А звезды везде одинаковые

      Упругая подушка и матрац и практически неощутимое легкое одеялко закутывали меня в мягкий кокон из ленивой утренней неги. Просыпаться окончательно не хотелось, полудрема крепко держала в своих объятьях. Лишь разум начал оживать с неохотой и размеренно перекатывать в моей голове какие-то глупые и странные мысли. В сознании медленно начинают всплывать воспоминания.       Резко открываю глаза и по ним больно бьет утренний свет. Что это вчера было?! Сажусь на футоне прижимая к себе тонкое одеяло. Чувствую жар румянца на щеках и в безумном смущении бегаю глазами по своей привычно просторной комнате.       Лунная ночь, бутоны роз, кажущиеся синими в искристом свете звезд, гулкие удары содзу, нарушающие обволакивающую тишину. Картина спокойного Императорского сада стояла перед глазами, словно я и сейчас стою на деревянном мосту. Лишь одно обстоятельство не вписывалось в эти рамки. Это самое обстоятельство возвышалось над ней практически на полтора метра и сжимало в каком-бессилье руки. И его звали Донкихот Дофламинго.       Все это могло еще быть вполне нормальной реальностью. Нахождение этого мужчины в непосредственной близости от себя было делом обычным, если не сказать, что приятным. Но был один единственный неоспоримый фактор, который превращал все доводы разума в бессвязный лепет и заставлял думать, что все случившееся было ничем иным как сном, бредовым мечтанием.       Молодой правитель Дресс Розы, кажущийся излишне жестким и берущим от жизни все, что он хочет, отчаянно краснел. Краска приливала к щекам человека, который по слухам был на короткой ноге с одним из Йонко, Мировым правительством и Морским дозором. Но, даже не смотря на это, произошедшее казалось настолько сюрреалистичным, что вся ситуация начинала отдавать бредом, из-за того, что мне еще ни разу не доводилось видеть взрослого мужчину в таком неловком положении.       Вспоминаю, как от одного лишь взгляда на такого Дофламинго сердце пропускало удары, сбивалось с ритма и стучало как ненормальное о ребра. Я упала на свой матрац с каким-то непередаваемым писком смущения, моментально спрятав пылающее лицо в скомканном в кучу одеяле.       Грустно смотрю на свой низкий потолок. Печаль тихонько царапнула сердце. Ведь не может все произошедшее быть правдой. Опять нафантазировала себе всякого. Это однозначно был лишь сон. Не мог же непоколебимый Донкихот так вести себя с девушкой. Хватило и прошлого раза с Нацу, когда он был таким милым только из-за клада под деревом.       Пора вставать и вылавливать Момоноске по всему дворцу для занятий по языку моего мира. Все-таки грех было не воспользоваться носителем древнего языка.

***       На протяжении всего дня рассеянность никак не могла оставить меня. Я путалась в иероглифах, переспрашивала по многу раз одно и тоже и роняла великое множество мелких вещей, что умудрялись попасть ко мне в руки.       В голове буквально клубился туман. В нем я без конца задавалась все новыми вопросами, на которые не могла найти ответа, и просматривала особенно запомнившиеся моменты из своего романтического сна.       - Химе-сан, вам нехорошо?       С меня словно стянули пыльную занавеску, позволяя увидеть мир и приблизившегося ко мне Момоноске. Мальчик обеспокоенно заглядывал мне в глаза, пытаясь что-то в них разглядеть.       - Все в порядке, Момоноске-кун. Мы можем продолжить наше занятие.       Стараюсь улыбнуться ему как можно мягче, как делала это всегда с ним. Но видимо у меня не получилось, раз Момоноске насупился и начал смотреть на меня исподлобья. Какой же он все-таки проницательный. Отец им, должно быть, по настоящему гордится.       - Я…смогу позаниматься сам, - скептически смотрю на него зная его нелюбовь к урокам. – Я – будущий оябун! Я должен заботиться о своем народе.       На меня упрямо смотрят, крепко сжимают кулачки и практически выталкивают взглядом за седзи.       - Эх, только смотри, я ведь проверю, как ты выучил.       Покорно поднимаюсь и иду к выходу из комнаты. В спину меня провожают счастливые глаза молодого наследника. Еще чуть-чуть и можно будет увидеть лучики довольства ребенка, расходящиеся вокруг него солнечным ореолом лишь из-за того, что его слова восприняли серьезно.

