Мальва расцветает по весне

      Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Мальволапка вернулась в лагерь, еле переставляя лапы и беспрестанно зевая. Она долго не могла распрощаться со Стручком, договорилась с ним встретиться ещё разок и обязательно рассказать, что ещё выведает о тайнах Чертополошки — речной кот уж больно заинтересовался этим странным происшествием и даже горел желанием увидеть этот овраг хотя бы издали. «Жаль, нельзя потихоньку протащить Стручка на нашу территорию», — сетовала Мальволапка, сразу после этого думая о том, как прекрасно бы было, если бы они были из одного племени. Тогда ей бы ничего не мешало сделать то, о чём ученица давно мечтала — в лоб предложить воителю встречаться.       Впрочем, ей ничего не мешало сделать это и сейчас, но Мальволапке не хотелось таиться и скрываться. Как и любая молодая кошка, она хотела большой и взаимной любви, которой могла бы похвастаться каждому, которой могла бы поделиться с родными. Увы, но в случае со Стручком это было невозможно. «Но он мне нравится, и я всё равно предложу ему встречаться, — решила Мальволапка, добираясь до лагеря. Оттуда уже слышались шум и голоса, и ученица вздохнула: ну вот, не успела до того, как все проснутся. — Ну и что, подумаешь, тайные отношения! Так даже веселее. А если я буду сильно его любить — ну, или он меня, — мы всегда можем перейти друг к другу в племя. Ради любви можно и такое предпринять, и такое вынести!..»       И она, представив себе жизнь со Стручком, даже размурлыкалась: настолько прекрасные картины рисовало кошке её воображение. Мальволапке казалось, что она наконец-то нашла того самого, и ей было абсолютно всё равно, из какого он племени и возможен ли такой союз вообще. Ну и что, что Воинский Закон подобных отношений не одобряет? Это всего лишь какой-то свод правил, а правилами Мальволапка уже привыкла пренебрегать. И пусть только попробует какой-то там древний устав диктовать свои законы ей, искренне верящей в то, что нашла-таки чистую и светлую любовь! — Ну и где ты была? — войдя в лагерь, Мальволапка нос к носу столкнулась с Суховеем. Брат стоял, распушившись и широко расставив лапы, и вид у него был достаточно грозный. Ученица моментально сникла, всё радужное настроение улетучилось, и она, взъерошившись, ответила первое, что пришло в голову: — Ходила попить.       Суховей смерил её подозрительным взглядом, но в его фигуре уже не было прежней напряжённости и резкости. Он расслабился, потом, что-то обдумав, кивнул и отошёл, пропуская Мальволапку в лагерь. — Кролик проснулся и не нашёл тебя среди учеников, — произнёс пёстрый воин, шагая следом за сестрой, тут же потащившейся в сторону кучи: усталость и вялость стоило восполнить. — Он себе места не находил, боялся, что украли такую умницу, — Суховей иронично хмыкнул, взмахнул хвостом и, покровительственно уложив хвост ученице на плечи, развернул её в противоположную от кучи сторону, указывая на спешащего к ним Кролика. — Я уж думал идти тебя искать, а то он бы всех на уши поднял.       Мальволапка вздохнула и покосилась на Суховея. Брат выглядел расслабленным, но кошка не была уверена, что он ей поверил. В конце-концов, до пологого спуска к ручью, уже ниже по течению теряющемуся среди вереска, было не так далеко, чтобы пропадать там всю ночь. Наверное, стоило соврать что-то более правдоподобное, но Мальволапка не смогла так быстро сориентироваться и придумать, что именно. Она ожидала проскочить в лагерь незамеченной, а не, замечтавшись, наскочить прямо на Суховея!.. — А чего ты не со своими котятами? — осторожно поинтересовалась она, когда Суховей уселся рядом. Кажется, он решил посторожить сестру, чтобы снова не сбежала куда попало. «А мне бы позавтракать», — мечтательно вздохнула Мальволапка, косясь на кучу с добычей и небольшого, но упитанного молодого зайчика. — Жавороночка ещё спит, — коротко ответил воин, глядя в сторону детской с такой теплотой, что Мальволапке стало завидно.       Их он любит больше, чем её!.. Впрочем, оно и понятно. Это же его родные котята, а она так, всего лишь сестра, да ещё и младшая, да и ещё такая, какой никому не пожелаешь. Мальволапка поёрзала, но неприятное колющее чувство никуда не делось.       Конечно, она понимала, что Суховей имеет полное право любить своих малышей больше, чем кого бы то ни было ещё, но обида никуда не делась. Мальволапке, вроде бы привыкшей жить, не окружая себя близкими и родными, в последние дни отчего-то особенно сильно хотелось, чтобы и её кто-нибудь любил так же сильно, как Суховей любит своих котят. — Как хорошо, что ты нашлась, Мальволапка! — к ним подоспел Кролик, какой-то взволнованный и немного даже испуганный, и замер напротив Суховея, запрокинув голову и снизу вверх глядя на своего бывшего оруженосца. Тот моргнул и ответил: — Говорит, ходила попить. — Ты меня предупреждай в следующий раз, хорошо? — обратился Кролик к Мальволапке, наклоняясь поближе к ней, и ученица заметила во взгляде наставника неподдельное беспокойство.       Кошка кивнула, отмечая, что придётся придумывать что-то особенное, если она так и продолжит ходить на встречи по ночам. А лучше — всё-таки возвращаться в лагерь до рассвета. Как грустно, что ночи в Зелёные Листья такие короткие!.. Не хватает времени как следует насладиться звёздным небом в хорошей компании надёжного кота. — Я, пожалуй, оставлю вас, — сообщил Суховей, поднимаясь и отряхиваясь. Его пёстрая серая шерсть блестела в лучах утреннего солнца, совсем недавно поднявшегося из-за горизонта. — Думаю, мне пора навестить котяток. — Как он быстро вырос, — с ноткой какой-то странной печали в голосе произнёс Кролик, когда Суховей, расправив широченные плечи и раздвигая ими гомонящих соплеменников, направился в детскую. — На моих глазах! Совсем недавно, кажется, он был крошечным котёнком, а сегодня — уже гордый отец!.. — Которому уже не нужна сестра, — пробормотала Мальволапка, которую стремительно покинуло вдохновлённое и мечтательное настроение, когда Суховей отправился к своей семье. «Я ведь тоже его семья», — обиженно подумала ученица.       Она и любила племянников, и жутко завидовала им, имеющим так много тех, кто всегда готов заботиться о них, любить и опекать. Если в детстве Мальволапка хорошо жила без родительской нежности и заботы, то теперь ей остро не хватало всего этого. — Он меня не любит, — поделилась Мальволапка с Кроликом, вскинув подбородок. — Не так сильно, как котят, как ту его, — она презрительно скривилась, — сестрицу. — Зато я тебя люблю, — Кролик обхватил спину ученицы хвостом и ткнулся носом в её макушку. — И Суховей любит, просто по-своему. — Мне тебя мало, — Мальволапка надула щёки, терпеливо пережидая, когда отец прилижет ей взъерошенную на затылке шерсть. — И Суховея мало. Я хочу, чтобы у меня были, как у Утречко и его сестёр, и бабушки, и дедушки, и все-все!.. — Это уже не тебе выбирать, — Кролик ещё пару раз лизнул свою подопечную, делая её светлую с пятнами шерсть гладкой и ровненькой, и отодвинулся, похлопав по её хвосту своим. — Привыкай, это жизнь: кому-то всё, а кому-то ничего. — А у тебя было всё — или ничего не было? — широко зевнув, осведомилась Мальволапка, и, вскинув заднюю лапу, размахнулась и шлёпнула на зачесавшееся вдруг ухо. Кролик тяжело вздохнул: все его труды по приведению ученицы в приличный вид были напрасными. — Тебе так интересно моё прошлое? — осведомился он, и Мальволапка поняла, что на эту тему Кролик с ней разговаривать не хочет.       Вот так и доверяй всяким Кроликам! Сначала говорит, что любит её, заботится, и вообще, хочет стать образцовым отцом, а потом скрывает все самые интересные факты о своей жизни до того, как в ней появилась Мальволапка.       Кошка решила, что ничего страшного, если она немножечко побудет эгоистичной — подумаешь, что уже в который раз, — и не станет особо заботиться о чувствах наставника. Так что Мальволапка энергично закивала, даже забыв о том, что устала и хотела есть. Пусть бы Кролик рассказал, как он жил до неё!.. Было очень интересно. — Хорошо, если тебе так интересно знать, у меня не было хорошей семьи, — вздохнув, произнёс глашатай, и снова принялся приглаживать Мальволапкину шерсть. Кажется, ему просто нужно было чем-то себя занять, чтобы было не так уныло повествовать назойливой ученице о давно оставшихся позади событиях. — Ни мне с сестрой, ни Пустельге, родившемуся лун на пять пораньше, не повезло.       Мальволапка кивнула и уставилась себе под лапы. Голос Кролика звучал уже не так задорно и весело, как обычно, как даже совсем недавно, и это заставляло ученицу испытывать угрызения совести. Может, не стоило расспрашивать о столь личном, как семья?..       Она помотала головой, отбрасывая сомнения. Да, Кролику не особо приятно говорить о прошлом, но и ей самой не шибко-то нравится, что у отца есть какие-то тайны. Если он действительно её любит и считает похожей на себя — пусть расскажет, чтобы и Мальволапке не было так грустно оттого, что с большой и дружной семьёй она явно пролетела почти сразу после рождения. — Почему вам не повезло? — поинтересовалась Мальволапка, снова перемещаясь и разворачиваясь к Кролику лицом. — Потому что наша мать умерла при родах, — он пожал плечами как-то совсем уж равнодушно. Мальволапка понимающе кивнула. Её мать умерла пусть и не тогда, когда рожала её, но тоже довольно рано — и ученица помнила о ней ровным счётом ничего. Воспоминаний о детстве вообще было очень мало. — А отца я никогда не знал. Скорее всего, он был из нашего племени: после того, как мать родила Пустельгу от теневого кота и получила в свой адрес целое озеро осуждения, она вряд ли снова вдарилась бы в незаконные отношения. Не знаю, может, тот кот уже умер, — Кролик бросил безразличный взгляд вокруг лагерной поляны, на которой суетились не в меру оживлённые сегодня соплеменники. — Я имею в виду, мой отец. Может, он ещё жив… и вряд ли я уже когда-нибудь узнаю, кем он всё-таки был.       