Совокупность случайностей, которую мы называем судьбой

Тишина. Где-то возятся крысы, далеко отсюда, но каменные стены множат возню и услужливо доносят до слуха любые звуки. Шаркнула подошва. Это охранник устал стоять в одном положении и переместил вес тела на другую ногу. Проходит минута. Другая. Или прошло гораздо больше времени? Он напрягает слух, но даже крысиный писк затих. Темнота. Повязка сидит плотно, узел ощутимо врезается в затылок. На ткани особая печать, поглощающая частицы света. По ту сторону от печати абсолютно черно. Темнота не давит. В конце концов, у него была возможность привыкнуть к ней, а на этот раз темнота лишь временна. Он поводил затекшими плечами, стараясь найти удобное положение. Голову сжимала стальным обручем мигрень. От собственных движений боль усиливалась, становилась невыносимее. Но не существовало такой боли, какой бы он не мог вытерпеть. Время тянулось медленно, неопределенность стала его новой реальностью. Одни и те же мысли ходили по кругу. Что его ждет? Просчитался ли он в очередной раз? Итачи снова и снова прогонял в голове свой план и возможные варианты развития событий. Смерть Данзо была безусловной удачей. Но обстоятельства его смерти заставляли внутренне холодеть, только подтверждая его догадки. Сначала он узнал о намерении Саске уничтожить деревню. Итачи полагал, что ненависть окончательно поглотила его отото. В желании расправиться с Конохой Итачи видел желание стереть свое прошлое, разорвать узы с домом радикальным способом. Возможно, это намерение было связано как-то и с ним. Это огорчало, в какой-то степени пугало. Обезумел ли Саске? Повторит ли историю Мадары? В любом случае, раз Итачи выжил — его задача обезопасить Коноху и своего брата от трагических последствий. Конечно, он доверил своего брата Наруто, его лучшему другу, но на тот момент Итачи был уверен, что доживает последние часы. Однако судьба распорядилась иначе, он все еще топчет землю, а чувство долга еще сильнее давит на плечи. Он всегда был шиноби Конохагакуре, им и останется. Так рассуждал Итачи, когда Кисаме поведал ему о планах Саске. Что ж, брата поглотила ненависть, нукенин думал об этом и отчасти предвидел. Это «проклятье» их клана, цена, которую Учиха платят за силу глаз. Но убийство Данзо не вписывалось в эти рассуждения. От этого поступка веяло... рациональностью. Холодно просчитанной местью. Сейчас, сидя в одиночной камере в подземных залах Конохагакуре, у Итачи появилась, наконец, возможность обдумать новую информацию. Мог ли Саске узнать правду? В голове пульсировала мысль, что мог. Мигрень усиливалась. «Он знает правду» К горлу подступила тошнота. Итачи сел на тюремной койке, постарался выровнять дыхание. Охранник за дверью встрепенулся, услышав движение. «Саске знает правду» Сведенные за спиной руки подрагивали в легком треморе. Камера сжалась до размеров мешка, воздуха не хватало. Казалось, подступает один из тех приступов, от которых он успел отвыкнуть за эти дни. Усилием воли Итачи подавил нарастающую панику. Успокоил её, чувствуя, как она сворачивается кольцами внутри, словно змея. Один неверный шаг — и она бросится, впрыснет яд. Юноша успокоил дыхание. Ощущение пространства постепенно вернулось к норме, невидимые потолок и стены больше не давили. Если его опасения верны, то в расчеты вклинилась новая неизвестная переменная. За что Саске мстил, убивая Данзо? Или за кого он мстил? Итачи горько улыбнулся. Очевидно, здесь он точно не при чем. Не к чему тешить себя напрасной надеждой, что брат изменил свое к нему отношение. Не к чему и думать пока об этом: он не знает всего, а пустые размышления только обессиливают и тревожат. Итачи оставит эти мысли на потом, а сейчас он отметит в качестве допущения — кто-то, скорее всего Мадара, возможно, рассказал Саске о миссии. Вероятнее всего, рассказал полуправду, повернул историю выгодной для себя стороной. Распалил в его сердце огонь ненависти и направил этот огонь на Коноху. Что же, это многое объясняло. Сейчас его задача — выторговать помилование своему брату. Саске покушался на жизнь джинчуурики восьмихвостого, и надет на нем был тяжелый черно-красный плащ. Имя отото наверняка записано в Книгу Бинго, а