Мальва расцветает по весне

      Чем ближе были Зелёные Листья, до которых оставалось всего ничего — может, неделя от силы, — тем становилось жарче. Солнце нагревало землю, и песок в лагере становился таким горячим, что невозможно было по нему пройти. Непривычным к такому зною после только кончившихся дождей воителям Ветра было тяжеловато привыкнуть к новой погоде и к тому, что солнце теперь не было прикрыто ни тучами, ни облаками почти никогда. Наступила пора ясных жарких деньков, но не сказать, чтобы это радовало.       Чем становилось жарче, тем чаще хотелось пить, и приходилось топать до самого озера по открытой местности под палящим солнцем, уже постепенно начавшим выжигать траву. Цветы опускали головы, дичь пряталась в тенистые норки, и куча с добычей резко сократилась. Кажется, близилась засуха, многим уже привычная — здесь, в пустошах, где не было ни намёка на тень и прохладу, где не росли деревья и высокие кустарники, в которых можно было бы укрыться, негде было спрятаться от жары. Даже в норах стояла духота, дышать было почти невозможно, и всё было в пыли: горячие сухие ветра поднимали с поляны песок, закручивали столбами и заметали во все уголки лагеря. Юные Листья кончались не самым лучшим образом, но, как говорили взрослые и опытные воители, это было ненадолго, и совсем скоро стоило ждать возвращения гроз и дождей.       Стоял полдень, жаркий, горячий, душный, и в лагере, где сейчас собралось всё племя, было очень шумно. От зноя болела голова, и всё вокруг было словно в тумане: сложно было сосредоточиться на какой-то одной мысли, когда кругом стоял гомон, а голову напекло.       Мальволапка забралась под самую терновую ограду, игнорируя колючки, и спряталась среди ветвей, тонких, пожухлых от жары листочков и закрывших бутоны цветов. Не то, чтобы здесь не ощущался зной, но зато имелась хоть какая-то тень, да и ветер, горячий и пыльный, сюда не задувал. Мало кто остался на поляне или в норах: большинство ветряных котов сейчас старательно вжималось в ограду. — Было бы просто прекрасно сейчас взять и уйти в один из туннелей, — бубнила недовольная взъерошенная Чертополошка — ученики расположились большой компанией и теперь вынуждены были слушать нытьё этой маленькой колючки, которой с её-то тёмной шерстью, почти чёрной, было тяжелее всех. — Но нет же!.. — Это было бы очень некрасиво, — пискнула Хвощелапка, которая с её короткими лапками и маленьким щуплым тельцем умудрилась забиться прямо под терновые ветви — только серые уши оттуда и торчали. — Особенно сейчас, когда Жавороночке хуже всех нас вместе взятых. — Да, ты представь: это ж ей надо умудриться родить нормальных котят в духоте!.. Детская, может, и просторная, да только там тоже дышать нечем, — закивала Стрижелапка, вычищая из короткой жёсткой шерсти пыль и соринки.       Мальволапка с интересом наблюдала за разговором маленьких кузин, но пока не вмешивалась: разговоришься, а там, глядишь, и пить захочется. И ведь и впрямь, не покинешь лагерь: сейчас, когда Жавороночка решила вдруг разродиться, нельзя было никуда уходить. Это было одним из негласных правил приличия — если королева рожала котят, необходимо было ждать в торжественной атмосфере, когда всё закончится, и в племени появятся новые жители. — Зато у нас совсем скоро будут племянники, — снова раздалось из-под ограды. Хвощелапка явно засела там надолго, не боясь оставить на терновнике свою мягенькую серую шерсть — потом, поди, как вылезать будет, так вся обдерётся. Впрочем, это совсем маленькая цена за то, чтобы спастись от жары, и даже Мальволапка, всегда дорожившая своей шёрсткой, это понимала.       Потому и залезла хоть и не совсем в ограду, как Хвощелапка, но тоже поближе к шипастым веткам. Отсюда было не совсем удобно наблюдать за лагерной поляной — обзор закрывали белые цветы, терновые листочки и большая земляная насыпь, в которой находилась нора воителей. Зато, что было самым главным, отсюда отлично просматривалась детская — вернее, палатка из зелёных ветвей перед входом в нору.       Там уже топтался Суховей, волнующийся за подругу. Несмотря на то, что Жавороночка день ото дня становилась всё несноснее и постоянно что-то требовала от кота, он не оставил её, хоть и было видно, что очень порывался порой. Суховей понимал, что ответственность за будущих котят полностью ляжет на его плечи, и потому, как бы порой ни вела себя Жавороночка, как бы ни изводила заботливого друга, не мог от неё отказаться — по крайней мере, пока их дети не вырастут и не станут оруженосцами. — Он выглядит так, будто все последние мозги растерял, — хмыкнула, косясь на Суховея, нисколько не аккуратная в словах Чертополошка. Мальволапка моментально вздыбила шерсть, и колючка впилась в её спину. — Не надо так высказываться, — буркнула она, бросив недовольный взгляд на тёмненькую ученицу. Чертополошка скорчила рожицу: — А что? Ты раньше что-то не особо любила Суховея, что изменилось сейчас? — Он волнуется, — Мальволапка вздохнула и посмотрела на брата, слоняющегося туда-сюда перед детской.       Суховей действительно выглядел нервничающим, но переживал он, скорее всего, не за Жавороночку, а за котят. Погода была не лучшая, в норе было, должно быть, очень душно, а до озера было далеко — и невозможно было донести воду до лагеря, поэтому Жавороночке сейчас было вдвойне тяжело, и, конечно же, все опасались, как бы не приключилось беды с котятами.       