Мальволапка ощутила, как что-то покалывает и щиплет подушечки лап, и, почувствовав острую необходимость как-то поддержать наставника, перекинула лапу через его спину. Кролик только фыркнул и почесал её хвостом за ухом. — А ты всё-таки умеешь сочувствовать, да? — спросил он, и Мальволапка моментально сбросила свою лапу, откатываясь подальше.       И почему у неё никогда не получалось сдерживать свои эмоции, когда дело касалось приёмного отца? Вечно выставляла напоказ и свой стыд, если косячила, и сострадание, если расчувствовалась после чего-нибудь печальненького. — Приятно, что в тебе просыпается жалость, — произнёс Кролик, с широкой улыбкой поглядывая на надувшуюся ученицу, подметающую хвостом песок около травянистой поляночки. И добавил: — Однако это не тот случай, когда она нужна. Наверное, я делюсь с тобой всё большим количеством историй о своей жизни, потому что хочу тебя поддержать. Ты, кажется, совсем загрустила без родных. «Если бы у Суховея не было котят и мы могли стать настоящими и очень близкими братом и сестрой!.. — подумала Мальволапка, в которой слова Кролика только раззадорили зависть. — Если бы Стручок был из моего племени! Если бы мои родители были живы, если бы мои бабушка и дед не избегали меня, предпочитая мне других внуков, я бы не загрустила!» — Мне прекрасно живётся и без них, — ответила она Кролику, шмыгнула носом, силой подавляя эту сентиментальность, которой с лунами становилось отчего-то всё больше и больше, и отвернулась, напыжившись и разглядывая оживлённых соплеменников. Яркое утреннее солнце золотило их разномастные шкурки, грело землю, а солнечные зайчики скакали с кота на кота.       Мальволапка с большим трудом подавила противоречивые эмоции. Она всё ещё завидовала своим племянникам, всё ещё немного злилась на Суховея, ей хотелось немного взгрустнуть и пожалеть себя, и при этом кошка не могла принять того, что с лунами меняется и становится не такой замкнутой, как раньше, что начинает испытывать новые эмоции и мечтать о том, о чём не мечтала раньше — о большой семье, в которой её бы любили, которая была бы полной и дружной.       Она почувствовала, как по шерсти прямо за ухом прошёлся чужой язык и поёжилась. Кролик, видимо, снова понял, что ученица говорит совсем не то, что думает. Мальволапка развернулась и уткнулась носом в Кроликову шерсть, ощущая себя полностью разбитой из-за вчерашних похорон и несбыточных мечтаний об отношениях и семье со Стручком и окончательно добитой завистью к котятам Суховея. — Мы с Суховеем — твоя семья и твои близкие. Ну да, у тебя нет других, — Кролик пожал плечами, и он, кажется, не видел в этом никакой проблемы. — И да, бывает такое, что некоторые из нас получают ровно ничего, но именно мы и добиваемся лучшего. Смотри: я тоже с первых дней жизни не имел ни отца, ни матери, и где я теперь? — Ого-го где! Ты почти предводитель!.. — хрюкнула Мальволапка, у которой забился нос, и попыталась откашлять слизь, возникшую сразу по мере того, как против её воли глаза слабо пощипывало. — Думаешь, я тоже смогу добиться подобного? — Ещё как!.. — воскликнул Кролик, покорно терпя Мальволапку, снова хрюкнувшую — и прямо в его гладкую и ухоженную шёрстку. — Если будешь трудиться, то даже переходный возраст и изменения, которые претерпеваешь сейчас, тебе не помешают. И кстати, первый шаг на пути к успеху — это наблюдение за ошибками окружающих. Именно поэтому тебе стоит сегодня пойти на испытания Овсолапа и Пухолапки. — Уже сегодня? — изумилась Мальволапка. Она и забыла, что старшие оруженосцы в этот день должны стать воинами, и, сказать по правде, настроения идти на их испытания не было совсем. Однако Кролик явно хотел взять ученицу с собой, тем более, что следующей после Овсолапа и Пухолапки, всего через две луны, должна была стать она. — Но… — Отказы не принимаются, — отрезал Кролик, ещё разок лизнул дочурку в светлое ухо и оптимистично сообщил: — Будет очень весело! И полезно, особенно тебе.       И ускакал в сторону старших оруженосцев и их наставников, которые сейчас готовились к своему первому испытанию. Мальволапка, признаться, не была уверена, что испытаний несколько: она быстро забыла о том, что когда-то хотела узнать для Овсолапа, в чём состоит финальная проверка. Кошка и не интересовалась этим больше, чем тогда, раз в жизни, и то, не для себя, и сейчас лишь смутно догадывалась, что у старших, наверное, проверят умение охотиться и драться… и, кажется, недавно кто-то что-то говорил о том, что у Пухолапки проблемы с ориентированием на местности? Значит, это тоже будет входить в проверку? Ужас, сколько всего нужно знать, чтобы стать воином!..       Мальволапка взглянула на Кролика, уже добежавшего до Овсолапа с Пухолапкой и их наставников, и подумала о том, что он оставил её слишком быстро. Никак сам слишком поздно понял, что заболтался и забыл о своих прямых обязанностях: именно он и был ответственным за всё вот это вот. Ну и Однозвёзд — немного, всё же тот больше был по всяким разным словоблудствам. Это Кролик, бедненький (по скромному мнению Мальволапки), организовал всё мероприятие, а предводителю оставалось лишь толкнуть пафосную речь в конце, вечером, дать Овсолапу с Пухолапкой новые имена и горделиво удалиться туда, где он просиживал все дни напролёт, редко ходя в патрули и почти не занимаясь важной для племени деятельностью. В общем, неизвестно куда. «Чем занимается Однозвёзд днями напролёт? — призадумалась Мальволапка, лениво принимаясь приглаживать шерсть и делая вид, что не замечает, как смотрит на неё взволнованный и нервно ждущий испытаний Овсолап. Поддерживать друга не хотелось совсем, от его взгляда воротило, хотелось никогда с ним не пересекаться, и, что логично, желания поговорить и напутствовать кота добрым словом у ученицы не было никакого. Ей куда больше было по душе забрасывать себя кучей вопросов, которые появились после беседы с наставником. — Когда мой Кролик станет предводителем, он тоже будет, как Однозвёзд, таким отстранённым от всех повседневных дел? То есть, если станет… нет, конечно же станет! Однозвёзд уже старый — ну, не совсем, но старый — Кролик никуда не денется за то время, что Однозвёзду осталось. Интересно, сколько ему ещё жить?.. У предводителей же много жизней. Очень много!.. А Однозвёзд их, прости Звёздное племя, просирает невесть где!.. Ни разу не видела его на охоте или в патрулировании. Вот Кролик точно не такой, он будет заниматься племенными делами, он будет с воинами равен! Я уверена, потому что он хороший. Интересно, кстати, кто всё-таки его семья? Мне так его жаль!.. Ему даже хуже меня. И правда что ли, что Пустельга имеет теневую родню? Вот уж не подумала бы!.. А Кролик? А если он не прав и он тоже не такой уж и совсем-таки ветряной? Ну и что!.. Мои родители вот вообще имели родственников из разных племён. Это ж через мать я с речными-то связана, да?.. Да, точно, вспомнила: Утёсница ж любит трепаться за свой роман с тамошним. Как его звали, этого моего деда?.. Ай, не вспомню сейчас! Ужас, а если у меня со Стручком будет так же, как у неё с тем котом?! Ну нет, я тогда к нему в племя пойду! Да и не должно быть подобного — верно же?.. Стручок такой милый!.. Я после этой ночи его ещё больше люблю! Наверное, пора мне уже решить окончательно: бегать за ним и тайно встречаться или таки устроиться ровненько хвостом на лужайке и… нет, не с Овсолапом. Никогда!.. Он мне стал безумно противен. Стоит ли ему говорить? У него посвящение… я могу испортить ему этот день. Но если он не нужен мне больше — то, может, мне не нужно думать о его чувствах?»       Мысли Мальволапки скакали, она сама не замечала, как начинала думать о чём-то совершенно ином, забывая о предыдущем. Совсем скоро в голове всё смешалось, и ученица поняла, что осталось всего несколько действительно важных мыслей, которые она не могла просто взять и выкинуть, словно их и не было.       Ей не хотелось идти на испытания старших оруженосцев, но она не хотела подвести Кролика, который собирался взять ученицу с собой. Тем более после такой мирной и уютной беседы, после которой зависть к Уточке, Утречко и Зайчишке пусть никуда и не делась, но как-то притупилась ненадолго.       Ещё одной главной мыслью стало намерение как можно скорее вновь увидеть Стручка и на этот раз без всяких традиций, которых в племени Ветра не было (или которых Мальволапка по юности и отсутствию большого опыта пока не знала) сообщить ему о своих намерениях закрутить роман. А почему нет? Ему она нравится, это теперь ясно, как день без облаков. Осталась самая малость — сделать первый шаг, а на это решительная Мальволапка, всегда уверенная в себе и в своём успехе, была готова.       А последним, что засело в её голове, стало твёрдое намерение закончить все отношения с Овсолапом, обрубить мурлыканья и свидания и поставить крест на всех этих вечных букетах, которые со временем стали однотипными и скучными. Если раньше Мальволапке даже нравилось получать цветы, то теперь она не могла их видеть — не на лугу и поле, разумеется, а у Овсолапа, как обычно, по нескольку раз в день несущего ей подарки. Он больше не заморачивался: рвал одно и то же и уже не говорил красивых слов. Не сравнивал глаза кошки с медуницей и пролеской, не говорил, что узор её шерсти местами отдалённо напоминает лепестки, не лепетал что-то о красоте цветов, которые он принёс, чтобы позвать на свидание — или куда-нибудь ещё, главное, что зачем-то принёс. Мальволапке стало скучно, и, пожалуй, это была основная причина того, почему она отказалась от своих планов на Овсолапа.       