Совокупность случайностей, которую мы называем судьбой

— Отдай! Наруто попытался выхватить у птицы листок бумаги, но та проворно отпрыгнула в сторону, хлопая крыльями. Подросток запустил ладонь в волосы. В пещере было влажно и жарко. Перед ним был раскидан ворох бумаг, лежали свитки. Пока дядька Би и Гай-сенсей разминались в спарринге, Наруто хотел привести в порядок записи, которые он вел во время миссии, чтобы хоть как-то отвлечься от странного земле… черепахотрясения. А тут эта птица! — Ну и черт с тобой, – буркнул Наруто, поворачиваясь к ворону спиной и загребая пальцами бумажки, собирая их в кучу. Птица явно хотела поиграть, раз так настойчиво докучала ему, пытаясь то укусить за локоть, то утянуть что-нибудь прямо из-под носа. Только Наруто был не в настроении для дурацких игр: все его мысли были поглощены затягивающимся отсутствием Ямато-сенсея и тем, как прытко пол и потолок поменялись местами и не спешили меняться обратно. Его вводило в недоумение еще и то, что Гай и Би будто не удивлялись происходящему совершенно. Пользуясь отсутствием Ямато и тем, что продолжать тренировку с силой Лиса было бы опасно без него, Киллер Би предложил Гаю легкий кулачный спарринг. Наруто же было велено заняться основной миссией. И вот тут-то и появился большой, взлохмаченный ворон, явно намеревающийся довести Наруто до белого каления. Подросток повернул голову и взглянул на ворона. Тот стоял неподвижно, чуть поодаль. Блестящий, как речной камушек, глаз на мгновение скрылся за третьим веком, после чего вновь уставился на человека. — Нар-руто! Волосы на голове Узумаки шевельнулись, и он невольно огляделся, после чего вновь обернулся к ворону, потеряв всякий интерес к своим свиткам. Ворон наклонил голову в любопытном жесте, словно оценивал произведенное им впечатление. Перья под клювом, напоминающие бороду, зашевелились. Таинственный посланник коротко вытянул шею и повторил: — Нар-руто! Звук голоса старшего Учихи звучал очень чисто. До мурашек. — Тебя прислал Итачи? – Наруто вскочил на ноги, и птица поспешно сделала прыжок в сторону. — Нар-руто! — Да я понял, понял! Идти за тобой? Птица радостно гаркнула и подпрыгнула в воздух. Пролетев пару метров, она села на ветвь дерева и вновь развернулась к человеку. Снова гаркнула, на этот раз, показалось Наруто, призывно. Он сотворил клона на случай, если его кто-то хватится, а сам поспешил вслед за посланником. Быстрым шагом продираясь сквозь мокутон капитана Ямато и стараясь не упускать из виду своего проводника, Наруто думал о цели встречи и вопросах, которые он задаст Итачи. Возможно, он что-то знает о странных толчках, сотрясших Шимагаме. Может быть, он уже встретился с Ямато-сенсеем и им обоим нужна подмога. Помимо прочего… Саске, да, Наруто спросит про Саске. Если Итачи смог использовать чакру и отправить призывного ворона, он вполне вероятно мог и покинуть остров. Где и как он собирается разыскивать своего брата? Наруто уже решил, что пойдёт с ним. Итачи наверняка известно, где Мадара может удерживать Саске, и вдвоем они смогут вытащить его изо всей этой передряги. Братья спокойно поговорят, придурок передумает вредить Конохе, и планы Мадары рухнут. Оказавшись за пределами древесной техники, Наруто успел увидеть, как ворон исчезает в проеме наверху. Подросток последовал за ним и в один прыжок оказался на кромке зияющей арки, на той её части, которая раньше являлась верхом. Ветер гудел в черном тоннеле, ведущем наружу. Наруто моргнул, привыкая к темноте, и последовал вперёд, прислушиваясь к гулкому эху своих шагов. Птицы нигде не было слышно. Наруто ускорил шаг, а через секунду перешел на бег. Ещё через пару секунд, видя, что выход из тоннеля не приближается, подросток остановился и обернулся. Выход