После всего.

      Яролика с гордостью глядела на Бурого. Всё таки, Звёздные Предки не ошиблись. Солнце уже поднялось в полную свою силу, и лучи его упали на шерсть Бурого, озолотив его. Временная целительница оставила шумную площадку, проходя в узкую щель Детской. В уютном полумраке, в который ещё не попадал свет, лежали две королевы. Одна спала, несмотря на шум, а другая наоборот, ловко улавливала все звуки, навострив ободранные уши. — Бурый всё-таки согласился? — тихо спросила она, стараясь не разбудить двух бурых крепышей, сопящих возле её бока. — Да, Искра. — Пусть Звёздное Племя пошлёт ему много мудрости. Предки не сказали тебе что-то насчёт…       Она замялась. Серебристая кошка лишь кивнула в сторону котят. Её льдинистые глаза с надеждой взглянули на Яролику. — Когти коршуна не смогут поранить племя, ибо плотно будут оплетены ежевичной лозой, — повторила слова бывшего глашатая воительница.       В образовавшейся тишине было слышно, как громко вздохнула молодая королева. Это был вздох облегчения. Она прижала своих детей хвостом, принимаясь вылизывать их шёрстки.       В наступивший вечер все вышли на поляну, чтобы проводить в путь Бурого, а встретить их нового предводителя. Каждый пытался приободрить заметно волнующегося кота. От глаза Яролики это не смогло укрыться. Она видела всё. Как только последние, младшие дочери Бурого ласково потёрлись мордочками об седеющий бок отца, тот кивнул Яролике, и набравшись воздуху, вышел из каменного оврага. — Яролика, я волнуюсь, — еле слышно сказал он, — Вдруг я всех подведу? Вдруг я не стану тем, кем вы хотите видеть меня? — Перестань волноваться, мышеголовой, — весело сказала кошка, слегка толкнув брата, — Кто если не ты? Если ты хоть раз скажешь, что не достоин этой чести, я укушу тебя!       Бурый улыбнулся. Сейчас Яролика напоминала ему Пепелицу, погибшую от когтистых лап барсука давным-давно. С ней Бурый был особенно близок. Там, в угодьях Звёздного Племени, он наконец встретит её, наконец сможет вдохнуть её запах. Она всегда пахла травами. Она успокоит его, даст ему сил. Она всегда могла это сделать.       Пройдя каменистые склоны, отдающие холодом на лапы, двое наконец пришли к Лунному Озеру. Если ранее, на старой земле, простые воители могли видеть святыню племён, Лунный Камень, то сейчас новое место было скрыто от посторонних глаз. Вид поразил его. Звёзды отражались во глади, заполняя всё мерцающим блеском. Ветер не шевелил поверхность, из-за чего казалось, что озеро находится под тонким слоем кристально чистого льда. Бурый еле касался лапами земли, на миг ему показалось, что он витает в воздухе. Он заметил, как его лапа оказалась на каменном следу. Быть может, когда-то давно, кто-то как он, шёл сюда с такими мыслями. Быть может, он стал великим предводителем, и лишь время смогло стереть его имя из памяти воителей. Бурый почувствовал тепло, разливающееся по всему его телу, как бывает, когда в морозный день он съедал тёплую мышь. Он был готов. Уложившись на плоском камне, он еле дотронулся мордочкой до воды, как провалился в глубокий сон…       Проснулся он уже в одиночестве. Из туманной дали стали появляться фигуры котов. Сердце Бурого затрепетало. Ему хотелось скорее увидеть всех их, тех, кого он потерял, тех, по кому он скучал ночами, завернувшись клубочком.       Здесь были его погибшие дети, взрослая дочь Медобока и сын, навсегда оставшийся оруженосцем, Кротик. Были родители, Львиносвет, и оставшаяся на старом месте Белоснежка. Он заметил Огнезвёзда, своего названного наставника. Но сердце его радостно забилось, стоило ему заметить в толпе большие голубые глаза сестры и пёструю шёрстку подруги.       Всю церемонию Бурый ждал, пока именно они подойдут к нему. Содрогаясь от пронизывающей его боли, он всё равно не сводил взгляда с двух кошечек. Наконец, настала очередь Пепелицы. Бывшая целительница Грозового Племени бодро подошла к брату, готовая даровать ему восьмую жизнь. Её задняя лапа, когда-то искалеченная, теперь была полностью здорова. — Привет, Папоротник, — задиристо засмеялась Пепелица, щуря глаза, — Я счастлива видеть тебя. Счастлива, что именно ты занял этот пост. Ты достоин этого. Готов получить мой дар? Это задор. Иди с ним по жизни, и тебе станет легче. Не переживай. Ты справишься.       Носик кошки дотронулся до него, и будущий предводитель почувствовал, как будто его тело пронизывают ежевичные шипы. Так порой шутили они оруженосцами, подкладывая друг другу в подстилки острые ветви. Перетерпев неудобство, Бурый прижался щекой к Пепелице. Она пахнет всё также…       Осталась последняя жизнь. Последний дар. Бурый поднял взгляд на Медуницу. Она медленно шла к нему, улыбаясь тёплыми янтарными глазами. Бурый почувствовал радость, любовь вновь заставила его сердце радостно забиться. Но тут же резкий приступ разочарования ударил по нему, будто массивная ветка, упавшая на него во время шторма. Он понял, что это удовольствие, удовольствие видеть её, чувствовать её, это лишь на мгновение другое. Ему опять придётся вернуться, уйти. Опять оказаться в своём одиночестве, прийти в палатку предводителя, и в одиночестве лежать на холодной подстилке. Ему хотелось разом потерять все жизни, чтобы оказаться рядом с ней, рядом с их детьми. Солёные слёзы набежали на глаза. Заметив их, Медуница прижалась к нему, аккуратно хвостом проведя по седой мордочке, сбивая ненужную влагу. — Зачем?.. Это радостный момент. Предводители не плачут, любовь моя… Я любила тебя, любила всем телом. И дар мой будет — любовь. Люби маленьких котят, за ними будущее Грозового Племени. Люби воителей, они твоя опора и поддержка. Люби старейшин, они когда-то не жалели лап, на охоте и в боях, чтобы ты жил в спокойствие, не зная боли и голода. Любовь — это всё, что я могу тебе дать.       Медуница плавно докоснулась до него. По привычке, Бурый съёжился, но боли не было. Тёплое чувство накрыло его волной, будто в погожий денёк он развалился на лужайке, подставляя живот солнечным лучам. — Бурозвёзд! Бурозёзд! Бурозвёзд!       Он раскрыл глаза в темноте. Лунное Озеро холодным ветерком пробежало по его спине. — Всё хорошо? — спросила сидящая рядом Яролика. — Да, — ответил Бурозвёзд, опуская морду с мокрыми дорожками слёз.