Мальва расцветает по весне

      Над пустошами висела полная луна, бледная, серебристо-белая, блестящая тускло и печально, и её тонкий полупрозрачный свет полосами ложился на окрестности, выделяя блеклым ореолом очертания кустов, с которых уже слетели листья. В лагере было тихо: в полном молчании собирались на Совет, грелись кучками, стараясь не обращать внимания на морозный воздух, в котором уже пахло приближающимися Голыми Деревьями. Разговоров не было, чтобы ненароком не разбудить совсем-совсем крошечных котят Чертополошки, двух её родившихся всего четыре дня назад сыновей, Орешка и Оленёнка, которые по натуре своей оказались весьма визгливы — и все дни, что жили на свете, орали да пищали так громко, что моменты, в которые они засыпали, для всего племени Ветра становились самыми счастливыми.       И сейчас было тихо. Тихо, но до ужаса скучно. Мальвокрылая ожидала, когда же настанет время выдвинуться на Совет, но ещё было, по всей видимости, рано. Луна поднялась недавно, и ночь, по-осеннему длинная, только начиналась. Воительницу же охватывало предчувствие чего-то особенного, но сама она пока не могла понять, насколько хорошего или насколько плохого.       За те полторы луны, что состояла в революционном кружке, Мальвокрылая поняла, что предчувствиям иногда стоит доверять. Это не раз помогло ей не ляпнуть лишнего и вообще так долго продержаться, пусть ничего толком и не сделав, но себя не выдав. Разумеется, первым же делом она рассказала Кролику, от кого именно стоит ждать бунта, и тот решил усилить наблюдение за радикально настроенной молодёжью, отныне всё чаще отправляя их в патрули исключительно в компании старших воителей. Усача, оказавшегося предателем, ненароком отгородили — и Кролик, к радости Мальвокрылой, перестал ему доверять. Сама она испытывала к этому коту неприязнь личного характера: мало того, что когда-то сильно обидел её брата, так теперь ещё благодаря этому воину появились на свет самые противные в мире котята, которые успели доконать своими дикими воплями всех вокруг — и лишь потому, что юная Чертополошка, считая себя умнее всех, решила не следовать советам опытных кошек, а разработала какую-то свою методику воспитания котят.       Которая, судя по всему, не работала. Но это было дело десятое. Чертополошка нисколько не волновала Мальвокрылую: с этой истеричной ученицей связываться было себе дороже, на собраниях заговорщиков она не появлялась и вообще, кажется, была нисколько не значимой фигурой, вопреки тому, что изначально предполагала Мальвокрылая. Сама воительница прижилась, и к ней относились уже без изначального недоверия, однако, всё ещё будучи новенькой в коллективе, кошка пока не спешила давить и высказывать свои идеи, которые, однако, имела. На её взгляд, стоило говорить не прямо — но и сильно не увиливать, и упирать всё в Голые Деревья, в которые не стоило сеять смуту в племени: без лидера среди холода, бесконечных метелей и ужасного голода им было не продержаться и половины луны. Соседи бы, воспользовавшись шансом, с радостью оттяпали себе половину пустошей — и Мальвокрылая осознавала, что вершить революцию накануне зимы было пустым делом, шагом на смерть. Заговорщики, судя по их планам, этого не понимали. Воительница, уверенная в том, что переубедить их смогут правильные слова, всё ждала, строила в голове пламенные и убеждающие речи, но момент так и не представлялся. Она ощущала, что слишком затягивает, упускает время, что нужно уже собраться и действовать, но никак не могла решиться: слишком велик был риск того, что её, недавно принятую, никто не станет слушать, а значит, пропадёт всё, и весь и без того хлипкий план рухнет.       А на его руинах торжествующие заговорщики осуществят свой переворот, и племя погибнет навсегда, если не поднимутся на ответную революцию противники этих молодых горячих голов — и, чего хуже, разразится бойня внутри племени. И тогда точно не будет победивших и проигравших: погибнут все — почти все, кому некуда будет пойти. Это Мальвокрылой было, куда бежать, это её ждал в Речном племени любимый Стручок — но что бы стало с её близкими, с её племянниками, братом и отцом, друзьями? Пожалуй, именно их будущее было тёмным и неопределённым, но сами они — большинство из них — этого даже не подозревали. И в самом деле, кто мог бы додуматься, что внутри племени может назревать столь страшная угроза?..       