Мальва расцветает по весне

      Было ясно — ослепительно ясно, и летнее солнце, ещё раннее, но уже такое паляще-жаркое, бросало на землю косые лучи. Стояла духота, тяжёлая, почти невыносимая, и дышать было, кажется, нечем — воздух был настолько сухим и раскалённым. — Ну вот и всё, — тишину среди собравшихся вокруг свежей перекопанной земли нарушил тихий и размеренный голос. — Прощай, маленькая Стрижелапка.       Произнёсший это предводитель племени, Однозвёзд, первым возложил на небольшой холмик из рыхлой земли тонкую розоватую маргаритку, и следом за ним потянулись остальные. Совсем скоро новая могилка на погребальном месте, полянке с мягкой землёй и низкой травой, надёжно укрытой в тени холмов, запестрела всевозможными цветами — каждый принёс Стрижелапке то, что ему больше всего полюбилось на пустошах.       Мальволапка, зевая, водрузила в общую кучу тоненькую полузакрытую ромашку с прозрачными и дрожащими от оставшихся на них капель росы лепестками. Ночь была почти бессонная — оказалось, что необходимо было высидеть традиционное ночное бдение над погибшей Стрижелапкой.       Для Мальволапки похороны вообще оказались диковинкой. Кошка и не подозревала, как это всё проходит — никогда до этого она не сталкивалась с чьей-то смертью настолько близко. А здесь… можно сказать, всё произошло почти на её глазах. От этого всё ещё было не по себе, но, когда Стрижелапку окончательно засыпали землёй, странное неприятное ощущение и лёгкий озноб отступили. «Я не тоскую по ней, мы даже не общались толком, — подумала Мальволапка, отходя от могилки и уступая место унылой и изревевшейся Хвощелапке. — Просто это так непривычно — увидеть смерть. Я думала, это всегда будет далеко от меня… а на деле оказалось так близко».       Мальволапка огляделась, остановившись под кустом вереска. Атмосфера была угнетающей и тяжёлой, и духота давила на плечи — и не потому, что было какое-то сожаление по поводу смерти Стрижелапки, а потому, что здесь буквально на каждом шагу и прямо под лапами лежали их давно или не очень почившие соплеменники, которые так же когда-то ходили по этой земле, стояли на этом самом месте, где сейчас стояла Мальволапка… «И когда-нибудь меня тоже здесь закопают».       Она вздрогнула и вновь огляделась по сторонам. Потихоньку все начали возвращаться в лагерь: похороны наконец-то кончились. Мальволапка подумала, что это всё слишком долго и затянуто — и прощание, и само погребение. Вчера, как только Стрижелапку помогли дотащить до лагеря Легкопят и Проныра, сразу начали сыпаться последние напутствия для погибшей ученицы. А потом ещё и ночью!.. И вышел не отдых, на который надеялась ученица, а зайцы знают что — разве тут поспишь, когда все вокруг воют и страдают!..       И сейчас тоже не особо полежишь: наверняка заставят охотиться или пойти в патруль… впрочем, наверняка можно разжалобить Кролика и выбить себе возможность посидеть в лагере. — Да сколько можно реветь, уже уши отваливаются, — ворчливо пробормотала, проходя мимо, взъерошенная Дроковница, вся какая-то очень уставшая и помятая, и бросила взгляд на хнычущую Хвощелапку. За серо-белой воительницей вприпрыжку бежал Малоног, даже не думавший принять вид скорбный и сожалеющий — ему и дела не было до какой-то Стрижелапки.       Мальволапка бросила быстрый взгляд на сбившихся в кучку Солнцелапа и Хвощелапку. Последняя выглядела действительно расстроенной, а вот её брат, напротив, казался каким-то ошарашенным, словно ему до сих пор не верилось, что это Стрижелапку, а не кого-то другого, закопали в землю.       Эти двое выглядели наиболее потрясёнными среди всего племени. Чертополошка и вовсе не пришла: в прошлый день она проревела до самого вечера, а потом вдруг стала непривычно отстранённой от всего и с нечитаемым выражением лица заявила, что не собирается идти на похороны — ей, мол, там делать нечего. Удивительно только, как быстро взяла себя в лапы!.. Впрочем, ненадолго. Этим утром она снова выглядела убитой.       У Стрижелапки было много родственников, но немного друзей, поэтому все, кто по-настоящему, искренне тосковал по ней, были Солнцелап и Хвощелапка — ну и, может быть, ещё их родители, да и те, имеющие и без Стрижелапки кучу детей и внуков, не выглядели особо убитыми горем. — Очень жалко Стрижелапку, — раздалось рядом, и Мальволапка, увидев Овсолапа, недовольно вздыбила шерсть. Опять привязался!.. — Ты говоришь это искренне или так, для красоты? — резко спросила Мальволапка, дёрнув кончиком хвоста.       Овсолап посмотрел на неё с недоумением, отвернулся и, повесив ушастую голову, поплёлся прочь, прекрасно понимая, что здесь ему не рады. Цветы закачались от его резкого шага — кот явно был теперь обижен. — Иди, иди, — пробормотала ему вслед Мальволапка, но уже не так грубо и резко. — Вот станешь завтра воином — тогда и поговорим. «Вся эта жалость Стрижелапке уже не сдалась, — подумала ученица, чувствуя, что злость на Овсолапа, такая беспричинная, постепенно отпускает её. — Нет, мне тоже её жалко, и я не хотела, чтобы она умирала, но зачем так нагнетать обстановку?.. Настроение ни к зайцу после такого!»       