Он оказался совсем не таким изобретательным и оригинальным, каким виделся поначалу, не избавился от робости и стеснительности, а ещё всё так же хотел семью и котят в будущем. Мальволапка, правда, отдавала себе отчёт в том, что семью она теперь тоже хотела, да и от котят бы не отказалась — не сейчас, правда, чуть позже — но совсем не в Овсолапе она видела своё счастье.       И, к сожалению, счастье это было недоступно и невозможно. Стручок, этот нерушимый неидеальный идеал, был вроде бы вполне доступен, его можно было жмякать лапой, можно было сколько угодно трещать с ним обо всех пустяках… однако граница запрещала большее — впрочем, она препятствовала даже тем невинным встречам, которые уже были. Мальволапку это и огорчало, совсем немного, и злило одновременно. Ну почему она не могла родиться не здесь и не сейчас? Почему Стручок — именно речной кот? Ах, если бы…       Мечтания прервал нарастающий гул неподалёку. Мальволапка оторвалась от своей шерсти и огляделась по сторонам, выискивая источник шума. Им оказались, конечно же, соплеменники. Они уже готовились провожать Овсолапа с Пухолапкой на первое в жизни оруженосцев испытание.       Только Хвощелапка и Чертополошка не участвовали в общем сборе у выхода из лагеря. Ученицы сидели около земляной насыпи, невысокой горкой возвышавшейся на краю лагеря, вблизи норы, однако держались они на расстоянии друг от друга. Чертополошка выглядела угрюмой и мрачной, она разглядывала небо и думала о чём-то невесёлом. Хвощелапка казалась, в противовес сестре, не испытывавшей, кажется, никакого горя, слишком печальной. Сгорбив узкие серые плечи, она смотрела в землю и молчала, а хвост её мелко подёргивался.       Мальволапка с удивлением отметила, что Солнцелапа с сёстрами нет. Она обнаружила оруженосца неподалёку от терновой ограды, зелёной и пышной. Рыже-бурый кот сидел там в компании Легкопята, своего наставника, крупного, но несуразного чёрного с белым кота, который с самым незаинтересованным видом слушал своего ученика. Рядом вертелась Пестролапка, маленькая красавица с пёстрой золотистой шерстью и синевато-сиреневыми глазами, будущая гроза всех котов и, по-видимому, новая претендентка Легкопята на роль временного развлечения и замены Жавороночки.       Солнцелап что-то ожесточённо доказывал Легкопяту и Пестролапке и иногда бросал полные брезгливости взгляды в сторону своих сестёр, и, в частности, Чертополошки. Мальволапка внезапно почувствовала, как её словно пронзило что-то холодное. Неужели тоже догадался? «Солнцелап не мог отойти от потери так быстро, чтобы тоже заподозрить в словах Чертополошки подвох, — подумала ученица, внутренне съёжившись. — Или мог? Он знает её намного лучше! Они были очень близкими… что, если он тоже догадывается, где зайка зарыта? И как всё-таки Чертополошка причастна ко смерти Стрижелапки?»       Мальволапка потрясла головой. Ответа на этот вопрос у неё не было. — Давайте дружно двигать лапками, у нас не так много времени осталось до полудня!.. — донёсся до кошки голос Кролика, бодрый и полный ещё юношеского задора. Мальволапка как-то резко вдруг осознала, что глашатай-то ещё совсем-совсем не такой зрелый, как большинство взрослых воителей, и даже подивилась тому, как много он знает о жизни и как хорошо воспитывает её, наглую и непослушную малявку, которая так умело треплет нервы. — Да что вас так мало? Идёмте, поддержим наших будущих воинов! Они будут охотиться, а мы будем кричать им что-то вроде «Ура, Пухолапка, вперёд»… — Ты сбиваешь им весь настрой, — зарычал на Кролика грозный и вечно огрызающийся Грач, наставник упомянутой Пухолапки. Проныра активно закивал, поддерживая товарища: — Мой Овсолап и так волнуется! — Ему полезно, — уж больно резко обрубил Кролик.       Он так грозно зыркнул на Проныру с Грачом, что даже Мальволапке стало не по себе. Она, конечно, знала, что наставник знает, как навести дисциплину, но всегда видела, как он это делает, издалека. С нею Кролик всегда был ласков и приветлив, и каждый раз, видя, как глашатай принимает несвойственный ему, такому простодушному, грозный вид, Мальволапка ёжилась. Грачу с Пронырой, правда, было, кажется, немножечко всё равно на замечание. Проныра даже открыл было рот, чтобы вступиться за Овсолапа, но был снова прерван. — Он не волновался бы, если бы занимался усерднее, а не за кошками бегал, — важно и как-то уж очень весомо заявил Кролик, а потом бросил взгляд в сторону Мальволапки и чуть дёрнул кончиком хвоста. Этот жест, призывающий подойти, ученице уж больно хотелось проигнорировать, но разговор, в котором она была упомянута пусть и вскользь, был интереснее, и кошка двинулась к наставнику.       Кролик улыбнулся ей, и Мальволапка даже воспряла духом. Ничего, прогуляется, поболтает с отцом немножко о том да о сём. Погода хорошая, на пустошах должен быть ветерок — что ещё надо для полного счастья?.. — А вот Овсолап умеет совмещать и приятное, и полезное. И всё знает, — заявил Проныра, шагающий прямо перед Мальволапкой. Они выдвинулись в сторону Высоких Холмов, прекрасного места для охоты на шустрых кроликов, и плетущиеся позади Пухолапка с Овсолапом даже воодушевились. «Наверное, сейчас они будут охотиться», — подумала Мальволапка, оглядываясь через плечо. Поймав на себе взгляд Овсолапа, она почувствовала, как шерсть поднимается на спине, и поспешила перебросить взгляд на прыгающую в цветах Дымолапку. Она единственная из всех оруженосцев, кроме Мальволапки, решила пойти и понаблюдать, что и как проходит.       Мальволапка отвернулась, задев носом тоненькую пушистую маргаритку, и вовремя: Проныра с Кроликом продолжили свой спор об умениях и неумениях Овсолапа. Ученица слушала с интересом. Она как-то поуверилась в своём давно зреющем намерении поскорее оставить Овсолапа ни с чем и теперь набиралась из слов взрослых претензий, которые могла бы ему высказать. — Он очень умный, — сообщил Проныра, которому и дела не было до того, что где-то позади него телепалась Мальволапка, развесившая уши и вникающая в суть диалога. — И чего ж он тогда трясётся так, будто чего-то не знает, а? — Кролик, который в процессе спора и забыл, что сам подозвал дочь к себе, тоже никакого внимания на кошку не обратил, и Мальволапка порадовалась: не прогонят.       Впереди показался ручей, единственный на всей территории и наиболее близкий к лагерю источник воды, через который предстояло перебраться, чтобы оказаться на другой стороне, там, где за вересковой пустошью начинались Высокие Холмы — гигантские возвышенности, в полянках между которыми водились кролики и зайцы. — Всем нам свойственно волноваться, — заявил Проныра, когда весь небольшой отряд добрался до ручья, и оруженосцы первыми принялись перебираться на другой берег. Овсолап с Пухолапкой легко перемахнули через неширокую полосу воды, Дымолапка замялась. Она была ещё совсем мелкой и не умела как следует прыгать. Мальволапка топталась тут же.       Она решила подождать, пока все окажутся на другой стороне, и попросить Кролика помочь ей перелезть. Памятуя о том, что так и не научилась прыгать через канаву, Мальволапка побаивалась самостоятельно преодолевать ручеёк. А если свалится? Да прямо в воду!.. Ужасно! И разбежаться негде: кругом сплошной вереск. — Я прекрасно помню, что ты на своём испытании трясся, как осиновый лист, — между тем, предъявил Кролику Проныра. Эти двое замерли друг напротив друга на берегу ручья и перепрыгивать через него пока что не собирались. — Ну, знаешь, он не волновался бы так, если бы был уверен в своих силах, — заявил Кролик, помахивая в воздухе конричнево-белым хвостом. Проныра неприятно оскалился, когда глашатай продолжил: — А он не уверен, потому что вместо учёбы прохлаждался с Мальволапкой!..       Ученице очень не понравился тон, каким была сказана эта фраза. Она понимала, что презрение и брезгливость, такие несвойственные для Кролика, относятся не к ней, а к Овсолапу и, наверное, Проныре, но кошке всё равно было неприятно, что её имя прозвучало в такой очень неуютной фразе.       А ещё Мальволапка не могла понять, почему Кролик так предвзят к Овсолапу. Вряд ли он боится незапланированных внуков: ученица сделала всё, чтобы успокоить Кролика. Тут было что-то другое, что не нравилось Мальволапке.       Кролик явно знал что-то такое, чего не знала она, и благодаря этому имел причины сомневаться в надёжности Овсолапа. И Мальволапке это тоже очень не нравилось, а ещё это было плюсом в копилку причин для «почему пора бросить Овсолапа». — Я как бы ещё тут, — вздохнула ученица, обращая на себя внимание, и слова её прозвучали как замечание. — Обещаю, больше он со мной прохлаждаться не будет, — тут же заверила она, переводя тему, и важно сообщила повернувшемуся к ней Кролику: — Я ему скажу, чтобы искал другую для прохлаждений… И кстати, помоги мне перелезть.       Рыжий Проныра фыркнул, потом напряг задние лапы и легко перепрыгнул через ручей, присоединяясь к своему товарищу Грачу, старшим оруженосцам и Дымолапке, которую на другую сторону, где тоже цвёл вереск, перенёс наставник кошечки Головёшка, сегодня особенно угрюмый.       