Наследница благородных кровей

       Утро следующего дня выдалось не столь радужным и светлым, сколь ожидала увидеть Маринетт. В первую очередь, это проявилось в непрекращающейся тупой болью в животе, хотя тошнота и отступила. Не предав этому большого значения, Мари всё же надеялась, что эта пытка скоро пройдёт. Наручные часы показывали на без двадцати минут восемь, а завтрак в выходные начинался лишь в девять. Что ж, у неё было немного времени, которое она решила посвятить пролистыванию учебников, которые казались ей новыми и необычными. Подумать только, совсем скоро она научится хорошо читать, считать и писать. И всё это вызывало у неё огромный восторг, как и у любого другого ребёнка, которому интересно всё новое и неизвестное.        К сожалению, к моменту завтрака, все разбрелись по маленьким группам, и Нэтту опять пришлось есть в одиночестве. Но он не терял надежды, и сразу после завтрака подошёл к светловолосому парнишке, который был выше самого Нэтта почти на две головы, в попытке познакомиться. Как она слышала от сверстников, парнишку звали Кимом, и он происходил из знатной графской семьи, находящейся при самом короле.        Но это знакомство не увенчалось успехом. Не успев Нэтт окончательно договорить приветственную фразу и предложение подружиться, как сразу же был нагло прерван дружным смехом «свиты» светловолосого и фразой последнего.         — Да кто же захочет с таким мелким общаться? Мало того, что ты на целый год младше абсолютно ВСЕХ в классе, так ещё и ростом не вышел. Ха! Жалкий метр с шапкой. Ты уж извини, — с явным сарказмом сказал Ким — но тебе не место ни в этой школе, ни в этом классе, ни тем более в моей компании. А тут, — он показал рукой на людей из его «свиты» — между прочим, собралась вся элита нашего класса. Вот к примеру, знаешь ли ты, чей сын Айван? А Макс?        — Эм… Нет… — смущенно и немного скованно ответил Нэтт, направляя глаза в пол и боясь того, что будет дальше.        — То-то же! Отец Айвана, между прочим, королевский советник. А Макса — придворный казначей. А кем являешься ты? Разве ты можешь нам дать хоть что-то стоящее? Ростом не хвастаешься, мускулатуры, как я погляжу, тоже нет. Обычный хилый и щуплый парнишка. Как ты там назвал себя… Нэтт? Так вот, что я тебе скажу, Нэтт. Ты не только не стоишь на одном социальном уровне со мной, так ты ещё и в добавок даже за себя постоять не можешь. Таким не место рядом со мной. А теперь, проваливай подальше и не смей даже попадаться мне на глаза, не то, что попытаться ещё раз заговорить со мной. А то, боюсь заразиться кретинизмом.        Как только Ким закончил свой монолог, со всех сторон полился дружный смех, а одноклассники смотрели на Нэтта с неким превосходством и ехидством. Сразу стало понятно, что после ТАКОГО, ни одна компания не примет к себе Нэтта.        Уже уходя, Ким шепнул что-то на ухо Айвану. И тот, резко обернувшись, со всей силы вмазал Нэтту в живот, да так, что он отлетел ещё на метр и болезненно упал на спину. Всё это сопровождалось ещё одной порцией дружного смеха.        Похоже, первый класс нашёл своего «мальчика для битья»… И, как не прискорбно, им оказался Нэтт…

***

       Дверь обеденной заллы громко хлопнула, оповещая о том, что Кима и его «свиты» больше нет в столовой. После того удара Айвана, Мари очень больно стукнулась головой об пол, и теперь, в глазах играли яркие огоньки, а слепящий свет чередовался с абсолютной темнотой. Спустя минуты две, ощущения чуть притупились, и Мари попробовала сесть. Спину нещадно ломило, место от удара в животе жгло как огнём, а голова кружилась. Но физическую боль заглушала моральная. Всё это… всё то, что эта услышала от Кима… резало, словно ножом, по неустоявшейся психике маленького шестилетнего ребёнка. Она начала понимать, что ещё немного, и она расплачется на глазах всей школы и оставшихся одноклассников. И тогда житья ей точно не будет. Нет. Ни в коем случае нельзя показывать им свою слабость. Медленно встав, она сморгнула выступающие слёзы, молясь продержаться хотя бы ещё минуты три, и, немного шатающейся походкой прошла к выходу. Выйдя из помещения, она, немедля ни секунду, ринулась в свою комнату в общежитии, пересиливая дикую боль во всём теле.        Забежав в спальню, и закрыв её на ключ, она без сил упала на кровать и беззвучно зарыдала, сжимая подушку в объятиях, и, периодически со всей силы ударяя по кровати.        Сколько времени она так провела трудно сказать, но, когда все слёзы закончились, а боль немного притупилась, на неё накатила усталость, и она заснула беспокойным сном.