Мальва расцветает по весне

      За прошедшие несколько дней тучи, наконец, рассеялись, дожди кончились, грозы ушли. Снова ярко сверкало, переливалось лучами солнце, снова подняли головы цветы, снова стало голубым и ясным небо. Лужи высохли быстро: погода сразу установилась тёплая, в полдень — даже жаркая. — Ниже! Ещё ниже, — командовал Кролик, кругом обходя свою ученицу и досадливо покачивая головой — впрочем, не в её адрес, а в свой. Он никак не мог как подобает объяснить Мальволапке, уставшей и изнывающей от солнечного тепла, как с одного края широкой канавы перескочить на другой без разбега — это нужно было, чтобы научиться в итоге скакать через ручей, что протекал в самом сердце территории, по вересковым пустошам. — Да куда ещё ниже-то? — возмущалась Мальволапка, которой уже некуда было приседать — а Кролик всё настаивал, что ей, ещё не такой крупной, как многие взрослые, стоит опуститься как можно ближе к земле, чтобы можно было оттолкнуться посильнее. — И вообще, почему бы мне сразу не учиться перепрыгивать через ручей на, собственно, самом ручье?       Мальволапка вздохнула и распрямилась. У неё жутко болели лапы — и это учитывая, что тренировка началась не так давно!.. Вот и дался Кролику этот прыжок! «Сам пусть и скачет — это он Кролик, а не я!» — угрюмо подумала она, поочерёдно вытягивая вперёд лапы и разминая их.       Солнышко грело шерсть, и в его ярких косых лучах можно было различить кружащиеся в воздухе соринки и пылинки. Цветы тянули головы вверх, к небу, синему и безоблачному, а над головой шелестела листьями редкая в этом месте зелёная рощица, постепенно становящаяся настоящим лесом с толстыми деревьями и непролазными кустарниками. Там, в её глубине, был ручей, разделявший территорию племени Ветра и земли грозовых котов-забияк, в чьих угодьях роща становилась не рощей, а дремучими зарослями, и сложно было представить, как они там живут.       Здесь, где поле, зелёное и цветистое, потихоньку переходило в рощицу с тонкими осинками и низенькими молодыми берёзками, не было никакого ручья, но зато здесь находилась широкая борозда, тянущаяся на много хвостов вдоль по полянке, поросшая мелкой травкой. Кто и когда её оставил, было неизвестно, но именно тут было вполне удобно, по мнению Кролика, тренироваться — учиться прыгать с самого края борозды на другой. Ему, видите ли, приспичило научить Мальволапку скакать через один-единственный на их территории ручей, да почему-то не с разбегу. И едва ли ученице это занятие было по душе. — Ты не можешь учиться перепрыгивать через ручей на самом ручье, потому что ты свалишься в него — и это ясно, как солнечный день, — произнёс Кролик, плюхнулся с той стороны поросшей травой и мелкими белыми цветочками борозды и уставился в небо. — Ну и жара-а-а намечается. Скоро полдень, прыгни уже хоть несколько раз и пойдём в лагерь!.. — Не хочу я через эту канаву прыгать, — Мальволапке ничуть не нравилось то, что наставник слишком опасается сразу её к ручью допускать. — Вот за каким барсуком мне оно надо, ты скажи? Я если и буду какого зайца ловить в тех краях, так разбегусь и перемахну в миг!.. — А если не будет шанса разбежаться? — Кролик вздохнул. Он уже немножечко так устал — Мальволапка, что привычно, торговалась и ныла, — но не спешил сдаваться и уводить ученицу в лагерь. — Просто научись, и всё тут!.. Мало ли, в какой окажешься ситуации? С разбегу все скачут замечательно, знаешь ли… а если не будет возможности? Если, вот представь, битва с грозовыми, и надо будет спешно отступать — а тут пограничный ручей!.. В драке, я тебе скажу, не разгонишься шибко. — И я бы не упала в ручей, если бы сразу училась там, — Мальволапка пропустила мимо ушей всё, что сказал ей Кролик, разглядывая маленькую божью коровку, сидящую на травиночке. — А если б и упала, ты тут на что? Вытащил бы небось!.. Зато там красиво, там вереск, там такой аромат… — Я б тебя не вытащил, свались ты в ручей, — Кролик снова вздохнул, но терпеливо продолжил объяснять, всё ещё пялясь в небеса. Мальволапка, уже позже задумываясь о своём несносном поведении, только удивлялась, как у папеньки хватает нервов так спокойно с ней разговаривать и мириться с невозможным порою упрямством. — Там вода — это раз, а в воду никто в здравом уме лезть не хочет. А второе — у меня сил не хватит тебя откуда-нибудь вытаскивать. Ты меня почти переросла!.. А я-то не всесильный, мне уже твою тушку, как лун пять назад, не оторвать. Так что ты сначала через канаву скакать научись, тут легко выбраться, а уж потом замахивайся на большее!.. Или утопнуть жаждешь? — Да не хочу я утопнуть! — воскликнула Мальволапка, раздражённо дёрнув хвостом. Божья коровка, напуганная резким движением, взвилась в воздух и улетела прочь. — Я хочу учить что-нибудь полезное, а не эту… ерунду! — Так это же полезно, — Кролик выглядел немного растерянным. Он пожал плечами, моргнул с недоумением, опустив голову и перестав разглядывать небеса, и прибавил: — Пока хоть разок не перепрыгнешь, в лагерь не пойдём.       