволапка знала, что хороша в охоте, и это говорили ей все, с кем кошке доводилось ходить в охотничьи патрули — ну и, конечно, больше всех хвалил её Кролик. Правда, успехам в охоте сопутствовали неудачи в боевой подготовке, но Мальволапка не сильно беспокоилась по этому поводу. В конце-концов, еду ловить приходится ежедневно, а драка — дело нечастое, да и её после той склоки с собакой луну тому назад вряд ли бы взяли в бой, памятуя о невыдержанности кошки.       Кролик резко вильнул вправо, и Мальволапка, быстро перебирая лапами, свернула за ним, только земля во все стороны и полетела. Кошка любила бегать, и потому для неё почти не составило труда преследовать быструю добычу — луны тренировок и ежедневные пробежки сделали то, что нужно было, и уже сейчас, в таком юном возрасте, Мальволапка могла похвастаться сильными длинными лапами, приспособленными к бегу, и крепкими твёрдыми мышцами.       Это не мешало ей, впрочем, быть достаточно привлекательной кошкой: Мальволапка тщательно следила за тем, сколько она ест, чтобы случайно не располнеть даже немного. Сейчас, в конец Юных Листьев, это было вполне возможно: дичь в куче не переводилась. Ученица же, всегда державшая в порядке только светлую мягкую шёрстку, теперь вынуждена была ещё и за фигурой следить, прямо как Пухолапка. Такое сравнение Мальволапке не нравилось, но что поделаешь — хочешь быть красивой, так не только Пухолапке уподобишься.       Кролик мчался вниз, огибая холмы, чтобы скорость его не падала на подъёмах, и Мальволапка постепенно ускорялась, отталкиваясь лапами сильнее и сильнее. Постепенно приближалась граница, и нужно было успеть словить дичь прежде, чем появится опасность в пылу погони преступить через невидимую черту.       Зверёк петлял, но Мальволапка с пути не сбивалась: сворачивала следом за ним. Впрочем, как бы ни хотелось ещё побегать, пора было прикончить кролика.       Кошка ускорилась, сокращая и без того небольшое расстояние между ней и добычей. Ветер свистел у неё в ушах и бил в бока, когда Мальволапка оттолкнулась посильнее и прыгнула вперёд, выпустив когти и метя прямо в спину зверька.       Она приземлилась точно. Кролик дёрнулся, но Мальволапка уже была сверху — и от души всадила зубы в мохнатую бурую шею добычи. От тёплого ещё кролика пахло невероятно, и ученица почувствовала голод, но быстро отогнала от себя нехорошие мысли. Нельзя есть вне лагеря.       Она дождалась, пока кролик окончательно откинется, схватила его за уши и поволокла за собой тушку добычи, пятясь спиной. Нужно было где-то расположиться и ждать Овсолапа — не всё же одной охотиться!       Внизу, под холмами, расстилалось озеро, и в нём отражались облака и синее небо. Вода рябилась от ветра, и отражение это было мутным, плывущим, нечётким, но оттого не менее притягивающим взгляд.       Спуск к озеру был усыпан мелкими белыми цветами-звёздочками, а потом терялся в высокой прибрежной траве, желтоватой и пушистой на кончике. Мальволапка с трудом отвела взгляд от озера, плюнула уши кролика себе под лапы и уселась на возвышенности. Ей было очень хорошо: здесь ощущался ветер, несильный, но освежающий, прохладный. Он ерошил светлую шерсть и помогал успокоиться после бега и привычного уже охотничьего азарта.       Однако ветер, свежий и охлаждающий мысли, не спас Мальволапку от того, что она подскочила, как осой под хвост ужаленная, когда взгляд её остановился на небольшой фигурке у озера, правда, на чужой территории. «Тот кот!» — промелькнуло у Мальволапки в голове, и она вспомнила, как луну с небольшим назад в патруле на речной границе встретила красивого мохнатого воина с пронзительным зелёным взглядом.       Кот, имя которого Мальволапка сейчас пыталась вспомнить, слонялся вдоль озера со своей стороны границы. Наверное, он рыбачил — ученица едва ли понимала, как это делается, потому что ей никогда не доводилось близко общаться с речными. «Я хочу посмотреть на него поближе, — решила Мальволапка, чувствуя, как отчего-то вся дрожит, и что-то внутри словно дёргается каждый раз, когда соседский воин отворачивается от озера. — Даже если он заметит меня, какая разница? Я просто хочу снова глянуть на его блестящую шерсть!..»       