Совокупность случайностей, которую мы называем судьбой

При виде шарингана в глазах нукенина Ямато сперва отпрянул, но, заметив, как Учиха начинает оседать, придержал его за плечи, параллельно замедляя циркуляцию чакры в ногах. Сейчас они оба стояли по пояс в воде. — Не... открывай... — просипел Итачи, закатывая глаза и наваливаясь на АНБУ. Ямато чувствовал, как тяжелеет обмякающее тело. Сзади приближались его товарищи. — Сенсей, что вы делаете?! — заорал Наруто, когда Ямато схватил несопротивляющегося Итачи за шею и резко опустил его с головой в воду. Через пару секунд по поверхности пошли пузыри, и АНБУ вытянул Учиху обратно. Нукенин, не успевший потерять сознание, окончательно пришел в чувство и жадно дышал, отплевываясь от воды. Следы свежей крови, оставленные мангекьо, смыло: теперь остальным будет сложнее заподозрить что-то неладное. — Пришел в себя? — спросил Ямато. Итачи кивнул, прикрывая глаза и ощущая резь под веками. АНБУ развернул нукенина от себя и зафиксировал его запястья колодкой. — Тебя будут допрашивать. — проговорил он Учихе в затылок и толкнул его перед собой. Свиток он бросил Гаю. — Я постараюсь вмешаться, но ничего не обещаю. — добавил АНБУ тихо. — Глаза завяжите ему кто-нибудь! — засуетился Аоба, когда пленного вывели на берег. От толчка в спину Итачи упал на колени. Остальные сгрудились вокруг него, сохраняя молчание. Нетрудно было догадаться, какие сложные чувства охватили каждого. Наруто и Аоба избегали смотреть в сторону залива — туда, где волны выносили на песок розоватую пену. Смерть последнего Мечника Тумана произвела на присутствующих тяжелое впечатление. «Он сделал это, чтобы мы — враги для него — не заполучили никакой информации», — пронеслось в голове у Наруто. — Тот... человек... он и правда мертв? — наконец нарушил тишину Мотои, все это время наблюдавший за происходящим с берега. Словно в ответ на его вопрос Самехада вывернулась из рук Киллера Би и теперь корчилась у его ног, издавая утробные звуки. Би опустился рядом с мечом и провел ладонью по его встопорщенным чешуйкам, приглаживая их и успокаивая оружие. Самехада, обычно всегда ненасытная, на этот раз даже не попыталась вытянуть из джинчуурики чакру — так сильно скорбела об утрате. Только шире разевала пасть, как будто заходилась в горестном крике. Наруто опустил взгляд, чувствуя, как его мелко потряхивает. На плечо легла тяжелая ладонь. Парень поднял голову и увидел рядом Гая. Наруто показалось, что сенсей выглядит гораздо старше своих лет: морщины и редкие рубцы выделялись отчетливее на загоревшей, высушенной солнцем коже. — Он был достойным соперником, — проговорил Гай, устремив взгляд к горизонту над морем и сжимая ладонь на плече ученика. — Мужчина, который жил и умер, как настоящий шиноби. — он помолчал немного, прежде чем произнести веские и важные слова. — Хошигаки Кисаме, я навсегда запомню твое имя! Наруто, наконец, повернулся в сторону моря. Бескрайнее и темное, оно приняло Хошигаки Кисаме, как родного сына. Его натура, полная глубинных течений и противоречий, обрела определенность в смерти. Наруто вспомнил Нагато и Конан. Они, так же, как и Кисаме, сражались друг за друга, действовали ради общей цели, жертвовали всем — и собственными жизнями в том числе. Парень перевел взгляд вниз, на Итачи. «Он тоже пожертвовал всем ради брата и мира в Конохе, — подумал Наруто. — Он с самого начала понимал, чем обернется для него миссия, но все равно исполнил свой долг». Наруто чувствовал, что его неприязнь по отношению к Итачи постепенно теряет очертания, словно размывается, как следы на песке. На смену этому чувству приходило что-то другое, больше похожее на сожаление и понимание. Его мама и папа пожертвовали собой ради своего сына, зная, что не увидят его первые шаги и не услышат его первое слово, не станут свидетелями его взросления, успехов и неудач. Не познакомятся с его друзьями и не узнают о школьной влюбленности. Кушина и Минато добровольно лишили себя этого ради того, чтобы их ребенок выжил. Чтобы Коноха осталась