И, подпрыгнув, сшиб лапой жужжащую у него над головой стрекозу, а потом зажевал, да прямо вместе с крыльями. Стрекоза хрустнула, а Мальволапка скривилась от отвращения. И что за вкусы у Кролика, что он насекомых всяких жуёт? Ученицу от стрекоз, мух и прочей живности воротило. Ну разве сравнится жёсткая, хрустящая, крылатая, непонятно чем набитая стрекоза с вкусным и мягким мясом свежей добычи?.. — Моя смерть от жары будет на твоей совести, — пригрозила Мальволапка, отворачиваясь — ей было противно даже смотреть, как Кролик сосредоточенно жуёт эту стрекозу, — и присела вновь, готовясь к прыжку. Делать было нечего: лучше всё-таки смириться и научиться прыгать. Кролик, конечно, ласковый и добродушный, но если по-настоящему упрётся лбом — его и барсук не переубедит!..       Не особо надеясь на успех, Мальволапка скакнула вперёд, раскачнувшись и посильнее толкнувшись задними лапами. Она хорошо прыгала на добычу, разбежавшись посильнее, а так — так было невозможно, считала ученица, перескочить через широкую борозду.       Так и получилось. Кошка пролетела пару хвостов и, едва успев собрать все лапы вместе, шмякнулась прямо в канаву. К счастью, обошлось без ссадин и ушибов — трава была мягкая, да и земля под ней, сырая и комковатая, смягчила падение. — Ты в порядке? — наверху тут же нарисовалась обеспокоенная морда Кролика, по такому важному делу, как грохнувшаяся Мальволапка, даже выплюнувшего свою стрекозу. — Всё хорошо? Помощь нужна? — Если бы я разогналась, я бы перепрыгнула! — проигнорировав наставника, пробормотала Мальволапка, выкарабкиваясь из канавы обратно на зелёную полянку, постепенно переходящую в редкую рощицу тонкоствольных деревьев.       Кролик только пожал плечами и вернулся на своё место среди цветов и травы. Раз Мальволапка продолжает бурчать, значит, с ней всё в порядке, и глашатай даже не думал волноваться — он уже знал, что дочурка побормочет себе, набьёт пару шишек, а потом устанет строить из себя недовольную, соберётся с силами и выполнит то, что с неё требуют.       Впрочем, прыжок с одного места через широкую зелёную борозду Мальволапке так и не дался. Она собиралась с силами, отталкивалась, но никак не могла допрыгнуть до противоположной стороны. Это уже не раздражало: ученица понимала, что необходимо научиться прыгать с одного места — навык, определённо, полезный. Разумеется, она умела — на небольшие расстояния в пару-тройку хвостов, ведь не всегда дичь ловилась в погоне, — но здесь расстояние было гораздо больше. И очень хотелось поскорее приловчиться и прыгнуть так далеко, как сможет…       Но пока ничего не получалось. Солнце потихоньку ползло выше и выше. Близилась середина дня, и постепенно становилось всё жарче и жарче. Кролик давно уже наелся парой стрекоз и кузнечиком (очень удивлённой тем, что «так нельзя», Мальволапке он пояснил, что насекомые — не дичь) и то и дело спрашивал регулярно падающую в канаву ученицу, не ушиблась ли она. «Ишь ты, заботливый!.. — думала кошка, выдирая запутавшуюся вокруг когтей траву, длинную и тонкую. — Вот как только понял, что я после Пухолапки и Овсолапа следующая на очереди, так принялся меня натаскивать, чтоб легче было испытания сдавать!.. А я, может, и так хорошо бы их прошла — да хоть вот сейчас!»       Овсолап и Пухолапка были в шаге от воинского звания. Их испытания были назначены на рассвет послезавтрашнего дня, и Мальволапка была очень горда тем, что ещё немного — и старшей ученицей станет она. Как немного осталось!.. Совсем скоро Пухолапка перестанет так часто мелькать в поле зрения, совсем скоро Овсолап станет воителем — и, быть может, теперь он будет хоть немного, но посмелее? Впрочем, едва ли Мальволапку волновало, как должно бы её, как хорошую подругу, скорое посвящение Овсолапа. Она старательно обходила оруженосца стороной, холодно принимала все букеты…       А всему виной было, как полагала Мальволапка, пробудившееся в ней сильное чувство к речному Стручку. После встречи перед грозой была ещё одна. Кот пытался показать ученице, как они в своём племени ловят рыбу. Не сказать, что Мальволапка заинтересовалась этим — ей куда больше нравилось любоваться на шерсть своего нового знакомого, которая светилась серебряным в звёздном свете. И уже после этой встречи, на которой, разумеется, по инициативе кошки был назначен день для новой, Мальволапка не могла думать ни о ком, кроме Стручка.       