в храм, откуда он нырнул в проход за вороном, казался такой же далекой и тусклой точкой. Он вновь обернулся, чувствуя, что начинает злиться. — Итачи! — позвал он. Звук его голоса зычной волной прошелся по покатым стенам и прежде, чем он успел затихнуть вдалеке, в густой черноте тоннеля проявился силуэт. Поначалу смутная, как отражение на поверхности полуночных вод, человеческая фигура прояснилась, и перед Наруто материализовался старший брат Саске. — Наруто-кун. Мужчина стоял, прислонившись плечом к стене, слегка ссутулившись. Он был одет и выглядел так же, как и вчера, когда Наруто последний раз видел его. Не было только повязки на лице и связанных рук. От внимания Наруто не ускользнули свежие красные шрамы на запястьях. Наруто нахмурился и скрестил руки на груди. Ему казалось, что в воздухе стояла неловкость. Он вспомнил, как сорвался на брата Саске по дороге на Шимагаме. — Ты, эм… — Начал было говорить, но Итачи его прервал: — Ты хотел поговорить, — спокойно сказал Учиха, разрезая тишину звуком своего голоса. Он сделал несколько шагов, оказавшись напротив Наруто, и опустился на сухой пыльный пол, поджав под себя ноги. Наруто, помедлив, последовал его примеру. Фигура мужчины закрывала собой вид на точку света, замершую вдалеке, от чего создавалось ощущение кромешной тьмы. Однако Наруто мог вполне ясно видеть лицо сидящего напротив. Это был первый раз, когда он мог спокойно рассмотреть Итачи, не ослеплённый страхом или яростью. Наруто не знал точно, сколько тому лет, и не знал, какая у него с Саске разница в возрасте. Если Итачи покинул Коноху, когда ему было тринадцать, а Саске восемь, значит старшему сейчас должно быть в районе двадцати одного–двадцати двух. Не намного младше, чем его родители, когда Кьюби напал на деревню. Все вопросы, которыми Наруто хотел атаковать Итачи, вопросы о Саске, той страшной миссии, о Конохе и Акацуки, растворились в тишине и окружающей его темноте. В воздухе прозвучал один-единственный, который Наруто сам не ожидал от себя услышать: — Ты знал Четвертого? Итачи слегка склонил голову, словно сам был любопытной птицей. Но, казалось, напротив, он не был удивлён. — Да. Я служил в АНБУ и подчинялся хокаге, — произнёс он. — Ты очень похож на него, Наруто-кун, — добавил он мягко. Щёки Наруто вспыхнули. Ему нравилось, когда его сравнивали с отцом. Вместо ответа подросток довольно хмыкнул. Странным образом повисшее молчание и встреча в целом перестали стеснять Наруто. Он с удивлением обнаружил, что ему даже приятно находиться в компании Итачи, и он не против был бы просто пообщаться с ним. Не как с шиноби, владеющим важной информацией, и не как со старшим братом Саске. Этот парень был капитаном АНБУ в тринадцать! Если подумать, он такая же легенда, как и Какаши-сенсей, но, кажется, не такой придурок. Наверняка в другой, более располагающей к беседе ситуации он не отказался бы рассказать о себе что-нибудь, если Наруто спросит. С Какаши не было такой уверенности: тот все вопросы, касающиеся непосредственно его персоны, переводил в шутку или издёвку. А некоторые Наруто и Сакура до сих пор не решались задать. Каким бы воодушевляющим ни было чувство искреннего интереса, которое Наруто испытал по отношению к человеку, сидящему напротив, он понимал, что сейчас не время и не место. Были более насущные проблемы, которые требовали его внимания. — Ты знаешь, что произошло с островом? — вереницу вопросов он решил начать с того, что могло бы внести ясность в текущее положение дел. — Боюсь, нет. — Это могут быть «Акацуки»? Итачи прикрыл глаза. — Свиток с данными, которые собирал Кисаме, скорее всего, содержал сведения о местоположении острова. Поэтому да, это могут быть «Акацуки». Наруто побледнел. — Ямато-сенсей