И, вновь подняв с земли добычу, она принялась подкрадываться ближе и ближе, перебравшись на возвышенность в паре хвостов от границы. Озеро всё ещё было внизу, но отсюда Мальволапке хорошо было видно речного кота. Ученица сама не знала, почему испытывает такой трепет и такое благоговение, глядя на него, но почему-то у неё всё внутри переворачивалось и так приятно и тепло становилось, когда сердце вдруг замирало, стоило солнцу блеснуть яркой вспышкой на серо-белой шерсти речного воителя. «Как же его зовут?.. Так долго его не видела, что и забыла уже! — Мальволапка вся вперёд вытянулась, во все глаза глядя на пятнистого кота. — Как я только могла забыть?! Он же такой очаровательный!..»       И едва ли она сейчас, любуясь этим крупным и статным красивым воином, отдавала себе отчёт в том, о чём думает. Мысли текли как-то совсем отдельно от кошки, и она не контролировала их — потому что, если бы задумалась о том, какая ерунда ей в голову лезет, то отвесила бы себе знатную оплеуху.       Кот у озера не мог не почувствовать, что его так пристально разглядывают, и развернулся, ища, кто же уставился на него с той стороны границы. Мальволапка даже не подумала пригнуться или спрятаться — наоборот, только распушилась вся и выпятила вперёд грудку. Ну и что, что враг, он один — а один опасности не представляет.       Наконец, речной заметил соседскую ученицу и помахал ей хвостом — видимо, был очень хорошо воспитан, раз приветствовал соседку. Мальволапка, натолкнувшись на его весёлый и ясный взгляд, такой зелёный-зелёный, что роща на границе с Грозовым племенем, снова вздрогнула и почувствовала, как её словно репей колет, заставляя расплыться в широкой улыбке и помахать коту в ответ. — Привет, ветряная охотница! — к огромному удивлению Мальволапки, речной не остался у озера, а быстрыми прыжками поскакал к границе. «Впрочем, чему я удивляюсь!.. Принято же, встретив соседей, обмениваться приветствиями и новостями», — одёрнула она себя. С одной стороны, Мальволапке хотелось, чтобы кот подошёл поближе — так она могла бы разглядеть его так близко, как в тот раз, в патруле. С другой стороны, ученица чувствовала странный трепет, смешивающийся с восторгом, и сама не могла объяснить, откуда это взялось, боясь, что голос её от этого будет писклявым, как у какого-то котёнка. — Привет, речной… — она задумалась, не зная, что сказать дальше. Воин назвал её охотницей, увидев кролика, но кем она могла назвать его? Не знала же, что он делал у озера! Поэтому нашла самый подходящий вариант и повторила, чуть запнувшись сначала: — При-и-ивет, речной толстяк! — А у вас в племени как-то, я вижу, не очень хорошо с воспитанием оруженосцев и привитием им правильных манер, — хмыкнул воин, усаживаясь на расстоянии хвоста от границы и с интересом разглядывая соседку. Мальволапка, в свою очередь, рассматривала его. Теперь ей было видно чуть ли не каждую шерстинку, гладкую и длинную, и кошка просто не могла наглядеться на такую пушистую, густую, поблёскивающую в солнечных лучах шерсть кота. — Меня зовут Мальволапка, — представилась она, даже забыв возмутиться по поводу того, что этот речной вонючка намекнул на её невоспитанность. Куда-то девалось хвалёное умение огрызаться по поводу и без, и Мальволапка выглядела очень глупо, таращась на соседа. — А я Стручок, — доброжелательно кивнул тот, помахал из стороны в сторону толстым пушистым хвостом, и Мальволапку опять словно оса ужалила — так сильно она вздрогнула. «И правда, как я могла забыть! Я ещё думала тогда, что у него имя забавное! Впрочем, неважно, теперь-то не запамятую», — решила она и подумала, что ещё может сказать. Не хотелось вежливо попрощаться и уйти — напротив, сидеть вот так и молча смотреть на Стручка было сплошным удовольствием. Да и голос у него был приятный, звонкий, как плеск воды в ручье.       И Мальволапка даже не подозревала, что она сейчас идеализирует себе красивого соседского воина, заворожённая блеском его шерсти, точно так же, как её саму возносил в своих мечтах Овсолап. — Ты очень красивый, кстати, — порой Мальволапка становилась очень прямолинейна — впрочем, она не видела ничего плохого в том, чтобы не увиливать в разговоре, а говорить всё, что думает. — Почему твоя шерсть так сверкает? Что ты для этого делаешь? — Ну-у, — Стручок, кажется, немного смутился, не ожидав получить от соседки комплимент. — У меня такая же шерсть, как и у всех наших воителей. «Не хочет выдавать секрет хорошей шерсти», — решила Мальволапка, когда наступила пауза. Сейчас было бы хорошо попрощаться и уйти, но ученица даже не думала об этом. — Мне никто не говорил, что я красивый, — неожиданно продолжил Стручок. Он всё ещё размахивал хвостом, словно ему тоже было волнительно. — Спасибо, это очень приятно услышать. Ты тоже миленькая. Намного красивее некоторых ваших кошек.       