Овсолап казался ей теперь ещё более невзрачным, ещё более некрасивым и скучным, слишком робким, слишком стеснительным. Может, если бы он был похож на Стручка хоть немного, Мальволапка не испытывала бы такого странного и резко появившегося чувства отвращения — не к Овсолапу, а к самой себе. Ей казалось неправильным, что она, будучи по уши влюблённой — и кошка отдавала себе в этом отчёт — в одного кота, пытается и с другим встречаться, причём совсем иным и по характеру, и по внешним данным.       Все былые планы, которые кошка строила ещё неделю-две назад, рухнули. Мальволапка просто не могла, изо дня в день мечтая о Стручке, видеть Овсолапа, его вытянутую морду, такую неприятную ей теперь, светящуюся мягкой улыбкой, застенчивостью и надеждой на счастливое совместное будущее. Ученица надеялась, что это скоро пройдёт, верила, что, когда Овсолап станет воином, он хотя бы чуть-чуть повзрослеет, перестанет быть таким наивным — и, быть может, тогда странное чувство уйдёт… а пока оставалось лишь игнорировать свидания и делать вид, что она очень занята. «Овсолап — совсем не то же самое, что Стручок, — размышляла ученица, ненадолго взяв перерыв в прыжках через канаву. — Стручок такой весёлый, оптимистичный, открытый, искренний!.. Он очень дружелюбен и совсем не робеет — но при этом не желает мне никакого зла, я это вижу. Он даже не скрывает своего любопытства, не скрывает, что ему интересно общаться со мной — мы ведь друг для друга диковинки! Сколько интересного можно найти в соседе, сколько можно узнать о его племени, о том, насколько они отличаются от нас!.. А что мне тот же Овсолап? Он вырос со мной, мы знакомы с раннего детства, — и размышления становились как-то в тягость. О Стручке думать всегда было приятно — не то, что о ком-то другом. — Он кажется таким скучным… и ничего нового о нём не узнать. Может, когда он станет воином!.. Но не сейчас, сейчас я не могу себя заставить любезничать с ним. Как странно!.. Всего пять дней — а так изменилось отношение к нему».       Но размышления размышлениями, а тренироваться стоило продолжить, и Мальволапка успешно прогнала все лишние мысли. С каждым днём это делать получалось всё лучше и лучше.       Когда с чисткой когтей было покончено, Мальволапка снова присела на краю канавы, близко друг к другу поставив все четыре лапы. Тело болело — несколько падений, хоть и достаточно мягких, сказывались. Прыжок, как и все предыдущие, счёт которым кошка уже потеряла, вышел неуклюжим, и на этот раз она плюхнулась почти у самого края борозды, больно стукнувшись подбородком о землю. Если раньше Мальволапка ещё старалась падать на лапы, и это получалось, то теперь, напротив, надеялась своими неуклюжими падениями пробудить в Кролике совесть — авось как увидит, что она тут страдает, и поведёт в лагерь.       Но Кролик был увлечён совсем не наблюдением за ученицей. Он наворачивал круги по влажной полянке — здесь, в тени высокой травы, она ещё не просохла после не так давно отгремевших гроз, — и, кажется, гонялся, словно малый котёнок, за разноцветной бабочкой с яркими крыльями огненного цвета.       Тогда Мальволапка решила привлечь внимание наставника и, раскинув лапы в стороны, попыталась изобразить ужасно ушибшуюся и страдающую. — Кролик, я больше не могу!.. — воскликнула она как можно жалобнее. Пятнистый кот тут же показался на краю канавы, и, высоко над головой размахивая длинным коричневым хвостом, спросил: — Всё так плохо? — Очень плохо, — убитым голосом подтвердила Мальволапка, стараясь вызвать жалость. Впрочем, Кролику много не надо было: навострив коричневые уши, он тут же спрыгнул вниз и осторожно подошёл к ученице, участливо осведомившись на ходу: — Устала, да?       Мальволапка тут же закивала и уселась, отряхивая шерсть от пыли и травинок. Ну вот, дело сделано — Кролик выглядит виноватым, а значит, скоро точно отправятся в лагерь. — Ну почему же ты раньше не сказала? Мы бы давно уже отправились назад, — со вздохом произнёс Кролик, убеждаясь, что Мальволапка больше ноет, чем действительно страдает, и выбираясь из канавы одним прыжком.       Ученица последовала за котом. Не то, чтобы она устала так, что не могла бы уже и наверх подняться, но лапы ломило ужасно. Мальволапка не сильно-то и притворялась — она действительно хотела хоть немного отдохнуть. Ещё и солнце палило так нещадно!.. — Мне очень хотелось всё же осилить эту канаву, — ответила она Кролику, когда всё-таки выкарабкалась обратно на полянку. — Ты у меня такая умница! — очень эмоционально похвалил тот, погладил кошку хвостом и первым двинулся через высокую траву к лагерю, прочь от надоевшей канавы и шелестящей листвой рощи.       