Мальвокрылая смотрела на затянутое тучами небо и думала. Было тихо, и вдалеке слышалось уханье совы, охотящейся на безрадостных голых пустошах. Воздух, казалось, был густым и звенящим от мороза, а остатки травы, ещё не засохшие, ветви ограды и листья покрылись тонкой корочкой инея. Близилась середина Листопада.       Из детской послышался слабый протяжный писк, переходящий в подвывание. Опять один из котят Чертополошки расплакался. Мальвокрылая устало уронила голову на лапы: она уже устала слышать это изо дня в день. «И почему королев с их котятами не изолируют и не выселяют куда подальше?! Счастье, радость, дети, я всё это понимаю, но почему остальные-то страдать должны?» — злобно запыхтела воительница, чувствуя, что начинает болеть голова — от воплей мелких, от вечных раздумий по поводу будущего и о том, как всё-таки предотвратить революцию, от холода этой начинающейся длинной ночи… — Да заткни ты уже своего мелкого изверга! — раздался среди относительной тишины возглас Малонога, подобравшегося к детской и теперь злобно рычащего на Чертополошку, которая там сейчас и пыталась утихомирить котёнка. — Не поднимай голос на малышей, ты, придурок, — моментально упрекнула Малонога сердобольная Утёсница. — Чем больше ты на них кричишь, тем больше они боятся и плачут.       Мальвокрылая, уже не слушая, что там скажет Малоног в ответ, скользнула взглядом по фигуре Утёсницы, тёмной в ночной мгле, хорошо различимой лишь из-за белых подсвеченных луной пятен. Как давно они с бабушкой не разговаривали! И из-за чего рассорились всего несколько лун назад? Из-за какой-то, уж действительно, глупости. Мальвокрылая подумала ещё немножко и пришла к выводу, что им обеим, в общем-то, было неплохо и так, не общаясь друг с другом: Утёсница явно не нуждалась во внучке, у неё были другие, ну, а та сама не сильно-то и тянулась к бабушке. «Хотя она могла бы быть мне полезной, — хмыкнула Мальвокрылая, вспоминая, что Утёсница когда-то, как сама воительница сейчас, имела роман с речным котом. — Рассказала бы, как лучше скрываться и как умело прятать свидания. Впрочем, нет: это если б я ей доверяла. А я с ней не говорила толком уже сезона три. Пожалуй, всё-таки она бесполезна».       Утих котёнок Чертополошки, но ненадолго — и уже через несколько секунд разревелся снова… или это подвывал другой. В это же время, понимая, что больше терпеть не может никто, из своей норы вылез, тяжело потягивая задние лапы («Видимо, отлежал, бедненький!» — невежливо фыркнула Мальвокрылая), Однозвёзд и скомандовал отправляться на Совет.       Луна висела низко-низко, отбрасывая на землю тусклые бледные лучи, которые терялись в тенях, залегающих под холмами, и растворялись между мрачных облетевших кустов да иссыхающих колосьев, неубранных с полей.       Мальвокрылая, бредущая отдельно, — ей не хотелось вести бесед ни с кем, и кошка думала только о грядущем Совете, и, нервничая, представляла, как будет знакомить отца и брата со Стручком, — пристроилась почти в самом конце и невольно слушала беседу Пестролапки и Дымолапки, рассуждавших, разумеется, о самых насущных проблемах. — Как думаешь, котята Чертополошки долго ещё будут визжать? — поинтересовалась Дымолапка, и в голосе её было заметно такое сильное отвращение, что Мальвокрылая даже удивилась. Да, Орешек с Оленёнком раздражали — но они были маленькими, они-то и не понимали, что мешают кому-то! — Ой, ну, мама говорит, что пока не вырастут! — в своей привычной чуть напевной манере протянула Пестролапка, подчёркивая тот факт, что услышала она это не от кого попало, а от матери — авторитетной личности. — Котята маленькие, им положено плакать. Мама говорит, мы тоже много плакали. — Ты-то уж точно ревела, как сова! — хихикнула Дымолапка. — Я не слышала, как ревут совы, — озадачилась Пестролапка. — Нет, больше всех плакала Бликолапка.       