Оно и немудрено: ещё вчера Стрижелапку оплакивал, а тут новое заделье. Головёшка и без того был каким-то замкнутым, а смерть дочери его, видимо, окончательно ввергла в пучину молчаливости и угрюмости. — Это было невежливо с моей стороны: говорить при тебе о тебе же, — произнёс Кролик, подходя к ручью и раздумывая о том, как же переправить Мальволапку на другой берег. Ученица была уже взрослой кошкой, выросшей пусть и не так сильно, как могла бы с её-то родственными связями, но всё-таки уже довольно тяжёлой для того, чтобы небольшой щуплый Кролик смог её поднять, как когда-то в детстве. — Я тебя прощаю, — великодушно сообщила Мальволапка, поймала на себе осуждающий взгляд, но только плечами передёрнула.       Кролик потоптался рядом, примерился, но понял, что всё-таки не удержит Мальволапку, и махнул крупному Головёшке, ожидающему на другой стороне ручья — подойди, мол. «Головёшка неприятный, — подумала ученица, поджимая хвост. — Не хочу, чтобы он держал меня зубами! И почему я так быстро выросла? Мне нравилось быть маленькой, Кролик мог катать меня на спине…»       Она вскинула голову. Оставалось всего ничего, чтобы сравняться с наставником в росте, всего пару ушей, которые, правда, она не преодолела бы уже никогда: ученица остановилась в своём росте ещё около луны назад, обскакав нескольких соплеменниц, и, что грело душу, тётку Осоку, мелкую, как незнамо кто. Мальволапка почувствовала странную печаль: ну вот, детство-то далеко позади осталось, она выросла, а сегодня должна была стать старшей ученицей.       Будущей воительницей. Совсем недавно до этого звания оставалось две луны Овсолапу с Пухолапкой, а теперь уже ей, и непривычно было, что время летит так быстро.       Головёшка, молча повиновавшийся приказу перетащить Мальволапку через ручей, оказался рядом, так же бессловесно сжал загривок ученицы, отрывая её от земли, как маленького котёнка, и, балансируя на краю ручья, передал уже перескочившему через воду Кролику. Кот покачнулся — Мальволапка, что стоило полагать, перевесила, но иначе перенести её было нельзя, — и с трудом вволок ученицу, зависшую в паре усиков над водой, на бережок, усеянный вересковыми кустами. — Ну ты и тяжёлая, — произнёс Кролик. — Так и знал, что чуть не уроню! — Как будто Головёшка не мог просто перепрыгнуть, — проворчала Мальволапка, отряхивая помятую шёрстку. — Не мог, — коротко ответил серый воитель, метнув на свою недавнюю ношу недовольный взгляд. То внука отбирает, то через ручей её перенеси… невозможно! — Ты уже не маленький котёнок.       Мальволапка нахмурилась, но ничего не сказала. Спорить она не собиралась, только пошла дальше около Кролика, занявшего своё законное место в самом начале отряда, и поинтересовалась невзначай: — А что они сейчас будут делать? — Охотиться, — живо пояснил ей Кролик, неспособный долго хранить плохое настроение — а оно у кота явно было таковым после спора с Пронырой. — Их задача — показать, как они научились ловить дичь, выслеживать её и терпеливо ждать у нор. Открою тебе секрет, — он понизил голос, словно это и правда была такая уж важная тайна, хотя, скорее, просто хотел поднять невесёлой Мальволапке настроение. — В охоте важно не количество, а качество. Можно ничего не поймать, но показать лучшие навыки: умение ждать, умение загонять, терпение… умение выследить добычу по запаху и не спугнуть, сориентироваться в непростой ситуациии — и такие бывают. Ты на ус-то мотай!       Мальволапка вздрогнула и кивнула. Интересно, знали ли то, что сказал ей Кролик, Овсолап и Пухолапка? А ведь совсем скоро она так же будет охотиться и показывать себя с лучшей стороны…       Солнце было в зените, когда старшие оруженосцы принялись охотиться. Мальволапка скучала на холме, забравшись в высокую траву, где можно было спрятаться от солнца. Она понимала, что, как ученица глашатого, должна была пойти и поглазеть на это ей не сдавшееся испытание старших, но куда больше кошке хотелось просто помечтать о чём-нибудь… например, как она вернётся в лагерь и тут же примется развлекать Утречко, а ещё навестит его сестёр…       Мальволапка поболтала с Дымолапкой, но ничего интересного в этом разговоре не было, и кошка быстро заскучала. Солнце жарило, трава уже не давала тени, а на Высоких Холмах духота ощущалась сильнее. Цветы прикрыли лепестки и опустили головки, и вся природа хоть и светилась золотым, в жару как-то притихла. Не было слышно никаких шорохов: по холмам не гулял ветер, а добыча не пробегала мимо. Пухолапка и Овсолап слонялись где-то под холмами, безнадёжно уставшие и зажарившиеся, но упорно ищущие добычу.       Зевнув, Мальволапка забралась под бочок к Кролику и решила, что лучший способ избавиться от жары — это просто подремать. Солнце было нестерпимо ярким, хотелось спрятаться от него, но вокруг не было ни одного тенька. — Мне скучно, — пожаловалась Мальволапка Кролику и спрятала нос в его шерсти. Так было душно, но зато не светило солнце, не резало глаза, не напекало макушку. — Что ты делаешь? — Смотрю, что они делают, чтобы потом доложить Однозвёзду, — вздохнул Кролик, обхватил хвостом Мальволапку, нашедшую в его шерсти приют от жары, и мурлыкнул. — Его предводительство считает, что присутствовать на испытаниях — это для него слишком. А ведь раньше он ходил на каждое!.. Видимо, поменял своё мнение на этот счёт. Теперь я докладываю ему, как всё проходит, а он решает, посвящать ли оруженосцев в воители… ну, или не стоит. — Здорово, — выдохнула Мальволапка, думая, что это, наверное, чудесно — иметь такую вот почти неограниченную власть. Кролика слушались все! И даже угрюмый Головёшка, даже брюзга Грач, даже надоедливый зубоскал Проныра. — Я бы хотела быть такой, как ты!       К ней бы прислушивались, её бы уважали… она бы стала значимой фигурой в жизни племени, незаменимой. Смогла бы сделать много полезного, помогла бы привести племя к процветанию, запомнилась бы будущим поколениям — и это, пожалуй, было то, к чему стоило стремиться. «Стать не одной из безликой массы, той, кого не вспомнят уже через луну после смерти, а по-настоящему важной, выдающейся кошкой!.. Тогда я могла бы всё, — уверилась Мальволапка, рисуя в воображении картины прекрасного, но труднодостижимого будущего. — Тогда Стручок мог бы быть рядом со мной…» — Ты чего там мурчишь? — поинтересовался Кролик, скучающим взглядом обводящий долину между двух самых высоких холмов пустоши. — Да просто, — Мальволапка пожала плечами. Делиться своими мечтами даже с таким близким котом, почти отцом, как Кролик, она не собиралась.       Поднимался ветер. Откуда-то с горизонта пригнало тучи и облака, кудрявые, словно подсвеченные снизу, и небо быстро заволокло ими. Ветер быстро стал сильнее, а в воздухе запахло близящимся дождём. — Кажется, надвигается гроза. — Ничего, может, пронесёт! — Думаешь, справятся наши? — Куда денутся!..       Мальволапка искоса глянула на Грача и Проныру, обменявшихся этими короткими репликами, и поёжилась. Жара ушла совсем быстро, словно её и не бывало. По небу тянулись облака, почти сплошные, полупрозрачные, а ниже, под ними, сбились в кудрявые кучи более крупные предвестники скорой грозы.       Ветер был сильным, пронизывающим. Сейчас, в начале Зелёных Листьев, погода менялась стремительно. Была то нестерпимая жара, то наступали затяжные дожди… Мальволапка съёжилась, когда ветер растрепал её шерсть и прошёлся по ушам. Это было неприятно, и она предпочла снова засунуть голову Кролику под лапу. Отец только посмеялся и обхватил её хвостом.       Стремительно испортившаяся погода стала причиной того, что настроение быстро ползло вниз. Мальволапке было прохладно, хотя совсем недавно она изнывала от жары. Теперь же ей хотелось забраться в глубокую нору и отсидеться там. Желательно — с Утречко, которого можно было помять и потискать.       Ветер трепал мелкую кашку под лапами, пригибал к земле пушистые светлые головки подорожника на тонких, но прочных стеблях. Потоком воздуха снесло маленького круглого шмеля с полосатым пушком. Он перевернулся в воздухе и скрылся в цветах.       Солнце на миг вышло из-за облака, тёплый луч упал на холмы. Когда оно скрылось, Кролик вскочил, нарушая покой Мальволапки, и крикнул: — Тормозим их, хватит!.. — Чего так? — поинтересовалась Дымолапка, широко растопырив свои большие серые уши. — Что, уже поохотились? Я тоже хочу!.. — Будешь, когда наступят твои испытания, — шикнул на неё Головёшка. Дымолапка бросила на наставника негодующий взгляд, но смолчала. Спорить с Головёшкой было себе дороже.       Мальволапка даже не смотрела на вернувшихся на зов Кролика Овсолапа и Пухолапку. Её разбирала обида: наставник тут же принялся хвалить улов испытуемых, и это сильно ударяло по самолюбию — Мальволапка привыкла, что Кролик хвалит только её, только её зовёт «молодчиной» и «умницей», и ей было очень неприятно, что наставник принялся осыпать комплиментами каких-то там старших оруженосцев. — Мальволапка, Мальволапка, я поймал такого большого зайца!.. — Овсолап появился рядом совершенно неожиданно, и ученица бросила на него недовольный взгляд. И чего он только явился? Делать ему, что ли, нечего? Лучше бы настраивался — что там у него дальше по плану, интересно?.. — Поздравляю, — скупо кивнула кошка и отвернулась от Овсолапа. Видеть его противную вытянутую морду, сейчас такую довольную и сияющую, не хотелось совсем, и тошно становилось сразу, стоило только взглянуть на оруженосца. — Ты не гордишься мной? — озадаченно спросил Овсолап, пытаясь зайти с другой стороны, но Мальволапка вновь отвернулась, подскочив и пересев на другой участок травы, полный белой кашки и тонких маргариток. — Я скоро стану воином!.. — Становись, — Мальволапка равнодушно пожала плечами. «Тебе это звание не прибавит ни ума, ни красоты, как не убавит ни глупости, ни стеснительности! — подумала она. — Ты не заслуживаешь того, чтобы стать воином… нет, ты не заслуживаешь ещё и того, чтобы Кролик хвалил тебя — тебя!.. И кто — мой наставник, мой отец, а не твой!..» — Так ты… не рада за меня? — осторожно спросил Овсолап, чуть прищурившись — так, словно в его голову закрались первые подозрения насчёт того, что сейчас планирует Мальволапка.       