Мальволапка направилась следом, чувствуя, как за неторопливой ходьбой постепенно отпускает чувство усталости. Лапы уже не болели, ученица, встряхнувшись, чувствовала себя свежей и бодрой, и, кроме того, очень собой гордилась: ну и что, что канаву так и не перепрыгнула!.. Зато Кролик похвалил — и хотя он хвалил Мальволапку чуть ли не каждую тренировку, ученице уж больно нравилось получать свой адрес что-то в духе «ты такая молодец!» или «ты очень быстро осваиваешь новое!» — Отлынивала, что ли? — удивился Кролик, оборачиваясь и глядя на то, как заметно повеселевшая Мальволапка скачет с пригорка на пригорок, весело размахивая в воздухе тёмным кончиком хвоста. — Ничего подобного! — тут же воскликнула она, даже не думая успокоиться. Занятие кончилось, настроение быстро ползло вверх, и этому очень способствовал ясный и солнечный день, такой тёплый и лучистый. — Я никогда и ни от чего не отлыниваю!       Кролик только добродушно и весело улыбнулся, встопорщив густые светлые усы, и отвернулся. Конечно же, он понимал, что в энергичной и подвижной Мальволапке уже усталости никакой, но атмосферу портить не хотел — слишком погожим и светлым был этот день.       В лагере было пустынно — для полноты картины не хватало только бегущего через песчаную поляну перекати-поля (Мальволапка почему-то как огня боялась этих круглых комочков-растений, с которыми сталкивалась-то пару раз в жизни, и сама не могла объяснить этот страх). В такой погожий денёк невозможно было не удрать на пустоши, чтобы поохотиться или просто порезвиться с друзьями и приятелями.       Оглядев поляну, Мальволапка с облегчением выдохнула: Овсолапа на ней не наблюдалось. Какое счастье!.. Не придётся вновь чувствовать себя полной дурой лишь потому, что зайцы в её голове решили, что теперь стоит испытывать нежелание ходить с оруженосцем на прогулки, да и вообще, сравнивать несравнимое — этого невзрачного Овсолапа и Стручка, целого Стручка!.. — Как ты вовремя, Кролик!.. — вошедших в лагерь встретил не очень-то приятный визгливый голос пёстренького маленького Пустельги, сосредоточенно ходящего вокруг унылого Солнцелапа. — Одолжи свою ученицу, а? «А по роже тебе не одолжить?» — угрюмо подумала Мальволапка, едва успев закрыть рот — едкое замечание едва не сорвалось само по себе. Настроение стремительно покатилось вниз, когда Кролик, настороженно оглядев унылого Солнцелапа и взъерошенного Пустельгу, уточнил: — А тебе зачем? — Помощь нужна, — тот пожал плечами и скорчил такую морду, словно удивлялся, как Кролик мог спросить о чём-то столь очевидном. — Я нашёл полянку с травами, но мне лень делать несколько ходок за ними, так что оруженосцы были бы как раз кстати. Пусть погуляют, помогут дотащить. — А, ну так бы сразу говорил, — протянул Кролик, отмахиваясь от целителя и быстро теряя к нему интерес. — Мальволапка, сгоняй по-быстрому с Солнцелапом и этим чучелом, а потом можешь отдохнуть до вечера. — Ла-адно, — уныло согласилась ученица — а что ей ещё оставалось? Дело было не затратное — подумаешь, прогуляться и помочь принести какую вонючую ерунду — ученики часто были помощниками в такой грязной работёнке.       Кролик вприпрыжку удалился в сторону кучи с добычей под несчастными взглядами Мальволапки и Солнцелапа и очень уничтожающим взором распушившего пёструю шерсть Пустельги, явно недовольного свалившимся на него прозвищем чучела. — А тебя-то как угораздило влипнуть? — спросила Мальволапка, усаживаясь около Солнцелапа. Рыже-бурый кот вздохнул, возвёл к небу ясный взгляд и очень печально поделился: — Пришли мы с тренировки с Легкопятом… в лагере ни души. А тут Пустельга радостный прибегает, кричит, что ему срочно нужны оруженосцы в помощь. Ну Легкопят меня и всучил — чего ему, он-то пошёл дрыхнуть, жирный барсук!.. — Как же нам не повезло, — участливо покивала Мальволапка, когда пришлось вновь подниматься на лапы и топать прочь из лагеря по колючей траве, пробираясь через холмы, кусты и кочки.       