там, — глухо проговорил он. Итачи кивнул: — Мотои-сан и Аоба-сан, как мне известно, тоже. Уродливая рука страха поскреблась где-то в горле самым кончиком ногтя. Наруто вдруг почувствовал себя зажатым к стенке. Шимагаме дрейфовала в открытых водах, на много километров вокруг ни клочка суши. Он не понимал, готов ли он к схватке так скоро или нет. По словам дядьки Би ему еще многое предстояло освоить. Паника начала захлёстывать подростка, и он метался между чувством страха за свою жизнь и страхом за судьбу своих товарищей. — Наруто-кун, — услышал он твёрдый голос и обнаружил, что успел подняться на ноги, а Итачи держал его за плечи. — Успокойся, — потребовал Учиха и ощутимо надавил ладонями, понуждая Узумаки снова сесть. Подросток скинул чужие руки и весь ощетинился. — Выпусти меня, — потребовал он и тут же попытался сконцентрироваться и остановить ток чакры в теле. Сердце колотилось, а мысли в голове мельтешили. Сосредоточиться не получалось. — Наруто… — Выпусти меня! Итачи прикрыл глаза. Пол под их ногами покрылся сияющими трещинами. Быстро расширяясь, они поползли по всей поверхности тоннеля. Это до жути напомнило Наруто лицо Гаары, когда он нашёл его там, в пещере. Его лицо было так же испещрено сетью пробоин и сколов — тогда Наруто сразу понял, что это его неуязвимая песчаная броня. Броня, ставшая уже бесполезной. Свет, пробивающийся сквозь каменную толщу, слепил. Наруто вскинул ладонь к глазам и зажмурился. Он услышал тихий шёпот деревьев и почувствовал приятное прикосновение ветра. Он медленно открыл глаза и обнаружил себя, стоящим на смотровой вышке под скалой хокаге. Впереди открывался вид на Коноху. Постройки уходили к самому горизонту, внизу он мог различить снующих по своим делам жителей. Судя по положению солнца и буйству зелени, было раннее летнее утро. Он повернул голову и увидел Итачи. Тот стоял совсем рядом, облокотившись на перила, спиной к деревне. Наруто рванул его за рукав футболки и сжал до треска. Чего бы там ни добивался Учиха, это не сработает. — Послушай, ты! У меня нет времени прохлаждаться! — рявкнул он, чувствуя, что страх уступил место злости. — Насколько я помню, ты хотел поговорить, разве нет? — выгнув бровь, холодно ответил мужчина. — Мне не о чем с тобой разговаривать! — выплюнул Наруто, не ослабляя хватки. Он заговорил яростно, с нажимом, рассчитывая, что сможет выбить Учиху из эмоционального равновесия и благодаря этому как-то ослабить гендзюцу: — Мне не о чем говорить с человеком, которому ничего не стоит причинить боль близкому! В отличие от тебя у меня есть люди, о которых я по-настоящему забочусь. И прямо сейчас я должен быть рядом с ними! Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза: Наруто — нападая, Итачи — будто наблюдая за этим со стороны. Затем он отвёл взгляд и устремил его перед собой. — Ты готов рискнуть и даже пожертвовать жизнью ради друзей, — произнёс он, рассматривая высеченное в камне лицо Третьего. — Это важное качество, если ты хочешь быть настоящим шиноби. Но этого совершенно недостаточно, если ты хочешь быть хокаге, — жёстко отчеканил он. Чувствуя отчаяние, Наруто выпустил ткань футболки, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в надменную физиономию Учихи. От прежнего расположения, которое тот вызывал поначалу, не осталось и следа. Где-то наверху, в реальности, его товарищи, очень может быть, подвергают свои жизни опасности, а он удерживает его в иллюзии и смеет рассуждать о том, что это значит — быть хокаге?! — Да что ты хочешь от меня? — Для начала — чтобы ты успокоился. Весь наш разговор в гендзюцу длится не дольше секунды, начиная с того момента, как мы встретились, — терпеливо проговорил Итачи. Наруто развернулся и обеими руками сжал нагретые