Она раздражённо пнула лапой округлый земляной комок, отлетевший в сторону, прямо под лапы Утёсницы, переговаривающейся со своей дочерью Осокой. Мальволапка поспешила обогнать этих кошек — ей сейчас не сильно-то хотелось натолкнуться на разговор с роднёй, если Утёсница заметит, от кого прилетел заляпавший её пёструю серую шерсть ком грязной и липкой земли.       Эти две кошки, наверное, сейчас обсуждают то, что Стрижелапке стоило думать головой, когда она гуляла вдоль обрыва. Мальволапка была уверена, что Осока, у которой и без погибшей дочери осталось четверо детей и трое внуков, наверное, не сильно-то огорчена потерей — скорее всего, ей просто немного не хватает Стрижелапки, но вряд ли бурая кошка действительно горюет.       Мальволапка в несколько прыжков пересекла гряду холмов, за которой начинался пологий и поросший зеленовато-жёлтой, выгоревшей на солнце травой спуск к лагерю. Она юркнула между негромко беседующими на ходу изящной чёрной воительницей Сумеречницей и большой и пушистой серой Ивицей, едва не отдавив последней лапу, и совсем скоро принялась быстро спускаться в поросшую терновником ложбину, в которой уютно расположилась просторная поляна лагеря.       Мальволапка быстрым шагом нагнала Кролика и, кое-как уцепившись зубами за шерсть наставника, чтобы от него не отстать, пошла рядом. Сейчас этот кот казался ученице самым надёжным собеседником из всех, кого только можно было найти — уж не к Суховею же было идти со своими неординарными вопросами, назревшими по пути к лагерю. Брата жизнь изрядно помотала — не стоит ему лишний раз напоминать о самом неприятном. — Скажи, терять — это очень тоскливо, да? — обратилась кошка к Кролику, когда тот, заметив её, приветливо улыбнулся и погладил хвостом по ушам. Мальволапка обернулась, глянула на показавшихся на гребне холма Хвощелапку и Солнцелапа, подавленно бредущих позади всех своих соплеменников, забытых даже родителями и близкими друзьями, и добавила: — Они так горюют. — Ну… — Кролик призадумался, слегка наклонив голову, и обернулся через плечо, глядя на телепающуюся за ним Мальволапку, осторожно прижавшуюся щекой к пятнистой шерсти. — Всегда тяжело в самые первые дни. Сложнее всего свыкнуться с мыслью, что близкой тебе кошки больше нет, а Стрижелапка, определённо, была такой для её семьи. — Вот как… — пробормотала Мальволапка. Она даже представить себе не могла, что творится в головах у тех же Хвощелапки и Солнцелапа. Они, должно быть, очень сильно любили погибшую ученицу. — А тебе тоже было тяжело? Когда ты потерял свою сестру? — Откуда ты знаешь о моей сестре? — Кролик выглядел очень удивлённым, и его зелёные глаза стали вдруг круглыми-круглыми. Он на самом деле не ожидал подобного вопроса и явно не подозревал о том, что Мальволапка может где-то вызнать подробности его прошлого.       Ученица передёрнула плечами. А какая вообще Кролику разница? Глашатай выглядел так, будто его от души огрели по спине чем тяжёлым, и его пятнистая шерсть словно потрескивала. Неужели не понравилось, что его сестру упомянули всуе?       Мальволапка без особого интереса скользнула взглядом по стелющимся под лапами цветам и как-то совсем уж безэмоционально выдала: — Да так… Пустельга мявкнул. — Мохнатый придурок! — тут же взъерошился Кролик. Голос его стал тревожным и очень обеспокоенным, и Мальволапка напряглась. Что, неужели и у Кролика с его сестрой, как и у Суховея, связаны какие-то тёмные воспоминания? Это было бы удивительно. — Что он ещё о ней сказал? — Ну, что она умерла в юности… — неразборчиво пробурчала Мальволапка, пожимая плечами. — Больше ничего.       Кролик вздохнул с облегчением и, до этого напряжённый, словно готовый ринуться в погоню за добычей или в бой, расслабился. Мальволапка даже удивилась этому — почему простое упоминание о сестре заставило кота так взволноваться? И этот его вопрос, такой странный — неужели было что-то, что о той кошке Мальволапке не стоило знать?       Кролик явно не собирался пояснять ученице причины своего столь подозрительного поведения. Мальволапка только хвостом махнула — ну подумаешь. Тем более, что наставник, наконец, соизволил ответить на её вопрос: — Да, мне было очень тяжело смириться с такой потерей. Наверное, ушло несколько лун… — он вздохнул, бросил косой взгляд сначала на небо, потом на Мальволапку, а после снова уставился себе под лапы. — Она была самой близкой для меня кошкой. Тебе вообще зачем это всё? — Да просто размышляю, — буркнула Мальволапка в ответ. «А если бы мой брат умер? — подумала ученица, отрывая взгляд от земли и осторожно отлипая от бока Кролика. Настроение было испорченным с самого утра, и, несмотря на отсутствие скорби по Стрижелапке, вся атмосфера погружала кошку в уныние и тоску. — Я бы грустила, если бы не стало Суховея? Я даже не знаю… иногда мне кажется, что я настолько далека от всех них, что мне было бы всё равно, случись с ними что-то. По кому я могла бы горевать так же, как Солнцелап и Хвощелапка — по Стрижелапке? Я люблю Суховея… наверное — я думаю, что это так, но было бы мне действительно настолько тоскливо без него? Я хорошо обхожусь без его общества, и, если так подумать, мне никто не нужен рядом. Это уже привычно — быть, в общем-то, наедине с собой и своими мыслями».       