Пустоши цвели, и яркие бутоны раскачивались по сторонам. Везде, куда ни глянь, был разноцветный пёстрый ковёр из зелёных стеблей и листьев и синих, красных, розовых и сиреневых цветов. Травинки шелестели, раскачиваемые лёгким ветерком, а солнце грело землю, и песок, встречающийся небольшими участками, обжигал подушечки лап, стоило на него ступить. — Я вот сегодня через канаву прыгала, — поделилась Мальволапка, видя, что Солнцелап еле плетётся, повесив и голову, и хвост. Даже его бурая с рыжим и белым налётом шерсть словно выцвела и потускнела, и солнечные лучи не могли зажечь всегда ярко блестящий на кончиках шерстинок оруженосца огонёк. — Представляешь, с первого раза перепрыгнула!.. — Что, правда? — вяло осведомился Солнцелап, даже не глядя в сторону сестры. — Круто. Я рад. — Какой ты унылый, — вздохнула ученица. Пусть у неё и тоже настроение значительно испортилось, а кошка старалась вернуть прежнее чувство радости и детского восторга от вида цветущих пустошей, вдыхая медовый запах вереска и ароматы других цветов, травы и мягкой листвы на кустиках. — Чего, тренировка не задалась? — Ага, — неохотно подтвердил Солнцелап, потом умолк, но, видя, что Мальволапка уставилась с интересом, не мигая, пояснил совсем уж кратко: — Легкопят отругал. — Да твой Легкопят просто, — Мальволапка огляделась, убедилась, что ведущий их в сторону оврага Пустельга далеко упылил на своих длинных лапах и не слышит, как оруженосцы тут плохие слова произносят — а то ведь навешает и Кролику нажалуется, — и закончила: — Просто падла! — Ага, — снова вяло кивнул Солнцелап и отстал, ясно давая понять кузине, что не хочет с ней сейчас говорить.       Мальволапка только подумала, что его дело — пусть унывает сколько хочет в столь тёплый и солнечный день, и не стала больше тревожить Солнцелапа расспросами. Однако без разговора кошка идти не могла — думать ни о чём не хотелось, погружаться в самокопание тоже, и потому она, прибавив шаг, решила догнать через высокую зелёную траву, постепенно становящуюся толще и гуще, идущего где-то впереди Пустельгу. В самом-то деле, пусть хоть немного пострадает, если ему так приспичило взять с собой оруженосцев. Тоже уж, лентяй!.. Ну подумаешь, сбегал бы за своей травкой-вонючкой несколько раз — чего ему ещё делать-то? Сидит в лагере и бездельничает, уж мог бы и прошвырнуться лишние пару ходок!..       Не то, чтобы Мальволапка была так уж против прогулочки, просто ей куда больше хотелось наведаться к котятам Жавороночки и, если Утречко не спит, вывести его на очередную прогулку. Однако планы были нарушены. А ещё ученице очень претило направление, в котором они сейчас двигались: сквозь высокую траву, по сырой в тени земле, скрывшись от солнечных лучей… да кому понравится так идти? Ещё и в сторону оврага, этого пристанища лис, куда никто не любил соваться, хоть место и полнилось дичью. Да в такой траве можно не заметить обрыва и свалиться!.. А овраг был очень глубокий, с опасным спуском, отвесными стенами, по которым плелись сорняки и кустарники, и бьющим далеко на дне расщелины, узкой и вытянутой, родником. — Почему вы с Кроликом не можете наладить отношения? — сходу ляпнула Мальволапка, нагнав, наконец, Пустельгу. Кот пускай и был совсем некрупным, а шёл так, словно уносил лапы от пожара или чего похуже. Оно и ясно!.. Где ему устать, бедному: не охотится, не тренируется… — А что, они разлажены? — удивился Пустельга, дёрнув усами. Его, кажется, не волновало, что ученики телепались где-то сзади, и кот даже подпрыгнул от неожиданности, когда Мальволапка почти неслышно подкралась. — Он тебя обзывает, — Мальволапка пожала плечами уже который раз за день. Она считала, что говорит абсолютно очевидные вещи. — А ты ему грубишь!..       Пустельга только весело хмыкнул, оскалив кривые жёлтые зубы. Кажется, у него сегодня было отличное настроение: целитель, обычно раздражающийся от трескотни глуповатых и наивных оруженосцев, сейчас начал вполне спокойную беседу с одной из них. — В этом проявляется наша дружба. Вот ты что, только хорошее своим друзьям говоришь, только льстишь им постоянно? — Ну… нет? — предположила Мальволапка. Ей сложно было ответить на подобный вопрос: как таковых друзей кошка не имела. Солнцелап был просто хорошим приятелем, Овсолапа она избегала последние пять дней, а больше ни с кем тесно и не общалась. — Ну так вот, — подвёл всему итог Пустельга, весело сверкнув голубыми глазами. Его, кажется, всегда забавляла необразованность юных оруженосцев, а булькал он что-то видимо так, чтобы не трогали лишний раз. — Выросла с ёлку, а ни ума, ни толку. Такие глупые вопросы задаёшь.       Мальволапка надулась и даже на всякий случай глянула, насколько трава сейчас выше неё. Получилось, что намного, хотя это не успокоило. Как это так — с ёлку?.. Ёлок кошка вблизи не видела, знала только, что есть такие деревья, однако полагала, что это что-то очень большое.       