Мальволапка почувствовала, как стало вдруг тепло-тепло на душе, словно она долго грелась на солнышке, и её захлестнула волна самодовольства оттого, что не абы кто, а соседский воин (казалось бы, что эти речные понимают в красоте?) счёл её милой. — Мальволапка, Мальволапка, ты где-е? — раздался откуда-то издалека вопль Овсолапа, и ученица, вынужденная оторваться от созерцания Стручка, почувствовала небывалую злость на друга. «Да чего он явился, придурок? Шлялся бы дальше в своём поле!..» — О, тебя ищут, — речной оживился, подскочил, распушив и без того длинную и пушистую шерсть, и серые пятна на ней засветились золотым, когда солнце, выглянувшее из-за облаков, снова осветило полянку. — Удачной охоты.       И он весело подмигнул ей, а потом скорчил забавную рожицу. Мальволапка впала в ступор, чувствуя только, как мелко-мелко дрожит её тёмный кончик хвоста, которым она обнимала лапки. Стручок уже развернулся и направился обратно по своим делам, высоко задрав пушистый хвостяру, а у Мальволапки всё ещё перед глазами стояла его круглая пушистая морда и всё ещё ей мерещился его пронзительный задорный взгляд напротив. — Тебе тоже, — немного запоздало произнесла Мальволапка, но уже упыливший обратно к озеру Стручок её не услышал.       Она вздохнула, поднялась на отчего-то ставшие слабыми, негнущимися лапы, и, подняв кролика за уши, двинулась вниз с возвышенности. Над пустошами опять разнеслось «Мальволапка-а-а, ты где?», и кошка подумала, что надо найти Овсолапа, пока он не ушёл отсюда. — Я у границы! — крикнула она, и уже через секунду на холме появился взъерошенный и немного встревоженный Овсолап. «Он боялся, что я ушла без него или потерялась, — подумала ученица и почувствовала себя виноватой. — Мне не стоило злиться на него за то, что он отвлёк меня от разговора со Стручком. В конце-концов, мне не стоит болтать с соседями. Что я только на этого Стручка залипла? Кот как кот…»       И она, постаравшись отбросить мысли о Стручке как можно дальше, зашагала навстречу Овсолапу, сбегающему с холма, но даже не смотрела в сторону друга. «Кот как кот, но какой красивый!.. Он очень, очень мне нравится! Ну и что, что он речной? Я же не стану за ним увиваться, а просто помечтать мне никто не запрещает!.. — этим она себя даже успокоила, уверившись, что здесь ничего запрещённого нет, и за это никто ругать не будет, потому что не узнает. — Ну и иногда погулять вдоль границы — вдруг я его снова увижу!..» — Мальволапка, ты поймала такого жирного кролика!.. — Овсолап, которого ученица даже не заметила, остановился напротив. От него било в нос каким-то цветочным запахом, и ученица, подняв голову, чтобы посмотреть на друга, увидела, что он опять явился с букетом. На этот раз из разноцветных бутонов и цветочков — тут были и жёлтые, похожие на маргаритки, и голубые колокольчики, и обтрепавшийся от бега одуванчик, от шапки которого осталась лишь пара пушинок, и что-то ещё, названия чему Мальволапка не знала — какой-то розоватый цветок с мелкими лепестками, что-то оранжевое, напоминающее ромашку… — А ты поймал букет, — хмыкнула она, отпуская кроличье ухо. — Отлично, он же нас прокормит. — Не злись, еды много, — оруженосец слегка улыбнулся, привычно слабо и застенчиво, и Мальволапка, глядя на него, подумала, что едва ли Овсолап так же выразителен и красив, как Стручок. Даже взгляд у друга, вроде бы и тоже блестящий, тоже зелёный, был не таким ярким, не таким задорным, как у речного воина. Он не запоминался, не оставался надолго и не заставлял предаваться глупым мечтам.       Овсолап был самым обычным, ничем не примечательным трусоватым котом и немного лентяем, и поэтому Мальволапке он не нравился нисколько. Хороший друг и собеседник, но едва ли симпатичный кот. — Я, кстати, рад, что ты всё же меня дождалась, я думал, ты уйдёшь в лагерь, и мне влетит, — произнёс Овсолап, и Мальволапка только фыркнула: — Да не стала бы я тебя подставлять.       