***       Мне всегда нравилось ходить по длинным и запутанным коридорам дворца. Возвышенно-белый и незыблемый снаружи, внутри он казался суетливым муравейником. Всюду сновали незаметные слуги, горделиво и неторопливо шагала аристократия.       Сквозь узкие окошки верхних этажей можно было разглядеть растянувшийся по побережью город. Накатывающие волны моря тихо убаюкивали, все равно храня ту первозданную мощь, которой под силу стереть с лица Земли крепко стоящие дома и так же легко вернуться в безмятежное состояние. Первый этаж отличался тем, что за место окон здесь были просторные террасы.       Благодаря этому было прекрасно видно роскошный Императорский сад. Он был сделан в лучших философских традициях Вано. Бесконечно размеренная и утонченная атмосфера была ощутима в самом воздухе. Показная хрупкость природы заставляла замирать от восхищения.       Вновь погрузившись в свои мысли и не обращая внимания на происходящее вокруг меня, я уже оказалась в тянива*.       Этот уголок был самым волшебным. В чайном саду всегда было тихо и спокойно. Над кристально чистым прудиком нависали несколько маленьких и скрюченных сосенок. Их темно-зеленые иголки почти касались водной глади, от чего их отражение казалось продолжением своих деревьев. Над самой водой возвышался тясицу**. Он был совсем незаметен под раскидистыми кронами кипарисов, чьи темные ветви с еле видимыми серебристыми прожилками давали столь желанную тень в летний полдень.       Тропинка, огибающая водоем и ведущая к чайному домику, скрывалась между ярко-зелеными кустами самшита и цветущими белыми камелиями. Кое где виднелись пушистые кохии, что с наступлением осени станут карминово-красными, и каменные, полузаросшие мхом, фонари. Родзи*** под ногами была выложена плоскими камнями и мои деревянными гэта при каждом шаге издавали стук.       Душу стискивали сомнения и непонимание, хотелось забиться в самый дальний угол светло-коричневой чайной комнаты. Закрыться ото всех душащих эмоций и смотреть, как тень от деревьев, окружающих тясицу, резко переходит в свет, искрящийся на поверхности пруда.       Я срывалась на бег, желая как можно скорее оказаться в спасительном одиночестве закрытого пространства. Бежать было неудобно: деревянная обувь болью отдавала в ступни при каждом шаге, а веревочки больно вписались в кожу.       Запыхавшаяся, я прошла сквозь узкий и низкий проход и наконец оказалась в столь желаемом маленьком помещении. Учащенное дыхание вырывалось из приоткрытого рта, а неожиданно накатившая паника так же внезапно схлынула. На душе после непродолжительного бега стало пусто и спокойно.       - Как неожиданно видеть тебя здесь, Люси.       Мои прикрытые от наслаждения умиротворенностью глаза резко распахнулись. Прямо напротив панорамного окна сидел Император. Он пил чай из зеленой фарфоровой чашки, прищуривая от наслаждения и без того узкие глаза. Кодзуки слегка наклонил голову на левый бок, что бы было лучше видно меня. Его черный взгляд изучающе осматривал, казалось, он видит меня насквозь.       - Здравствуйте, Кодзуки-сама, - проговорила в поклоне.       - Присаживайся, ты, похоже, находишься в смятении, раз так отчаянно бежала сюда, - спокойно произнес Император и показал рукой на забитон около маленького столика, что стоял по его левую руку.       Мой взгляд быстро пробежался по картине за окном. Там было отчетливо видно неприметную тропинку, а значит мой отчаянный забег не остался незамеченным.       