Она покосилась на Кролика, который, до этого шедший довольно быстро, специально замедлил шаг, видя, что уставшая ученица еле переставляет лапы. «Хотя, может, мне нужен Кролик, — промелькнуло у Мальволапки в голове. — Я его тоже люблю, как Суховея… или всё же больше, немножечко, но больше. В общем-то, Кролик — единственный, кому я действительно нужна, иначе он бы не стал заботиться обо мне все эти луны и терпеть мои наглые выходки! Интересно, почему он всё-таки взял меня под опеку? Если так подумать, то я ему и близко не родня — и что там значит это его любимое «дочь близких друзей», если даже родному брату я нужна не так уж и сильно… особенно теперь, когда у него есть свои котята. Если у Кролика когда-нибудь будут дети, забудет ли он обо мне?.. Да бесспорно! Родные котята для каждого будут дороже, ближе и значимее, чем непонятно кто, как я».       Мальволапка не знала, так ли на неё повлияли всеобщие уныние и печаль, или это она просто внезапно вернулась к мыслям об одиночестве и ненужности, которыми страдала в детстве и раннем ученичестве, но ей стало вдруг почти до слёз грустно, несмотря на то, что кошка всегда старалась удерживать все сентиментальные порывы в себе. «Суховей уже увлёкся своими детьми больше, чем мной. Если и Кролик обзаведётся котятами, я точно останусь совсем-совсем одна — и кому тогда я буду нужна? Уверена, по мне даже столько, сколько по этой Стрижелапке сейчас, если я умру, скорбить не будут».       Она вздохнула и рассудила, что это неминуемый исход — сама виновата, что ни с кем не сблизилась настолько, чтобы не ощущать себя одинокой и бесполезной для окружающих. Мальволапка снова прижалась щекой к коричневому пятну на шерсти Кролика, стараясь больше не думать о том, что наставник, скорее всего, забудет о ней, если вдруг заимеет родную дочь или даже более послушную и примерную ученицу, чем сама Мальволапка.       Было слишком солнечно, слишком ясно, слишком тепло. Вся погода так и кричала о том, что нужно наслаждаться ею, радоваться и греться в щедро даруемых солнцем золотых лучах, однако Мальволапка не чувствовала никакого веселья. Ей было очень тоскливо, а на душе скребли зайцы, и очень хотелось немножечко погрустить и пожалеть себя… или, лучше, пожаловаться кому-нибудь и рассказать, какие мысли её тревожат. — Как быстро ты перестанешь возиться со мной, когда я вырасту… или если у тебя появится кто-то поважнее меня? — спросила Мальволапка у Кролика, когда они следом за своими соплеменниками зашли в лагерь. Все постепенно рассредотачивались по поляне, в центре которой сейчас замер предводитель. «Точно, тот самый обещанный им вчера допрос Чертополошки», — припомнила Мальволапка, находя взглядом среди собравшихся тёмно-бурую ученицу, съёжившуюся подле своего наставника Усача. — Уж поверь, важнее тебя у меня точно не будет никого, — с небольшим запозданием ответил Мальволапке Кролик и заботливо погладил дочку тонким бело-коричневым хвостом. — С чего тебя это вообще вдруг заинтересовало? — Да так, — Мальволапка как можно более равнодушно пожала плечами и хмыкнула. — Сегодня я вижу, что даже скучная и занудная Стрижелапка была нужна многим — и я поняла, что по сравнению с ней я не нужна никому. — Ты… странно думаешь, — Кролик запнулся, и он выглядел растерянным, словно не ожидал от Мальволапки подобного заявления.       Та только пожала плечами. Ну вот, ещё и наставника озадачила своими проблемами. Он и так постоянно во всём помогает, делает всяческие поблажки и решает все на первый взгляд нерешаемые вопросы. «Бессовестная я», — попыталась укорить себя Мальволапка, но особого стыда не почувствовала. — Как минимум, ты нужна мне, — голос Кролика звучал устало, однако он явно не мог позволить себе не успокоить распустившую нюни на фоне похорон Стрижелапки ученицу. — Нужна Суховею, нужна Утёснице, нужна… — Ай, не надо, — отмахнулась Мальволапка и отвернулась, надув щёки. Мимо неё по солнечной полянке прополз чёрный жук, ярко блестящий на солнце гладким твёрдым панцирем. — У них есть кто-то и поважнее меня. Да и тебе я кто? Я не верю, что ты заботишься обо мне просто потому, что мой отец был твоим другом! — У меня тоже совсем нет близких, — Кролик вздохнул, присоединяясь к наблюдению за жуком и подталкивая его лапой в сторону ученицы. — Есть