цела. Разве Итачи не сделал всё то же самое? Он отринул свои желания, свои перспективы и планы, как ненужную ветошь. А вместо них набросил на свои плечи плащ отступника, зная, что всю жизнь его будут ненавидеть и бояться, будут гнать, как бешеную собаку, и загонять, как дичь. Он пожертвовал собой ради младшего брата, зная, что не станет свидетелем его взросления, успехов и неудач, что не познакомится с его друзьями и не даст Саске совета о его школьной влюбленности. Итачи добровольно лишил себя этого ради того, чтобы его брат выжил. Чтобы сохранить мир в деревне. Наруто никогда не думал о героизме в этом ключе. О том героизме, который не конвертировался в награды и мемориалы, который сопровождался кровью и грязью. О подвигах и именах, уходивших в землю вслед за людьми. Был ли поступок мечника, отступника и головореза, отдавшего жизнь ради миссии, героическим? Был ли героизм в том, чтобы вырезать спящих людей и не допустить государственный переворот? Можно ли быть героем, будучи шиноби? Зачем тогда вообще быть шиноби? Отец Инари был гражданским, но, судя по рассказам Тазуны, был человеком отважным и доблестным. Итачи — шиноби, перечеркнувший собственное будущее, поставивший жизнь брата, честь клана и судьбу селения превыше всего. Но он носит клеймо отступника. Еще недавно Наруто был так счастлив после встречи с мамой. Но теперь он снова чувствует себя подавленным, задаваясь бесконечными вопросами. Почему мир скроен так сложно и несправедливо? И почему никого вокруг это не заботит? Почему все делают вид, будто это нормально? Гай-сенсей сражался с Хошигаки, мечник был его врагом. Но сейчас в голосе сенсея слышится чуть ли не сожаление. «Мужчина, который жил и умер, как настоящий шиноби». «Все решения, которые он принимал, он принимал как шиноби, верный своей деревне». «Какой же ты ребёнок... Пора бы уже осознать, что ты шиноби. Иногда нам приходится делать выбор, подобный этому». «Если ты хочешь быть шиноби, тебе придется быть мудрее. А если ты глупец, тебя ждет мир, полный страданий. Это жестокая правда». Предательство и отступничество. Руки, по локоть утопающие в крови. Долг, выполненный ценою невинных жизней. Молчаливое бездействие. И всё это тоже означает быть шиноби. — Что ж, теперь «Акацуки» не получат этой информации. — послышался голос Гая. Наруто, отвлекшись от размышлений, увидел, как вскочил на ноги Ямато, а затем взглянул на Гая, разворачивающего свиток. Он хотел было окликнуть сенсея, но его голос растворился в толще воды. *** Пещеры на востоке острова — результат многовекового роста солевых отложений. Морская вода омывала здесь панцирь изнутри, и столетия пласты минеральных пород причудливо срастались друг с другом, образуя своды. Когда шли войны Кумогакуре использовала эти пещеры для пленных: в те тяжелые времена из глубин этих извилистых коридоров раздавались крики несчастных, попавших в руки врага. Десятилетия сменяли друг друга, на смену жестоким войнам приходили войны еще более жестокие, в которых пленных не брали. А после настала и вовсе мирная эпоха, и Кричащие Пещеры стали безмолвным свидетельством былого. Мотои сильнее затянул железные скобы на руках и ногах отступника. Выгравированные на них ин были скрыты под рыжим налетом, но все еще выполняли заложенную в них функцию. Металл, поставляемый в Кумо из Страны Железа, особый: ржавчине нужны столетия, чтобы разрушить его. Мотои отошел на пару шагов. — Если ты продолжишь молчать, я активирую технику, которая будет медленно нагревать скобы. Металл проест твою кожу, сухожилия и кости. Каналы чакры будут повреждены. Я не остановлю технику, пока ты не начнешь отвечать на вопросы. Поэтому, если не хочешь лишиться рук и ног, тебе стоит заговорить прямо сейчас. Аоба нервно сглотнул. Пленный же никак не отреагировал. Ямато, видевший ответ из штаба, сжимал кулаки, чтобы не выдать своего бессилия. Судя по молнии, пришедшей из Кумогакуре, Райкаге был в бешенстве. Ямато не представлял, с какими обвинениями пришлось столкнуться Цунаде, но в письме говорилось, чтобы