Она искоса глянула на Пустельгу. Может, по сравнению с ним — ёлка?.. Однако оказалось при ближайшем рассмотрении, что пёстрый целитель, обычно кажущийся щуплым и маленьким из-за короткой шерсти и тощего телосложения, на самом-то деле такой же, как она сама — или, может, как Солнцелап, разницы почти никакой. Так почему же тогда с ёлку?..       Спросить было как-то неудобно. Вроде взрослая, почти что старшая ученица!.. Впрочем, ведь не стыдно не знать — стыдно не спросить то, что интересует. Мальволапка, припомнив эту фразу Кролика, всегда утверждавшего, что ученице стоит, если она чего-нибудь недопоняла, не стесняться и переспрашивать, всё же решилась уточнить: — А почему именно с ёлку?.. — Ой, ну ты, — Пустельга даже хрюкнул к неожиданности Мальволапки, привыкшей видеть этого кота таким весёлым и разговорчивым почти никогда — или в компании Усача, или в хорошем расположении духа. — Это поговорка такая.       Она кивнула, принимая к сведению. Что же, видимо, какая-то не местная поговорка. Ну, теперь будет знать.       Пустельга уже подавил широкую улыбку, вызванную смехом над неразумной мелкой ученицей, но Мальволапке он сейчас всё равно казался каким-то очень довольным и добродушным. «Прямо как Кролик, — поняла вдруг Мальволапка, с любопытством разглядывая коричневую в белую некрупную крапинку шерсть Пустельги, с виду очень мягенькую и слегка волнистую. — Только Кролик всегда такой тёплый, такой открытый… зато теперь я точно знаю, что они с Пустельгой родня. Такие похожие эмоции!..» — Чего уставилась? — поинтересовался Пустельга, когда они и бредущий позади, но немного приободрившийся на свежем воздухе Солнцелап наконец выкарабкались из травы на просторный луг с коротенькой зелёной растительностью, редкими цветами и одиноким кустиком вереска на краю. — Опять понюхать хочешь? «До смерти будет помнить про позор юности, всё ясно», — угрюмо подумала Мальволапка, а вслух заметила: — Я подумала, что ты похож на Кролика. — Это разумеется, — кивнул Пустельга, взъерошив коротенькую шерсть. — У нас же одна мать была. У нас… и сестры. — А, так вас не двое? — немного нетактично поинтересовалась Мальволапка. Её вдруг сильно заинтересовало прошлое Кролика — вот только отца сейчас рядом не было. Ну, зато можно было выведать у Пустельги, пока мысль держится, да и у того как раз настроение, видимо, располагает к разговорам. Что и говорить, а этот пёстрый кот, когда не бурчал по пустякам, был отличным собеседником и от души хохотал, беседуя с оруженосцами на самые актуальные темы и слушая их ну очень глубокомысленные рассуждения. — У Кролика была родная сестра, — Пустельга как-то равнодушно пожал плечами, словно он ту кошку, о которой спросила Мальволапка, воспринимал не больше, чем как простую и ничего не значащую соплеменницу. — Она давно умерла, ещё в молодости. Буйство природы. — А-а-а, — понимающе закивала кошка. Не сказать было по Пустельге и его физиономии, уж больно расцвётшей за время прогулки в компании двух унылых и не очень учеников, что для целителя это хоть сколько-нибудь больная тема, однако Мальволапка всё же решила не лезть в чужие семейные трагедии.       Ну и что, что у Кролика когда-то была сестра. Да, выходит, наставник всё же претерпел больше, чем Мальволапке казалось… если дорожил, конечно, той кошкой. А как можно было не дорожить?.. Ученица подумала, что было бы неплохо узнать подробнее — уж больно любопытна была ей теперь прежняя жизнь Кролика, та, которую она, совсем ещё молодая ученица, просто не застала. И, пожалуй, стоило спросить у наставника напрямую — он всегда шёл навстречу и, наверное, не отказал бы в истории. С чего бы ему, в самом-то деле, если действительно прошло очень много лун.       …Если только история эта не таит в себе что-нибудь настолько неприятное для воспоминаний, как то же прошлое Суховея и его сестры. «Почему они все теряли именно сестёр? — промелькнула у Мальволапки в голове какая-то совсем уж глупая мысль, и кошка даже поёжилась. — А я ведь тоже чья-то сестра. Для Суховея сестра, для Солнцелапа и остальных из Осокиных, пусть и двоюродная, но сестра…»       Мальволапка даже не заметила, как они вышли на почти пустынную полянку, поросшую лишь редкой зелёной травой. Где-то за холмом скрывался овраг. Кажется, цель была достигнута, и об этом унылого Солнцелапа оповестил Пустельга. Оруженосец тут же перестал кукситься, расправил узкие плечи и приготовился скорее возвращаться. Действительно, дольше был сам путь сюда и возвращение в лагерь, нежели, собственно, сама цель похода — помощь в том, чтобы взять какую-то травку-вонялку.       