почётная должность, есть уважение, есть друзья, а близких нет совсем. У тебя тоже почти никого из близких родственников, кроме Суховея, нет, так что да, ты права — я забочусь о тебе не только потому, что обещал твоему отцу делать это, но и потому, что вижу в тебе… родственную душу, наверное? — Родственную душу? — переспросила Мальволапка. Она и не подозревала, что Кролик может считать их похожими. А ведь если так подумать… — Это значит, хоть тебе я нужна. — Ты слишком пессимистична, — решительно заявил Кролик, взмахивая хвостом. — Не припомню, чтобы ты хоть раз раскисала так сильно!.. Не нужна — скажешь тоже, вот ей-зайцы, и смешно, и плакать хочется от того, какой ты ещё ребёнок, право слово. Впрочем, это объяснимо, — он вздохнул, вновь погладил ученицу хвостом, словно пытаясь оказать моральную поддержку, и зачем-то опять повторил: — Это объяснимо. Ты ведь впервые видишь смерть настолько близко. Каждый бы был немного не в себе… «Да меня до сих пор трясёт, как вспомню Стрижелапку на дне оврага», — подумала Мальволапка, съёжившись. Несмотря на то, что в небесах ярко сияло солнце, а воздух был душным и спёртым, её бил озноб, и кошка старательно отгоняла от себя мысли о Стрижелапке и воспоминания об её переломанном буром тельце.       Мальволапка никогда не считала себя впечатлительной и полагала, что смерть — это что-то очень далёкое и совсем нестрашное. А сейчас, вопреки всем своим убеждениям, чувствовала, как нервно подёргивается кончик хвоста. То, что ранее казалось далёким и совсем незначительным, внезапно оказалось слишком страшным и близким. «И ведь даже никто этого не ждал, — подумала она, стараясь как можно сильнее распушить короткую мягкую шерсть, рябую и светлую, чтобы хоть как-то совладать со вновь поднимающимся из груди ужасом, стоило только вспомнить вчерашний день, овраг, отвесную стену и истерящую Чертополошку. — Вот Стрижелапка спокойно жила, строила планы, а потом — раз — и разбилась… Как легко можно случайно умереть!.. — и кошка вздрогнула, представив, что она может так же отправиться на тот свет — по нелепому стечению обстоятельств. Можно, например, запнуться, упасть на холмах, свернуть шею, а можно просто неудачно оступиться — и всё, никто не спасёт. — Я не хочу так умереть — просто из-за случая. Я хочу что-то сделать, чем-то запомниться… мне скучно просто так. Я хочу сделать что-то очень важное, чтобы не было вот так, как Стрижелапка… Случайная смерть — и никто не вспомнит уже через несколько лун».       Чуткий Кролик, всегда умудрявшийся точно понимать состояние своей подопечной и улавливать изменения в её настроении, обхватил Мальволапку хвостом и прижался тёплым боком к её пятнистому бочку. Ученица тяжело вздохнула: ну вот, не вышло скрыть от него своё волнение. Наверное, стоило всё-таки заставить себя подавить дрожь и принять самый равнодушный вид, который только можно было иметь в подобной ситуации. Жаль, что так и не получилось.       Мальволапка прищурилась, глядя на горячее солнце, отбрасывающее яркие и жаркие лучи, и поёжилась от холода, пробравшего её до костей, когда с центра лагерной поляны, песок которой был испещрён отпечатками лап, донесся призыв Однозвёзда, церемонно собирающего племя на последнюю памятную речь о Стрижелапке. — Тебе не надо туда? — спросила она у Кролика, поворачиваясь к коту. Совсем не хотелось, чтобы он уходил: было как-то поспокойнее, когда сидишь не одна. — Ты ж глашатай, ты, наверное, нужен Однозвёзду. — Тебе я нужен больше, — Кролик похлопал её хвостом, явно не собираясь никуда уходить. — Пусть хоть смещает, а доченька мне поважнее должности, — и он, как котёнка вроде того же наивного Утречко, лизнул Мальволапку в лоб. — Да и не понадоблюсь я ему с бухты-барахты! Толкнуть пафосную речь и спросить Чертополошку, раз она наконец-то отошла, что там всё же произошло, вполне можно и без меня.       Мальволапка почувствовала, как всё внутри неё словно воспряло. Кролик посидит с ней! Поддержка отца-наставника всегда помогала справиться с трудностями, хоть ученица и старалась никому и никогда не рассказывать о том, что она вообще имеет эти самые трудности. Кошка старательно подавила слабую, но так и рвущуюся улыбку, и покосилась на Кролика, подумав, что ей, пожалуй, всё-таки повезло в жизни — особенно родиться именно в это время и в этом месте, иначе бы никогда, наверное, не довелось ей встретить такого прекрасного наставника, каким был Кролик. «Определённо, он замечательный», — решила Мальволапка, думая ещё и о том, что, наверное, останься её родители в живых, то ей никогда бы не удалось так сблизиться с Кроликом и принять его отцовскую опеку.       