из Учихи выжали любые сведения любым способом. Союзные силы оказались перед риском потерять обоих джинчуурики в самом начале войны, а иными словами потерпеть поражение. В довершение ко всему Итачи Учиха, со слов хокаге — совершенно не представляющий угрозы, оказывается на свободе и с помощью одного только клона задерживает отряд из пяти шиноби, попутно сражаясь с Бесхвостым Биджуу. Очевидно, Учиха достаточно восстановился, чтобы выдержать допросы и пытки, к которым нужно приступить немедленно! Этот вопрос и так слишком долго откладывался. И нет смысла прятать глаза и тушеваться при слове «пытки» — они на войне, а информация на войне добывается только так! Примерно об этом говорилось в письме из штаба, подписанном и заверенном Мифуне. Ямато не мог препятствовать Мотои открыто. Он отправил в пещеры клона, чтобы хотя бы как-то попытаться повлиять на ситуацию на месте. Оригинал в это время находился рядом с Киллером Би и Наруто, который был занят своей невероятно важной миссией и ничего не подозревал: ни об Итачи, ни о реальной причине того, почему он сам вообще находится на острове. — Мотои-сан, может быть, стоит начать с менее травмирующих методик? — в очередной раз попытался вмешаться Ямато. — Вы читали письмо из штаба, — Мотои недовольно нахмурился. — Сейчас не время действовать осторожно. — Да, но... — Что тебе известно о Мадаре? Какой силой он располагает? — обратился Мотои к Учихе. «Он даже слушать меня не хочет!» — Аоба, попробуй сперва ты вытащить из пленного информацию, — вновь прервал допрос Ямато. — Я ведь уже пытался, и не раз, ты ведь знаешь... но я могу попробовать снова... — Аоба неуверенно приблизился к Итачи. — Нет! — Мотои вскинул руку, не давая джонину подойти ближе. — Ямато-сан, вы слишком деликатны по отношению к врагу! Прошу вас, не мешайте мне выполнять свою работу! Ямато стиснул зубы и кинул взгляд на Учиху. Нукенин стоял босиком, его штаны были подвернуты, а голые щиколотки обхвачены скобами, крепящимися к стене. Такие же скобы удерживали его руки над головой. На глазах повязка. Итачи дышал ровно, будто ему не предстояло сейчас пройти через боль. Ямато вспомнил тренировки в «Корне»: детей и подростков подвергали физическим и моральным истязаниям, апогеем которых стал печально известный обряд инициации, когда друзей и подруг, братьев и сестер сталкивали в смертельном поединке. Вспомнил Ямато и ровные ряды скальпелей в лабораториях Орочимару: стерильная чистота, разрываемая криками подопытных, ощущение ужаса и понимание, что ты не можешь сбежать. После всего, через что пришлось пройти Тензо, он выступал с резкой критикой измывательств над пленными. Он не сгущал краски, когда рассказывал Третьему о том, что происходило в помещениях «Корня», но и этого Хирузену оказалось достаточно, чтобы принять окончательное решение о закрытии подразделения. «Итачи в тринадцать лет стал капитаном „АНБУ“, он проходил суровую подготовку, он готов к любым физическим испытаниям», — успокаивал себя Ямато, наблюдая за тем, как Мотои готовится складывать печати. — Последняя возможность рассказать все добровольно, нукенин, — проговорил хранитель острова. Учиха слегка выдохнул и немного пошевелил ногами, вставая поудобнее. — У меня всё равно нет той информации, которая вам интересна, — ответил он. Аоба хмыкнул. «Заговорил впервые за всё это время. Заволновался, когда дело запахло жареным». — Мы сами решим, какая информация окажется для нас полезной. — Мотои медлил с активацией техники. — Ты можешь снять барьер со своих воспоминаний, и тогда мне не придется прибегать к пытке. — Это исключено, — бесстрастно ответил Учиха. — Что ж, ты сделал выбор, — Мотои сложил печати и сел в позу лотоса напротив пленника. — Сначала я активирую технику на скобах, которые держат твои запястья. Ямато не отводил напряженного взгляда от лица Итачи. Через несколько минут ожидания появился запах нагретой ржавчины. — Температура повышается постепенно, — проговорил Мотои. — Совсем скоро скобы станут настолько горячими, что это будет невозможно