В детской с Жавороночкой был, конечно, Пустельга — притащил ей какие-то зубчатые листочки, видимо, чтобы кошке было или не так больно, или не так душно, или ещё зачем — едва ли скучковавшиеся у стены оруженосцы понимали да и вообще задумывались. Они только знали, что с их родственницей будет всё хорошо, если сейчас с ней целитель, и это успокаивало — как бы там ни было, а волновался не только Суховей, и все были встревожены тем, что Жавороночке приспичило рожать в такой знойный денёк, да ещё и прямо в полдень.       Кроме того, Жавороночку поддерживали её родители, Осока с Головёшкой. Эти воители тоже были в детской, правда, не в самой норе, чтобы не создавать ещё большую духоту, а в палатке-пристройке, и оттуда то поддерживали дочурку, то подбадривали Суховея, расшагивающего по поляне и игнорирующего жару и горячий ветер. — Слышь, Легкопят, — обращался к товарищу рыжий вечно взъерошенный Малоног. — Смотри-ка, странный какой, кажется, волнуется за Жавороночку. Ну не зайцеголовый ли? Уж не то, что мы! — И не говори, — закивал Легкопят, которого сильно доконала жара — ему с чёрной шерстью было даже хуже, чем тёмненькой Чертополошке. — Идиот какой-то, он же даже не знает, от кого котята. Я вот не уверен, что вообще от кого-то из нас троих. Ей-зайцы, я видел её и в обществе Проныры, и в компании Усача, и даже вместе с Пустельгой и Головёшкой! — Не, ты загнул, — через пару секунд молчания выдал Малоног. Разговор двух усевшихся под земляной насыпью воителей был так увлекателен, что оруженосцы стихли, и даже Мальволапка с Чертополошкой перестали огрызаться и замолчали обе, только уши пошире развернув, чтобы ничего не пропустить.       Хорошее отношение к Жавороночке у Мальволапки пропало вовсе. В последнюю луну ученица наблюдала, как эта кошка изводит её брата, и злость на Жавороночку росла. Мальволапка только надеялась, что её недовольство не перекинется и на племянников: очень хотелось бы общаться с ними и иногда играть, развлекать их и помогать Суховею воспитывать. Это, наверное, было бы очень интересно. «Даже удивительно: я бы не хотела иметь своих котят, но я очень хочу возиться с малышами Жавороночки», — подумала Мальволапка, однако надолго её мысль не задержалась. — Не стала б Жавороночка с родным отцом встречаться, — между тем, продолжил свою громкую беседу с Легкопятом Малоног. — Она, может, и прошмандовка, а всё-таки совесть имеет и некоторые понятия о приличиях тоже. — Он мою сестру назвал!.. — вскочила, взвившись, вспыльчивая Чертополошка, и встопорщила шерсть. — Как он смеет! — Эй, сядь, — Мальволапка осторожно тронула Чертополошку кончиком хвоста. — Ты сама подумай, разве он не прав? — Прав, но это звучит обидно! — воскликнула Чертополошка, и её тусклые жёлтые глаза, широко расставленные, блеснули гневом. — Чего у вас там? — снова раздалось из-под ограды. Хвощелапке, забравшейся подальше от жары в ветки, не было видно, что происходит на клочке покрытой травой земли, но она явно хотела вмешаться. — Чертополошка бесится, — хмыкнула Стрижелапка, закончившая чистить свою полосатую бурую шёрстку. — Давайте думать объективно. Жавороночка — наша сестра, но мы, как бы ни любили её, не можем не признать того, что она действительно… э-э, подстилка для котов, — ученица даже немного смутилась — она была вообще очень правильной. Мальволапка, наблюдая за Стрижелапкой, только фыркнула. Ишь, какая вежливая и воспитанная! Осока привила хорошие манеры одной лишь Стрижелапке, кажется. Остальные её дети были теми ещё занозами. — Жавороночка поступила нехорошо по отношению к Суховею, когда стала встречаться с другими, будучи его подругой, и мы не можем отрицать того, что она в последнее время вела себя просто отвратительно. — Да чего ты такая заумная? — накинулась на Стрижелапку Чертополошка, но была быстро остановлена. Мальволапка ухватила ученицу за хвост. Она, как самая старшая из присутствующих здесь, в небольшом дружеском кругу, считала, что должна следить, чтобы не было никаких конфликтов.       Чертополошка забубнила, но послушно уселась на расстоянии от Стрижелапки, уже не думая задирать сестру. Снова наступила тишина, в которой хорошо было слышно продолжающийся разговор Малонога и Легкопята. — Ну я вот уверен, что котята не от меня, — произнёс чёрный кот, и весь его вид говорил о том, что он нисколько не сомневается в сказанном. — Она с Суховеем и до меня шашни крутила, так что отвечаю — ни одного чёрного не родится. — Я бы не был так уверен на твоём месте, — зыркнул на него Малоног, очень и очень недовольный — это получалось, что Легкопят, убрав себя из возможных отцов, снял с себя все обвинения в развращении Жавороночки. — То, что чёрный не родится, что далеко не факт, ещё не гарантирует того, что папаша — не ты. И вообще, ты чего это на попятную, а? Сам, значит, с ней повалялся, а потом заявляешь, что ты не при делах! — А в любом случае, ты ей раньше засандалил! — тут же взъелся Легкопят и поднял дыбом короткую колючую шерсть. Несмотря на то, что доводы Малонога были вполне себе разумны, кот не собирался к ним прислушиваться и, видимо, решил, что одного «да не я им отец» хватит, чтобы это так и было. — И вообще, чего это, в тебе вдруг совесть проснулась, что ли? — Просто дурень Усач уже давно успел настучать бате, что я не собираюсь брать на себя ответственность за этих мелких, — Малоног раздражённо дёрнул хвостом, рыжим, как он сам, распушившимся от недовольства, словно верхушка пшеничного колоса. — Ну Проныра и сказал мне, что я тот ещё п… придурок, — он спешно поправился, видя, что ученицы, сидящие неподалёку, с увлечением вслушиваются в разговор. — У него лапа знаешь какая тяжёлая!.. — Ну да, ушатает он тебя — мало не покажется, — хрюкнул Легкопят.       