И она не испытывала никакого стыда из-за того, что в виду таких обстоятельств была благодарна звёздам за то, что они забрали к себе её родных родителей. «Не случись этого — и вряд ли бы я узнала Кролика так хорошо, — подумала ученица, постепенно приглаживая шерсть: ей уже было тепло так, как и должно в подобный сегодняшнему день. — И ему было бы гораздо грустнее, если он на самом деле такой одинокий». — Смотри, начинает ломать трагедию, — Кролик как можно задорнее пихнул Мальволапку под плечо, стараясь её развеселить. — Не поверишь, но что похороны — так речь, от которой зубы сводит.       Мальволапка вынужденно хихикнула, чтобы создать видимость того, что она развеялась и не думает больше о Стрижелапке и о смерти, но это было не так. Кошка, напротив, всё глубже утопала в размышлениях о том, как умереть и не стереться из памяти тех, кого она покинет — в таком случае, в самом-то деле, жизнь можно считать напрасной и бесполезной. — Сегодня мы потеряли одну из наших учениц, — вывел Мальволапку из задумчивости голос Однозвёзда, их некрупного бурого предводителя, сейчас горделиво стоящего среди песка и травы. Ученица вздохнула и устало глянула в сторону собравшихся, тихо перешушукивающихся между собой. Всем эта обязательная завершающая часть похорон была в тягость.       Ещё и Однозвёзд, словно как назло, имел голос малоприятный — слишком возвышенный, торжественно-скорбный, но какой-то неискренний. Было видно, что предводитель лунами приучал себя говорить одно и то же как можно проникновеннее и тоскливее, словно его действительно волновали смерти мало что значивших соплеменников, но так и не смог научиться делать это так, чтобы окружающие верили и не замечали поддельности и наигранности в голосе их лидера.       Было сказано что-то про то, что Стрижелапка могла многого добиться, что она делала большие успехи, что её всем будет не хватать. Это звучало так шаблонно, что Мальволапка, поёжившись, представила, как точно так же отзываются о ней, и решила, что обязательно потребует у Кролика, чтобы он не допустил подобной речи на её похоронах. Лучше уж тихо, мирно и без всякой напыщенности и наигранной скорби, чем так. «Надеюсь, к тому времени, как придёт мой черёд присоединяться к Звёздному племени, предводителем уже будет Кролик. Уверена, он ни за что не станет так неуважительно относиться к моему духу и моим останкам, растягивая похороны, как сейчас это делает Однозвёзд по отношению к Стрижелапке!» — возмущённо подумала Мальволапка и огляделась, быстро повертев головкой, однако не наткнулась ни на один взгляд, ни на одну морду, солидарную с ней. Все были поглощены или речью предводителя, или болтовнёй со своими товарищами, и умело скрывали недовольство. Только на другой стороне кривился Малоног, что-то шепча на ухо такой же недовольной всем и вся Дроковнице, да Жавороночка, выползшая из детской и оставившая котят на Суховея (Утречко точно не стоило пока знать, как проходят похороны, а Зайчишка с Уточкой ещё не открыли глаза), делала вид, что ей ужасно скучно, несмотря на то, что погибла её сестра и одновременно с тем — бывшая ученица.       Жавороночка вообще была не похожа ни на кого из своей семьи. Слишком ветреная, легкомысленная, беспечная, глуповатая и капризно-истеричная, она выбивалась из общего стройного ряда своих родственников: серьёзных и довольно строгих родителей и младших брата и сестёр, пусть шебутных, но очень рассудительных и ответственных.       «В семье не без урода», как любила приговаривать порой Осока, с грустью глядя на старшую непутёвую дочь — и, пожалуй, это было точно о Жавороночке, если не трактовать эту фразу примитивно и дословно. — Сейчас мы с вами все уже немного отошли от случившегося, и, думаю, Чертополошка наконец может рассказать, как всё произошло, — вновь вырвал Мальволапку из задумчивости голос Однозвёзда. На этот раз слушать было интереснее: наконец-то будет известно, как всё-таки погибла Стрижелапка!       Чертополошка, сжавшаяся в один маленький и колючий комочек, жалась спиной к лапам своего наставника Усача, всем своим серьёзным видом показывающего, что он готов в любой момент прекратить начинающийся допрос, если его ученицу вновь переклинит на слёзы, как вчера, когда из неё ничего не удалось выбить. Было непривычно видеть этих двоих такими: Усач всегда был добродушно-поверхностным, улыбчивым, вежливым и учтивым, и с его простовато-интеллигентным характером никак не вязалась эта серьёзная решительная мина, застывшая на лице светло-бурого кота. Чертополошка же, неунывающая, весёлая, позитивная, всегда горящая новыми идеями, умеющая порой одним словом поставить любого на место, сейчас выглядела ну просто жалко. На неё нельзя было смотреть без сочувствия — настолько несчастной казалась эта хрупкая крошечная фигурка. — Мы охотились, — наконец слабым и дрожащим голосом начала Чертополошка, даже не поднимая головы. Она говорила тихо, и всем пришлось умолкнуть, чтобы ученицу было слышно. — Там был кролик… мы бежали за ним вдоль оврага, когда он резко свернул в сторону, так быстро, что меня занесло… — Чертополошка замялась, переступила с лапы на лапу, затравленно огляделась по сторонам, потом снова опустила голову и неуверенно закончила: — Стрижелапка была рядом, я задела её плечом, и она улетела вниз.       