солнцем перила. Если хорошенько прищуриться, отсюда можно было разглядеть «Ичираку рамен». Он не намеревался упрощать Учихе задачу и задавать вопросы. Теперь уже нет. Всё так же глядя на изображение Сандайме, Итачи произнёс: — Если подумать, пожертвовать собой во имя кого-то или чего-то — не так уж и сложно. — Слова прозвучали кощунственно и дико. Наруто, начавший было остывать, чуть не задохнулся от гнева. — Да как смеешь, ты… стоя напротив Четвёртого… — Пальцы и костяшки побелели: до того сильно он сжимал ограду. — Сознательно обречь кого-то на жертву — не менее тяжёлое решение. Наруто не мог поверить своим ушам. Он выпрямился и повернулся, чтобы увидеть выражение лица человека, у которого хватило совести провести знак равенства между… Так вот, как он оправдывал свою миссию, не так ли? Так он успокаивал свою совесть, когда думал о людях, которые даже не имели возможности как-то повлиять на свою судьбу? Возможно, где-то в своих рассуждениях он мог зайти так далеко, но он не имел, он просто не имел права, чёрт возьми, обсуждать это с кем-то, говорить об этом вслух. Он открыл было рот, чтобы вылить всю свою ненависть, всю свою желчь на этого человека, но Итачи опередил его ответ: — Четвёртый хокаге пожертвовал тобой, Наруто, не так ли? Да, это правда. Его отец пожертвовал своим ребёнком, чтобы использовать его, как сосуд для Кьюби. — У него не было другого выхода, — непослушными губами произнёс Наруто, оттолкнулся от ограды и вышел на середину смотровой площадки. Он стоял прямо перед изображением отца и мысленно напоминал себе, что простил его. — У него не было выхода, — повторил подросток, — иначе Лис уничтожил бы всё. “Я причинил собственному сыну лишь боль… Такой я отец… Всё, что я могу сделать - извиниться” Он услышал, как Итачи встал неподалёку, чуть позади. — А третий хокаге пожертвовал кланом Учиха ради сохранения мирного положения в деревне. Взгляд Наруто метнулся к изображению старика Третьего. — Первый и Второй хокаге правили во времена войн. Они отправляли своих шиноби сражаться, зная, что многие из них погибнут. “Возможно, до тех пор, пока существует система шиноби, мы никогда не обретем мира” “Быть ниндзя - значит постоянно противостоять ненависти. Это простая истина для всех нас” Наруто опустил глаза. Иллюзия была удивительно детальной, проработанной. Поверхность камня под ногами пестрила трещинками, сквозь которые прорастала мелкая сорная травка. Эта трава росла и сейчас, за много километров от Облака, в настоящей Конохе. Росла в пыли, которую годами сгонял сюда ветер и приносили на подошвах своих сандалий шиноби. Каким-то звериным чутьем Наруто понял, что вряд ли эта иллюзия создавалась для него персонально. “Для Джирайя-сенсея это была миссия всей жизни: покончить с ненавистью раз и навсегда, и теперь он доверил её тебе” Итачи наблюдал. Наруто сжал кулаки и поднял, наконец, взгляд. Он несколько долгих секунд смотрел в лицо Четвёртого, собираясь с мыслями. Затем повернулся к Учихе. — Я понимаю, — хриплым, огрубевшим голосом произнёс он. Он был бледен, а руки мелко подрагивали. — Необходимость выбора… отправить людей на смерть или на казнь. Даже невиновных. Пожертвовать одной жизнью ради спасения сотни. — Во взгляде Учихи мелькнуло что-то, похожее не сожаление. — Но я не понимаю, — тихо продолжил Узумаки, сжимая кулаки, и пристально глядя в серые глаза нукенина, — зачем… — Он шумно втянул воздух сквозь зубы. — Зачем ты всё это говоришь мне?! — в выражении Итачи на этот раз отразилось непонимание, а Наруто сперва крепко сжал кулак правой руки, а затем резко согнул руку, тыча себя в грудь большим пальцем. — Разве я уже не говорил тебе, что найду другой способ?! Что я не позволю никого и никогда делать подобный