Теперь, заметив, что на них обратили внимание ученицы, коты как-то попримолкли, и их увлекательный разговор утих. Видимо, они были не готовы обсуждать что-то настолько личное при мелких, которые могли с радостью напускать очень много сплетен и слухов по всему лагерю. — Очень некрасиво себя ведут, — произнесла Чертополошка, подскакивая, когда поняла, что больше ничего интересного не услышит, а Малоног с Легкопятом покинули местечко под земляной насыпью и удалились в набежавшую со временем тень от расположенного в центре лагерной поляны валуна. — Но, кажется, Малоног боится Усача. Я сейчас ему расскажу, как он назвал Жавороночку!..       И, не слушая ничего больше, тёмная кошечка подскочила, спешно пригладила всклокоченную шерсть на грудке и помчалась искать Усача, своего наставника, смешно подпрыгивая на горячем, обжигающем лапы песке.       Мальволапка осталась наедине со Стрижелапкой. Хвощелапка, кажется, легла спать прямо в ограде — уши, торчащие из веток, исчезли, и кошку не было слышно, она больше не принимала участие в разговоре. — Чертополошке везёт, — поделилась с единственной собеседницей Стрижелапка. — У неё красивая шерсть. Такая тёмная, как ни у кого в племени нет. Тоже бурая, но совсем не такая, как у меня!.. Я на Жавороночку похожа и на Осоку, а Чертополошка… она, хоть и заноза, а такая славная! — А ты ей что, завидуешь? — полюбопытствовала Мальволапка. Она редко общалась со Стрижелапкой, и сейчас не могла упустить возможности побеседовать с этой обычно серьёзной и сосредоточенной кошкой, видимо, разморившейся на жаре — взгляд у Стрижелапки был какой-то затуманенный, из янтарного ставший тусклым и чуть ли не серым, когда она смотрела вслед вприпрыжку упылившей Чертополошке. — У неё все хорошо складывается, — Стрижелапка пожала плечами, отвернулась от Мальволапки и уставилась в землю. — Она нравится Усачу. «А, ну да, — припомнила Мальволапка, разглядывая недовольную завидующую сестре Стрижелапку. — Они же несчастного Усача делят так же, как Бликолапка и Пестролапка — Солнцелапа». — Дался тебе этот Усач, — ученица осторожно коснулась полосатой спины Стрижелапки тёмным кончиком хвоста, и та напряглась. — Ну, сейчас ему Чертополошка нравится, а пройдёт совсем немного времени — и, может, он на тебя переключится. — Усач не переключится! — Стрижелапка распушилась, и её короткие шерстинки потрескивали от негодования на Чертополошку, увёдшую объект симпатий. Злости нужно было куда-то выплеснуться, и бурая ученица произнесла, снова глядя на собеседницу — и опять как-то словно неосознанно: — А я останусь одна, ведь не всем же так везёт, как ей или тебе!.. Ты вон нашла себе кота, тебе легко говорить! Впрочем, может, и ты недолго радоваться будешь: Хвощелапка на него тоже глаз положила, а Пухолапка явно хочет всучить ему Дымолапку!       И Стрижелапка, подскочив, поспешила в ту сторону, где недавно скрылась Чертополошка. Видимо, чтобы не дать сестре влюблять в себя Усача. Какой бы рассудительной не была Стрижелапка, а когда дело доходило до ссор за объект симпатии, она могла стать абсолютно непредсказуемой.       Мальволапка только хмыкнула, глядя ей вслед. Она не обиделась — не на что было. Стрижелапка сказала всё верно, потому что со стороны всё выглядело именно так: Мальволапка, казалось, нашла ухажёра и закрутила с ним роман, отчего ученическая компания (уже не нора — все теперь спали под открытым небом) полнилась самыми разными чувствами и разговорами. Пухолапка возмущалась и нудела, Солнцелап дразнился, Хвощелапка завидовала, а Овсолап, кажется, был искренне счастлив.       Сначала Мальволапке было жаль друга. Первые дни после принятия решения о том, чтобы строить из себя такую же влюблённую дурочку забавы ради, она жила как на иголках и порывалась всё это прекратить, но к тому времени было уже поздно: известие о том, что оруженосцы дружат вовсю, облетело лагерь, и теперь тяжело было бы что-то менять. Да и Мальволапка не привыкла отступать: она хотела проверить, насколько хорошо умеет притворяться. Кроме того, у кошки в уме уже созрел план дальнейших действий — и окончательно она обдумала его сейчас, спустя недельку после того, как вообще заварила всё это.       