Чертополошка замолчала и забилась под бок к Усачу, который моментально принялся успокаивать явно перенервничавшую ученицу. К ним моментально подлетела Осока, отбила Чертополошку и, воркуя над дочерью, повела в сторону терновой ограды. Вежливый Усач, не решившийся возразить старшей воительнице, поплёлся следом за ней, подметая длинным хвостом песок.       Несмотря на складную историю, Мальволапка чувствовала, что что-то не даёт ей покоя. Определённо, здесь было что-то не так, и Чертополошкины слова звучали как-то сомнительно, несмотря на то, что, разумеется, им не могли не верить: ученице не было никакого смысла что-либо додумывать. «Но почему тогда…»       Мальволапка помотала головой, прогоняя настойчивое ощущение того, что им всем сейчас дурили головы. Почему Чертополошка не смотрела на окружающих? Боялась разоблачения во лжи?       А ведь это вполне могло быть так. Мальволапка, ещё раз прокрутив в голове рассказ Чертополошки, поняла, что именно её насторожило.       Как можно было охотиться на кролика, этого осторожного и пугливого зверька, около оврага — самого опасного места на пустошах, которое дичь старалась обходить стороной? Добыча вряд ли могла попасться двум охотницам там, да и Мальволапка не припомнила в том месте никаких кроличьих запахов.       Уж она-то, так любящая охотиться, явно бы обратила внимание, если бы у самого края пахло добычей, и удивилась бы, что забыл обычно трусливый кролик, предпочитающий холмы или луга, в том месте, где сложно удрать от охотника, которому так легко загнать зверя в угол на обрыве!.. «Но ведь не я одна должна была заметить это несовпадение! — подумала Мальволапка, выворачиваясь из-под хвоста Кролика и забывая обо всех былых переживаниях. Сейчас куда интереснее было понять, действительно ли Чертополошка соврала — и, главное, зачем, если память не подводит Мальволапку и это действительно так. Делиться своими сомнениями она пока ни с кем не собиралась — только если с теми, кто мог подтвердить или опровергнуть догадку кошки. — Пустельга и Солнцелап были там со мной!.. Они должны были заметить неладное в словах Чертополошки, если я действительно права!» — Ты куда? — ойкнул Кролик, когда Мальволапка бесцеремонно потопталась по его хвосту, выглядывая среди соплеменников нужных ей котов.       Солнцелап сидел в компании Осоки и Головёшки, и странно было видеть этого задорного оруженосца столь печальным. Наверное, он был действительно сильно связан со своими сёстрами, если так близко к сердцу переживал и смерть Стрижелапки, и разбитое состояние Чертополошки. «Наверное, мне не стоит сейчас сообщать ему, что Чертополошка вполне могла насочинять нам небылиц, — подумала Мальволапка, представляя, как отреагировал бы на подобное заявление её двоюродный братец. Солнцелап в подобном состоянии мог бы быть абсолютно непредсказуемым. — Уверена, он бы не дослушал и прописал мне по морде сразу же!» — Я скоро вернусь, — сообщила Мальволапка Кролику, и, решив, что чем скорее она выяснит, насколько правдивы слова Чертополошки, тем лучше будет всем вокруг и звёздному духу покойной Стрижелапки, юркнула в толпу соплеменников.       Она проскользнула между Легкопятом, недвусмысленно крутящимся вокруг Дымолапки и Бликолапки, и самими ученицами, едва не отдавив последней лапу, и понадеялась, что Кролик не станет ходить за ней. С него станется — решит, что ученице всё ещё нужна поддержка, и привяжется… а посвящать отца в свои подозрения не хотелось. В конце-концов, он, можно сказать, главный советчик Однозвёзда, донесёт предводителю — а Мальволапке потом прилетит по ушам от правящих кругов за то, что она, такая мелкая, уже сеет смуту и клевету. Поверят-то, разумеется, Чертополошке… «Если только я не переманю на свою сторону кого позначительнее, чем Кролик, — просияла Мальволапка, понимая, что она выбрала верное направление, когда направилась не к Солнцелапу, а на поиски Пустельги. — А уже потом, когда буду уверена в своих подозрениях, расскажу их Кролику. Если… то есть, когда на моей стороне будут и целитель, и глашатай, будет не так сложно доказать, что Чертополошка соврала!»       Мальволапка вздохнула — следующая мысль, пришедшая сразу же за первой, услужливо подсказала, что ради «сманить на свою сторону влиятельных котов» ей, маленькой блошке, придётся постараться так, как не старалась никогда. Это Кролик обязательно поверит всему, что она скажет!.. А Пустельгу, такого несговорчивого, наверное, придётся очень долго увещевать. «Ну, где наша не пропадала, — подбодрила себя Мальволапка, выбираясь из гущи своих соплеменников, где воздух был душным и спёртым, и тяжело дыша. — Возьму измором… или, может, пригрозить? Хотя нет, угрожать — не лучший вариант. Мне же потом и попадёт! Быть, что ли, повежливее?..»       