А планировала она как можно скорее сказать Овсолапу, что им стоит прекратить все отношения и остаться просто соплеменниками, потому что больше Мальволапка не могла выносить рядом с собой этого кота. Ей было противно, противно и мерзко, когда кошка смотрела на Овсолапа, и она больше не могла заставить себя быть с ним.       Когда-то кошка, может, и видела в Овсолапе неплохого кандидата для отношений, но сейчас, встретив того, кто был намного лучше, того, кого она искренне полюбила, Мальволапка больше не могла следовать своему плану. Это было выше неё. — Не рада, — буркнула она, взъерошив шерсть и стараясь не смотреть на Овсолапа. — Ты можешь просто перестать за мной бегать? Ты почти воин, ты взрослый кот, у тебя должно хватать ума, чтобы понять, что я не горю желанием тебя видеть. — Вот как, — Овсолап поджал губы, подбородок его дрогнул, но кот сумел удержать на морде ровное выражение — правда, глаза его тут же заблестели обидой. — Кого тогда ты хочешь видеть, если не меня? — Не твоего ума дело, — отрезала Мальволапка, чувствуя, как начинает раздражаться. — Ты просто дуешься, ты к вечеру отойдёшь…       К её счастью, Овсолапа окликнул Проныра, и старший оруженосец отправился на зов своего наставника. А Мальволапка, напыженная, взъерошенная и очень недовольная, только угрюмо топнула лапкой, и, запрокинув голову назад, принялась разглядывать небо, на которое наползало всё больше и больше облаков. Ветер бил её по ушам, рвал шерсть и нещадно лупил по бокам стеблями растений, но ученица не обращала внимания: она скрипела зубами и думала о том, что разговор с Овсолапом пошёл не так, как хотелось бы. Пожалуй, стоило повторить попытку в лагере, и на этот раз чётко обозначить, что на продолжение отношений рассчитывать ему не стоит.       Наступила пора наконец-то покончить с тем, что изначально было как-то не по душе. — Мальволапка, идёшь? У твоих товарищей ещё испытание на ориентирование на местности и боевая проверка! — окликнул ученицу Кролик. Кошка зыркнула на него так злобно, как только могла, но наставник явно не заметил подвоха, считая её всё ещё пребывающей в хорошем расположении духа. — Я не пойду, — заявила она, важно надуваясь и дёргая хвостом. Кролик опешил да так рот и раскрыл от удивления: он явно не ожидал, что Мальволапка вдруг раскапризничается, словно маленькая кошечка. — Что такое? — осторожно спросил наставник, дав отмашку остальному отряду, чтоб, мол, шли дальше, а сам присел напротив Мальволапки и предположил: — Я видел, ты говорила с Овсолапом. Он тебя обидел? — Нет, это ты меня обидел, — буркнула недовольная Мальволапка, настроение которой стремительно катилось вниз. — Зачем ты похвалил этих двух бестолочей? У них на то есть свои наставники!..       Кролик прыснул, покачнувшись, и случайно задел лапой округлую шапку одуванчика, которых здесь было целое море. Пушинки разлетелись в разные стороны, одна из них упала Мальволапке прямо на нос, и кошка, не сдержавшись, громко чихнула. — Это чистая формальность, — наконец, отфыркавшись, сообщил Кролик, подскочил и засобирался стартануть вдогонку за уже ушедшими. — А ты капризничаешь, будто маленькая. Идём, и возражений я не принимаю, учти!.. Ты следующая, так что тебе полезно знать, как всё проходит.       И он помчался вниз с холма, высоко вскидывая лапы. Мальволапка потопталась, подумала, что ей, наверное, лучше последовать совету и двинуться следом за наставником, несмотря на то, что небеса хмурились, а настроение не стало лучше, и, не став мешкать, тоже принялась спускаться вниз, стараясь особо не торопиться, чтобы не навернуться и кубарем не полететь по холму.       На следующее испытание Овсолапа и Пухолапки явилось побольше соплеменников, несмотря на то, что в воздухе ощутимо пахло грозой, а тучи становились всё кучнее и плотнее. Мальволапку это не радовало. Она хотела вернуться в лагерь, засесть там и не ходить ни на чьи испытания.       Подумаешь, Овсолап и Пухолапка становятся воинами — и что теперь, ей-то какое дело? Мальволапка потрясла головой. Впереди расстилалась просторная лужайка, а за ней виднелась граница. И там, за границей, за холмами и полем ученица встречалась со Стручком, и место это вызывало в ней тёплые чувства.       Ученица забралась на небольшую возвышенность и присоседилась к Легкопяту, Солнцелапу и Пестролапке. Те, заметив кошку, поумолкли, и Мальволапка вновь подумала, что они обсуждали что-то очень и очень личное. «И уж не Чертополошку ли? Так странно смотрел на неё Солнцелап тогда, в лагере…» — подумала Мальволапка, и, прижав уши к голове, отвернулась, всем своим видом показывая, что беседа оруженосцев и воителя ей не интересна.       Но те не возобновили переговоры. Они делали вид, будто сосредоточены на развернувшемся действе: внизу, на лугу, Кролик, объяснив Овсолапу и Пухолапке принцип их второго испытания, теперь втолковывал что-то нескольким воителям. Наступала пора проверить боевые навыки старших учеников. — У тебя красивая шёрстка, — мурлыкал вокруг Пестролапки Легкопят. Их до этого серьёзная тема явно была не о красоте золотистой ученицы, сейчас кокетливо поглядывающей на неказистого воина, но компания явно не собиралась обсуждать то, о чём они говорили ранее, при посторонних.       Солнцелап что-то буркнул, повертел головой и подсел к Пестролапке с другого боку, тут же принявшись что-то очень торопливо шептать ей в мохнатое ушко. «Не похож он на того, кто тоскует по Стрижелапке», — хмыкнула Мальволапка и перевела взгляд на небо. Было видно, что далеко на горизонте из туч льётся дождь — всё было в синевато-сиреневой дымке. По земле полз тонкий полупрозрачный туман. — Смотри принцип, — рядом вдруг возник Кролик. Он умостился поудобнее, примяв под собой траву и цветы, и ткнул лапой в сторону луга. Там Овсолап, поджимая под себя явно ушибленную лапу, с тонким поскуливанием прыгал вокруг Ивицы, замершей среди цветов.       Мальволапка, так и не понявшая, что там происходит, зачем внизу Ивица и отчего скулит Овсолап, с интересом уставилась на наставника, даже позабыв, что собиралась обижаться на него до следующего дня — или больше, как уж получится. — Каждому из них заранее подбирают несколько опытных противников из воителей постарше, но сами испытуемые не знают, кто это будет, — воодушевлённо пояснил Кролик, успевая и рассказ вести, и наблюдать за тем, как Овсолап пытается не сдаться на первой же секунде показательного боя. — Обычно противников три-четыре, зависит от испытуемого, его навыков, его предрасположенности… стандартно — три, но лучшим мы даём четверых. Их цель — показать, что они научились побеждать любого… ну, или не научились. Но тут действует тот же принцип, что и в охоте: важно что ты делаешь и как ты делаешь, как ты мыслишь, какая у тебя стратегия, а не скольких соплеменников, дерущихся, разумеется, не в полную силу, ты можешь одолеть. — Вот как, — кивнула Мальволапка, без интереса наблюдая, как Овсолап безвольно растянулся на земле, побитый мощной и сильной Ивицей. — И вот это вот — боевое испытание? — Ага, — весело кивнул Кролик и пошевелил усами. — Испокон веков оно проводится именно так, да и мы стараемся вообще ничего не менять в системе финальной проверки. На моей памяти было лишь одно новшество: после самой страшной битвы всех времён было решено ввести ориентирование на местности, убрав предыдущее подобное испытание, которое… было довольно лёгким, скажем так. Не знаю, зачем вдруг ориентирование — Однозвёзду захотелось, вот и все дела. — А что было до этого? — полюбопытствовала Мальволапка, сдвинув ушки поближе. Вся обида улетучилась, остался лишь живой интерес к тому, как же было раньше — хуже ли, лучше ли… — Было легко, — Кролик пожал плечами, словно и не знал, что ответить. — Дрались друг с другом патрулями. — Во-о-он оно как, — протянула ученица и снова скосила взгляд на лужайку. Овсолап, побитый и уничтоженный, поджав хвост, покидал поле битвы под сочувствующий взгляд Пухолапки, готовящейся начинать следующей.       Серенькая ученица бросила взгляд на Кролика, ожидая приказа, и тот кивнул — можно было начинать. Мальволапка, застыв от восхищения и некоторой зависти, смотрела, как Пухолапка ловко уворачивается от всех выпадов своей первой противницы, ожесточённой Дроковницы, которая явно имела немало опыта в битвах и не зря была дана Пухолапке во «враги», как назвала это Мальволапка. Сам принцип испытания ей понравился: оказалось, всё это не так страшно, и кошка надеялась, что она через две луны сможет показать хороший результат.       А Пухолапка была восхитительна!.. Она дралась так, что ей могли позавидовать многие взрослые воители, и Мальволапка впервые в жизни подумала, что есть у этой ученицы и некоторые таланты. Выходит, что Пухолапка не только возмущаться и наезжать на всех без разбору умеет!.. — Не скучно? — поинтересовался Кролик, наклоняясь к Мальволапке. Несмотря на то, что ему нужно было следить за тем, как проходят испытания, чтобы потом доложить где-то, как обычно, на весь день пропавшему Однозвёзду, глашатай пытался ещё и успевать развлекать ученицу, боясь, что ей станет скучно и неинтересно. — Да не-е-е, — протянула кошка, отводя взгляд от Пухолапки, такой ловкой и умелой… такой опасной, на самом-то деле, противницы.       