это совсем не то, чего бы Итачи хотел для Саске. Нужно поговорить с Хокаге, выяснить, чего хочет Коноха. Конечно, с сумасшедшим отступником договариваться никто не станет, но в обмен на информацию? Стоит попробовать. Они, разумеется, будут его допрашивать, но следователям придется сильно постараться, чтобы вытащить из него сведения. Разумеется, официально пытки запрещены, но кто будет заботиться о защите прав преступника? Он готов к самому худшему. Раздался протяжный лязг. «Так скоро?» Хлопок закрывшейся двери, шипение охранной печати. Итачи слегка повернул голову в сторону вошедшего. Неизвестный помедлил пару секунд, прежде чем сесть на табурет у противоположной стены. — Здравствуй. — посетитель помолчал, давая пленному время на узнавание. — Меня прислала Хокаге-сама. — Какаши-сан. — собственный голос прозвучал хрипло. Зачем она отправила Хатаке? Разве общение с заключенными входит в его обязанности? Верно, потому что они работали когда-то вместе. Хокаге рассчитывает, что у бывшего семпая больше шансов разговорить преступника. Какаши сидел, оперевшись локтями о колени, и молча разглядывал Учиху. В глаза бросались впалые щеки, смирительная рубашка, стягивающая руки за спиной, от чего плечи казались еще острее, засаленая челка, падающая на повязку — несмотря на все заверения об отсутствии у пленного шарингана, АНБУ сочли нужным перестраховаться. Итачи сидел на краю койки и молча ждал, когда посетитель заговорит. Только Какаши не знал, как начать разговор, несмотря на то, что Цунаде четко проговорила, что она хочет донести до Учихи и что хочет услышать до того, как начнется вереница официальных допросов. Поговорить с нукенином рвалась Кохару, но Цунаде была непреклонна и выписала допуск на имя Какаши. Между ней и советниками состоялся еще один серьезный разговор, по окончании которого привилегированное положение Совета Листа значительно пошатнулось — к ним изначально не было большого доверия, а теперь к этому примешались презрение и враждебность. Сама Хокаге не стала спускаться к пленному: каге пяти стран объявили общий сбор, и сейчас Цунаде спешно собиралась в дорогу. Она поручила Хатаке поговорить с Учихой и прежде всего — выяснить, какие цели тот преследовал, провернув свое возвращение в Коноху. А она теперь не сомневалась, что всё это было спланированной акцией. Какаши попытался поспорить с решением Цунаде. Он совершенно не хотел разговаривать с Итачи, хотя сам не до конца понимал, почему. «Не обсуждается» — бросила Пятая и махнула рукой, бегло просматривая бумаги. И сейчас Хатаке сидел напротив Итачи. Он понимал, конечно, почему для него это будет тяжелый разговор. Не допрос. Мужчина испытывал вину. Это привычное чувство, ставшее каждодневной спутницей. Обито, Итачи, Саске. Забавно, что вместе с каждым новым Учихой в его жизни гири на сердце становились все тяжелее и тяжелее. Может быть, шаринган и вправду несет за собой проклятье? — Я хотел поговорить о Саске. — начал Копирующий. — Он убил Данзо. — добавил джонин, изучающе глядя на нукенина. — Вот как. — ответил Итачи после короткого молчания. По интонации казалось, его это сообщение никак не заинтересовало. — Да, — выдохнул Хатаке, откидываясь к стене. — Данзо был на посту Хокаге, когда это произошло. Не знаешь, почему Саске пошел на такое преступление? Взгляд Хатаке был цепок. Он жадно сновал по сидящей перед ним фигуре, стараясь выискать, подметить малейшие изменения в позе, линии бровей, губ. Что-то, что могло выдать блеф. Но Учиха выглядел совершенно так же, как и в ту минуту, когда джонин вошел в камеру. Совершенно так же, как и несколько лет назад, во время их стычки. Так же, как и во времена их командной работы в АНБУ. «Теперь я понимаю. Теперь я понимаю, почему ничего не заметил. Почему не догадался с самого начала. Я действительно никогда не знал его по-настоящему» — Я ничего не знаю об этом, — наконец, проговорил Итачи. — Планы Саске мне неизвестны. — Ну, тогда позволь, я расскажу тебе, что известно мне. Итачи не ответил, ждал, когда Хатаке продолжит. — Мне удалось встретиться с твоим братом. Сразу после убийства Данзо. К сожалению, не могу назвать это дружеской встречей... Саске напал на товарища по