выбор?! Потому что это — мой путь ниндзя! “…он доверил её тебе” Боль и ярость исказили лицо подростка, его мелко потряхивало, как в лихорадке, но он продолжал упрямо давить пальцем себе в грудь. Прямо за его дрожащей фигурой возвышалось безмолвным свидетелем каменное лицо Четвёртого. Итачи вдруг сдвинулся с места и в два шага приблизился к Наруто. Прежде, чем тот успел опомниться, Учиха крепко стиснул его плечо и склонился над ним, цепко глядя ему в лицо. — Я верю тебе, Наруто-кун, — проговорил он, и мальчику показалось, будто голос отступника едва слышно дрогнул от волнения, но этого, конечно, не могло быть. — Я доверяю тебе, и потому отказываюсь вмешиваться. — Наруто лихорадочно соображал, что Итачи имеет в виду. — Я был трусом и полагал, что контроль — это сила, тогда как это была лишь иллюзия силы и способ бегства… — Ворон! — осенило Наруто. Он почувствовал сомнение: — Это не просто часть твоей силы. С помощью ворона ты хотел остановить Саске, верно? – Винтики в голове Наруто крутились с бешеной скоростью. – Но каким образом? Что этот ворон должен был сделать? — Это уже неважно, — вымученно улыбнулся мужчина, отстраняясь. — Потому что в моей помощи нет необходимости. И у тебя, и у Саске есть всё для того, чтобы решить все вопросы самостоятельно, — он перевёл взгляд за спину подростка, к скале, — к какому бы исходу это ни привело. Наруто вдруг понял, что они снова в тоннеле. Итачи и он сидели друг напротив друга, объятые иллюзорной тьмой. Коноха, скала хокаге и трава, пробивающаяся сквозь камень — всё казалось мимолётным видением, только одному Наруто и привидевшимся. Только отчего он чувствовал себя таким опустошённым? В поисках ответа он взглянул на Итачи, и обнаружил, что тот поднимается. Подросток быстро вскочил на ноги и схватил Учиху за предплечье: — Стой! Ты собираешься искать Саске? Итачи лишь искоса взглянул на него, и сложил ин. Его силуэт начал быстро сливаться с чернотой. Узумаки чертыхнулся, понимая, что зачерпывает ладонью пустоту. Он разразился проклятиями. Немного успокоившись погодя, он оглянулся, понимая, что, вне всякого сомнения, всё ещё находится под властью иллюзии. Чувствуя раздражение от того, что Итачи вновь вынуждает его чувствовать себя глупо, он крикнул в темноту: — Итачи! — после открытой смотровой площадки, где он кричал, а его перебивал ветер, здесь, в тоннеле, собственный возглас чуть не оглушил его. — Что с вороной?! Ты заберёшь её?! — Уже, — только и ответило эхо. Далекая точка выхода начала стремительно приближаться, увеличиваясь с каждым мгновением всё больше и ослепляя глаза, вновь успевшие привыкнуть к темноте. *** Выбравшись наружу, Итачи выпрямился и подставил ладонь козырьком к лицу. Солнце слепило. Поблескивало на чешуе, будто отлитой из металла. Живая, нагретая туша мерно двигалась в такт могучему дыханию зверя, возвышаясь над поверхностью метра на три. В один прыжок Итачи оттолкнулся. Жирный слой водорослей чавкнул под сандалиями. Оказавшись наверху, Итачи огляделся и увидел кольца, опоясывающие остров. Змея. Итачи размышлял. Как бы ни был живуч, мудр и хитер Орочимару, клинок Тоцука исключений не делал. Итачи очень хорошо помнил изумленный, полный ужаса крик саннина, когда того начало затягивать в бутыль: Орочимару был достаточно мудрым, чтобы понимать — на этот раз перехитрить древнее оружие ему не удастся. Итачи двинулся на север, где по его представлениям должна была покоиться голова черепахи. Он не стал полностью исключать вариант того, что Орочимару удалось каким-то образом выжить и избежать плена вечной иллюзии, однако счел его маловероятным. Саске. Он учился у Орочимару, и, скорее всего, в его арсенале имеется подобный призыв. Итачи стиснул зубы. Не готов он был встретиться с