Она вздрогнула, тяжело вздохнула и, выпустив изо рта облачко клубящегося пара, замолчала, вспоминая сестру, погибшую сезон назад.       Мальвокрылая тоже невольно подумала о том дне и о том пожаре, который ей довелось наблюдать лишь издали, а ещё о том, что незадолго до этого, меньше, чем за луну до Бликолапки, долго жить приказала Стрижелапка. «Чертополошка убила сестру, а сейчас как ни в чём не бывало воспитывает своих Орешка и Оленёнка, — хмыкнула воительница. — А каково им будет, когда всё раскроется, когда они узнают, какую бучу заварила их мать, что она грохнула свою же сестрицу, что она послужила началом для революции?» — Если растить котят — это значит слушать их плач, значит, у меня никогда не будет котят! — после долгой паузы воскликнула Пестролапка. Мальвокрылая, только было задумавшаяся о своём, вздрогнула и снова навострила уши.       За Пестролапкой стоило следить пристальнее: будучи одной из заговорщиков, она могла пытаться оказать влияние на ту же Дымолапку, а Мальвокрылая, пообещав и себе, и отцу, и дяде, и даже чему-то высшему, и своему будущему — в общем, понаклявшись тут остановить революцию, — теперь не могла этого не исполнить. — Конечно, не будет, — язвительно заявила Дымолапка, пуша тёмную шерсть, делавшую её неотличимой от окружающего ночного мира с его мрачными очертаниями. — На тебя ещё ценитель не нашёлся! — Всему своё время! Может, гораздо лучше не влезать ни в какие отношения, чем ещё в ученичестве начать крутить шашни, а потом… — она специально выпучила глаза, ставшие похожими на совиные, выдерживая долгую и устрашающую паузу. — А потом — как Чертополошка! «Ей-заячий хвост, да лучше влезть в отношения, подобные Чертополошкиным, чем в заговор против предводителя, дура!» — испытывая острое желание отчитать легкомысленную Пестролапку (хотя бы мысленно), не без раздражения подумала Мальвокрылая. — Вот и Мальвокрылая ещё никого себе не нашла, — внезапно, словно заметив, что у их беседы есть слушательница, звонко воскликнула Пестролапка, оборачиваясь к Мальвокрылой. — Скажи же, что совсем не обязательно начинать встречаться с котами ещё в ученичестве? — Ага, — кивнула та и, чтобы не вступать в бессмысленные диалоги, устремилась вперёд.       Уже виднелись на горизонте, среди чёрной воды озера, очертания острова, высоких деревьев, листья с которых облетели — и ветви были подняты вверх, к небу, и словно пронзали и звёзды, и оторвавшуюся от горизонта и вознёсшуюся высоко луну. — Мальвокрылая, — окликнул кошку брат, когда она обогнала большинство своих соплеменников и бодро зашагала рядом со старшими воителями, на ходу выдёргивая из шерсти веточки и колючки. — Ты хотела представить мне кого-то на этом Совете. — А, да, — несмотря на внутреннюю нервозность, откликнулась воительница, не поворачиваясь к Суховею. Она не знала, как брат отреагирует на Стручка и, признавалась себе, побаивалась того, что это выльется в уйму нравоучений и, того и гляди, даже в ссору. — Всё в силе. — Что за тайны такие? — с подозрением прищурил светлые зелёные глаза старший братец, и на лице его отразилось недоверие. Мальвокрылая поёжилась, однако виду не подала: раз уж решила, что пора представить кавалера всей родне и раскрыть свои планы на будущее, значит, сделает. — Ты недоговариваешь, и, скажу честно, это меня волнует. Кот, кошка, из какого племени, как вы познакомились?.. — Подожди Совета, — кое-как выдавив вежливую улыбку, пробормотала Мальвокрылая. Её терзала тревога.       О, Стручок бы справился с этим чувством моментально! Он нашёл бы, чему улыбнуться, чему порадоваться, он отшутился бы — и был таков, а Мальвокрылая только и могла, что вздрагивать с каждым шагом, по мере того, как приближались остров, переправа, по мере того, как становились различимы голоса соседей, уже собравшихся и ведущих душевные и такие мирные, такие особенные на Советах беседы.       