Она повертела головой, убедилась, что Кролик уже забыл о ней и собрал вокруг себя круг воителей, желающих отправиться в патрулирование и на охоту, и принялась в спешке приглаживать шерсть.       Шерсть пригладилась быстро — она была короткой и мягкой, и труда не составило уложить её более-менее ровно. Мальволапка встряхнулась, посетовала, что в процессе наелась песка, и он теперь хрустел на зубах, и решительно потопала в сторону Пустельги, греющегося на солнце прямо под земляной насыпью недалеко от одной из нор. К счастью, пёстрый кот был один: его извечный дружок Усач сейчас был слишком увлечён тем, чтобы успокаивать несчастную Чертополошку. «Или не такую уж и несчастную», — хмыкнула Мальволапка, добираясь, наконец, до цели, и высоко вырастая прямо над беспечно дремлющим Пустельгой. Тот, заметив, что неожиданно появилась совсем нежеланная тень, что-то недовольно проворчал, открыл сначала один глаз, потом второй, тряхнул головой и осведомился: — Чего тебе надобно? — Старче, — фыркнула Мальволапка, вспоминая старую сказку Белогрудки о старейшине и исполняющем все желания волшебном зайце. — Солнцелап немного не в том состоянии, и…       Она распушилась, подумав вдруг о том, что вежливость, с которой решила действовать — это уже слишком, и лучше сразу перейти к решительной и неумолимой вербовке.       Ну или хотя бы к допросу. Судя по морде Пустельги, ещё два слова — и он бы отправил ученицу далеко и надолго в лучших традициях Малонога. Мальволапка вздохнула, поскребла лапой землю, отметила, что, наверное, угрожать было бы лучшим вариантом, и, не зная, как подступиться — она никогда не была сильна в дипломатии — спросила: — Скажи, ты не думаешь, что Чертополошка немного… соврала?       Пустельга озадаченно моргнул, однако по промелькнувшей в его взгляде заинтересованности Мальволапка поняла, что ей удалось попасть в самое яблочко. Он тоже заметил!.. Только, судя по дальнейшему ответу, сильно осторожничал, явно не желая себя подставить: — Можешь изъясняться конкретнее? В чём она тебе соврала, — кот вздохнул, поднимаясь на тощие лапы, видимо, поняв, что Мальволапка не отвяжется, — и причём тут, самое главное, моя несчастная туша? — Она соврала про кролика, — сияя, выдала Мальволапка. Теперь у неё уже не осталось никаких сомнений в том, что её поняли правильно. Разумеется, Пустельга тоже что-то мог заподозрить — он же старше и, тем более, его должность явно предполагала, как думала Мальволапка, умение улавливать все внутренние изменения соплеменников — и Чертополошки в том числе. Ученица собралась с духом, убедилась, что около земляной насыпи никого больше нет и, на всякий случай немного понизив голос, сообщила: — Я не помню запахов добычи у оврага, тем более — свежих. Ты не замечал, случаем? — Я не воин, конечно, и, упаси звёзды, не хочу обвинять Чертополошку ни в чём, — Пустельга раздражённо взмахнул хвостом, отворачиваясь от собеседницы, и резко соскочил с темы: — И тебе не советую. Чего ты вообще ко мне привязалась? — Потому что ты тоже был там! — воскликнула Мальволапка, топнув. Песок вспыхнул оранжевым в блестящих солнечных лучах и пылью разлетелся в разные стороны, осев на светлой шерсти ученицы. — Просто скажи, ты помнишь там запах кролика?       Пустельга посмотрел на навязчивую ученицу своего брата очень устало и покачал головой. Мальволапка решила, что это, наверное, означало «нет», и торжествующе воскликнула: — Вот!.. Дичь не подходит так близко к оврагу, а уж тем более — кролики!.. Надо им лезть в опасное место, когда пустоши так велики?       Её собеседник равнодушно пожал плечами и снова свернулся клубочком под насыпью, закрыв глаза и накрыв нос хвостом и всем своим видом показывая, что он больше не намерен общаться.       Мальволапка вздохнула. Взрослые всегда были такими несговорчивыми! И почему никому, кроме неё, не интересно узнать правду и восстановить справедливость? Сейчас только Стрижелапка и Чертополошка знают, что случилось на самом деле, и не узнает больше никто, если не докопаться до правды самостоятельно!..       Ученица раздражённо вздыбила шерсть, думая, что ей, видимо, придётся действовать в одиночку. Она могла привлечь только Пустельгу и Солнцелапа, как бывших там… теперь же было понятно, что сотрудничать не станет ни один из них. Спрашивать Чертополошку прямо тоже было бы странно — и оставалось только переть напролом, что было не впервой делать. — И ещё вопрос! — воскликнула Мальволапка и замялась. — Ты помнишь, как, ну… это…       Она и сама помнила, что Стрижелапка лежала как-то уж больно странно — не так, как должна была бы, упади она в процессе бега. — Не мямли, пожалуйста, — с тяжёлым вздохом потребовал Пустельга. Он, кажется, понял, что от ученицы отвязаться можно только в том случае, если ответить на все её расспросы. «Я почти воительница, — решительно