But I believe we're the enemy

Не знаю, стоит ли мне говорить, что в дни нашего с Джерардом перемирия мне просто неимоверно скучно. Никакой опасности не предвидится, параноидальные мысли приходится отгонять – за ненадобностью. Но это что-то вроде передышки, в такие дни появляется время понаблюдать за объектом издевательств, сделать некоторые выводы и спланировать следующую атаку. Сегодня вот четверг. И что? Скучно мне. Ску-учно! Никакого адреналина. Тем более пока ты дождешься, как Курт беседует с нашим биологом о пауках (он их, оказывается, любит. Да уж.), можно пересчитать все трещины на стенах, чем я, в общем, и занимаюсь. В конце коридора послышались тяжелые шаги нескольких людей. Футболисты. Больше никто из представителей человеческого рода не может так топать, только стая бегемотов или слонов. Слонобегемотов. Бегемослонов. Так, я отвлекся. Из-за угла выныривают три шкафообразных парня из параллельного класса. Они замечают меня и топают ко мне. Каждый их шаг разносится по пустому школьному коридору с глухим буханьем. Бух, бух, бух, и вот уже напротив меня грозными тучами нависают три пустоголовых амбала. – А че это ты тут такой стоишь? – как всегда, по законам жанра первым заговорил средний шкаф. То есть тот, кто стоит посередине. – Я впечатлен вашим словарным запасом. А больше меня ничем не удивите? – Лучше помалкивай. Как там тебя?.. Алера? – дебил справа просто обязан был подать голос. – У вас настолько маленький мозг, что вы не можете запомнить слово из пяти букв? А. Й. Е. Р. О. – Все, Айрено, ты нарвался, – уже третий. Ну что поделать, если у них маленький объем памяти. Обычно после этой реплики должны посыпаться удары. И первый прилетел мне точно в скулу. Блин, больно. Громила вокруг меня уже поняли, что одного удара не хватит, чтобы свалить Фрэнка Айеро(!) с ног. С одной стороны это хорошо, я не слабак, но с другой стороны, это значит, что будет еще. Блять. ...Я чуть ли не приполз домой, ведь эти ублюдки неплохо мне наваляли. Ужасно болит живот и ноги. Просто ужасно. Мое лицо пострадало не так, как многострадальный живот, но кажется, они разбили мне бровь. Удивительно, что на лице нет синяков. Странно. Зато туловище изрядно "потрепали". За окном собираются тучи. В такую погоду у меня появляется особенное настроение: на душе тепло, хотя на улице может идти ливень, появляется ощущение спокойствия и умиротворения и хочется творить, творить и творить! Приходит внезапное вдохновение, и слова сами складываются в рифму, а пальцы сжимают струны гитары, извлекая интересные аккорды. И то, как музыка и слова соединяются – просто магия. И меня, такого бедного и побитого прямо-таки пробирает написать песню прямо сейчас. Естественно, мои мысли целиком и полностью заняты нашим с Уэем противостоянием, и ничего на другую тему в голову не лезет. Получилась примесь моего природного дебилизма с матерными словами на мотив The Killers - "Somebody Told Me". Но я и не обещал, что напишу песню собственного сочинения, для Уэя слишком много чести. Но я оставлю это на потом, как козырь в рукаве. На завтра у меня другие планы. ...Я приперся в школу почти за час до первого урока. Всю ночь я не мог найти удобную позу для сна, при которой участки моего тела не отзываются вспышками острой боли. Так и проворочался до шести утра, потом понял, что это абсолютно бессмысленно и решил встать. На кухне я нашел яичницу с запиской. Если вкратце, то мама пишет, что ушла на сутки, а я ленивый и несамостоятельный балбес, который предпочел бы голодную смерть, чем попробовать сделать себе завтрак самостоятельно. В целом, это так. Но сейчас 7:12, я стою перед входной дверью в школу и немного торможу. Когда я увидел, на что похож, то перекрестился, прочитал молитву, но потом понял, что это не дьявол с зубной щеткой во рту сверлит меня взглядом из зеркала в ванной. Мне же нужно время, чтобы принять некоторый объем информации, особенно с утра, особенно когда не спал всю ночь. Уже в предвкушении шуток по поводу размера мешков под глазами, я вошел в филиал преисподней на нашей планете. Да, в школу. Прохожу мимо шкафчиков, там мне сейчас не хрен делать. Кабинет моей любимой алгебры. Через сорок восемь, ой, пардон, через сорок семь минут мне придется возвращаться сюда на первый урок. Сейчас большинство кабинетов закрыты, так как нормальные люди, которые работают в этой школе, все еще в своем доме, либо на пути сюда. А кабинет алгебры открыт. Я немного замедлил шаг, а дверь была приоткрыта. У меня идиотская привычка иногда заглядывать в приоткрытые окна или двери. Этот раз не стал исключением. Я мельком заглянул туда и увидел, что три силуэта в цветной одежде сидят на первой парте лицом к доске. Я уже хотел пройти мимо, но я ж, блять, любопытный. Я вернулся и незаметно, надеюсь, стал прислушиваться к тому, что там происходило. Я смог даже