Рассуждения её сводились к тому, что она от своей игры ничего не теряет, а только приобретает. Тем более, Мальволапка чувствовала себя очень взрослой, раз уже начала встречаться с котом — ну и пускай, что это было для неё, что говорится, «понарошку». К тому же, кошка решила, что если Овсолап ей и не нравится, это не значит, что не понравится кто-то ещё (на этих мыслях в голову настойчиво лез Стручок из соседнего племени), а к тому времени, как «кто-то ещё» объявится, нужно было иметь опыт отношений, чтобы не накосячить. И в этом очень сгодился бы именно Овсолап. «Да и вообще, у нас котов раз-два и обчёлся!.. — заканчивала она размышления о правильности своих действий самым твёрдым аргументом, который только могла придумать. — Может, Овсолап — мой единственный шанс на то, чтобы в будущем иметь семью. Не с Солнцелапом же, всё-таки, встречаться. Усач за Чертополошкой бегает, Малонога и Легкопята я сразу отметаю — а больше никого относительно молодого и свободного не остаётся!.. Так что, может быть, заранее забить себе Овсолапа — не такой уж и плохой вариант, — и это казалось кошке самым верным решением. Если она заставит его привязаться к ней, то кот точно никуда не денется, и у Мальволапки всегда будет этакий запасной вариант, последняя соломинка, за которую она сможет ухватиться, когда захочется завести семью, а рядом никого не окажется. — Рано или поздно я захочу котят, но если к тому времени я решу рассказать Овсолапу, что я его надурила, у меня не будет друга. Уж лучше с котятами и надёжным товарищем, пусть и без любви, чем и без того, и без другого. А у нас вон сколько кошек!.. — и она, пересчитывая хотя бы учениц, которых было восемь из всех десяти оруженосцев, понимала, что приняла верное решение и заранее позаботилась о своём будущем. — Нет, определённо, лучше я сейчас подстрахуюсь. Оборвать всё я могу в любой момент — я от этого не страдаю, так что тем и порешу!..»       В это время от детской раздался восторженный вопль кого-то из находившихся там — судя по голосу, Осоки. Потом последовал громкий писк только что родившегося котёнка, и всё племя, как по команде, подскочило, вглядываясь в сторону палатки и ожидая новостей.       Мальволапка сидеть на месте не стала. Она вылезла из тени под жаркие жгучие лучи и потопала к Суховею, чтобы узнать у брата, стал ли он уже отцом, или ещё не совсем — неизвестно было, какой это по счёту котёнок только что родился. — Привет, — она весело кивнула брату. — Что там, какие новости?       Суховей перестал ходить туда-сюда перед детской и остановился, глядя на подошедшую сестру. Его зелёные глаза загорелись радостью, когда он начал рассказывать о том, что с Жавороночкой и котятами. «Совсем как у Стручка», — подумала Мальволапка, поймав взгляд брата. Потом потрясла головой — слишком что-то часто в последнюю неделю этот Стручок лез ей в мысли — и прислушалась к тому, что говорит Суховей. — Уже двое родилось, — сообщил он, так и сверкая от счастья, и его пёстрая шерсть пушилась от удовольствия. — Это всё долго и волнительно, потому что Жавороночке тяжко в душной норе, но она, вроде как, выносливая, и скоро будет последний котёнок — он уже на подходе!.. — Ты боишься за Жавороночку? — спросила Мальволапка с большой осторожностью. Ей не хотелось случайно задеть чувства Суховея, но тот, кажется, хоть и нервничал, сегодня был рад видеть сестру. За прошедшую луну с небольшим с первого более-менее мирного разговора их отношения начали налаживаться. Мальволапка научилась сдерживать себя от неуместных замечаний, а Суховей перестал читать лекции и отчитывать почём зря. — Если честно, то только потому, что ей предстоит вырастить котят, — произнёс воин. — Сложно любить её после всего, что она натворила, после этих всех измен и кучи истрёпанных нервов… но котят не любить невозможно, и мне хочется, чтобы у них всё было хорошо.       Мальволапка кивнула, и в этот же миг из детской раздался ещё один тоненький писк. Родился третий котёнок, последний. Суховей повернулся в сторону норы, ожидая, когда же, наконец, ему можно будет зайти посмотреть на котят. Мальволапка тоже напряглась: она ещё не могла уложить в голове мысль, что только что стала тётей, но уже рвалась увидеть племянников. — У Жавороночки родилось три котёнка — котик и две кошки, — громко выкрикнула Осока, появляясь на пороге сплетённой из зелёных ветвей палатки. — Заходи, Суховей, — рядом с Осокой появился Пустельга. Теперь, когда его работа была сделана, он уступил место посетителям, первыми из которых оказались Осока с Головёшкой. — И я пойду, — решила Мальволапка, увязываясь за братом. Она протиснулась мимо Осоки, потеснившейся, чтобы дать племянникам пройти к Жавороночке. — Не больше двоих-троих посетителей за раз!.. — запоздало крикнул им в спины Пустельга. — Там душно, но Жавороночка в порядке. Выстройтесь в очередь, что ли… все успеете заглянуть!       Из норы как раз выбрался Головёшка, чуть подзастрявший на входе из-за своих немаленьких размеров. Он кивнул Суховею и Мальволапке, приветствуя их, и отошёл к своей подруге Осоке. Удивительно было, что котята Жавороночки стали первыми внуками этого уже далеко не молодого кота — так долго он тянул с тем, чтобы завести семью!.. — Привет, — Жавороночка помахала вошедшим хвостом, и выглядела она достаточно бодро для только что отмучившейся кошки, родившей аж троих котят — и судя по комочкам у её полосатого живота, на которых падал солнечный луч, пробравшийся в нору, — очень даже немаленьких. — Точно твои, — шепнула брату Мальволапка. Только у здоровяка Суховея, больше неё на две головы, могли родиться такие крупные котята — куда там щуплому Малоногу и задохлику Легкопяту!.. — Ты не представляешь, как это было ужасно! — Жавороночка скорчила такую печальную и трагичную мордочку, что трудно было не проникнуться, но было и в выражении её лица что-то вместе с тем капризное и одновременно умоляющее. Мальволапке даже показалось, что королева боится, как бы Суховей её прямо сейчас не бросил одну да с тремя котятами, которые тогда больше никому