команде, пытался убить. Это поразило меня. Саске, хоть и натворил немало, прежде чем добраться до тебя, никогда не опускался до подобного... — Какаши-сан, извините, что перебиваю вас, но можно ближе к делу? — ровным голосом произнес Итачи. — Мне не очень интересны моральные перипетии из жизни моего младшего брата. — Что ж... раз тебе неинтересно, добавлю только, что Саске намерен уничтожить Коноху, и это конец предыстории. — Какаши снова бросил пытливый взгляд на Итачи. Ничего. — Я изумился, — продолжил Какаши, — что могло привести моего ученика к подобной идее? Конечно, он никогда не стремился становиться хокаге, чтобы защищать Скрытый Лист, как Наруто. — джонин усмехнулся. — Но и не испытывал явной злобы по отношению к поселению или к его жителям. Здесь прошли его детство и юность, здесь живут его друзья, которые всё ещё ждут его возвращения. Что могло случиться такого, чтобы Саске так радикально настроился против родной деревни и всего, что с ней связано? Итачи побледнел, на этот раз это было заметно. Дыхание его участилось. И даже несмотря на это он ничем явно не выдал себя. Тот, кто не наблюдал бы специально, ничего не заметил. Какаши потер переносицу. Стены камеры начинали давить. Разговор начинал давить. — Вижу, ты не хочешь отвечать. Я понимаю, это тяжело принять. — Хатаке вздохнул. — Одним словом, Саске всё известно. Про миссию, которую ты выполнил по поручению Данзо... поэтому он и убил его, отомстил за тебя, за свой клан. И кем бы я ни был, — а по большему счету, для Саске я никто, чужой человек — я не имею права его осуждать. Правду также знает Хокаге-сама. Ей рассказал я, а мне, в свою очередь, история известна от Мадары. Он не раскрыл своих источников, но я понял, что это не ты. Учиха сникал все больше и больше, и когда джонин закончил, судорожно выдохнул. Хатаке видел, каких усилий Итачи стоило вернуть самообладание. Нукенин вновь выпрямился и вымученно улыбнулся. — Если бы не блокираторы чакры, я бы решил, что это гендзюцу, — прохрипел он. Какаши отстегнул от жилетки флягу и приблизился к юноше, поднося горлышко к губам. Итачи не отпрянул, наоборот, приник к фляге и сделал несколько глотков. — Я побывал как-то в одном мощном гендзюцу. Скажу, что там всё выглядело совершенно по-другому, — попытался пошутить джонин. Он грустным и серьезным взглядом смотрел на своего бывшего напарника. Какаши видел, что юноша переживает шок, и готов был в любую секунду позвать АНБУ, который дежурил в конце коридора. Но, кажется, Итачи справлялся. — И все же, Хокаге-сама прислала вас для другого, — проговорил нукенин глухо, пока никак не комментируя услышанное. — Да, — подтвердил Копирующий, — мы всё это успеем обсудить и у тебя будет время обдумать и принять все новости... Честно говоря, Кохару-сама только вчера подтвердила правдивость моих слов, и относительно тебя пока не успели принять какие-либо решения. Однако, я надеюсь, ты понимаешь, что тебе до сих пор присвоен статус нукенина, а это значит, что даже Хокаге не имеет права вмешиваться в дела следствия. Общественность с непониманием встретит попытки оградить тебя от допросов, а новость о твоей поимке уже направлена дайме и нескольким влиятельным лицам. В связи с этим Хокаге-саму, да и меня тоже, интересует, для каких целей ты вернулся в Коноху? Сейчас у нас почти не вызывает сомнения, что мероприятие по обмену пленного на мирное соглашение было спланировано. Но при этом ты должен был знать, что с тобой будут работать менталисты. От таких людей что-либо скрыть довольно сложно. — Какаши нахмурился. — Ты рассчитывал, что правда таким образом станет известна? Хатаке почувствовал себя гадко, подводя разговор к такому итогу. Он почти прямым текстом говорил, что Коноха против того, чтобы дела минувших лет всплыли на поверхность. Но прояснить этот момент действительно было важно. Учиха мотнул головой. — Я восемь лет делал всё возможное, чтобы сохранить те события в тайне, — произнес он бесцветным голосом, — для меня нет никакой выгоды предавать эти сведения огласке, тем более сейчас, когда страны объединяются. Если Хокаге беспокоится об этом, то я даю гарантию, что менталисты не увидят ничего из того, чего я бы не хотел им