Кролик сорвался с места и помчался вниз, когда Пухолапка торжествующе закончила все свои бои и обвела собравшихся поглазеть победоносным взглядом. Овсолап уныло умывался, выглядел он разбитым: кот был значительно хуже своей сестры. — Какая она молодец! — восхищённо воскликнула Пестролапка. Мальволапка глянула в сторону пёстренькой золотистой ученицы, которую окружили с обеих сторон Легкопят и Солнцелап, и вновь подумала, что в этой компании что-то нечисто.       И что-то подсказывало ей, что всё это связано с Чертополошкой, и не иначе. Видимо, Солнцелап, догадываясь, что и Мальволапка заподозрила неладное в Чертополошкиной истории, начал своё расследование, боясь доверять двоюродной сестрице, обычно решающей проблемы довольно радикально.       На горизонте вспыхнула молния, а спустя некоторое время раздался гром. Надвигалась гроза, тёплая, летняя, но сильная. Ветер усилился, рвал траву и пригибал к земле полевые цветы. Непогода была уже близко, и Мальволапка только дивилась, как так вышло: утром стояла невыносимая жара, а сейчас, ближе к вечеру, вдруг установилось ненастье. — Надеюсь, дождь обойдёт нас стороной, — пробормотал Кролик, опять вернувшийся, на этот раз в сопровождении проходящих испытание оруженосцев, и повернулся к Мальволапке: — Топай в лагерь вместе со всеми. Эти два придурка быстро пройдут своё финальное: им нужно лишь как можно скорее обойти заданные точки, на которых их уже ждут, и так же скоренько вернуться в лагерь. — А-а, — кивнула Мальволапка, довольная тем, что не придётся тащиться и смотреть на очередное задание Пухолапки и Овсолапа. — А ты со мной? — Увы, — Кролик покачал головой, состроив на морде печальное и усталое выражение. Мальволапка вздохнула. Наставника было жаль: трудится, вынужден следить за этими Овсолапом и Пухолапкой, испытания им организовывать, да ещё и за дисциплиной наблюдать, чтобы никто ни с кем не поцапался… бедненький!       Мальволапка сочувствующе ткнулась розовым носиком в шерсть Кролика, попрощалась с ним, стараясь не смотреть в сторону Овсолапа с Пухолапкой, и помчалась в лагерь, догоняя тех немногочисленных соплеменников, кто приходил на боевую проверку старших учеников. Усиливающийся ветер подгонял её в спину, подталкивал, и Мальволапка мчалась быстро-быстро, едва успевая перебирать лапами.       Начинался дождь. С неба падали редкие капли, крошечные, тёплые, но неприятные. Мальволапка любила смотреть на дождь из норы, надёжного места, в котором её не достала бы вода…       Туда кошка и спряталась. В лагере было пусто: все рассредоточились по укрытиям, и Мальволапка сделала точно так же, забравшись в ученическую нору. Там уже были спящая Хвощелапка, чуть подрагивающая и что-то бормочущая, и Бликолапка, грустная-грустная, уныло смотрящая своими бледными голубоватыми глазами на вошедшую Мальволапку. — Ты чего такая унылая? — из вежливости осведомилась старшая ученица, проходя вглубь норы и усаживаясь. Отсюда было видно часть лагеря, совсем небольшую, пустынную, да ещё идущий дождь, всё такой же редкий и мелкий. Небо стало серым, облака слились в сплошную кашу, и невозможно было различить каждую отдельную тучу. — Солнцелап уделяет внимание Пестролапке, — охотно поделилась любившая поныть Бликолапка, скривившись. Она пнула лапкой какой-то грязный комок из затвердевшей глины и веточек, и он откатился вниз, стукнув по спине спящую Хвощелапку. Та даже не пошевелилась, только сереньким ушком дёрнула. — Ну и что с того? — лениво осведомилась Мальволапка, принимаясь чистить шерсть, и глянула на свою собеседницу. Бликолапка сидела, насупившись, и её тусклая сероватая шерсть с редкими белёсыми пятнами казалась каким-то мутным пятном на фоне дождливого неба и скрывшихся в полумраке стен норы. — Пестролапку любят коты, — капризно прохныкала Бликолапка. — Солнцелап вот ушёл с ней… Легкопят тоже с ней! Пестролапка мне хвасталась, что она уже стала взрослой, что у неё уже было свидание с котом, и притом самое настоящее! А я… видимо, так и просижу, никому не нужная… «А ты ной побольше, так точно на тебя никто и не глянет, — хмыкнула Мальволапка, отворачиваясь от Бликолапки и теряя к ней всякий интерес. — Пестролапка, может, тоже капризная, но не при всех и не напоказ!.. Она не ноет, не надоедает… понятное дело, что у неё товарищей больше. А ты сиди в своей норе, как кротиха, и страдай, раз так!»       Бликолапка протяжно всхлипнула, и Мальволапка, понимая, что не выдержит этого нытья, выбралась из норы на лагерную поляну. Благо, дождь уже закончился, тучи прошли стороной, и, пускай не было видно ни единого просвета на обложенных непогодой небесах, кажется, гроза миновала. Правда, с горизонта близились новые тёмные тучи, но они были ещё очень далеко. — Мальволапка! — раздался вдруг громкий и радостный взвизг, и на кошку налетел крошечный комочек бело-рыжей шерсти.       Это Утречко, завидев тётку, вывернулся из-под надзора Суховея и рванул приветствовать Мальволапку. Он с разбегу впечатался в мех кошки, уткнулся крошечным розовым носиком в её шерсть и замурчал. Ученица обхватила малыша лапой, подтаскивая к себе, и огляделась. Из детской торчала округлая пёстрая серая, как у её отца, голова Уточки, видимо, только-только открывшей свои тёмно-синие, как у матери, глазёнки. Рядом с дочерью сидел Суховей и косил на Мальволапку с большим таким недовольством — увела котёнка прямо из-под носа!.. — Пойдём к папке, — тут же предложила ученица Утречку, и, подтолкнув его носом в сторону детской, сама зашагала навстречу Суховею, стараясь улыбаться так лучезарно, как только могла, особенно сейчас, ещё помня утреннюю зависть к племянникам, никуда, разумеется, не испарившуюся за прошедший день. — Папка, привет! — заголосил Утречко, бысто перебирая крошечными лапками и совсем скоро достигая Суховея. Он уже и забыл, что только что отсюда сбежал. — А мама где? — С Зайчишкой в норе, — коротко ответил сыну пёстрый кот и повернулся к Мальволапке, с гордостью сообщив: — Смотри-ка, Уточка открыла глазки! Такие синие!..       Мальволапка почувствовала, как утренние чувства поднимаются в ней. Словно острые шипы впились в её кожу, и кошка отвернулась, ничего не ответив. Как она завидовала Уточке и Утречко, с рождения окружённым такой любовью!.. У них были родители, такие заботливые, такие любящие, а впереди котят ждало только самое светлое: ни Суховею, ни Жавороночке явно ничего не грозило, оба были молоды и полны сил и энергии.       Уж они-то воспитают котят в любви и ласке, и никто из троих малышей не будет чувствовать себя обделённым. И Мальволапка, только сейчас начавшая задумываться о том, что отсутствие семьи как таковой её, должно быть, сильно изменило, чувствовала жгучую зависть… и вместе с тем испытывала стыд, потому что считала, что подобные мысли и подавляемые мечты о полной семье, должно быть, очень некрасивы по отношению к Кролику, которого ей бы стоило ценить и любить. «А мне будто бы всё мало, — грустно отметила Мальволапка, не поднимая головы и всё так же не отвечая Суховею ничего по поводу его Уточки. — Мне хочется, чтобы не только Кролик меня любил… чтобы были и другие. Я могу назвать его отцом — но кого тогда мне назвать матерью?.. Даже Осоке я давно уже не нужна. Ей даже до Стрижелапки, до её смерти почти нет дела! А уж до меня, значит, и подавно». — Что-то не так? — уточнил Суховей. Голос его стал осторожнее, однако ненамного из-за привычных уже гулких нот. — Тебе не нравится Уточка? — Мне нравится Уточка, — Мальволапка шмыгнула носом, надеясь, что брат, если и услышит, спишет этот звук на плохую погоду. — Мне нравятся все твои котята.       И, широкими шагами преодолев расстояние между нею и круглоголовой Уточкой, притаившейся за туго переплетёнными ветвями терновника, стеной палатки-пристройки, торопливо лизнула серенькую малышку в крошечное ушко, а потом поприветствовала: — Я Мальволапка, твоя тётя. Давай знакомиться.       Голос отчего-то дрогнул, когда ученицу пронзила мысль о том, как много тётушек у этих котят. Она ведь не единственная! Есть и другие, есть Хвощелапка и Чертополошка, есть Солнцелап… Стрижелапки только больше нет, да что это меняет? Даже для котят, таких славных, к которым кошка уже привязалась, она была лишь одной из многих родственников и, наверное, в будущем не стала бы значить ничего. «Даже их у меня не будет, когда они подрастут. У них будут родители, потом — наставники, друзья… а я останусь где-то далеко в детских воспоминаниях, — Мальволапка вздохнула, понимая, что мыслит слишком пессимистично, но ничего сделать с этим не смогла. — И верно: зачем им я?» — Не бойся, Уточка, она классная! — взбудораженно запищал Утречко, бодая сестрёнку головой, и та, застеснявшаяся было, осмелев, вытянула вперёд маленькую мордочку, осторожно обнюхивая шерсть Мальволапки.       Ученица подалась вперёд, вытягивая шею, чтобы Уточке было удобно её разглядеть. — Привет, — голосок у кошечки был тонкий, тихий, писклявый, но не режущий слух. — Я помню твой запах, ты приходила к нам. — Приходила, — кивнула Мальволапка, и кончик её хвоста мелко задрожал. — Я была у вас много раз… — Мальволапка, у тебя всё хорошо? — ещё раз спросил Суховей, и голос его звучал встревоженно. Ученица только качнула головой и, сев, прижала лапой к своей шерсти Уточку, полезшую изучать тётку.       