не сдадутся. — Здесь было так душно, я мучалась, и эти котята рождались так долго!.. Ещё и Пустельга порывался накормить травяной дрянью… а потом мне очень хотелось пить! Ты не представляешь, как это тяжёло, просто ужасно тяжело — мне кажется, я никогда не забуду этого кошмара…       Жавороночка вскинула голову, и выглядела она подозрительно бодренькой, хотя, конечно, был ещё в её синем взгляде и отпечаток пережитого — Мальволапка, глядя на двоюродную сестрицу, даже содрогнулась, представив, как та совсем недавно мучалась, рожая котят, и от этого уважение к Жавороночке поднималось большое, несмотря на то, что ученица к воительнице уже давно не пылала тёплыми чувствами. Подумать только, как ни в чём не бывало капризничает, пусть и видно, что ещё дрожит, что напугана сильно — а скрывает настоящие эмоции! Правда, Жавороночка, как бы ни хотела, не могла утаить, что на самом деле ей не по себе от пережитого, и потому голос её сильно дрожал. Кошка устала: потратила немало сил, но не могла просто взять и отказаться от традиционной встречи со всеми желающими взглянуть на её новорожденных котят. — Поэтому, Суховей, ты просто должен меня пожалеть, — Жавороночка откинулась на край сделанного специально для неё и котят мягкого гнёздышка, устланного перьями, и приняла вид мученически-усталый. — Ах, был бы ты кошкой — быть может, тогда ты бы понял мои страдания!..       Мальволапка, глядя на Суховея, подумала, что брат, кажется, не понимает, преувеличивает его подруга или всё же нет. «Наверное, нет, — решила, наконец, ученица. — Даже Жавороночка не стала бы в подобной ситуации искать выгоду. Она только что родила, ей не до изматывания Суховея… просто она, наверное, привыкла выставлять напоказ все свои чувства, хотя лично на мой взгляд — могла бы и сдержаться. Впрочем, не мне судить: я даже не могу представить, как ей было тяжело, больно и душно. Наверное, сейчас Жавороночке простительно побыть такой». — А вы будете называть котят? — осторожно спросила Мальволапка вслух. Из-за широкой спины пялящегося на детей Суховея она ещё не смогла поглядеть на мелких, да и неудобно было лезть вперёд брата. — Ты можешь поучаствовать, — предложил Суховей, оборачиваясь к кошке и пододвигаясь, чтобы она тоже подошла к Жавороночке. Мальволапка вежливо кивнула королеве, но та, как обычно, не заметила в ученице недовольства или настороженности — и откинула хвост, которым держала котят, далеко назад, позволяя полюбоваться на её малышей.       Любоваться там, правда, было пока не на что. Котята немножко повысохли — всё же жара стояла неимоверная, но они всё равно имели ещё негустую шёрстку и крошечные лапки, и совсем не походили на каких-то милых шерстяных клубочков. Впрочем, такими им предстояло стать уже через недельку, и Мальволапка, понимая это, с интересом таращилась на племянников. Она подняла светлую лапку и осторожно протянула её к самому крупному котёнку, серенькому, кажется, местами тёмненькому. Ну всё, точно Суховеевы детки: такую серую шкурку просто не от кого было взять, кроме как от воина, пестрящего всевозможными серыми тонами.       Жавороночка настороженно вскинула голову, но потом, словно устыдившись своего неосознанного порыва, опустила её обратно, не препятствуя Мальволапке, желавшей потрогать котёнка. — Это, кстати, кошечка, — важно сообщила она, словно гордясь тем, что стала матерью такой милой, приятной на ощупь, чуть влажной малышки. Мальволапка, стараясь случайно не навредить котёнку, провела лапой по маленькой спине и убрала лапу. — А как вы её назовёте? — спросила она — хотелось поскорее узнать, какие же имена дадут котятам Жавороночка и Суховей. — Уточкой, — предложил воин, пожав плечами — ему, кажется, было принципиально не имя котят, а их наличие. — Она серенькая и толстенькая, как утка. — Кажется, у нас ещё не было Уточек, — кивнула другу Жавороночка и повернулась к Мальволапке: — А ты что думаешь? — Ну, если вам нравится, то пусть будет Уточка, — уклончиво ответила ученица: пусть это и были её племянники, было как-то неправильно помогать в таком деле, как выбор имён. Если уж на то пошло, то тогда Стрижелапка, Хвощелапка, Чертополошка и Солнцелап имели точно такое же право поучаствовать, и это было немного нечестно по отношению к ним — потому Мальволапка и решила не сильно встревать в процесс имянаречения. — А эта бурая похожа на зайца, — даже не дослушав ученицу, произнесла Жавороночка, и ткнула лапкой комочек поменьше. Бурая, как и её мать, кошечка была названа Зайчишкой — и опять же, с вежливого одобрения Мальволапки, которой все имена были по душе. Да хоть бы Таракашкой назвали или Помётиком — ну родительское же дело, а не её, в самом-то деле!       Единственный котик, беленький с редкими рыжими пятнышками, получил имя Утречко. После этого в детской стало скучно, Суховею явно надоело торчать в духоте и смотреть на котят, в которых пока не было ничего дух захватывающего, Жавороночка отвернулась и снова легла — она была совсем вымотана. — Пойдём, что ли? — спросила Мальволапка, которая только из вежливости не могла покинуть детскую. А хотелось сильно! Дышать было почти невозможно, воздух был горячим, пыльным, и хотелось поскорее выбраться наружу. — Пойдём, — кивнул ей Суховей, бросил короткий взгляд на котят и, развернувшись, принялся выбираться из норы. Мальволапка поспешила за ним и остановилась, ожидая, когда брат протиснется наружу, чтобы выскочить следом. В норе потемнело — солнце больше не заглядывало внутрь. — Спасибо вам, что вы меня навестили, — произнесла Жавороночка, совсем негромко, чтобы случайно не разбудить котят. — Тебе, Суховей, за то, что не отказался от нас. Сейчас, глядя на них, я вижу, что это твои котята, но этого всё равно мало, чтобы меня можно было простить. И тебе, Мальволапка, спасибо — это прелестно, что у котят будет достаточно взрослая и рассудительная тётя, не то, что мои обормотки-сестрёнки и Солнцелап с ними за компанию!       