Маэстро

      Согревающая успокоительная настойка Исина не действовала, сколько бы глотков уже не влил в себя отсутствующий в реальности Марк. Он рассеянно бродил кончиками пальцев по контуру новоприобретенной метки и совершенно не видел ничего перед собой, попросту не слыша нервных вопросов Бэкхёна и мягких окликов лекаря. С момента встречи с соулмейтом, который, к слову, как только услышал громкий противный стон горна, мгновенно сорвался с места и исчез, не сказал ни слова. Признаться честно, Бён вообще сомневался, что бедняга Ли помнит, как он буквально отбуксировал пограничника к домику Лэя, послав остальным «голосовой скрежущий сигнал». Буквально через пару минут на отчаянный зов о помощи из деревни прискакали взволнованные, с шальными глазами Тэён и Чондэ, которые, впрочем нагнали пару только у порога Чжана. Ким, судя по блестящим от пота жилистым рукам и взмокшему лбу, вылетел прямо из кузницы, когда к нему с шальным выражением лица залетел соулмейт, — в кожаном испачканном золой и местами прожженный искрами естественного пламени фартуке, небрежно засунутым за пояс брюк тяжелым молотком и тонкой полоской сизого пепла на правой щеке. Ли стоял, опираясь плечом на дверной косяк, и нервно скрестил руки на груди; тонкая хлопчатая футболка свободно болталась на теле и явно принадлежала не капитану огненных пограничников. Как только Исин услышал громкие напуганные крики у себя под дверью, сразу же судорожно распахнул деревянную дверь одним мощным движением забинтованной руки. Мужчина окинул четверку парней профессиональным, задумчивым взглядом, чуть нахмурился, когда его взор прошелся по тяжело дышащему, придерживающему раненый бок Беку, и наконец замер на полуживом Марке, который бездумно перебирал пальцами по собственной ключице, словно по черно-белым клавишам пианино, иногда несильно царапая ее короткими ногтями. Оценить масштаб катастрофы для опытного знахаря не составило труда и, уже через минуту все участники мини-апокалипсиса были организованы и распределены по разным комнатам.       Перевязка и смена углей были выполнены в первую очередь, даже несмотря на то, что насмерть перепуганный, нервный, как бешеная бродяга, Бён грозно рычал, вырывался из цепких рук Лэя и даже щелкал зубами в опасной близости от чужой шеи. На это время выпавший из реальности Минхён был смело вручен в натруженные руки кузнеца и отправлен на кухню. Самая незавидная участь перепала уставшему Тэёну, ведь крепко держать вопящую гарпию смог бы далеко не каждый. В конечном итоге все ребята получили по большой кружке чая с экстрактом пустырника и были насильно усажены за небольшой стол. В данный момент мужчина сидел на корточках перед застывшим каменным истуканом младшим товарищем и нежно гладил его руки большими пальцами — чужая кожа была чертовски горячей, но Исин стоически терпел. В таких случаях, чтобы успокоить пациента, непременно нужен контакт кожа к коже, чтобы юноша чувствовал присутствие живого человека. Ладони уже полностью обгорели, и жар стал постепенно, методично подбираться к мясу, грозясь сожрать его со всей жестокостью и удовольствием, совсем не щадя лекаря. Чжан старался отвлечь себя от неприятной острой и режущей боли тихим, но пустым разговором с Марком. Вернее, долгим монологом, ибо парень совершенно невидящим взглядом смотрел в его лицо и изредка слабо дергал конечностями — руки так и тянулись потрогать стигму, которая, кажется, только начала полностью формировать себя и с каждым новым мгновением прорисовывала все новые впечатляющие детали. Лицо пограничника сильно осунулось и стало подозрительно похожим на восковую маску — потрескавшуюся, застывшую свинцовой каплей во времени и совершенно мертвую. Остекленелые глаза бездумно скользили по телу знахаря, иногда останавливались на переплетении собственных пальцев с длинными пальцами мужчины, а потом сразу же возвращались к его лику. Минхён больше не хрипел при каждом новом вздохе, дышал медленно и размеренно, вот только все еще не пришел в себя.       — Лэй… — неуверенно протянул за его спиной Тэён и, дождавшись, когда обеспокоенный мужчина полуобернулся на него через плечо, продолжил: — Пожалуйста, давай лучше я, — как будто бы жалобно выдохнул молодой человек. В его надломленном голосе проскальзывала самая, что ни наесть, настоящая горечь, а в зрачках застыла ни с чем не сравнимая скорбь. — Мне больно смотреть на твои руки, а Марк, судя по всему, еще не скоро придет в себя, так что…       — Чондэ, забери отсюда своего мужа, — неожиданно резко уронил Исин и дергано отвернулся обратно. Вопреки ожиданиям кузнеца, он даже не попытался исправиться. Ким отчетливо видел, как напряглись плечи и спина целителя, как, назло лучшему другу, он сильнее сжал горящие адским огнем кисти эльфа и досадливо скрипнул зубами, когда агоническая пульсация усилилась. Чен неожиданно для самого себя недовольно поджал губы — чувствовать вину из-за покореженных рук мужчины, казалось, уже вошло в привычку у всех огненных эльфов из их деревни, и он, к слову, не был исключением. — Чондэ, пожалуйста, — лекарь выдавил из себя кислую, вымученную улыбку и специально красноречиво указал глазами на дверь.       Молодой человек, до этого внимательно следивший за мимолетными, совсем непонятными изменениями на лице бедняги Минхёна, перевел усталый взгляд на расстроенного, поникшего от неожиданной грубости знахаря соулмейта и едва заметно покачал головой — раздражать Исина в таком состоянии еще больше было весьма чревато. Конечно, Чен полностью разделял беспокойство Тэёна, однако мерзкое чувство вины не дало затмить ему трезвый рассудок. Ким одним большим глотком допил уже порядком подостывшее содержимое своей пузатой кружки и рывком поднялся с насиженного места, коротко кинув уставшему Чжану. Когда он ненавязчиво подхватил юношу под локоть и требовательно потянул его в коридор, Ли обжег Чондэ тяжелым, наполненным яростным пламенем взглядом и упрямо затормозил ногами — скинуть цепкие пальцы капитан пограничников так и не решился.       — Не хочешь по нормальному, пусть будет так… — вполне себе спокойно объявил недовольно прищурившийся мужчина и неожиданно для всей компании ловко обхватил Тэёна натруженными руками поперек груди, легко оторвал от пола и с гордым, независимым видом прошествовал к выходу. Тэён извивался в стальном захвате Кима, словно гадюка, которой наступили на хвост, ядовито и недовольно шипел ему на ухо всевозможные проклятья, но выскользнуть так и не смог. Какое-то время пограничник недовольно сучил ногами и пытался попасть кузнецу по коленям, однако очень скоро сдался и просто позволил унести себя фарфоровой куклой за порог.       — Спасибо, — словно бы в никуда прошептал лекарь, мягко, практически нежно, но все также устало. Перевел слегка мутноватый от противной, вязкой боли на растерянного моргающего Марка и тяжко вздохнул. Выть волком, от безысходности гипнотизируя блеклый диск луны, уже не хотелось. Вообще, если честно, ничего не хотелось, кроме как спать, чтобы потрясение Ли спало к минимуму хотя к утру. Ну и, пожалуй, новые руки, но это так, — Исин хрипло рассмеялся на свои мысли. Физический вкус мерзкого жжения оседал на языке и был болезненно-терпким, как крупные ягоды красного крыжовника. — Ну что, горе ты мое луковое, — ласково обратился Лэй непосредственно уже к младшему товарищу, — ты думаешь приходить в себя и снова радовать нас своей яркой солнечной улыбкой, м?       — Ты вообще когда-нибудь видел или слышал о том, чтобы эльфы разных стихий могли быть соулмейтами, Исин? — негромко поинтересовался наконец-таки успокоившийся Бэкхён, который вальяжной тенью проплыл в кухню и осторожно уселся напротив рыжего макне. — Я даже ни одной сказки или легенды не читал, рассказывающих про такое. Волшебства в этом плане не бывает — прикосновения льда и пламени всегда заканчиваются одинаково плачевно, — как-то неопределенно выдохнул молодой человек и с протяжным стоном облокотился локтем на стол, чтобы удобнее подпереть щеку ладонью. Дождавшись, пока Чжан отрицательно качнет головой, Бён осторожно добавил: — Прости меня за те крики и нелепые брыкания. А теперь, когда прелюдия окончена, иди-ка ты спать! Весь день сегодня пашешь и, небось, как обычно забыл пообедать, прежде чем пойти в лес за травами. Так что, давай-давай, а я посижу тут с этим чудом, — фыркнул пограничник. — Сказки ему порассказываю.       