подумала Мальволапка, вцепляясь когтями в песок. — Ему придётся мне ответить, потому что я всяко круче и представляю реальную угрозу!..» — Как лежала Стрижелапка? — выпалила она вслух. — Ну… головой куда? — О звёздные зайки, далось мне это запоминать!.. — хлестнул хвостом пёстрый кот, и весь его вид выражал такое негодование, что Мальволапка, до этого собиравшаяся быть решительной и опасной-опасной, даже отшатнулась, плюхнувшись на задние лапы подобно суслику. — И что тебе приспичило играть в детектив? Иди присядь на уши кому другому — да хоть тому же Кролику!.. Глупые и необразованные оруженосцы, только и знают, что выносить мозг после бессонной ночи… «Вот же ж… заяц протухший!» — думала Мальволапка, слушая бурчание Пустельги и мечтая от души прописать ему по морде. Жаль, что в лагере, полном соплеменников, нельзя было сделать это без последствий для себя!.. «Отпиздят за лапоприкладство, — мрачно подумала Мальволапка. — Не это чучело, конечно, — вот уж верно сказал Кролик! (и я уж больно сомневаюсь, что он вообще умеет драться) — а дражайшие воители, и сам папенька в их числе, наверное, тоже!..»       Она с большим усилием заставила себя успокоиться. Оставался ещё один вариант вытрясти необходимую информацию, и если он не сработает… — А всё-таки? — Мальволапка старалась, чтобы её голос звучал как можно вежливее. Единственным оставшимся выходом ей казалась лесть: — Ты же умный, дураков в целители не берут!.. Ну пожалуйста, ну очень важно! — Ну, кажется, головой к стене оврага лежала. Но на приличном расстоянии от неё… — пробубнил Пустельга — видимо, подмазка-таки сработала, и Мальволапка мысленно погладила себя по головке. — Да почём я помню?! — Уверен, что головой к стене? — на всякий случай уточнила она. — Вот так?       И плюхнулась у земляной насыпи, раскинув в стороны передние лапы и поджав задние под себя. Кажется, какой-то такой и была поза Стрижелапки, но Мальволапка боялась, что она помнит то, что сама могла додумать — и немудрено, когда впервые вживую увидела самый настоящий труп. От такого можно было и самой откинуться!.. Уж себе-то ученица могла признаться в том, что напугалась она знатно. — Да, похоже… — пробормотал Пустельга, склонив голову к плечу, и, когда Мальволапка вскочила обратно на лапы, прибавил: — Кстати, негоже показывать на себе положение мертвецов, раны и травмы других — это не к добру. — Что, примета? Не верю я в них, — фыркнула Мальволапка. Она вообще считала все суеверия полной глупостью. — Так значит, точно головой к… — Да отвали ты уже, ей-зайцы! — кот вскочил, замахнулся на неё лапой, но так неуклюже, что Мальволапка едва подавила смех. — Ума с горошину: Стрижелапка погибла, а ты играешься… — Да не играюсь я! Чертополошка натурально врёт! — перебила ученица, размахивая над головой хвостом. Она негодовала и никак не могла понять, почему её не могут просто послушать и принять всерьёз. Наверное, стоило всё-таки рассказать Кролику свои сомнения, а потом уже идти допрашивать Пустельгу… и, раз он отвечал на отвяжись, скорее всего, теперь придётся осторожно вызнать необходимую информацию и у Солнцелапа. Несмотря на то, что Мальволапка была уверена в своей правоте, ей хотелось убедиться, что не одна она заметила что-то неладное. — Не могло там быть кролика и любой другой добычи, а если бы Стрижелапка, как Чертополошка сказала, упала на бегу, она бы лежала совсем иначе!.. Она могла упасть головой к стене, только если стояла спиной к оврагу…       Яркий солнечный луч сместился, и Мальволапке пришлось прищуриться. День был слишком погожим и слишком ясным. — Ну да, спасибо за внимание, — пробубнила она, глядя в спину взъерошенному Пустельге, удаляющемуся за земляную насыпь, чтобы там продолжить свой утренний сон, и похожему на выпавшего из гнезда птенчика. — Впрочем, и иди, куда хочешь!.. Стала б я к тебе, противному такому, обращаться, если бы Солнцелап сейчас был в состоянии вести беседу. «Мне всё-таки надо рассказать Кролику!.. — решила Мальволапка, понимая, какой провальной была идея действовать в одиночку. — И поговорить с Чертополошкой… не прямо о Стрижелапке, а так, окольным путём, но немного позже, когда она отойдёт. Она точно врёт — значит, ей есть, что скрывать… а если она толкнула её умышленно? Стрижелапка стояла спиной к оврагу… нет, так невозможно представить! — ученица раздражённо дёрнула кончиком хвоста, направляясь к терновой ограде и надеясь, что никто сейчас не обратит на неё внимания. — Мне нужно реконструировать события, но, что главное, не раскрыть свои подозрения раньше времени. И я даже знаю, кто мне в этом поможет!.. Он-то точно никак не связан со Стрижелапкой и Чертополошкой».       И, повертев головой, осторожно выскользнула из лагеря на горячие зелёные пустоши, освещённые ярким солнцем Зелёных Листьев. Теперь Мальволапке позарез нужно было отыскать Стручка и назначить ему внеплановую встречу.