Мальволапка обернулась к Жавороночке. Кошка не выглядела искренней, но выражение её лица было слишком жалостливым. Ученица заметила, что Суховей как-то напрягся, остановился, но не повернулся. «Неужели он теперь будет думать о том, чтобы помириться с ней?» — с недоумением и даже раздражением подумала Мальволапка. Как так! Жавороночка Суховею мозг ела столько лун, а теперь может покапризничать — и всё опять станет так, как было?       Мальволапка искренне надеялась, что Жавороночка не сможет разжалобить Суховея, и он будет любить котят, но не их мать. Впрочем, сегодня к Жавороночке отношение ученицы было лучше, и она вежливо ответила, видя, что уже покинувший детскую Суховей не станет ничего говорить подруге: — Я надеюсь, мне будет в радость возиться с твоими котятами, — солнечный луч опять скользнул в детскую, вспыхнув ярким жёлтым на шёрстке бурой Зайчишки. Под боком у сестры завозилась крупная Уточка. — Я хочу быть им заботливой тётей и играть с ними — так же, как со мной проводила время Осока. — Да, она уделяла тебе немало внимания, и мне хочется верить, что ты будешь так же заботиться о Зайчишке, Уточке и Утречко, — кивнула Жавороночка и ласково погладила котят тонким полосатым хвостом. Мальволапка подумала даже, что, может, дети остепенят эту кошку, и она станет им заботливой матерью… впрочем, это предположение развеялось сразу же, как только Жавороночка, весело блеснув синими глазами, произнесла: — Да и тебе точно не повредит этот опыт: не думаю, что ты будешь долго тянуть с материнством. — Я бы не была так уверена, — скрипнув зубами, ответила Мальволапка, и спешно выскочила из детской, даже не попрощавшись. «Почему если мне нравятся чужие котята, то надо сразу думать, что я не против своих? Сезонов через восемь — и не раньше!» — какая-то злость так и бушевала внутри, и Мальволапка, не заметив Суховея на своём пути, врезалась ему прямо в бок. — Эй, — моментально возмутился брат. — От жары уже не смотришь, куда идёшь? — Я просто немного злилась на Жавороночку, — Мальволапка пожала плечами и отступила на несколько шагов. — И нечего на неё злиться, — Суховей недовольно рассёк воздух пёстрым и толстым хвостом. Ну всё, плохой знак: опять начинает защищать подругу. Мальволапка вздохнула. Пусть кот и говорил, что Жавороночка ему уже не нужна, и даже собирался расстаться с ней после того, как котятам исполнится шесть лун, — он, кажется, её всё ещё любил. И это не радовало Мальволапку — она была бы рада, если Суховей нашёл б себе какую другую возлюбленную, которая бы любила его в ответ, не изводила и не изменяла направо и налево.       А почему нет — кошек, и притом хорошеньких, много! Правда, учениц. Но ведь и среди них есть достойные и незанятые! «Главное, если бы не Пухолапка, — думала Мальволапка, уже представляя, какая из её юных приятельниц хорошо бы смотрелась рядом с Суховеем. — С Хвощелапкой некрасиво, оба серые, да и ей можно будет Овсолапа отдать, когда надоест, а я себе настоящую пару найду! Чертополошку забил Усач, Бликолапка с Пестролапкой всё ещё за Солнцелапа спорят… Ну, рано или поздно одна из них проиграет. С Пестролапкой Суховею было бы неплохо! Она тоже пёстренькая, красивая такая, в Верескоглазку пошла — ну, а уж ту невозможно не признать первой красавицей племени. Пестролапка, может, и заноза порой, цену себе набивает, но она точно себя уважает и не пойдёт по котам!.. — Мальволапка даже распушилась, представив, как устроит личное счастье брата, и он будет ей до конца жизни благодарен. — Стрижелапка — тоже вариант. Может, хоть перестанет спорить с Чертополошкой!.. Правда, она на Жавороночку похожа внешне, поди, Суховея от такого однообразия мутить станет. Бликолапка с Дымолапкой? Да нет, обе серые и невзрачные, — ученица настолько погрузилась в свои мечты о том, что может помочь Суховею избавиться от Жавороночкиного гнёта, что даже не слышала, как брат её окликает. — Решено, ему нужна Пестролапка!» — Мальволапка! — тяжёлая лапа Суховея прилетела ей в бок. — Ты чего, голову напекло? — Жарковато, — уклончиво кивнула ученица — не говорить же ему, что тут надумала. Да и впрямь, такие глупые мысли могли прийти только в зной!.. Мальволапке даже стыдно стало оттого, что она нафантазировала. Ну как можно было взять и свести в своих мечтах Суховея и Пестролапку, такую визгливую и заносчивую? Нет, определённо, надо в тенёк! — Что ты говорил? — Я спросил, не восприняла ли ты слова Жавороночки всерьёз и не собираешься ли и впрямь в ближайшем будущем последовать её примеру? — терпеливо переспросил Суховей — сейчас, когда их отношения пошли на лад, ни один не хотел искать ссор и лишний раз раздражаться. Однако Мальволапка, как бы ни хотела того же, всё же уставилась на брата, как на последнего дурака: — Тебе что, тоже напекло?       