братом так скоро. Тем более на поле битвы. Если Мадаре удалось настроить Саске против Конохи, тогда, вероятно, последний пришел за Узумаки. Зная всю правду, станет ли брат его слушать? Учиха усмехнулся, представив, с каким «восторгом» Саске встретит тираду о дружбе и верности или о чем-то подобном. Злая, острая улыбка мелькнула перед внутренним взором. «Не тебе, Итачи, говорить речи о верности» Все, что Итачи мог и хотел бы сказать Саске, тот бы воспринял, как очередную манипуляцию. Теперь Итачи не имеет говорить брату ничего, кроме правды, а какую правду сказать ему? Что он намеревался применить на своем младшем брате одну из сильнейших техник их клана? Что он был готов на это, воспринимая Саске как неотвратимую и бездумную угрозу благополучию деревни? Глупый Саске, демонстративно оборвавший все связи с близкими, по-прежнему крепко-накрепко связан узами со своей погибшей семьей, и именно эта связь, последняя, но самая прочная, не позволяет брату мыслить рационально. Мир для него теперь вряд ли что-то значит. Итачи резко остановился. До него долетел звук взрыва. Затем еще один. Нукенин вызвал ворона и отправил того на разведку. Был и еще один вариант. Кабуто. Итачи знал о Кабуто немногое. Было известно, что Кабуто работал на “Корень”, а потом какое-то время работал одновременно и на “Корень”, и на сбежавшего Орочимару. Следует отметить: необходимо обладать непревзойденными способностями шпиона, чтобы выжить в таких условиях. И Кабуто не просто выжил — он преуспел. Стал правой рукой змеиного саннина, умудрялся шпионить за “Акацуки”. Именно он был одним из организаторов проникновения Звука в Коноху во время экзамена на чуунина несколько лет назад. Нужно быть очень способным шиноби, чтобы провернуть подобное. А Кабуто был не просто способным, но и, судя по всему, очень амбициозным. Не амбициозный вряд ли стал бы работать на Орочимару. Закономерный вопрос: что предпримет талантливый шиноби, всю жизнь учащийся приспосабливаться и выживать, алчущий знаний и запретных техник после того, как останется без учителя? Не станет ли он подыскивать кого-то столь же могущественного, чтобы открыть для себя дорогу к новым возможностям? Плечо приятно потяжелело, когда ворон бесшумно вернулся с разведки. Учитывая, каким плохим было зрение Итачи после перенесенной пересадки глаз, возможность исследовать окрестности при помощи птиц была для юноши незаменимой техникой. То, что увидел ворон и передал Итачи, скорее подтвердило, чем опровергло его догадки: на острове шла битва, но вот противник оказался довольно неожиданным. Против шиноби Конохи и Камня вел сражение Дейдара, никаких сомнений в этом не было. Ранее услышанные звуки взрывов не оставляли сомнений. «Вероятно, Эдо Тенсей» Взобравшись на очередной виток змеиного тела, Итачи распластался на горячей сухой коже, чтобы никто не заметил издалека его возвышающуюся фигуру. Впереди он увидел пятерых сражающихся шиноби, четверо из которых действовали скоординировано, а вот пятый… Чёрный балахон и выбивающийся из-под полы хвост. Когда неизвестный повернулся, Итачи уловил блик в районе его лица — очки. Все же Кабуто. «Или Орочимару в теле Кабуто», — мысленно поправил себя Итачи. Итак, значит, предположительно Кабуто предположительно присоединился к Мадаре, и действуют они сообща. Кабуто известна техника нечестивого воскрешения, а раз ему удалось воскресить Дейдару, от которого по слухам не осталось и пылинки, то какие еще карты может прятать в рукаве этот шиноби? Внезапное движение воздуха сверху заставило Итачи резко перекатиться по гладкому и горячему змеиному телу. Перекувыркнувшись через голову, он увидел, как Дейдара набирает высоту для очередного пике. — Учиха, мать его, Итачи! — взревел Дейдара, изо