И всё бы было именно так — быстро и задорно, с неторопливым и долгожданным возвращением в лагерь, на отдых, заслуженный за утренние сложные тренировки, если бы тихие шорохи травы и гул ветра высоко в небе не разорвал вдруг чей-то истошный и короткий вопль, прервавшийся неожиданно, резко. Это был какой-то ужасный, мимолётный вскрик, пронзительный и полный страха, пролетевший над пустошами и затихший в одно мгновение — и только эхо ещё стояло в ушах, и сложно было понять, не померещился ли этот вопль. — Что это? — осторожно спросила Мальволапка. Она никак не могла понять, взаправду ли слышала этот короткий крик, такой жуткий, что хотелось одновременно и кинуться посмотреть, что там, и, поджав хвост, забиться под ближайший куст. — Кричал кто-то. Вы слышали, да? — тут же встрепенулся Солнцелап, распушив бурую с рыжиной шёрстку.       Мальволапка почувствовала странное напряжение, и её охватила тревога. Значит, не почудилось! Значит, и впрямь кто-то кричал! Вот только кто и почему? Что там могло случиться — где-то совсем недалеко, за холмами, судя по звуку, в стороне оврага? Неужели нападение хищника?.. — Идёмте, нужно проверить, — решительно взмахнул хвостом Пустельга, даже не успевший притронуться к своему драгоценному кустику, обильно цветущему, ради которого шёл сюда и ради которого тащил оруженосцев-носильщиков за собой через все пустоши. — Кажется, из-за того холма. Вы, двое — тихо и за мной!       И он принялся осторожно взбираться вверх по пологому и невысокому холму, скрывавшему за собой просторное поле, овраг с родником и тонкую речку уже за границей племени. Мальволапка с Солнцелапом встревоженно переглянулись — кто знает, что там, и не опасно ли вот так лезть и проверять. — Но Пустельга, а вдруг там собака или лиса!.. — наконец, воскликнул младший оруженосец, торопливо догоняя уже почти влезшего на холм целителя. Мальволапка ринулась следом, осторожно ставя лапы, чтобы случайно не нашуметь. Нужно было потихоньку посмотреть, что там творится, и уже потом решать, бежать за помощью или не стоит. — Нам нужно тебя защищать! — Уж поверь, я сам себя защищу, если появится острая необходимость, — отмахнулся от Солнцелапа Пустельга и даже не глянул в сторону ученика: он продолжал сосредоточенный и тихий подъем, тоже, видимо, понимая, что разведать обстановку стоит без лишнего шума. — Закройте пасти и молча топайте за мной. Если понадобится помощь, ты, Солнцелап, сгоняешь до лагеря. — А почему я? — тут же поинтересовался тот очень низким шёпотом. — Ты младше, дерёшься хуже… — начал пояснять Пустельга, но тут же недовольно вздыбил рябую шерсть: — Да чего я с тобой нянькаюсь? — Сразу видно, что ты ничего не понимаешь в боевом искусстве, — зашипел недовольный Солнцелап и переместился в конец, уже не так стремясь взобраться на холм.       Мальволапка, не находящая для себя в этом споре ничего интересного, потихоньку обогнала двух котов и осторожно высунула голову из-за гребня холма, но ничего не увидела — слишком округлой и поросшей травой была макушка взгорка. Вспоминая всё, что Кролик говорил про разведку, ученица прижалась к земле и осторожно поползла по траве к ближайшему вересковому кусту. Почему-то было страшно и всё ещё тревожно, и сердце стучало слишком быстро от странного и необъяснимого волнения. — Чертополошка? — изумлённо спросил Солнцелап, даже не думавший пригнуться, словно не в разведку шёл, а сразу в бой.       Мальволапка выглянула из-за куста — и впрямь, недалеко от темнеющего почти под самым холмом оврага сидела тёмненькая ученица, Чертополошка, и, запрокинув голову к небу, слабо тряслась, широко раскрыв рот в беззвучном вое. — Слава звёздам, не хищник, — пробормотал Пустельга, кончик хвоста которого мелко трясся. Мальволапка подумала, что взрослый кот, должно быть, только рядом с ними храбрился — необходимо было поддержать явно встревоженных оруженосцев. Сам-то он боялся похлеще них — не умел же толком драться, что и говорить, и встреча с лисой или кем похуже могла обернуться для них троих очень плачевно.       Хорошо, что это всего лишь Чертополошка. Вот только что с ней, почему она кричала — или, если не она, то кто, и что именно тут случилось? — Чертополошка! — заголосил Солнцелап и ломанулся вниз с холма прямиком к сестре, растеряв всю тревогу. Мальволапку, напротив, охватила паника, когда она увидела, какие круглые у ученицы глаза, жёлтые и полные ужаса, и как она пятится от бегущего к ней брата вдоль отвесного края оврага. — Не подходи! — взвизгнула Чертополошка непривычно плаксивым и высоким голосом — она всегда говорила иначе, как-то очень резко, быстро, бойко, но совсем не визгливо и не надрывно. — Я тоже спрыгну, я тоже спрыгну!..       