Однако Суховей остался серьёзен. Он смотрел на Мальволапку совсем непривычно — словно его что-то очень тревожило, и как-то уж больно неохотно и медленно пояснил своё беспокойство, ученице казавшееся беспричинным: — Ты слишком близко общаешься с Овсолапом. Не то, чтобы ваши отношения — это плохо, просто… надо понимать, что в них может быть дозволено, а что нет, — и выразительно глянул на детскую, словно намекая, что одна уже допрыгалась, будучи слишком легкомысленной с котами.       Мальволапка только фыркнула. Ну да, ей стоило ожидать наставлений, как только по племени пройдётся новость о том, что ученица шашни крутит с Овсолапом. Это она сама знала, что друг — запасной вариант для безвыходной ситуации, а остальные-то воспринимали всё как искреннюю и чистую юношескую влюблённость глуповатых ещё оруженосцев!.. Потому и стремились поучать — мол, то не делай, на свидания особо не ходи, котят случайно не принеси… что Суховей теперь, что Кролик поначалу на каждом занятии, что Утёсница — даже бабка, сама не раз рассказывавшая о том, что рано родила, хотела поучить уму-разуму. И Мальволапку это раздражало… поначалу, правда. Сейчас, спустя семь дней, она уже привыкла и поняла, что подобного было не избежать, раз уж она собиралась подыгрывать по уши влюбившемуся Овсолапу.       Вот и он сам — сидел около ограды вместе с Пухолапкой и горевал над пушистым сиреневым цветочком, который нёс Мальволапке в подарок, но так и не донёс — от жары цветок быстро завял и ссохся, а Пухолапка, выступавшая против отношений брата и младшей ученицы, подарок захапала себе под предлогом «мне вот ты ничего не даришь, так что, хоть и засохший, а будет мой». Это случилось ещё утром, но Овсолап продолжал тосковать по цветку, думая, видимо, что из-за этого Мальволапка к нему не подходит (на деле же она просто устала от общества наивно-восторженного соплеменника, сыплющего неловкими комплиментами на каждом шагу).       Овсолап заметил Мальволапкин взгляд и вскинул голову, островатую чертами, с вытянутой вперёд мордой. Да, он не был красив, и потому среди учеников распространилось мнение, что Мальволапка с ним сдружилась и начала встречаться только из жалости. Больше всех за это мнение ратовал Солнцелап, видевший в Овсолапе соперника — молодой кот мечтал влюбить в себя всех учениц поголовно, а не только Бликолапку с Пестролапкой, и потому сам же и распространил полюбившуюся некоторым теорию «такая кошка, как Мальволапка, никогда бы не стала любить такого, как Овсолап — и поэтому-то я уверен, что она просто его жалеет!.. А то вон, ему за двенадцать лун, вокруг цветник из кошечек, а ни одна не запала!» «А ведь он, в общем-то, прав, — задумалась Мальволапка, с важной миной отворачиваясь от Овсолапа. Пусть сидит там с Пухолапкой и горюет над цветочком! А у неё сейчас желания общаться никакого не было. И так вчера весь вечер с ним прогуляла — уши уже вяли слушать сплошное тарахтение в духе «я так рад, что я тебе тоже нравлюсь!» — и было неловко обманывать Овсолапа, потому что отвечать-то что-то приходилось. Одно дело притворяться — и Мальволапке это даже понравилось, однако другое — что-то недоговаривать, вслух привирать… впрочем, ученица убеждала себя в том, что ей же это и пригодится в будущем, и отступать от плана не намеревалась. — Но это Солнцелап и часть учеников так думает!.. А взрослые вот от него, видать, моих котят и ждут, — она даже шерсть взъерошила — было странно представить своих и Овсолапа возможных котят. Нет, только не в ближайшем будущем! Мальволапка верила, что сможет ещё в кого-нибудь влюбиться (на этих мыслях в голову опять влез речной воин, такой привлекательный и задорный, и ученица отогнала его образ подальше). — Да чтоб ты утопился!.. Чего я там думала? О котятах, что ли? Нет, это всё можно пережить, им скоро надоест поучать. Да и сама я недавно думала в том же духе… но, определённо, если и придётся, то нескоро! Я надеюсь, что ещё найду кота, которого буду любить!»       Размышления заняли у неё немного времени. Мальволапка на этот раз не выпала из разговора с Суховеем и не забыла, что он там такое тревожное наговорил, и потому вновь повернулась к брату: — Уж не волнуйся, я не заведу котят раньше, чем пройдёт несколько сезонов — и тем более не сейчас, когда я ещё даже не воин! — Ну-ну, — Суховей окинул её быстрым и подозрительным взглядом. — Смотри, если будет предлагать чего, в кусты звать или о котятах заговорит — прописывай ему по морде и сразу говори мне или Кролику, уж мы с ним разберёмся. — Обещаю, — важно кивнула Мальволапка, которой было очень сложно представить робенького Овсолапа, боящегося её ненароком даже хвостом задеть на прогулке, не спросив на то разрешения, в образе этакого ловеласа-соблазнителя, взявшего пример с Легкопята, признанного мастера своего дела. Это было даже немного смешно: Овсолап бы никогда и лапой её не тронул без дозволения. Суховей это, наверное, тоже понимал, но просто решил перестраховаться. — А то знал я таких застенчивых и мило ухаживающих, — пробормотал он, поднимая голову и глядя на ослепительно-яркое, безоблачное небо, голубое, как цветы в поле или вода в чистом ручье. — Сначала подарочки, пёрышки, листочки, потом прогулки, а потом «братик, помоги, я залетела!» — благо, хоть рассказать не успела никому, кроме меня. — Ты о своей