всех сил стараясь, чтобы Учиха его расслышал. — Собственной персоной, ага! Итачи оставался неподвижен. Уже через секунду на его голову посыпался дождь из маленьких паучков. Итачи стремительно сложил ин и резко выдохнул, запуская катон в полчище уродливых творений Дейдары, заставляя большинство из них сдетонировать в воздухе. После этого он ловко соскользнул вниз, используя змеиное тело в качестве прикрытия. Остатки паучков взорвались залпом, заставляя змею недовольно дернуть туловищем. — Нам стоит вмешаться? — спросила Куроцучи у деда, наблюдая за тем, как семпай хаотично кружит в воздухе и изрыгает проклятия. Старик нахмурил густые брови. — Кажется, у Дейдары с этим нукенинои личные счеты, — пробормотал он, немного уязвленный тем, как легко его ученик переключился на нового противника. — Да у него с половиной Ивагакуре личные счеты! — ответила внучка с раздражением и направилась в ту сторону, где остался Кабуто. — Где он?! — закричала куноичи, приблизившись. Она обнаружила, что на месте Кабуто осталась лишь полая оболочка с раскроенным пополам лицом. Кожа у шеи собралась складками, как гофрированная бумага, и немного просвечивала на солнце. Ямато сидел на земле, держась за шею. Аоба, застрявший в луже извести, сконфуженно помахал ей свободной рукой. — Он ушел, — отозвался Мотои. — Превратился в змею, укусил Ямато-сана и выскользнул из тела. — Фу, — скривилась Куроцучи. — А с этими двумя что? Подождем, пока переубивают друг друга? Вновь раздалась череда взрывов. Итачи прикинул расстановку сил. Дейдара кружится над головой вне зоны досягаемости катона средней дальности. Кроме того, смысла от огня в данном случае не так много: Эдо-Дейдара должен быть устойчив к физическому урону. Можно было бы попробовать запустить мощным катоном в глиняную птицу: есть вероятность, что высохшая глина потеряет способность держаться в воздухе и рухнет, и тогда подрывника легче будет достать на земле. Однако неизвестно, насколько свойства пропитанной чакрой глины соответствуют свойствам обычной. Итачи решил пока приберечь чакру и использовать ландшафт для развития схватки с Тсукури. Точнее, часть ландшафта: гигантскую змею, в которой наверняка прячется Кабуто. Главное, чтобы Дейдара не сменил тактику и продолжал закидывать Итачи бомбами. Итачи перекатился по земле, уходя от очередного взрыва. Он старался при этом, чтобы как можно больше глиняных бомб попадало на гигантскую тушу. Змея недовольно заворочалась. — Почему ты убегаешь, Учиха, ммм?! — Не унимался Дейдара, запуская руки в мешки с глиной. Его тусклые, мертвые глаза были широко раскрыты, на губах играла торжествующая улыбка. Вряд ли он заметил какую-то закономерность в том, как Учиха уклонялся от взрывов. Урон, наносимый призывной змее, его также абсолютно не беспокоил: главное для него было зацепить красноглазого выродка. — А как же твои потрясающие глаза?! Используй их, неудачник! Растягивая удовольствие, он снова осыпал Учиху градом взрывоопасных многоножек. Неуязвимый к гендзюцу, бессмертный, с нескончаемым запасом чакры… Наконец, он получил тот реванш, который причитался ему по праву. Пусть теперь Итачи чувствует себя бессильным и уязвимым перед мощью настоящего искусства! Многоножки оказались крупнее своих предшественников: вдоль змеиного хребта прошлась серия мощных взрывов, один из которых лизнул Итачи по лопатке. Юноша выдохнул от резкой боли. Рептилия, также чувствуя жгучую боль, зашипела и начала разматывать кольца. Громадная туша стала стягиваться и растягиваться, как гигантские меха, будто змея пыталась почесаться о поверхность острова. Шимагаме закачалась, как гигантская люлька, и все, кто стояли на черепашьем панцире, попадали оземь. Над островом поднялась гигантская треугольная