показывать. Какаши кивнул: — В свою очередь Хокаге-сама отдаст ряд распоряжений относительно тебя. Скорее всего меня приставят к делу в качестве независимого наблюдателя, чтобы держать следственный процесс в рамках дозволенного. Ну, и апартаменты тебе выдадут получше, — улыбнулся Хатаке, стараясь придать голосу смешливый тон. Вышло никудышно. — Ты как-то ещё хочешь прокомментировать свое возвращение в деревню? — Думаю, сейчас это не так важно, — произнес Учиха. — Возможно, позже. Копирующий решил не настаивать, самое важное он уже узнал. — Кое-что еще... Хокаге-сама думает, куда тебя разместить. Пока эта камера — самое надежное место в Конохе, учитывая, что на тебя состоялось покушение. Мы думаем, недоброжелатели повторят попытку. Итачи молчал. Он погрузился в свои мысли и слова Хатаке воспринимал, как фоновый шум. — Может быть, ты хочешь что-то узнать? Учиха словно очнулся. — Да... что-то известно о моем брате? Какаши подавил тяжелый вздох. — Саске пока не давал о себе знать... мы полагаем, Мадара его прячет. Итачи кивнул. — Ладно, в таком случае... я приду к тебе позже. Придется тебе немного потерпеть мое общество, — почесав затылок произнес Хатаке. — Вы же как-то терпели моё в цукиеми, — ответил Итачи и бледно улыбнулся. Какаши хмыкнул, но на душе было погано. Вид заключенного действовал угнетающе. Хатаке не хотел оставлять его наедине со своими мыслями, но Годайме ждала рапорт. — Какаши-сан, — глухой оклик остановил Хатаке у двери. — Конан-сан, вероятно, нет в живых. — Риннеган? — Спросил джонин. Ответом было молчание. — Понял... — вздохнул Какаши. — Спасибо, Итачи. Тяжелая дверь снова лязгнула несмазанными петлями. Хлопок. Шипение охранной печати. Змея, свернутая тугим клубком где-то под сердцем и ждущая удобного момента, вскинулась, как пружина, и вонзилась клыками куда-то в горло. Затем отпрянула и укусила в грудь. И еще раз в голову. Итачи прижался лбом к коленям и застонал сквозь зубы. *** Какаши отчего-то с тяжелым сердцем толкнул дверь в кабинет Хокаге. Цунаде и Сай повернулись к нему. Пятая смотрела с недовольством. На полу была расчерчена печать, в центре которой громоздились коробки с бумагами — Цунаде собирала материал, с которым собиралась отправиться на совет пяти каге. — Какаши, почему твои подчиненные вламываются в кабинет Хокаге вне очереди? — повышенным тоном спросила женщина, ставя еще одну коробку в зону действия фуиндзюцу. — Хокаге-сама, Какаши-сан, простите меня, я всего лишь хотел предупредить Хокаге-саму о чем-то важном, — произнес Сай. — О чем это? — поинтересовался Хатаке, закрывая за собой дверь. — И Сай не мой подчиненный, — поправил он Цунаде. Женщина фыркнула и приложила ладонь к дощатому полу. Коробки с документами схлопнулись, на чистом свитке проступили иероглифы. Она прекрасно знала, что джонин прав, и АНБУ подчиняются напрямую Хокаге, но у неё было паршивое настроение, а Какаши с флегматичностью бульдога переносил любые её несправедливые нападки. — Сай, повтори, пожалуйста, еще раз для Какаши. — Какаши-сан, находясь в Конохе Итачи Учиха подвергается опасности со стороны «Корня». Когда Данзо-сама был нашим руководителем, он приказал ликвидировать Итачи Учиху при первой же возможности. Он также отметил это задание как бессрочное, которое необходимо выполнить, не беря в расчет никакие обстоятельства: ни прошедшее с момента назначения миссии время, ни даже смерть самого Данзо-самы. Какаши взглянул на Цунаде. Она уже стояла возле окна, оперевшись о подоконник и скрестив руки. — Ну, что Учиха подвергается угрозе, мы поняли еще на подходе к деревне, — отметил джонин. — Сай имеет в виду, что «Корень» не успокоится. Вообще. — резюмировала Годайме. — Так и есть, Хокаге-сама. — Сай, ты ведь тоже из «Корня». Значит, это и твое задание? — спросил Хатаке. Сай натянул улыбку, соображая, какую правдоподобную ложь придумать для объяснения своих действий. Не мог же он в самом деле рассказать, что просидел в библиотеке до ночи, пока не нашел нужное определение? «Уважение — 1. почтительное отношение к человеку, основанное на признании его достоинств; 2. признание важности, значимости, ценности чего-либо или кого-либо» Кроме этого он подобрал несколько эпитетов