сестре? — догадалась Мальволапка. Она старалась спрашивать как можно осторожнее, помня что давно ещё пообещала не заводить разговор о той кошке, пока Суховей сам не решит поделиться наболевшим — и обещание держала, не лезла к нему с расспросами. Да и не интересно было. — О ней, — угрюмо буркнул Суховей и уселся на песок, словно ему было нисколько не горячо. Впрочем, у него такая шерсть — он поди и не чувствует земли. — Листолапка была примерно как ты сейчас, когда явилась ко мне со слезами и просила придумать, что можно сделать: если бы все узнали, что она, ученица, ждёт котят, был бы скандал, а нашу семью ждал бы огромный позор. А через пару дней она умерла, и до сих пор никто, кроме меня, не знает, что тогда погибла не она одна. — А как она умерла? — Мальволапке показалось, что сегодня, когда не Жавороночка напомнила Суховею об этой Листолапке, а он сам поднял тему давно почившей сестры, воин может что-то да рассказать. — По моей вине, — довольно уклончиво откликнулся Суховей и отвернулся от Мальволапки. Ученица поняла, что, видимо, ошиблась: брату всё ещё было тяжело вспоминать прошлое, как и луну тому назад, а разговор этот носил поучительный характер. — Не подумай, что я специально хотел смерти ей, чтобы не навлечь позор на себя и родителей. Наоборот, я думал, как могу помочь ей решить проблему котят… И, поверь, она тогда не испытывала никакого счастья по поводу своего положения. Именно потому, что я знаю живой пример ученической наивности, я и прошу тебя думать головой. Никаких котят, пока не станешь воительницей, договорились? — Никаких котят, — решительно кивнула Мальволапка, и без этой трогательной истории о старшей сестре не собиравшаяся обзаводиться потомством. — Ты умная кошка. И кстати, сгоняй к Кролику, он утром что-то мне нудел про то, что хотел взять тебя на пустоши, — Суховей взъерошил хвостом её шерсть, потом ласково лизнул сестру в ухо и удалился обратно к детской, около которой топтались, ожидая своей очереди войти, сёстры Жавороночки, Чертополошка и Хвощелапка — последняя, видимо, только что проснулась и вылезла из-под ограды. Её шерсть была взъерошена и полна колючек. С Жавороночкой сейчас, по всей видимости, были Солнцелап и Стрижелапка. — По такой жаре на пустоши!.. — пробубнила Мальволапка, отводя взгляд от учениц, и отправилась искать Кролика.       Песок на лагерной поляне жёг подушечки лап. Впрочем, полдень остался позади, и близился вечер. Жара должна была пойти на убыль, что не могло не радовать: ещё один успешно пережитый знойный день. У Мальволапки, честно сказать, уже раскалывалась и кружилась голова — солнце было слишком ярким, палящим и надоевшим.       Она нашла наставника в тени под хлипким терновым кустом, растущим отдельно от ограды. Кролик приветливо кивнул ей и сходу объявил, почесав задней лапой за коричневым ухом: — Вечерком, на закате, нужно обойти границы. Я хотел взять тебя с собой: всё равно сегодня из-за зноя и Жавороночки занятий не вышло, — потом, видимо, желая приободрить унылую от жары ученицу, позволил ей выбрать направление патруля: — Куда бы хотела прогуляться?       Мальволапка не думала долго. Её словно что-то лягнуло со всей силы, заставив выпалить, даже не успев понять, чего её так переклинило: — На границу с речными! — Уверена? — Кролик выглядел очень озадаченным, словно он не ожидал, что Мальволапка так быстро решит — и что выберет она именно это направление. — На границе с Грозовым племенем есть роща, там не так жарко. — Ничего, вечер же будет! — отмахнулась Мальволапка. «Я хочу увидеть Стручка, — поняла она, когда осознала немного, почему сразу выбрала пойти в патруль на границу с Речным племенем. — Конечно, не факт, что он будет там со своим патрулём, но вдруг!.. Я так давно его не видела, уже неделя прошла с того дня, как решила, что хочу иногда приходить и поглядеть на него!» — Ну, как знаешь, тогда идём с тобой на границу с Речным племенем, — Кролик, конечно, даже не подозревал, что его ученица решила прогуляться именно туда ради какого-то речного воина и его красивой мордашки. Узнал бы — ну и лекция бы была!.. Впрочем, Мальволапка считала, что она не делала ничего плохого — подумаешь, полюбоваться на соседа. С кем не бывает, в самом-то деле! — Кого возьмём? Проныру с Овсолапом? — Ты решай, ты ж глашатай, — она пожала плечами — какая разница, с кем идти? Главное, что сейчас в груди разгорелась надежда на то, что доведётся увидеть Стручка — хотя бы издали!.. Смотреть на него было очень приятно, и, будь Мальволапкина воля, она б делала это весь день подряд… увы, такое было невозможно: кот жил в другом племени, и встретиться с ним на границе шанс был совсем мал. — Тогда готовься, вечером прогулочка. Будем делать то, что ты так любишь — поищем нарушителей, — кивнул ей Кролик и жестом отправил куда подальше — у него, видимо, тут были свои планы на посидеть с друзьями.       Мальволапка поплелась искать себе заделье. Солнце грело её шерсть, а духота отступила, но голова всё равно болела, и лапы были тяжёлыми. Ученица решила, что сейчас приляжет и отоспится: день ещё не кончился, а уже вышел насыщенным, и ей необходимо было пойти в патруль бодрой и свежей — в конце-концов, пусть Мальволапка и не отдавала пока себе в этом отчёта, она надеялась всей душой на то, что сможет встретить на границе Стручка и произвести на него впечатление.