Лэй удивленно вскинул брови, когда Бэкхён ненавязчиво отстранил его в сторонку и, на удивление, теснехонько прижался к теплому боку Марка, мягко обхватывая его за плечи и начиная совсем тихонечко напевать простую детскую колыбельную. Юноша, словно старший брат, которого у Минхёна никогда не было, осторожно поглаживал его по волосам свободной рукой, уложил свою многострадальную голову ему плечо так, чтобы перекрыть явно зудящую метку соулмейта. Пострадавший парень сразу же почувствовал тяжесть чужого черепка, беспокойно завозился, но вскоре подозрительно затих. Крылья его аккуратного носа трепетали — судя по всему, он ждал холодного запаха и пронизывающего тело мороза, но чувствовал лишь мягкий, обволакивающий аромат сирени и приятное тепло. Исин как-то запоздало вспомнил, что от Бёна всегда пахло именно так. «Похоже, моя помощь действительно больше не требуется», — отстраненно подумал мужчина и тряхнул головой — пара задорных кудряшек тут же шаловливо упала на лоб. Сонно кивнув другу, знахарь широко зевнул, потянулся, выгнувшись дугой так, что домашняя рубашка чуть задралась, открывая вид на поджарый живот и кромку легких брюк. Если честно, порой Чжан действительно забывал, что Чондэ, Бэкхён и Тэён уже вполне себе взрослые, состоявшиеся огненные эльфы, которые в состоянии о себе позаботиться. Это за Марком пока что нужен глаз да глаз.       Лэй едва слышно хмыкнул себе под нос, стоило ему только вспомнить глупые, порой совсем нелепые оправдания товарищей, когда они зарабатывали себе очередные ледяные ожоги. Так не кстати в памяти всплыло последнее прикосновение к ведьме-Бэкхёну и долгая изнурительная операция — слышать крики раненного молодого человека было больно. Словно он самого себя резал. Хотя, от части, так оно и было — Исин признался, но только себе, — он жил лишь своими друзьями и вечной заботой о них. Родственников у мужчины не было уже давно, а возвращаться в обыкновенную людскую деревню не хотелось, от слова «совсем». За несколько лет он уже успел отвыкнуть от темпа и ритма жизни родного поселения. Порой лекарю даже казалось, что у него никогда и не было жизни до переселения в чертоги территории огненных эльфов, а глаза открылись уже после. С горем пополам целитель таки добрался до собственно спальни и хотел было уже рухнуть на кровать, как подкошенный, но перед глазами пронеслась забавная парочка, которая, как думалось Исину, сейчас сиротливо обитала на пороге его скромного дома. Будто предчувствуя что-то, Чжан негромко чертыхнулся и прихватил с собой одно теплое одеяло, сплетенное из дьявольской лозы, прежде чем выйти.       Он ожидал увидеть едва ли не связанного по рукам и ногам Тэёна и грозно возвышающейся над ним фигуру недовольного Чена, который, картинно уперев руки в боки, отсчитывал своего соулмейта. Увиденная картина, впрочем, заставила знахаря тихонечко рассмеяться и неловко присесть на корточки. Чондэ крепко спал на спине, и его, по-видимому, совсем не волновало отсутствие мягкой и теплой постели. Левая нога была согнута в колене, а правая свешивалась ниже на одну ступень. Под голову молодой человек постелил втрое свернутый рабочий фартук. Сверху на кузнеце тревожно сопел Ли, уткнувшись кончиком слегка покрасневшего не понять из-за чего носа куда-то в шею. Поскольку капитан пограничников то и дело грозился упасть, Ким крепко даже во сне удерживал свою природную пару за талию, обвив вокруг нее кольцо из рук, иногда недовольно морщил нос из-за чужих щекочущих его щеку дредов, но упрямо не просыпался. Рассеянный лунный свет мягко скользил по их лицам, запутывался в волосах и бликами гулял по одежде. Исину поначалу вообще показалось, что он смотрит на правдоподобно нарисованную картину в холодных тонах, но она определенно притягивала к себе взгляд своей невольной теплотой и уютом.       — Кто бы мог подумать, — хихикнул мужчина и осторожно накрыл пару прихваченной материей: заботливо укутал ноги Чондэ, как привередливая мамаша, подоткнул одеяльце со всех сторон и, таки не удержавшись невесомо щелкнул безмятежно спящего кузнеца по лбу. — Нет бы в дом зайти, когда Тэён перестал дергаться, — в пустоту обронил Исин и осторожно встал, скрываясь в темноте сеней. Сегодня запирать дверь нет совершенно никакого смысла. — Доброй ночи.       Стоило только легким шагам смолкнуть где-то в отдалении, Ким осторожно приоткрыл карие глаза и беззлобно усмехнулся — губы сами по себе сложились в привычную кошачью улыбочку. Он аккуратно подтянул повыше теплую ткань и поправил немного сползающего с груди Ли, наградив последнего коротким поцелуем в щеку. Ох уж этот Чжан Исин… Наверняка ведь подозревал, что один из них точно не спит и, черт возьми, действительно угадал, когда обращался непосредственно к Чену.       — И тебе, Исин, — зачем-то прошептал Чондэ и, стараясь поудобнее уместить голову на импровизированной низковатой подушке, неловко завозился, — спокойной ночи. Тебе отдых нужен даже больше, чем нам.       «Лишь бы Марку стало лучше, и никто не посмел заявиться к лекарю раньше часу дня», — довольно-таки лениво подумал молодой человек, прежде чем окончательно закрыть глаза и со временем погрузиться в обволакивающий приятный сон. Почему-то именно сегодня ночевать в гостеприимной лачужке товарища не было никакого желания.

***

      …Марк бесцветно улыбнулся на один из многочисленных вопросов своих дорогих матери и бабушки и в который раз виновато опустил голову, просто потому, что так было значительно проще. Проще сделать вид, что он глухо-немой и язык жестов не знает, чем отвечать на целый скоп совершенно ненужных, порой до ужаса нетактичных вопросов, рассказывать едва ли не в десятый раз странную, болезненную историю столкновения с неизвестным Диким Ледяным наездником неподалеку от привычного поста на границе и с угрюмым видом повторять, что въевшаяся в кожу подобно татуировке метка совсем не болит. Конечно, молодой человек прекрасно понимал, что близкие просто-напросто беспокоятся о его моральном и физическом состоянии и по-другому не могут, но порой это задевало не хуже тупых гвоздей, вгоняемых в тело без всякой анестезии, и в горле неприятным комом оседала горечь. Но если седая старушка с добродушной улыбкой и легкой смешинкой в серых глазах говорила, что порой из таких историй рождаются интересные сказки, легенды и мифы со счастливыми концами, то паникерша-мама в припадке очередного нервного срыва сгрызала ногти едва ли не под корень, с каким-то мазохистским удовольствием вгрызаясь в кожу зубами и безжалостно отрывая ее. Первое время Минхён вовсе отказывался говорить родителям о своей проблеме, однако, к огромному сожалению юноши, хмурый лекарь решил совершенно иначе — порядком потрепанные, перепуганные внезапным вызовом женщины стояли на пороге домика Чжана уже следующим утром после непредвиденного происшествия. Исин тогда одарил Ли строгим взглядом и буквально под руки увел его семейство на кухню, дабы переговорить с ними с глазу на глаз. Пришедшего в себя, тихонечко глотающего слезы от осадочной боли и противоречивых чувств, практически разрывающих грудь своим проклятым напором, Марка трепетно вручили Бэкхёну, который, впрочем, весьма неплохо справлялся с ролью персонального успокоительного. Парень часто и рвано дышал соленым, утыкаясь носом в родное угловатое плечо, но упрямо стискивал зубы до характерного скрежета и неустанно велел себе: «Терпи! Пережить можно абсолютно все. Выход есть всегда, кроме