Я опустилась на предложенное место и налила себе чай в такую же кружку, как у правителя. Толстый фарфор не обжигал ладони, а лишь согревал. Я зачарованно смотрела на прозрачно-зеленый напиток с травинкой посередине. Это было бы похоже больше на свечку, если бы не мои мелко подрагивающие ладони, что пускали рябь по воде, и идущий от напитка легкий ароматный пар.       Мужчина не торопил меня с рассказом, терпеливо потягивал теплую жидкость и спокойно созерцал круги на воде оставленные рыбой.       Сердце сжалось в последний раз, перед тем как я заговорила.        - Кодзуки-сама, Вы когда-нибудь думали, что реальность – это сон? – неуверенно проговорила и поняла, что не получилось выразить что хотела. – То есть … не верили в происходящее с вами?       Я окончательно покраснела и уткнулась взглядом в пол. Мельком посмотрела на Императора и увидела его тот самый взгляд. Я была с ним знакома достаточно давно знакома, что бы приметить что именно с таким взглядом мужчина вспоминает свою покойную любимую жену. Но сейчас в этом взгляде сейчас не было той сосущей грусти и тоски. Его глаза отражали лишь оставшуюся любовь к ушедшей и счастливые воспоминания оставшиеся после нее.       - Разумеется со мной такое было. Как по мне, такое случается со всеми влюбленными, что не могут поверить и осознать свое счастье.       В-влюбленные?!       Я буквально ощутила, как краска приливает к щекам. Не удивилась бы даже тому, если у меня покраснела и шея с ушами. Сколько любовных романов мы прочитали с Леви?!       Я должна была сразу понять свою реакцию! Хотя…Я и правда не поверила своему счастью, вспомнив Нацу с его кладом.       - А если девушка влюбилась в совершенно невозможного человека и … он предложил ей отправиться с ним?       Теперь же я прямо посмотрела на Кодзуки, словно говорила взглядом: «Да, я говорю про себя!».       - Если она любима, то к чему сомнения? Ведь в нашем мире и стране любовь любовь не преступление.       Император говорил вкрадчиво, улыбаясь своими пухлыми губами, от чего становилось видно морщинки, расходившиеся лучиками. Все его выражение лица казалось невероятно хитрым и понимающим. Зачем ему нужны мои говорящие взгляды, если он и так может читать людей, как открытую книгу?       Мужчина не спеша допил свой напиток и направился по направлению к выходу. У самой двери он сказал:       - Думаю, тебе нужно все хорошо обдумать. Но думай, пожалуйста, сердцем.       Сказав это, Император вышел, тихонько притворив за собой седзе и оставив меня в одиночестве обдумывать его слова.

***       Глаза, привыкшие к тени чайного домика, болели от яркого солнца. Все вокруг казалось таким непривычно-ярким. Когда я в последний раз видел этот мир таким живым? Когда была жива она? Все-таки удивительные они, эти маги с той стороны реки. Возвращают другим желание жить и утерянные эмоции, а сами не могут разобраться с тем, что творится в душе.       Донкихот, правитель Дресс Розы. Как ни прячь свою сумасшедшую натуру, она будет заметна. Все его поведение буквально кричало о скрытом пренебрежении, что было видно лишь мне. Но неожиданно после того банкета он начал меняться.       Стал более нервным и вместе с тем человечным. Начал ходить всюду за Люси и проводить с ней практически все время. На его лице я ни разу не видел настоящую улыбку, а не дикий оскал. А с ней легкая улыбка то и дело начинала скользить по его губам.       Удивительные они, эти маги, могут одним лишь взглядом посадить на цепь такое человеческое чудовище. Хотя, от Донкихота ли только тянется эта сковывающая цепь? Этого пока даже я не знаю, но эта история должна быть интересной.