Суховей всё ещё недоверчиво косился на сестру. Мальвокрылая шла, уставившись себе под лапы, и думала о том, что, во-первых, вряд ли брат отнесётся к её избраннику благосклонно — после того, как он уже потерял одну сестру, он вряд ли готов будет разрешить второй ввязаться в сомнительное предприятие с отношениями с иноплеменником и переходом в Речное племя, а во-вторых, что забыла предупредить Стручка, который был сейчас ни сном ни духом о предстоящем знакомстве с роднёй своей возлюбленной.       За одно Мальвокрылая не переживала — за то, как к Стручку отнесётся Кролик. То, что отец принял её выбор — может, в душе не одобрил, всё же не желая отпускать дочь далеко от родного племени, но всё-таки принял — было ей известно. Кролик сказал, что готов помочь даже в переходе в другое племя, он пообещал Мальвокрылой приветливо отнестись к Стручку, и воительница, сейчас думая над этим, понимала, что если отцу её возлюбленного представить было не то, что можно, а даже нужно — то Суховею, пожалуй, рановато.       На острове Советов уже были три других племени. Мальвокрылая еле-еле отсидела время, положенное для того, чтобы предводители объявили о новостях в своих племенах, выслушав претензии грозовых — и в который раз получивших отказ, однако не решившихся угрожать ответным нападением, несмотря на то, что об этом судачили уже все — и даже теневые и речные воины, многие из которых впервые узнали, в чём суть конфликта. Мальвокрылой же дела не было до этих политических разборок: грозовые вполне справедливо обижались, негодовали и требовали компенсацию землями, Однозвёзд уже привычно отказывал, всё же сохранив в себе какие-то достоинство и гордость не только за себя — за всё племя, а воительница, слушая вполуха, взглядом нашла Стручка, обустроившегося в компании своих соплеменников и бывшего, казалось, их центром.       Совет тянулся медленно. Мальвокрылая нервничала так, как редко вообще могла, и всё не могла усидеть на месте. Едва отзвучала речь последнего из предводителей, какого-то тёмно-рыжего теневого кота (воительница никогда не была сильна в запоминании имён), кошка подорвалась с места — и помчалась к Стручку, тоже отколовшемуся от своей компании, и даже не думала о том, что соплеменники могут заметить её подозрительную близость с чужаком. Впрочем, это было маловероятно: сейчас, когда у всех было достаточно времени до самого утра, чтобы пообщаться друг с другом, никому не было дела ни до кого, кроме своих приятелей и товарищей. — Кстати, я забыла тебе сказать в нашу последнюю встречу, — едва они отошли в сторону, ближе к побережью озера, высокому и крутому, осторожно начала подводить к нужному Мальвокрылая. — Ты рано начала забывать важные вещи! — привычно-весело перебил её Стручок. Кончик его пушистого серо-белого хвоста забавно подёргивался из стороны в сторону. — Что такое? — Кролик хотел бы познакомиться с тобой. Точнее, это я ему предложила, — Мальвокрылая окинула поляну беглым взглядом, но и свои, и чужие — все смешались в большую галдящую кучу мрачных силуэтов с блестящими огоньками-глазами, и кошка не смогла найти среди этого сборища воителей и оруженосцев Кролика — да и махнула хвостом: сам подойдёт. — И ещё мой брат, Суховей… — Ну пускай знакомятся, я буду только рад, — Стручок перебил её, однако как-то при этом помрачнел, и голос его растерял весёлые и шутливые нотки: кажется, воин не то, что не ожидал подобного — он и понятия не имел, что ему сейчас делать, но перед Мальвокрылой держал лицо.       Кошка уже знала: Стручок скорее станет непривычно для него серьёзным и задумается о насущной проблеме, столкнись он с таковой, чем растеряется и пустит всё плыть по течению. — Да ты всему будешь рад, — она сделала вид, что не заметила, как переменилось настроение любимого, и тот засветился весь от благодарности, и лунный свет заиграл бледными отблесками на его длинных белёсых шерстинках. — Вот это верно, — встряхнувшись, кивнул Стручок, теперь уже без улыбки, но всё ещё бодро. — Нет, правда, я не против знакомства с твоими близкими. Если они, конечно, не хотят меня сожрать. — Мы не едим котов, — моментально выпалила Мальвокрылая. Сама ощущавшая волнение и переживавшая о том, как всё пройдёт, она не смогла уследить за своим тоном, и то, что должно было бы развеять атмосферу и прозвучать как шутка, было сказано больно уж угрожающе: — Мы суровые, но не настолько!       