терпеть. У тебя ещё есть шанс заговорить. — Вы тратите время, — Учиха слегка шевельнул руками. — Мадара, вероятно, уже направляется сюда. Вам стоило бы лучше позаботиться о безопасности джинчуурики. — Мы делаем то, что дó‎лжно, — невозмутимо ответил хранитель острова. — Мотои-сан, я думаю, отступник в чем-то прав, — снова вклинился Ямато. В этот момент остров дрогнул. Земля заходила под ногами, с потолка пещеры тонкими струйками посыпалась известь. — Что это было? — спросил было Аоба, но по острову прокатилась новая волна, сильнее прежней. Шиноби повалились на землю. Из глубин залов донесся треск и шум, который подняли встревоженные летучие мыши. — Ямато-сан, вам лучше вернуться к Наруто-куну, — произнес Итачи. Кандалы продолжали накаляться, и теперь можно было увидеть следы набирающих силу ожогов под полосками металла. Учиха глубоко вдохнул, а затем добавил: — Я, пожалуй, тоже вас оставлю. Раздался хлопок. — Твою мать, это был клон! — воскликнул Аоба. — Нам стоило предвидеть это, — голосом, полным досады, заметил Ямато, а сам в это время мысленно с облегчением выдохнул. «Всё-таки ушел». — Аоба, Мотои-сан, вам нужно срочно вернуться к Наруто и Киллеру Би. Я думаю, за этими землетрясениями стоят «Акацуки». Его буншин рассеялся. *** Над поверхностью воды лопнул крупный пузырь воздуха. Следом показалась черноволосая макушка. Прежде чем выпрямиться во весь рост, Итачи огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого не осталось. Он поднялся на ноги и побрел к берегу. Выйдя на сушу, юноша скинул штаны, футболку и белье, и тщательно выжал их, перед тем, как надеть обратно. Приближалась ночь, и он мог сильно замерзнуть: развести костер или использовать катон, чтобы испарить влагу с одежды, он не рискнул — несмотря на то, что лагерь был достаточно удален от этого края острова, вспышка пламени всё равно могла привлечь внимание, и неизвестно, как далеко шиноби-сенсоры могли почувствовать чакру. Итачи сел, устало прислонившись спиной к дереву. Клон даст ему немного форы и свободы. Способности контроля чакры Итачи были превосходны, и его клоны обладали неплохой выдержкой. Юноша ожидал, что даже в случае жестокого допроса его буншин продержится достаточное количество времени. Сам Итачи мог пока восстановиться. Совсем скоро Мадара получит сведения о расположении острова и ударит по ним: нужно быть готовым. Итачи почувствовал досаду. Он же предупредил о ловушке в свитке! Юноша сжал переносицу. Голова раскалывалась от мигрени, а глаза резало новоприобретенным мангекьо. Какой ценой в очередной раз далось ему это додзюцу? «Ты мой лучший друг и единственный, на кого я могу рассчитывать... Защити деревню... и имя Учиха». «Итачи-сан... сейчас мне кажется... в конце концов, не так уж я и ужасен». Перед глазами стояла ухмылка Кисаме. Когда Итачи подменил себя клоном, он ушел под воду: она была бурая от крови. Он буквально с головой искупался в крови своего товарища. Если бы Итачи был суеверен, он бы уже давно убедил себя в том, что проклят. Все близкие ему люди оказывались мертвы: Шисуи, Изуми. Теперь Кисаме. Как оказалось, что их с Хошигаки отношения трансформировались из молчаливого уважения в доверие и заботу друг о друге? Когда обычное напарничество переросло во что-то большее? То ли в дружбу, то ли не пойми во что. Итачи до последнего был уверен, что контролирует ситуацию от и до. Но вот Кисаме умер, а в его глазах распустился мангекьо шаринган. Значит, Итачи все же не понял чего-то о самом себе? А вот Кисаме понял. Понял уже тогда, когда предлагал ему покинуть организацию. И его решение протащить на себе напарника через всю Страну Огня и соврать Лидеру было обусловлено этим пониманием. Кисаме поставил на кон всё то немногое, что у него было, чтобы спасти его, зная, что рискует собственной шкурой. Догадывался ли Кисаме, что своим самоубийством пробудит в глазах напарника шаринган? Маловероятно: никто не знал, как Итачи получил свой мангекьо, а тот, кто мог бы рассказать, канул в воды Накано. Хошигаки чувствовал, что не