рассмотреть, кто был в кабинете. К моему удивлению, это были три гориллы, от чьих лап я пострадал вчера. Они смиренно сидели на парте, а перед ними туда-сюда ходил человек в строгом костюме. Я подумал, что это был кто-то из учителей, но, снова к моему удивлению, это оказался Джерард. Он что-то говорил. Я стал прислушиваться.. – Так вы поняли меня? – Уэй повысил голос. – Да, - ответили мои мучители. – Чтобы Фрэнка Айеро и пальцем не посмели тронуть. Уяснили? – Да мы поняли! – Энди, вы не могли запомнить его фамилию, а тут информация поважнее. И он зашагал на выход. Я и опомниться не успел, как Уэй уже оказался возле меня. – Подслушиваем, Гномик? – я растерялся, но быстро взял себя в руки. – А тебя волнует судьба моей прелестной задницы? – теперь его очередь краснеть. Но он тоже за словом в карман не полезет. – Просто никто кроме меня не посмеет тебя трогать. Ты мой, Айеро. Ты моя жертва. А я начал надеяться непонятно на что. Он меня защищает? Пфф. Моя самооценка пробила дыру в атмосфере, а Уэй так меня приземляет. Козел. ...– Курт, я ненавижу физкультуру. Во-первых, из-за того, что я с детства хилый задохлик, и не быть мне олимпийским чемпионом, но невелика потеря. А во-вторых, мое вечно слабое состояние всегда было поводом для издевок, особенно со стороны накаченных футболистов. – То есть, сегодня ты благополучно просрешь урок, как делал это всю прошлую неделю? И где справедливость, чувак?! – Курт поднял руки к небесам, я уверен, вопрошая Всевышнего. – Ну я пропускаю урок еще ради воплощения своих коварных планов, – я загадочно улыбнулся. – Что ты опять придумал? Тебе не кажется, что с Уэя хватит? – Ну не-е-е-ет, мы начали это по обоюдному согласию, закончится все так же. – Ладно, но так что насчет него? Что же ждет нашего милого друга сегодня? – О-о-о, – я вытащил флакон маминых духов. – Это ты решил ему намекнуть, что от него, якобы, воняет? Да, это гениально, Фрэнк. – Нет, Курт, ты не понял. Сейчас у нас так ненавистная мне физра, пока все бегают по спортзалу, я спокойно, без зазрений совести проберусь к вещам Уэя и хорошенько набрызгаю их мамиными зловониями. Я специально выбрал самые худшие и стойкие, чтобы нашему Джерарду пришлось изрядно попотеть, дабы избавиться от запаха престарелой дамы окончательно, – я просто не мог не удивляться гениальности своих намерений. Высокомерно? Мне плевать. – Тогда уже лучше, – закивал головой Курт. ...Итак, дело сделано, и теперь я терпеливо ожидаю хоть какой-либо реакции от Джерарда. До вещей он еще не дошел, поэтому пока остаётся в спортивной форме. Приближается к шкафчику в раздевалке. Открывает. Достает вещи. Снимает футболку. Охуеть, какой он красивый. Особенно без футболки. Так, я отвлекся. Надевает рубашку. Застегивает пуговицы. Сука, он застегивает их так медленно, одну за одной, а теперь представьте: потное, липкое бледное тело, очень красивое, между прочим, и сверху накинута рубашка, пуговицы от которой медленно, друг за другом, скрывают всю ту красоту. Ухх. Стоп. Какого члена сейчас было?! Что за мысли, Айеро?! Блять. Он переодевает штаны. Он такой подтянутый. Не то чтобы гора мышц, но и не дрыщ как я. Идеальная фигура, как по мне. Так и хочется смотреть. Я залип на его задницу, которая осталась в одних боксерах, и именно тут ему надо повернуться. Сука. – Айеро, какого хрена ты так пялишься на мой зад? Ты у нас из голубой лагуны? - блять. Блятьблятьблятьблятьблять. Надо придумать, что бы такого поостроумнее ответить. Только мне нужно сделать это за какие-то доли секунды. – Да что ты, на тебя и у сорокалетнего гея с недотраха не встанет, не то, что у меня, натурала. Я просто чувствую, как на всю раздевалку несет бабскими духами, и примерно с твоей стороны. Уж не вы ли, Ваше Высочество, надушились? Тут на лице Уэя отразилось смятение и непонимание. Он принюхался к своей рубашке, на которую я усердно потратил полфлакона, и поморщился. – Айеро, ты ёбаный мудак. – Стараюсь, – ухмыльнулся я. Выкрутился. Но я же не гей?! ...Выходные. По негласно принятой традиции, в субботу проспал я до двенадцати. Обычно в свободный для меня день я не выползаю из комнаты раньше одиннадцати часов точно, поэтому мама уже ничему не удивляется. Хотя она удивится, если увидит, как ее любящий сын встал в шесть утра, побежал в круглосуточный магазин, половину ассортимента которого она может видеть на своем кухонном столе. Но я та еще ленивая задница, да и готовить не умею, так что этому не бывать. Дождливое месиво за окном продолжалось уже около трех дней, поэтому желание пойти куда-нибудь отпало сразу, стоило мне лишь продрать глаза. Но желания каждый день ходить гулять по паркам, магазинам, торговым центрам у меня не возникает и так, мне лучше посидеть дома, отгородиться от всего мира наушниками и провести день спокойно. Так и прошли мои выходные. Чего не скажешь о буднях...