Стручок почему-то тихонько и протяжно вздохнул — то ли пожалел о том, что у Мальвокрылой так и не вышло всё свести к шутке, то ли о том, что есть его никто не собирался. Воительница перевела на друга взгляд и подумала о том, что он-то волнуется куда больше неё: он и не рассчитывал на нечто подобное! Едва ли Стручку могла прийти в голову мысль о том, что Мальвокрылая решит познакомить его со своими отцом и братом. Да, пожалуй, стоило предупредить заранее — но на прошлом свидании было как-то не до того, да и раньше — тоже.       Конечно же, Стручок переживал, но Мальвокрылая не могла его за это осуждать: даже будь он хоть в три, хоть в четыре раза старше неё, даже если он и не с такими сложностями встречался, тут не волноваться вряд ли было возможно. Только совсем бесчувственный и уверенный в себе кот не спасовал бы, реши его возлюбленная познакомить не с кем-то там, а с отцом, да ещё и глашатаем соседнего племени. Тут всё было очень серьёзно, а Стручок мог быть серьёзным, когда это требовалось. И в душе, как бы ни веселился порой, мог испытывать совершенно другие чувства — Мальвокрылая это знала, она умела легко считывать истинные эмоции самых близких ей котов и кошек. Своеобразный дар, как говорили ей, доставшийся от покойной мамаши — и весьма полезная штука.       Впрочем, чтобы понять истинные чувства Стручка, и никакой эмпатии не нужно было. Он слишком плохо умел врать, привыкший если радоваться — то искренне, если грустить — то тоже так, что невозможно не заметить.       Между тем подошёл и Кролик, оторвавшийся от компании желавших побеседовать с ним чужеземцев. Мальвокрылая уставилась на отца, потом перевела взгляд на Стручка и быстро представила их друг другу. — Здравствуй, — Кролик кивнул, держась намеренно расслабленно, но вместе с тем с достоинством, хотя Мальвокрылая видела, что это знакомство сильно смущает отца. — Вот, значит, тот самый Стручок.       Стручок тоже приосанился, но взгляд его стал особенно недоверчивым. Он молчал и был очень напряжен. Мальвокрылая осторожно шмыгнула за спину кота и в поддержку обхватила хвостом кончик его хвоста. — Не смотри на меня так, я без всяких задних мыслей, — видя, что Стручок растерян и вместе с тем сильно взволнован, мягко произнёс Кролик, и лицо его приобрело какое-то виноватое выражение. — Действительно рад с тобой познакомиться. — Я немного не ожидал, если честно, что мне доведётся свести с тобой знакомство, — голос Стручка всё ещё звучал настороженно, однако его широкие плечи расслабились: воин не почувствовал никакой угрозы. Мальвокрылая облегчённо выдохнула. Знакомство началось удачно. — Мне тоже приятно. — Ну, в общем, как-то так, — вмешалась кошка, выглядывая из-за спины Стручка, и выразительно взглянула на Кролика, надеясь, что отец поймёт: пугать речного не стоит, лучше начать непринуждённую беседу. — Мне казалось, это будет более просто. Мне кажется, вам стоит знать друг друга.       Стручок обернулся к кошке, и что-то в выражении её морды заставило воителя испытать вину за собственные переживания. — Да не волнуйся ты так! Вообще-то, это я трястись должен, — подбодрил он Мальвокрылую, а потом, окончательно осмелев и поняв, что против него здесь никто не настроен, уже в привычном лёгком тоне обратился к отцу возлюбленной: — Давай к делу, Кролик. Не знаю, как Мальвокрылая описала меня тебе, и насколько ты знаешь меня со слов моей сестры, но я умею говорить серьёзно. — Я и не думал сомневаться, — закивал Кролик, и Мальвокрылая заметила, что он улыбается. Стручок явно смог ему понравиться. — Ты производишь хорошее впечатление, и ты достаточно взрослый кот…       Тут Кролик запнулся, хотя и до этого говорил с паузами, осторожно подбирая слова, чтобы ничего не испортить — он знал, как важно было для Мальвокрылой, чтобы эта встреча прошла идеально. «Он не знает, что говорить, — осознала воительница. — Кролик уже одобрил Стручка, вежливость не позволит ему устроить тут что-нибудь вроде допроса». — Вообще-то, я думала, что Кролик и Суховей — где, кстати, он? — познакомятся с тобой, Стручок, и поймут, что ты — очень-очень хороший кот, и что я имею все основания собираться уходить к тебе в племя, — поддержала она беседу. Стручок расплылся в широкой благодарной улыбке, обрадованный, что ситуация спасена, и ему не нужно вымучивать достойный ответ, а Кролик ухватился за новую тему: — Вы уже обсуждали это?       