сможет сопротивляться. Он был на исходе сил. Ему нужно было быстро принять решение, и он сделал то, что посчитал правильным. Горечи и боли не было. Все, что Итачи мог чувствовать, давно умерло в нем. Но на протяжении жизни он сталкивался с тем, что позволяло его ощущать себя хоть немного живым: Саске, Коноха, Шисуи, Изуми и, как оказалось, Кисаме. Список из целых пяти пунктов. Не так-то и мало для его полных двадцати одного года. Итачи поднялся. У него еще будет время на скорбь, но пока стоило подумать о живых. Мигрень немного ослабила хватку, и теперь ему предстояло укрыться где-нибудь до утра. Он ожидал, что на исходе следующего дня на Шимагаме нагрянут гости. О причинах пробуждения шарингана в донорских глазах юноша решил пока сильно не задумываться. Но одно теперь можно было утверждать совершенно точно: орган зрения выполнял лишь роль транслятора додзюцу, а основной механизм, по-видимому, находился в мозге. В таком случае оставалось загадкой, как Какаши удавалось использовать шаринган. Ключом к ответу на этот вопрос, возможно, был тот факт, что Хатаке по его словам не мог деактивировать додзюцу, и потому был вынужден постоянно носить повязку. Возможно, между мозгом и органом зрения истинного носителя шарингана выстраивался энергообмен. Мозг Учиха, вероятно, генерировал чакру особого типа, которая задействовалась в момент активации и деактивации шарингана. Первый выброс такой чакры провоцировал пробуждение шарингана. Эмоции, испытанные в результате сильного стресса, требовали высвобождения, и глаза становились приемником и трансформатором, который преобразовывал чакру в додзюцу. И при каждом его последующем использовании чакра мигрировала по каналу, соединяющему глаза и мозг. Включала и выключала шаринган. Если это так, то становилось понятно, почему глаз, трансплантированный в состоянии активированного шарингана, не мог больше погаснуть: мозг человека, не обладающего ДНК Учиха, был не в состоянии поддерживать обмен специфичной чакрой, содержащейся в пересаженном глазу. Именно мозг не способен был понять команду «выключить». И если эти размышления были верны, они давали некоторый ответ на вопрос, почему Итачи смог пробудить додзюцу в чужих глазах — произошел выброс чакры, заточенной на работу с определенном органом. Если бы Итачи был слеп, чакра выработалась бы вхолостую. Но она устремилась к глазам и зажгла в них томоэ. В каком-то роде можно было сказать, что Итачи снова впервые пробудил шаринган. Интересно, что сразу мангекьо — видимо, за годы мозг привык именно к этой форме додзюцу и выработал количество чакры, достаточное для её пробуждения. Особых иллюзий, впрочем, питать не следовало: скорее всего, глаза, содержащие ДНК Учиха, всё же важны для работы шарингана. Хотя бы тем, что обладали высокой степенью износостойкости и могли выдержать разрушительную силу додзюцу. Поэтому Итачи предполагал, что мангекьо он сможет пользоваться очень и очень недолго. Он даже не мог проверить работу своих техник по этой же причине: не было гарантии, что он не ослепнет прямо в процессе. Очевидно, он сможет задействовать додзюцу всего несколько раз, при этом не имея возможности предвидеть результат применяемого ниндзюцу и заранее просчитать его эффективность. А после о зрении, возможно, придется забыть: хирург в Амегакуре объяснила ему, что глазные нервы сильно повреждены. Настолько, что результаты первой же пересадки оказались не так хороши, как можно было бы ожидать. Мог ли исправить ситуацию шаринган Шисуи, запечатанный в вороне? Можно было предположить, для Итачи это была последняя возможность. Если Саске уже прошел через операцию по пересадке, его глаза забрал Мадара, и либо уничтожил их, либо использовал как-то еще. А шаринган, оставленный Шисуи, надежно скрыт, и извлечь его можно в любой момент. Да только кто согласится снабжать беглого отступника таким сильным оружием, да еще накануне войны? Самостоятельно Итачи не проведет подобную операцию, обязательно нужен нин-медик. В любом случае Итачи не собирался бездействовать.