гроба, разумеется». Плацебо, к слову, помогало не очень-то хорошо, но на время юный пограничник все же возвращался в привычную колею — точно так же как раньше ходил на работу в вечернюю смену, скромно улыбался проходящим мимо девушкам, даже несмотря на то, что в такие моменты стигму соулмейта обдавало ледяным огнем и нервно дергало весь следующий день, иногда заглядывал в местный паб, чтобы пропустить стаканчик-другой некрепкого яблочного сидра, и сидел в уютной лачужке знахаря в окружении привычной теплой компании. Первые дни, признаться честно, Марк передвигался под деревне исключительно на автопилоте, механически пережевывал пищу и с неожиданной ангиной мелкими глотками пил простую воду — горло саднило страшно. Складывалось ощущение, что рыжий паренек глотал пачками лезвия. Его взгляд, всегда теплый и лучистый, угас столь же стремительно, сколь танцевало пламя на тонком фитильке восковой свечи. Улыбка сделалась кислой, силком натянутой на измученное лицо.       Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных, гнетущих его мыслей, Марк старался как можно больше помогать родным по хозяйству — колол в лесу дрова, топил старушку-печь, даже помогал матери готовить, лишь бы не думать об этих чертовых, затягивающих чернильно-черных омутов. Перед глазами так и стоял образ действительно холодного, совершенно неприступного молодого человека, который, казалось, сошел со страниц детской книги сказок, что раньше ему вслух читала бабушка. Сердце неприятно ныло всякий раз, стоило только Минхёну вспомнить удушающую ледяную силу всадника, легкие мгновенно отказывались потреблять кислород, и парню приходилось хватать воздух ртом, как выкинутая на берег рыба. Юный пограничник просто не понимал — почему ему досталась именно такая природная пара? Что он сделал в прошлой жизни не так, раз госпожа Судьба так сильно решила наказать его в этой? По какому такому праву его соулмейт посмел вот легко исчезнуть, даже толком не разобравшись, что к чему? Почему этот ледяной во всем отношениях, но, чего греха таить, до неприличия притягательный мужчина (а что незнакомец был старше самого Марка, он даже не сомневался) «кинул его в глубокий омут головой», оставив единолично разгребать ворох внезапно навалившихся проблем? Марк злился, негодовал, порой нарочно расцарапывал витиеватое клеймо парности короткими ногтями, а потом сам же с тихим змеиным шипением обрабатывал кровоточащие царапины в доме Исина и буквально вливал в себя литрами сладкий зеленый чай. Один раз Ли даже умудрился с досады разбить единственное в своем доме зеркало, когда его блуждающий взгляд зацепился за контур стигмы, сиротливо выглядывающей из-под ворота льняной футболки. Алебастровое лицо соулмейта, имени которого он даже не знал, само по себе расплылось в отражении, а затем с громким противным визгом стекла разлетелось по комнате острыми осколками.       Марка отпустило лишь спустя бесконечно долгие три недели. Мысли перестали быть липкими и тягучими, как вязкая патока, речь больше не скакала, как резвый скакун, выпущенный в поле, а подрагивающие от любого неосторожного контакта руки наконец-таки отпустило. Все закрутилось в обычном стремительном ритме — молодой человек с некой опаской вышел на работу, но уже под конец смены весело гоготал вместе с боевыми товарищами и даже заглянул к мало знакомому Крису на сладкую медовуху, вкус которой окончательно заглушил собою физический вкус боли, оседающий на кончике языке и нёбе. Сердце, что, казалось, было растоптано и полностью уничтожено одним колким взглядом обаятельного незнакомца, медленно, но верно собирало себя по крупицам и частичкам. Жизнь Марка постепенно налаживалась и возвращалась в прежнее русло, однако огненный эльф даже не знал, радоваться ли ему или нет. Только теперь, когда на ключице таки расцвело это, стоило признать, красивое пятно с искусным переплетением языков пламени и снежного бурана, Минхён окончательно понял слова