Стручок вопросительно взглянул на Мальвокрылую, и она кивнула — пускай рассказывает, тем более, что Кролик обращался не к ней, а к речному воителю. — Немного, — Стручок окончательно расслабился, не ощущая ни неприязни со стороны Кролика, ни подвоха в его вполне закономерных вопросах. — Мы думаем, что Мальвокрылая может перейти в Речное племя так скоро, как только решит, что готова оставить… — он запнулся, но быстро подобрал подходящую замену тому, о чём не стоило говорить вслух в таком переполненном любопытными ушами месте, как остров Советов, — …свои дела и посвятить себя созданию семьи. — Ну, если Мальвокрылая доверяет тебе свои планы, а уж тем более — касательно своих дел, — Кролик понимающе кивнул, догадавшись, о чём речь, — то, значит, ты ей действительно дорог. — Ну да, — согласился Стручок и тепло взглянул на Мальвокрылую, а затем прибавил, чтобы показаться ну совсем уж прекрасным ухажёром: — У нас принято брать ответственность за свои решения, и я возьму. — Я это вижу и я не против, нисколько, — тут же откликнулся Кролик. — Ты сам не свой, я вижу, просто успокойся. Я, напротив, готов вам помочь. — Ты только поговорил со мной. С чего бы вдруг? — Стручок насторожился: ему, видимо, показалось, что за ставшей слишком поспешной речью Кролика всё же кроется какой-то подтекст. — Я люблю свою дочь, и если отношения с тобой — то, что делает её счастливой, значит, так тому и быть. Тем более, что ты готов ждать, пока она решит… — Кролик не договорил: рядом нарисовался Суховей, которого так долго ждали, однако Стручок понял, что кот имел в виду. Он снова расслабился, распушился, производя впечатление, и дружелюбно покосился на подошедшего кота. — Доброй ночи, Суховей, — поздоровалась с братом Мальвокрылая. — Угу. Ну?       Он перевёл совсем не доброжелательный взгляд с Мальвокрылой на Стручка. Улыбка того тоже постепенно померкла: в Суховее он ощутил весьма угрожающий настрой. — Стручок, познакомься с моим старшим братом Суховеем, — выпалила Мальвокрылая, пока атмосфера между двумя котами не накалилась — а могла бы, судя по тому, каким хмурым был ветряной и как снова напрягся речной. — Суховей, это Стручок, и его я хотела тебе представить. — В честь чего вдруг? — брат ещё больше помрачнел, и Мальвокрылая почувствовала, что начинает злиться.       И чего Суховей тут устроил? Он даже ещё не был в курсе происходящего и не знал, что сестра встречается с речным котом, но уже был недоволен. Мальвокрылая прикусила щёку, чтобы не обозвать угрюмого брата дураком. Ещё будет он из-за своего плохого настроения всем встречу портить! — А просто так, — с вызовом отозвалась она. — Ты имеешь что-то против него? Скажи сразу, выясним. — Спокойненько, это же Совет, — Стручок опустил хвост на плечо Мальвокрылой, явно не желая ссориться.       Он, добродушный, простой, миролюбивый, хотел бы наладить дружественные отношения с роднёй своей кошки, чтобы не было между ними никаких недопониманий и ссор. Только не вся родня этого хотела: пока Кролик с вежливой улыбкой наблюдал, не вмешиваясь, Суховей, до которого наконец-то начал доходить смысл этого знакомства, всё мрачнел и мрачнел, и шерсть на его загривке поднималась дыбом. — Суховей, ты пропустил, но я повторю, — сдержанно произнесла Мальвокрылая, хотя внутри она бы очень хотела высказать Суховею всё своё недовольство. Но это позже, наедине — а сейчас она вежливо улыбнулась и окончательно добила брата: — Я хотела представить тебе Стручка, чтобы ты знал его лично и понимал, что из себя представляет мой избранник.       