Солнцелап остановился, озадаченный, потом поймал взгляд Чертополошки, затравленный и полный ужаса, брошенный на овраг, и, осторожно выглянув за край, вдруг взвизгнул и отскочил в сторону, полукругом выгнув спину, шерсть на которой тут же встала дыбом.       Мальволапка, долго не думая, ломанулась туда, где внезапно громко завыла Чертополошка, рухнув на землю, где Солнцелап, собравшись с духом, снова глянул в овраг и куда уже почти добрался Пустельга, сразу попытавшийся какими-то одному лишь ему известными методами привести Чертополошку в нормальное состояние.       В том, что случилось несчастье, сомнений уже не было. Мальволапка осторожно приблизилась к краю оврага, чувствуя, как замирает сердце. Смотреть вниз было страшно, но кошка заставила себя опустить взгляд — и тут же наткнулась на маленький отсюда, с высоты, комочек бурого полосатого меха с неестественно вывернутыми тонкими лапками.       И тут же вскрикнула, отскочив, когда увидела пустой и безжизненный взгляд разбившейся Стрижелапки, направленный в небо, и её открывшуюся в последнем и так резко оборвавшемся крике пасть.       Всё произошло слишком быстро. Мальволапка понимала, что случилось что-то страшное, но она не ожидала своими глазами увидеть настоящий труп — и не кого-то, а близкой знакомой, такой же ученицы, как она сама, Стрижелапки, такой спокойной и рассудительной — и странно представить, как только эта кошка могла оказаться здесь, в столь опасном месте.       Мальволапка чувствовала, как дрожат лапы. Это было странное ощущение, и странно было впервые в жизни вот так близко столкнуться со смертью, увидеть её своими глазами, как странно и представить, что это действительно Стрижелапка там, внизу, что она правда упала в овраг, разбилась насмерть. — А чего случилось то? — осторожно спросил Солнцелап, оборачиваясь к Чертополошке. — Чего она грохнулась? — А это я её толкнула, — вдруг странно переменившись в лице, ответила та. Подбородок Чертополошки мелко дрожал, и вся она распушилась, напряглась и, кажется, была готова в любой момент рвануть прочь отсюда. — Ты? Зачем? — Солнцелап плюхнулся на задние лапы, и весь его вид выражал абсолютное недоумение. Чертополошка съежилась, исподлобья посмотрела на брата, потом вскочила на лапы и разревелась так громко и страшно, что смотреть на неё было просто невозможно. — Вот чего ты к ней лезешь? У неё сейчас такой стресс, а ты как котёнок неразумный, — Пустельга, единственный из всех выглядящий скучающим и даже уставшим — он-то, такой уже взрослый, явно не впервые видел, чтобы какая-то ученица грохнулась в овраг, — подтолкнул Солнцелапа носом. — Иди, позови кого-нибудь сильного. Надо же её оттуда вытащить!       Солнцелап кивнул и, поджав хвост, помчался вверх по пологому склону холма и совсем скоро скрылся за его гребнем, быстро исчезнув из поля зрения.       Чертополошка больше не истерила. Пустельга, что-то пообещав ей — видимо, дать успокоительное в лагере, — отправился к спуску в овраг, крутому и узкому. Мальволапка, оглядевшись по сторонам, решила, что лучшим выходом будет сейчас не трогать Чертополошку — она, кажется, затихла, залегла в траву и принялась что-то бубнить себе под нос.       Мальволапка вновь осторожно подползла к краю оврага и, зацепившись когтями за землю, опасливо глянула вниз. Несмотря на то, что теперь кошка знала, на что наткнётся её взгляд, ей всё равно было не по себе, и очень хотелось отвернуться, не видеть эту кучку бурого меха, ещё сегодня утром бывшего как обычно деятельно собирающейся на охоту Стрижелапкой.       Подавив желание отойти подальше, Мальволапка всё же заставила себя посмотреть вниз. Отвесные стены оврага уходили глубоко-глубоко, и там, на самом дне, лежала крошечная отсюда Стрижелапка. Мальволапка, чем дольше вглядывалась в её тело, тем яснее чувствовала, что её начинает потихоньку трясти. «Мы же даже не общались по-нормальному, — подумала она, отползая от края. — Но всё равно, как это ужасно!.. Настоящий мертвец!..»       Мальволапка отползла подальше, потом глянула на Чертополошку, продолжающую ничком лежать в траве, распушила шерсть, чтобы стало потеплее, и выбралась на самое солнечное место. Несмотря на то, что день был тёплый, а в полдень установилась духота, кошке было не по себе, и мурашки бегали по коже прямо под шерстью.       Мальволапка облизнула подрагивающую светлую лапу и вытянулась, чтобы быть хотя бы на усик поближе к солнцу. В траве закопошилась Чертополошка, а из оврага донёсся голос Пустельги, со знанием дела сообщившего, что тут уже ничем не помочь и что надо было мозгами думать, куда гулять шли. Где-то внизу всё ещё лежал пока тёплый труп Стрижелапки. Картина вырисовывалась пренеприятнейшая и очень угнетающая.