Овсолап понял её, видимо, так, как было приятнее понять ему, и просиял, но Мальволапке даже противно сейчас было смотреть на друга — у неё перед глазами всё ещё стоял образ Стручка, кота, кажущегося ученице идеалом, который ничто, по её мнению, не могло затмить. Пусть этот речной воин был привычен своим, не казался им особенным и был совсем обычным для своего племени — Мальволапке, маленькой ветряной ученице, он был необычен всем, начиная от пушистой шерсти и заканчивая непривычно большими размерами. Конечно, кошка понимала это, и потому смогла себя легко успокоить: «Это точно не что-то плохое, просто я впервые так близко контактировала с настоящим речным котом!.. Конечно, я редко видела подобных ему раньше. Он нравится мне — но это мимолётно, разонравится совсем скоро!» — Возьмёшь букетик? Это для тебя, — Овсолап снова вывел её из размышлений. Мальволапка немного заторможенно кивнула: — Ага, давай.       Она забрала у друга цветы и почувствовала, как ярко и свежо пахнет от них, совсем ещё молодых, не так давно появившихся в полях. — Мальволапка, тебе так идут эти цветы, ты это… миленькая с ними, вот! — воскликнул Овсолап. Его комплимент вышел немного неуклюжим, и поэтому кот торопливо спросил, чтобы неловкая фраза забылась скорее: — Можно я тебя лизну?       Мальволапка только хмыкнула уже в который раз. Ну пусть себе лижет, ей от этого было ни горячо ни холодно: — Да на здоровье!       Овсолап прям засветился весь, и кончики его тонких и коротких бурых шерстинок вспыхнули рыжеватым в солнечном свете. Он широким жестом обхватил Мальволапку передними лапами и принялся облизывать её мордочку, иногда задевая цветы, которые ученица продолжала держать — она вообще как-то выпала из происходящего, даже не замечая, что Овсолап чего-то разошёлся и позволяет себе слишком много.       Впрочем, совсем скоро солнце скрылось за облаком, и на пустошь упала тень. Только тогда Мальволапка вынырнула из мечтаний о Стручке и торопливо отшатнулась от разошедшегося и довольно мурлычащего Овсолапа. — Ты чего? — удивился тот, не ожидавший подобного. Он, кажется, искренне верил, что Мальволапке всё по душе и что кошка в нём тоже души не чает. «Ага, разбежался!» — подумала она, а вслух заметила: — Ничего, забей.       Не обижать же Овсолапа резкостью, в самом-то деле.       Ученик кивнул и, опасаясь, что Мальволапка отпрыгнет опять, снова потянулся к ней носом. Ученица силой заставила себя усидеть на месте, только наклонила голову пониже, чтобы Овсолап не заметил на её лице ни намёка на недовольство. «А не слишком ли много надежды я ему даю? — раздумывала кошка, и ей снова дела не было до того, что там Овсолап творит. — Он позволяет себе непростительно много для просто-друга, и это всё из-за того, что я ему подыгрываю! Впрочем, какая разница? — новая мысль пришла Мальволапке в голову совсем неожиданно, но стала вдруг такой навязчивой, что хоть стой, хоть падай. Ученица давно думала о том, как можно использовать чувства друга в целях получения веселья и нового опыта, но смекнула только сейчас: — У меня самой пока нет возлюбленного, так почему бы не поддаться Овсолапу и не сделать вид, что он мне тоже нравится? До этого я вела себя немного равнодушно, но сейчас… — Мальволапка почувствовала, что ей уже нравится эта идея — это будет, наверное, очень забавно, и она сможет научиться хорошо притворяться — а ведь это так важно уметь, навык этот необходим да хотя бы в той же разведке!.. — Сейчас я могу сделать вид, что и он симпатичен мне. Это мог бы быть прекрасный опыт! А потом скажу ему, что это была просто шутка… или нет, будет слишком жестоко. Скажу, что он мне разонравился, — окончательно приняла решение ученица. — Ну да, он мне и не нравился больше, чем друг, но это же ради его спокойствия — он поймёт!»       Решив так, она окончательно успокоилась, и мысли кошки плавно перетекли в другое русло. Совсем скоро они выдвинулись в лагерь, и ученица действовала машинально: она подобрала кролика, с трудом удерживая и его уши, и свой букет, и шла так же, не глядя себе под лапы. Слишком далеко кошка сейчас была от реальности.       Овсолап что-то ворковал, попискивал и трещал без умолку по дороге в лагерь, но Мальволапка его не слушала. Она только кивала невпопад, и речь друга для неё сейчас была просто набором звуков — кошка, погружённая в частично мысли, частично мечтания, думала о другом.