Суховей, подозревавший нечто подобное, но до последнего не желавший верить, замер, как ударенный по голове, раскрыв рот. Даже его хвост прекратил метаться из стороны в сторону, хотя шерсть всё ещё трещала от небывалого напряжения. — А ты не думаешь, что ты только-только стала воительницей, нет?.. — его голос сел, и кот с трудом подбирал цензурные слова. — Как-то рановато… тем более — с соседями… — Это уж не тебе решать, Суховей, — вмешался Кролик, и Мальвокрылая со Стручком (тот вообще не понимал, как реагировать и как себя вести с этим Суховеем) одновременно благодарно ему кивнули. — Не мне? — Суховей отмер быстро, на его лице проступила неприкрытая неприязнь. — Я слышал это много сезонов назад, и причём от тебя же, Кролик. — Согласись, тогда всё было совсем иначе, — голос Кролика звучал миролюбиво, но вместе с тем твёрдо: в этой ситуации он занял сторону дочери, а не её брата. — Я не доверяю речным, — он бросил пылающий зелёной яростью взгляд на Стручка, но тот не смутился. За всю свою жизнь ему не раз приходилось участвовать и в подобных спорах на Совете, и в приграничных склоках — Мальвокрылая знала, её возлюбленный мог быть тем ещё задирой, если ему хотелось. Суховей нарвался не на застенчивого дурачка, который, спрятав взгляд, промямлил бы что-то вроде «да и ладно, не буду я больше к твоей сестре на свидания бегать», а на Стручка, всё-таки не очень смелого, но очень неунывающего и не привыкшего сдаваться и отчаиваться, даже если напротив стоял агрессивно настроенный враг, не особо уступающий ни в силе, ни в размерах. — Ты можешь не доверять нам, но мне бы хотелось, чтобы не вслух, — очень воспитанно и вежливо посоветовал Стручок, а Мальвокрылая пожалела, что вообще решила, будто свести их с Суховеем будет отличной идеей.       Нет, стоило ограничиться Кроликом!       Суховей едва слышно зарычал. Стручок, почуяв угрозу, распушился, превратившись в большой мохнатый шар, и хотя он теперь казался больше — точно не страшнее. Кот продолжал выдержанно улыбаться, пускай уже и не очень дружелюбно, всё ещё надеясь, что его добродушие расположит к нему Суховея и сменит его гнев на милость. — Стручок, можно тебя на пару слов? — Кролик как бы невзначай влез между речным котом и своим соплеменником, боясь, как бы не вышло драки. Мальвокрылая знала, что не вышло бы — Стручок не стал бы махать когтями — но решила, что лучше не лезть. — Конечно, Кролик, — Стручок в один миг опустил шерсть и расплылся в на этот раз абсолютно искренней и весёлой улыбке: Кролик нравился ему всё больше. — Теперь уж — хоть каждый день на пару слов.       Коты отошли, и ночная мгла поглотила их — не осталось даже силуэта. Мальвокрылая, убедившись, что Кролик занял Стручка разговором, обернулась к брату и обратила на него гневный взгляд. — Ты чего удумала? — Суховей был не менее зол. — Он речной! — Я в курсе, — с трудом сдержав рычание, выпалила она. Как смел Суховей указывать ей, кого любить, с кем быть? Как мог он осуждать её выбор, её Стручка? — Мальвокрылая, ты никогда не была тупицей! — попытался воззвать к разуму Суховей. — Ты нарушаешь Закон — этот факт не смущает тебя? — Нет, — холодно отозвалась она. — Я всё равно собираюсь уходить в Речное племя.       Суховей раздражённо взмахнул хвостом и отвернулся. Мальвокрылая не понимала, почему он не может просто порадоваться за неё и одобрить Стручка, как это сделал Кролик, но она была уверена: брат не стал бы злиться просто так, из своих прихотей и из неприязни к соседям. Как бы то ни было, он всегда был последователен и логичен в своих действиях и суждениях.       Но выяснять мотивы Суховея у Мальвокрылой сейчас не было желания. Быть может, позже, когда брат отойдёт и согласится поговорить спокойно. В этот же момент ей, как хорошей подруге, стоило отстоять честь Стручка и вступиться за него. — Как давно ты знаешь его? — после паузы, что потребовалась Суховею, чтобы вернуть себе самообладание, задал вопрос кот. — С Юных Листьев, — коротко ответила Мальвокрылая, хмурясь, чтобы Суховей понял, что так просто он её не переубедит — вернее, никак не переубедит. Даже тогда, когда она всё-таки расспросит, почему он против Стручка. — Этого мало! — Этого достаточно! Прошло два сезона, и ни разу Стручок не дал повода усомниться в нём. — Да ладно? Или ты просто влюбилась и не видишь дальше своего носа, — выплюнул ей в лицо Суховей, и со следующими его словами Мальвокрылая начала понимать, что к чему: — Так хочется опозориться, когда всё зайдёт слишком далеко — ты родишь котят, он сольётся, и ты останешься ни с чем, но среди осуждения соплеменников, навлечёшь позор не только на себя, но и на нас с Кроликом, что мы не смогли тебя воспитать? Это, что ли, твоя цель?       