Уточка пробралась между её передних лап, что-то пробормотала себе под нос, потом зачем-то куснула за лапу и принялась с интересом перебирать светлые шерстинки. Мальволапка не мешала ей — тем более, что Утречко, этот умильный малыш, подтащил к себе хвост наконец-то навестившей его тётушки и принялся показывать Уточке, что шерсть на хвосте, если сравнить с шерстью на пузике, у Мальволапки отчего-то темнее. Они сосредоточенно думали, почему же так вышло, переглядывались и качали головами: найти причину не получалось.       Котята были до ужаса глупыми, но этим они и были милы, и Мальволапка, понимающая вроде бы, как абсурдно то, что они делают, как странны их рассуждения, не могла не отметить, что племянники всё-таки невероятно славные. — Ты опять не услышала мой вопрос, — тяжёлый хвост здоровяка Суховея лёг Мальволапке на спину. — Или не захотела отвечать. Что случилось, Мальволапка? Ты никогда не была такой унылой… кажется. — Ты никогда так сильно не интересовался моим самочувствием, — едко передразнила Мальволапка, чувствуя, как обида вновь вспыхивает в груди. Её не просто кололо, её жгло, и чувство это было сильным и очень противным, но кошка ничего не могла с ним поделать. — Кажется! — Вот оно что, — мрачно выдал догадливый Суховей и, отстранив дочь и сына от сестры, указал им на детскую. Те обиженно загундели, но воитель был непреклонен. Он, кажется, неплохо вжился в новую роль, сумел стать не только ласковым, но и строгим отцом, и котята вынуждены были повиноваться, видя, как кот хмурится на то, что они не хотят слушаться с первого раза.       Уточка и Утречко скрылись в палатке, а потом, видимо, и вовсе забрались в примыкающую к ней нору, и вскоре оттуда послышалось их щебетание. Котятам отвечал звонкий юношеский голосок Жавороночки и писклявый лепет Зайчишки. — Вот оно что, — повторил Суховей, переводя взгляд на Мальволапку, и зелёные глаза его сверкнули в полумраке дождливого вечера. — Я вижу, ты смотришь на Утречко с Уточкой… по-другому. — Не будем об этом говорить, — Мальволапка вскинула голову, уверенно уставившись на старшего брата. От входа раздались спасительные голоса: вернулись испытуемые и их небольшое сопровождение из Кролика и наставников. — Скоро, должно быть, начнётся церемония Овсолапа и Пухолапки. Не стоит болтать во время неё. — Нет, стоит! — видя, что Мальволапка подскочила и торопится уйти, Суховей выбросил вперёд лапу, останавливая сестру. — Стоит, потому что если не поговорить с тобой сейчас, ты, как я когда-то, можешь погрузиться в такое состояние, из которого вывести тебя будет тяжело. — Да ты что, — пробормотала ученица, недовольно ерошась и усаживаясь на место под давлением тяжёлой лапы Суховея. Ну и здоровяк!.. Как он только бегает, не топая? Угораздило же вымахать в такого медведя! — И о чем будем говорить, ну? — О том, что, во-первых, никто и никогда не желал тебе плохого.       Мальволапка хмыкнула и уставилась на Суховея. Он что, думал, что душевные разговоры действительно помогут ей перестать мечтать о большем, чем ей дано, и завидовать котятам из полной семьи? Как бы не так!.. — Никто и никогда не хотел, чтобы у тебя отбирали семью, — Суховей глянул на сестру необычайно серьёзно, и Мальволапка, ещё не привыкшая так близко и так доверительно общаться с ним, отвела взгляд в сторону. — Напротив, все мечтали, что тебя будут холить и лелеять… что ты вырастешь достойной, в отличие от меня-то. Только вот жизнь распорядилась иначе.       Кошка хотела было вставить, что всё это, конечно, грустно, но ей не сдалось совсем, но Суховей шлёпнул её пушистым хвостом по морде, заставляя замолчать, и продолжил: — Я знаю, это тяжело — жить без тех, кому можешь безоговорочно доверять… — он вздохнул, — жить без любви, без опеки, без ласки. Взрослеть, не имея за спиной опоры в лице родителей, — он покачал головой, видя, что Мальволапка слушает в пол-уха, явно считая весь этот задушевный разговор — или, вернее, монолог, — пустой тратой времени. — Да, я знаю, и Кролик тоже знает, и поэтому мы всеми силами стараемся поддерживать тебя так, как только можем, потому что понимаем, что мы — это единственные, кому ты нужна.       Мальволапка встрепенулась — как-то уж слишком больно резанула её последняя фраза, словно колючка вонзилась в самое болючее место, однако хвост Суховея, который брат во избежание пререканий не убрал, помешал ей возмутиться.       Откуда-то вернулся Однозвёзд, и Кролик, кажется, доложил ему что-то. Видимо, о том, что Пухолапка и Овсолап готовы, потому что уже через миг по поляне пролетел клич предводителя. У старших оруженосцев начиналась важнейшая в их жизни церемония. — Да, это звучит жестоко, я знаю, но ведь это на самом деле так. По-настоящему ты нужна только мне и Кролику, и больше никому, — наконец, продолжил Суховей, чуть понизив голос, чтобы не мешать собравшимся. Ему, кажется, и дела не было до того, кого там и куда посвящают — куда важнее было провести с Мальволапкой разбор её переживаний, чтобы не дать закиснуть в тоске и жалости к самой себе, проснувшихся, видимо, по вине того пресловутого, но как-то поздновато наступившего переходного возраста. Мальволапка недовольно пыхтела, хоть и понимала, что Суховей абсолютно прав, а брат продолжал дальше: — И да, то, что у меня есть котята, не значит, что я не хочу наладить отношения с тобой.       Где-то далеко-далеко звучали отдельные слова одной из самых торжественных за последние много лун церемоний, но Мальволапка даже не слушала их, потому что Суховей наконец-то перешёл от чего-то более общего непосредственно на их с ученицей отношения. И это, казалось кошке, было важно. — Я всегда любил тебя и всегда считал маленькой сестрёнкой, о которой должен заботиться. Не верь, если хочешь, ты имеешь полное право — порой я был слишком груб с тобой, это верно, но всё это… — Суховей вздохнул, наконец-то убрал хвост и бросил на Мальволапку долгий взгляд, словно сомневаясь, говорить ли ей все свои мотивы, и без того уже понятные. Потом всё-таки решился: — Всё из-за того, что я не хотел привязаться к тебе, как когда-то к Листолапке, потому что тех, кого любишь, очень больно терять.       Мальволапка кивнула. Должно быть…       Кролик ведь говорил то же самое. Видимо, они с Суховеем правы. Они опытнее, знают о жизни гораздо больше…       Кошка снова шмыгнула носом и прижалась к большому боку брата, почти утонув в его длинной шерсти. Всегда, когда ей нужна была поддержка, Мальволапка искала её за счёт прямых контактов с теми, кому она доверяла, и Суховей, явно наделённый умением тонко чувствовать эмоции окружающих, это, видимо, понимал, потому что сестру не оттолкнул. — Тебя и моих котят нельзя сравнивать, — произнёс он. — И ты, и они важны для меня, но все — по-разному. У тебя есть Кролик, который на всё ради тебя готов… и есть я, и я тоже всегда готов тебе помочь, — он вдохнул поглубже, выдержал паузу и решительно закончил: — Я твой старший брат, и поэтому я всегда буду защищать тебя и оберегать тебя, ты всегда можешь обратиться ко мне, несмотря на то, что наши отношения не ладились лунами. Да, это правда, что у тебя нет семьи и никому ты особо не сдалась. Именно поэтому только я и Кролик — те, кому ты можешь полностью довериться. И посему не надо быть с нами резкой, дуться, обижаться… мы сделаем для тебя всё. Проси в любое время.       Мальволапка вздрогнула и кивнула. Не то, чтобы монолог Суховея произвёл на неё какое-то действие, но задуматься и переосмыслить свои чувства заставил точно, и ученица уже знала, чем займётся перед сном, о чём будет думать.       Суховей поднялся как-то резко, а потом так же молниеносно сменил до этого гулкий и твёрдый голос на какой-то слишком не по-настоящему оживлённый: — И кстати, пора поздравить Овсолапа и Пухолапку. Пока мы тут с тобой болтали, они уже стали Овсяником и Пухогривкой. — Поздравлю завтра, — хмыкнула Мальволапка, отворачиваясь и даже не глядя в сторону новопосвящёных.       Пусть их поздравляют те, кто им близок. Пухогривка, Овсяник… надо же, какие непривычные имена. Эти двое, наверное, очень гордятся. Впрочем, пусть — им есть, за что испытывать гордость. Воином ведь становишься раз в жизни!..       Это действительно важное событие, и, пожалуй, стоило поздравить товарищей, но только не сейчас. Сейчас Мальволапке хотелось сидеть около Суховея и раздумывать над тем, что он ей вывалил, а потом просто лечь спать, надеясь, что за ночь в мыслях наступит порядок.       Зато завтра всё успеется. Будут новый день, новое настроение и новые свершения. Мальволапка решила, что окончательно порвёт надоевшие ей отношения, скажет Овсолапу — то есть, уже Овсянику, — что думает о нём и его характере, и неважно, как всё-таки получится это сделать.       Главное, что она всё-таки не останется одна. Если Суховей пообещал — он действительно поддержит… и Кролик поддержит тоже, раз уж все они такая небольшая, не совсем родная и не всегда дружелюбная, но всё-таки семья.       Но планы не сбылись.       Несмотря на явно праздничное настроение, Овсяник, двинувшийся прямо к кошке и игнорирующий все немногочисленные поздравления, кажется, был настроен на серьёзный разговор. Мальволапка сначала попятилась, а потом, бросив взгляд на тут же напрягшегося Суховея, решительно вскинула голову.       Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Она встрепенулась, пошире развернула плечи и приняла вид как можно более важный и надменный. Стоило показать другу, что настроена кошка решительно. «Хотя он, наверное, не понимает, на что я-таки настроена», — отметила Мальволапка. — Ты видела мою церемонию? Это было так здорово! — светло-бурый кот так и лучился счастьем, и Мальволапка подумала, что он, должно быть, очень гордится собой. — Я… видела, — соврала она. На самом деле, кошка даже не знала, как всё прошло. И благо, что Суховей умудрился послушать, что там было, и сказал, что всё-таки обоих старших посвятили да какие имена им дали!.. — Поздравляю, что ли. — Ты не рада, — Овсяник резко сник и повесил хвост, опустив его до самой земли. «Он обидится, если я скажу, — поняла Мальволапка, разглядывая товарища. Тот был в таком хорошем настроении и явно ожидал, что ученица тоже будет разделять его радость: в конце-концов, так и должна была сделать хорошая подруга. — Определённо, он обидится… ну и пусть себе обижается! Всё-таки это не я виновата в том, что он недостаточно хорош — в этом виноват он, вот и пусть пожинает плоды своей трусливой натуры!»       Мальволапка с силой сжала зубы. Да, она права: виноват сам Овсяник. В конце-концов, это его проблема, что он недостаточно красив, недостаточно хорошо ухаживает, что он совсем не такой, каким хотела бы видеть Мальволапка своего спутника. Пожалуй, самая большая проблема Овсяника заключалась в том, что он не был похож на Стручка.       А Стручка Мальволапка считала тем котом, которого она хотела бы видеть рядом с собой. Как он был необычен, как красив! В племени Ветра не было таких здоровенных и крепких воителей, и даже большущий и мощный Суховей, славящийся своей силой, явно уступал Стручку… пусть и, наверное, ненамного.       Но Стручок выделялся не только внешними данными. Он имел такой характер, который располагал к себе. То же простодушие, та же открытость — это всё напоминало Мальволапке Кролика. Наставник ведь был таким же искренним, таким же весёлым, старающимся смотреть на мир оптимистично, и то, что Стручок напоминал ей кота, которому ученица безоговорочно доверяла, делало соседского воителя ещё более очаровательным и притягательным. «Нет, Овсяник — это не Стручок, — уверилась Мальволапка, возвращая себе решимость порвать надоевшие отношения. — Он не принесёт какой-то камыш, ничем не полезный, так, будто это что-то невероятное. Он говорит много, но совсем не слушает меня!.. И он всегда говорит, что я нравлюсь ему, но не уточняет деталей, как это сделал Стручок…»       Мальволапка вдохнула поглубже, убедилась, что Суховей тактично удалился в сторонку, чтобы не мешать сестре разбираться со своей личной жизнью, и выпалила: — Я тебя, конечно, ещё раз поздравляю, и хочу тебе сказать, что мы расстаёмся!.. — Почему? — искренне удивился Овсяник, и в его тусклых глазах так и горело недоумение. Новоиспечённый воитель, кажется, не мог понять, шутит Мальволапка или говорит серьёзно. — Я стал воином, я буду лучше… если тебе надо, чтобы я был каким-то… другим.       Ученица вздрогнула, ощутив, как неприятный холодок пробежался по её спине. Овсяник произнёс это «другим» как-то совсем не так робко и осторожно, как всю остальную фразу, и ученице на миг показалось, что он подозревает, о чём она думала до этого.       Подозревает, что она сравнивала его и кого-то другого. Мальволапка поёжилась, отбросила эту мысль подальше и решительно заявила: — Ты не станешь другим. Мне нужен кот, который будет не просто воином, а воином, способным составить мне счастье, — и тут же, вспомнив, каким уничтоженным был Овсяник на своём боевом испытании, нашла, к чему придраться, чтобы показать, что права-то она, что проблема не в ней, а в самом коте: — А ты меня даже защитить не сможешь, судя по твоим боевым навыкам!.. — Я просто… это был неудачный день… — Овсяник стушевался и промямлил что-то совершенно невнятное. Мальволапка прижала уши к голове: ну вот, так всегда, когда он не знает, что ещё может сказать. И эта манера блеять что-то уныло-виновато-неразборчивое тоже раздражала кошку неимоверно. — Я смогу исправиться, если ты хочешь… стану таким, каким надо, хочешь? — глаза кота на секунду вспыхнули надеждой, когда он предложил: — Хочешь, я принесу тебе самый красивый букет? — Оставь, твои букеты мне уже давно набили оскомину, — поморщилась Мальволапка и глянула на небо, всё такое же серое и тучное. — Я люблю оригинальные подарки, которые преподносят так, будто это лучшая вещь в мире, будь это хоть самое последнее, что можно было подарить!.. А ты всегда повторяешься.       Овсяник сначала сжался, а потом вдруг, закусив зубом нижнюю губу, подобрался весь, распушился и, явно стараясь сдерживать рвущиеся в голос истеричные нотки, очень надрывно поинтересовался: — А что, есть кто-то, кто не повторяется? Видимо, у тебя просто появился ухажёр получше, чем я. — А вот это уже не твоего ума дело, — отрезала Мальволапка. — Действительно, не моего, — голос Овсяника дрогнул, он прищурился, и, всхлипнув, выдал: — Я же тебе чужой!       Мальволапка почувствовала, как потрескивает её шерсть. Она ощущала на себе взгляд Суховея — не осуждающий и не одобряющий. Брат явно ждал, чем же всё это закончится. Мальволапка только гадать могла, поддерживает он её сейчас или нет…       Впрочем, какая разница? Овсяник, разбитый и готовый в любую минуту разреветься, сейчас стоял перед ней, и стоило бросить все претензии ему в лицо прямо сейчас, чтобы потом уже не возвращаться к подобному разговору. — А ещё ты слишком трусливый, и ты слишком любишь ныть без веского повода! — протарахтела она на одном дыхании, чтобы Овсяник не успел вставить ничего и не разревелся, раз уж был близок к этому. — Да, ты мне не нравишься — ой, да ты мне никогда не нравился! — и вот, ты сразу распустил нюни!.. Тоже мне, воитель — да тебе бы в детскую к мамке под бочок!       Мальволапка хмыкнула и топнула лапой, принимая вид высокомерный. Она была уверена в своей правоте и в том, что это Овсяник виноват в том, что сейчас происходит. Был бы он другим… «А может, я всё-таки поступаю неправильно?» — спросила саму себя ученица, но тут же отогнала подобную мысль.       Нечего совеститься, и пора было уже давно со всем этим покончить. Может, конечно, лучше было и не начинать… но в прошлое не вернёшься, и Мальволапка, понимая это, была настроена решительно: она наконец-то поставила жирную точку в этих уже порядком раздражающих её отношениях, и оставалось лишь втолковать Овсянику, в чём его проблема. Ну, чтобы больше не был таким остолопом. — Я, может, и трус, но не лицемер, как ты!.. — моментально вспыхнул тот, и голос кота был полон истеричных повизгиваний. Мальволапка поморщилась: вот и весь дружок, называется. Трус и нытик, который готов реветь от любой обиды. Да какой из него воин!.. — Я никогда не изменял тебе, не сбегал за твоей спиной каждую ночь неизвестно куда! С кем ты проводишь времени больше, чем со мной? В твоём окружении слишком много котов! То ты с Солнцелапом, трёшься с ним рядом с этим Утречко, то с Кроликом, даже тогда, когда у тебя нет тренировки, то с Суховеем, хотя вы отродясь не ладили!..       Мальволапка слушала эти претензии, и ей становилось всё противнее и противнее. Какое право Овсяник имел осуждать её, как он мог обвинять её в чём-то — и особенно в измене, которой не было? Да, ученица встречалась со Стручком, но они с речным не состояли в отношениях, и это никак нельзя было назвать изменой.       А уж предположения насчёт других котов были просто смешны! Мальволапка презрительно скривилась и бросила: — Потому что они, в отличие от некоторых, меня ценят! — Потому что ты, видимо, никогда по-настоящему не нуждалась во мне!.. — передразнил её Овсяник, и в его тусклых глазах, таких больших и обиженных, заблестели слёзы. — Зато как удирать ночами зайцы знают куда… — Не смей кидать мне претензии! — вспылила Мальволапка, которую аж повело от подобного. Кто он такой, чтобы придираться к ней? Уж кто, а она-то была образцовой подругой!.. Лучше б за собой следил, ей-зайцы. — Ишь ты, разошёлся! Тебе больше идёт трусливо поджимать хвост и прятаться в кусты.       Светло-бурый кот вдруг сжался, протяжно хлюпнул носом и посмотрел на недавнюю подругу исподлобья с такой обидой и с такой грустью, что Мальволапке лишь на миг показалось, что она перегнула палку — но миг этот кончился быстро. — Прости, я не хотел на тебя кричать, я… — снова что-то промямлил уот, и Мальволапка, наморщив нос, процедила: — Не подходи ко мне больше, ага?       Овсяник бросил на неё последний взгляд, протяжный и тоскливый, и, пробормотав что-то вроде «спасибо за прекрасный праздник», отправился к ждущей его неподалёку сестре. Пухогривка нежно обхватила братишку хвостом и принялась вылизывать его полосатую шёрстку. — Я знал, что рано или поздно ты это сделаешь, — раздался над ухом бас Суховея, и Мальволапка аж подскочила. — Но мне не даёт покоя то, что Овс…яник сказал, что ты ноч…       Но он не договорил: ученица просекла, к чему клонит брат. — Прости, Суховей, кажется, мне нужно срочно поужинать!.. — отмазалась Мальволапка, не собирающаяся слушать нотации брата, и рванула в сторону кучи с добычей.       На полпути она почувствовала, как спину прожёг торжествующий взгляд Пухогривки, и только шерстью на плечах передёрнула: пусть радуется и хоть подавится своим братом, которого теперь, видимо, от себя не отпустит никуда. А Мальволапка ещё найдёт себе кого получше: у неё вся жизнь впереди… да и оно ей, в общем-то, не надо, быть может. Главное, что есть Суховей и Кролик, и ещё не поздно сблизиться с ними так, чтобы стать настоящей, пусть и неполной семьёй.