к слову «уважение», и счел «глубочайшее» наиболее подходящим. — Связи с Конохой теперь для меня намного важнее, чем связи с «Корнем» — наконец, ответил Сай. «Выходит, я и не соврал» — Но своих ты при этом не сдаешь, — усмехнулась Годайме. Как ни билась, она не смогла добиться от Сая ни одного имени. «Прошу прощения, Хокаге-сама, но мы все работаем в масках, большинство из нас не имеют имени и отзываются только на позывной» Юноша виновато улыбнулся. — Хорошо, иди. Я поняла тебя, — Хокаге помахала ему в сторону двери. Когда Сай покинул кабинет, Цунаде вся обратилась в слух. Какаши кратко пересказал ей разговор с заключенным. — Насчет нового помещения мы, конечно, поторопились, судя по всему, — проговорила Цунаде задумчиво. — Если честно, пока не представляю, где можно спрятать Учиху, кроме того карцера, разве что в моем кабинете. На охрану я поставила двух надежных, по моему мнению, людей, но ты же видишь, как своих выдрессировал Данзо? Кто побьется об заклад, что те, кому я доверяю, не служили старику? Даже я не могу этого знать. Не отправлять же весь АНБУ к Иноичи. — Мысль вовсе не плохая, к слову, — ответил Хатаке. — Неплохая для того, чтобы мои же люди начали подозревать меня в паранойе и недоверии. Даже если я сомневаюсь в добросовестности своих подчиненных, они не должны об этом догадываться. — отрезала Цунаде. — Если «Корень» и подберется к камере, они не смогут пройти без персонального ключа: печать не пустит. — Будем надеяться, что пока этих мер предосторожности хватит. — согласился Хатаке. Цунаде выпроводила джонина — вещи уже собраны, и скоро пора отправляться. Какаши спустился на улицу. Он собирался домой, но ноги сами повели его по знакомому маршруту: вниз по улице, окаймленной яблонями, мимо обувной лавки. Один поворот налево, два направо. Гражданские, идущие навстречу, улыбаются ему. Дети, будущие шиноби, провожают восхищенными взглядами. До чего же хороший сегодня день. Хатаке остановился у надгробия. — Привет, Обито. *** Обито испытывал омерзение всякий раз, когда Кабуто вываливал свой длинный мясистый язык и облизывался, подражая Орочимару. Он прочно обосновался в его убежище. Облюбовал себе темную дальнюю пещеру, и изредка выползал, чтобы выудить из своего союзника поневоле интересующие его сведения. Вот и на этот раз, почуяв возвращение напарника, он выскользнул из темноты. — Это ты. — Обито повернулся навстречу. — Разве ты не собирался работать над эдо тенсей? «Что тебе нужно?» — Я этим и занимаюсь как раз, — прошипел Кабуто с улыбкой. — И пока я корпел над черновиками, вспомнил вопрос, который хотел задать тебе. Обито опустился в каменное сидение и подпер щеку кулаком, изображая заинтересованность и показывая, что слушает. — По природе своей я исследователь, — проговорил Кабуто, — а также шпион. Сбор и систематизация информации — моя страсть... — Ближе к делу. — Ты мог бы утолить мое любопытство и объяснить, почему ты запечатал Итачи Учиху? Обито с непониманием смотрел на союзника. — Почему ты решил, что я запечатал его? — Видишь ли, я располагаю крупицами его ДНК... «Скользкий гаденыш, откуда?» —...и сейчас в очередной раз попытался призвать его техникой нечестивого воскрешения, — продолжил Кабуто с долей издевки в голосе. — Третья попытка, и, как и две предыдущие, она показала отрицательный результат. Я не готов раскрывать все карты сразу, но вот тебе первая подсказка о моей технике: призвать можно кого угодно при условии, что человек не был запечатан и его душа находится в Чистом Мире. Обито напрягся. — Труп Итачи был скормлен призывным акулам, — сообщил он. — Совершенно неважно, как было уничтожено тело, пусть от него не осталось даже следа, — объяснил Кабуто терпеливо. — Если душа человека свободна, а у инициатора техники есть нужная ДНК в достаточном объеме, призыв состоится без исключений. Если же призыв в этом случае реализовать невозможно, варианта может быть только два: либо призываемый был запечатан, либо он все еще жив. Обито крепко сжал кулаки. — Кажется, у тебя проблема? — Кабуто продолжал улыбаться. Кончик его языка подрагивал от удовольствия. — У нас проблема. — отчеканил Обито. — Мы ведь союзники. — Рад, что ты это понимаеш-шь...