Он боялся, что Мальвокрылая повторит часть судьбы своей старшей сестры. Воительница смотрела на брата — и видела в нём не взрослого рассудительного воителя, а паникующего подростка, который волновался из-за… из-за чего? Та его сестра была совсем мелкой, когда вляпалась в нежелательные отношения. Мальвокрылая сейчас была в разы старше, и… неужели Суховей переживал не за неё, а за себя, за то, какая тень падёт на него?       Мальвокрылая обернулась: Кролик и Стручок возвращались к ним, переговариваясь, и оба выглядели весьма довольными компанией друг друга. И воительница задумалась: а какое ей, собственно, было дело до личных страхов Суховея? У неё была своя любовь, был Стручок, с которым её ждало чудесное будущее, был поддерживающий отец — и ничего больше не было надо. — Это мои отношения, и мне о них беспокоиться, а не тебе, — повернувшись к Суховею, ответила она. — Как только я решусь рожать котят, я уйду, и лапы моей не будет больше в племени Ветра. — То есть, на какого-то речного кота ты меняешь родного брата, отца, друзей, племянников, в конце-концов? — брат скривился. — Это не обмен… — начала было Мальвокрылая, но Стручок и Кролик подошли слишком близко, и она решила прервать этот спор: — Думай как хочешь. У нас со Стручком большие планы. Да же, Стручок?       Стручок растерянно уставился на кошку, не сразу включившись в разговор, но потом нашёлся и закивал головой. — И какие же у вас планы? — недовольно хмыкнул Суховей, посмотрев сначала на кота, потом на сестру. — Быть счастливыми, — огрызнулась Мальвокрылая, ощутив, что вновь закипает. Суховей раздражал неимоверно: чего он озлобился? Ну не нравится — и молчал бы, а то ведёт себя невоспитанно, и стыдно даже за него.       Брат выглядел так, будто подобный ответ его изрядно позабавил, и Мальвокрылая не выдержала: — А что ты смеёшься? Между прочим, это важнее всего — жить счастливо! Ты счастлив с Жавороночкой? Она делает тебя счастливым? Я этого не вижу! А я буду счастлива, и не надо здесь фыркать, как полудохлый ёж! — она топнула лапой.       Стручок поднял пухлую пушистую лапку и нежно погладил кошку по шерсти. Без слов было понятно — он против ссор, и Мальвокрылая, уважая желание партнёра не быть втянутым в её семейные разборки, хоть всё ещё и злая, вежливо заткнулась, не пытаясь уже оставить за собой последнее слово, когда Суховей пожав плечами, заявил: — Твоё право. А хочешь знать моё мнение — я против. Ты слишком рано становишься до неприличия самостоятельной.       Он ушёл, высоко вскинув пушистый хвост, весь из себя гордый и считающий себя правым. Кролик укоризненно покачал головой вслед Суховею, Мальвокрылая отвернулась — видеть она не могла брата. — А… он всегда у вас такой, да? — осторожно спросил Стручок, чтобы разрядить напряжённую атмосферу. — Бывает. Мой просчёт, — вздохнул Кролик и пустился в рассуждения о собственных ошибках, допущенных в воспитании Суховея: — Я его, знаешь, обучал…       Коты снова разговорились, да так, словно были хорошими приятелями — со смехом, шутками, доверительно и безо всякой агрессии и злости. Мальвокрылая потопталась рядом с ними, всё ещё недовольная выходкой Суховея, потом решила, что надо просто забить — и присоединилась к Кролику и Стручку, рассудив, что не стоит упускать возможность посидеть в столь хорошей компании лишь из-за того, что брат оказался самым настоящим вонючкой. «Перебесится и помиримся, — мудро рассудила она. — А Совет к концу подходит, надо успеть обо всём поговорить!»       И претворила свою последнюю мысль в жизнь — благо, это оказалось совсем несложно.