голова — клон Мэнды высматривал источник беспокоящих его ощущений. Дейдара, распаленный схваткой и ослепленный собственной неуязвимостью, триумфально завопил, когда ему удалось задеть противника взрывом. Он почти чувствовал, как ветер играет в волосах, как легко ему дышать, хотя ни ветра, ни собственного дыхания он, конечно, не чувствовал. Но победа, приближающаяся победа над ненавистным Учихой создавала иллюзию жизни. — Ха-ха-ха! — он рассмеялся, видя, как Учиха снует внизу, как мелкая букашка, и вновь, с поправкой на ветер, выпустил из рук, словно праздничный серпантин, множество фигурок, полных взрывчаткой. — Кац! — Крикнул он, складывая ин. Итачи, начавший уставать от смертоносных догонялок, нырнул в сторону и перекатился по земле, чувствуя, как сильнее раздирается рана на поврежденной спине. В этот момент Мэнда начал свою атаку. Раздраженный, уставший, нагретый на солнце и подкопченный непрестанными взрывами, Мэнда яростно зашипел и вытянул шею, делая бросок. Остров заходил ходуном. Огромные волны забили вокруг Шимагаме. Дейдара едва успел увернуться от раскрытой змеиной пасти. — Ты совсем чокнулся, да?! — Завопил он, размахивая руками. Змей снова выбросил острую треугольную морду в сторону подрывника, злобно шипя. Капли яда, как гигантский хрусталь, покачивались на кончиках его клыков. — Отвали, ммм! — Дейдара набрал высоту и взял назад, чтобы змей, все еще удерживающий черепаху, не мог до него дотянуться. Наскоро вылепив миниатюрную змейку, свернутую кольцами, нукенин метнул ее прямо в морду змее, целясь в чувствительные ноздри. — Кац! На мгновение змей оказался дезориентированным. Неприятный, острый запах взрывчатки заволок всё его нутро. Мотая головой, змей начал разматывать собственное тело, удерживающее черепаху. Гигантские витки тела начали менять свое положение, приводя остров в еще большее движение. Правой передней лапой Мэнда уперся в поверхность острова, и Шимагаме опасно накренился, зачерпывая воду краем панциря. Дейдара с досадой выдохнул, наблюдая, как внезапный противник пытается прийти в себя. Он зачерпнул руками остатки глины, собираясь явить миру одно из своих лучших творений — С4. Пусть и этот треклятый остров, и эта тупорылая змея вместе с Кабуто исчезнут в лучах прекрасного, завораживающего искусства! Он поднес к лицу сложенный ин. И, конечно, Учиха. Учиха тоже… Он слишком поздно увидел движение и не успел маневрировать. Восстановленное тело не могло испытывать тепло или холод, но Дейдара готов был в ту секунду поклясться, что почувствовал силу жара, исходящего от концентрированной чакры. Опустив голову, он увидел, как из его грудной клетки выходит плотный пучок света. Он попытался дернуться всем телом, соскользнуть с сияющей шпильки, пригвоздившей его к месту, однако восстановленное Эдо Тенсей тело не слушалось его и не разрушалось. Рядом с Тсукури материализовался гроб, неизменно раздражающий в момент своего появления, но в этот раз — желанный, так как был способом избежать этой странной могущественной силы, удерживающей его на месте. Однако ничего не происходило. Гроб оставался висеть в воздухе неподвижно, словно ожидая, когда Дейдара закончит со своими делами. Но Дейдара мог только бешено вращать глазами. Он вдруг понял, что это конец. Как тогда, когда он, обессиленный, начинял себя взрычатой глиной, чтобы расправиться с ублюдочным братом Итачи. — Это конец… — произнес Дейдара непослушными губами. Странно было ощущать, как тело, не принадлежащее ему, перестает его слушаться. — Ха-ха-ха! Это конец… — повторил он, смеясь, насколько это было возможно. — Хах… конец всем вам… Это и есть настоящее искусство… КАЦ! С4, которую он все еще сжимал в правой руке, взорвалась. Яркий свет заволок пространство.