Бэкхёна, которые он однажды невзначай обронил: «Человека сначала нужно полюбить. Именно полюбить, а не слепо следовать за устоями наших деревень, гонясь за глупым предназначением. А уже потом, в случае чего, убиваться». Перед глазами почему-то сразу всплыл задира-Бён с забавно нахмуренными бровями, показушно строгим взглядом, поджатыми губами и гордо поднятым вверх указательным пальцем. Ли как-то рассеянно улыбнулся и на автомате подал матери очередную пыльную, пузатую банку из погреба. Женщина что-то глухо пробормотала себе под нос, ловко подцепив очередной «презент из-под земли», все также неразборчиво и отрывисто бросила пару фраз в сторону бабушки, а затем неожиданно кинула в единственного сына мокрой тряпкой. Юный пограничник, который явно не ожидал такого подвоха со стороны родни, успел схватить вонючий грязный кусок ткани за самый край, второй же по инерции с характерным шлепком спикировал прямиком на лицо.       — Мама! — немного истерично вскрикнул Марк, до этого момента даже не подозревая, что его голосовые связки могут выдать такие же высокие ноты, как голос Бэкхёна. Молодой человек шутливо нахохлился, выждал момент, когда беспечная женщина начнет громко и заливисто смеяться из-за результата собственной крохотной шалости, и с воинственным кличем отправил снаряд обратно. — Так нечестно, между прочим, — добавил немного погодя, стоило матери шустро схватить тряпку ровно по центру и не получить совершенно никаких «боевых увечий».       — А вот будешь слушать в следующий раз, что тебе говорят, — мягко пожурила госпожа Ли и стала неспешно спускаться по кряхтящим старым ступенькам вниз, придерживаясь свободной рукой за край лестницы. Марк беззлобно усмехнулся и любезно подал женщине руку — сравнительно небольшая, обтянутая одной лишь тонкой кожицей поверх костей кисть тут же оказалась в его крепкой мозолистой ладони. — Повторяю для особо мечтательных, — фыркнула женщина и неспешно, вразвалочку направилась к дальнему углу. — Сейчас мы с тобой поднимем вон ту старую тумбочку, — тоненький пальчик указал на покореженный временем предмет интерьера, который, казалось, пережил целых две драконьих войны, — а потом мы с бабушкой уйдем к госпоже Чхве на именины. Вернемся поздно, так что можешь нас не ждать.       — Я понял, — немного запоздало отозвался пограничник, гипнотизируя взглядом злополучную тумбочку, словно бы надеясь, что ей станет неловко под чужим взглядом, и она сама спешно ретируется наверх. Однако старая рухлядь явно не вдохновилась и уходить никуда не собиралась. Минхён уже принялся в голове составлять грандиозный план, как он будет поднимать эту вещицу и, желательно, в один заход, ибо помогать своей матери он просто не даст.       — Понял он, — ворчливо пробухтела женщина и легонько стукнула нерадивого сына по лопаткам. — Теперь-то он слышит, конечно, — исключительно для приличия возмущалась госпожа Ли, иногда всплескивая руками. — Кстати, пока ты переносил наш скромненький склад, к тебе заскакивали Тэён с Беком с наилучшими пожеланиями. Кажется, ваша пограничная ведьма снова в строю, — тихонечко хихикнула она и как-то неопределенно покачала головой. Уж кому как не Марку знать, насколько сильно переживала за лучшего друга его мать. В конце концов, она в открытую всегда говорила молодому человеку, что всегда рада видеть его в доме Ли и даже была бы не прочь, чтобы Бён окончательно переселился к ним от своих шахтеров-извергов.       — Бек всегда быстро восстанавливался после ледяных ожогов, — пожал плечами Минхён и таки ухватил тумбу за квадратные бока, с горем пополам отрывая ее от пола и по дороге до лестницы стараясь не потерять какую-нибудь деталь. — А с такими способностями, как у Лэй-хёна, так вообще… — договаривать юноша не стал, ведь было и так предельно ясно, что именно он имел в виду. Пока пограничник в несколько силовых рывков пытался закинуть многострадальный предмет наверх, негромко проклиная того человека, который вообще догадался спустить сию вещь в подпол, госпожа Ли наблюдала за его потугами с легкой улыбкой на все еще молодом, но уже местами морщинистом лице. Не говорить же этому шебутному ребенку, что именно он ровно два года назад каким-то магическим образом умудрился «перепрятать» еще отцовскую тумбочку. Женщина прыснула в кулак и неспешно последовала за недовольным сыном, который таки смог благополучно выбраться и сгрузить свой багаж неподалеку от дверного проема.       — Так и тянет спросить, какие черти вас выволокли оттуда, но я, пожалуй, не буду, — сухой голос старухи раздался весьма неожиданно. Неумолимое время согнуло женщину едва ли не втрое от ее былого роста, некогда красивые, блестящие жизнью черные глаза, слезились, как у больного животного, и уже давно потеряли свой первоначальный цвет. Реденькие седые волосы были собраны на затылке в небрежную шишку, пара прядей, выбившихся из незамысловатой прически бабушки-сказочницы, слегка закручивались на концах.       Марк медленно скользил внимательным взглядом по сгорбленной фигурке своей бабули и в который раз про себя поражался, насколько сильно дочь и мать могут быть не похожи. У женщины, что родила непосредственно его, были густые и черные, как смоль, волосы, всегда собранные в низкую могучую косу до самой поясницы. Глаза с самого рождения напоминали парню два призрачно-серых стеклянных шарика, с которыми он иногда играл в раннем детстве. Мама больше предпочитала жить в реальном мире, по принципу одного дня, так сказать, а бабушка любила мечтать и существовала лишь в своем, каком-то далеком мирке, в котором время бежит куда стремительнее. Но, признаться честно, Ли несказанно радовало, что его два самых близких человека такие разные. В историях своей старушки он находил поддержку, понимал, что потом будет легче и лучше, а рассудительности матери видел крепкий мост, который не давал ему затеряться во мраке проблем и всегда вернуться домой. Так было даже в этот раз — ободряющие слова сказочницы вселили в Марка если не надежду, то спокойствие, а действия мамы вытянули его из непроглядной депрессии.       На самом деле, молодой человек часто разглядывал их потускневшие, словно выгоревшие на палящем солнце метки соулмейтов, и даже не мог представить, как они смогли справиться с потерей своей природной пары, найти силы, чтобы жить дальше и просто идти вперед, в новый день. Сам он, вероятнее всего, никогда бы не смог пережить такую утрату и отошел в мир иной следом. Марк болезненно усмехнулся своим мыслям — невольно вспомнилось свое амебное состояние, скажем, недельку-другую назад. «Интересно, — подумал юноша краешком сознания, — были ли такие природные пары, которые добровольно отказывались друг от друга и могли спокойно с этим жить?» С чего вдруг в голову закралась эта шальная мысль, не знал даже сам пограничник. Он совсем не знает того Дикого Ледяного наездника, однако в груди почему-то всегда тревожно екает, от одного только мысленного упоминания о этаком разрыве. Хотелось бы ему, чтобы природная пара считала точно также, даже несмотря на то, что мужчина так ни разу не появился на территории огненных эльфов с той знаменательной встречи. Стало быть, так ему нужен тот человек, к которому он даже прикоснуться без вреда здоровью и угрозы жизни не сможет. Но Марк понимал наездника, хотя не очень то и хотелось, — весьма естественная обида давила, особенно при виде до безобразия счастливых Тэёна и Чондэ.       День догорал ржавыми закатными пятнами и неспешно устремлялся на покой, когда женщины семьи Ли веселым тарахтением скрылись за дверью их дома и не спеша направились на праздник к госпоже Чхве, которая жила на другом конце деревни. Поскольку сегодня у Марка был выходной, то он остался один, предоставленный самому себе, как говориться. В первые мгновения молодой человек хотел импульсивно сорваться с места, словно метко пущенная охотником стрела, и помчаться через лес к лачужке знахаря, однако вовремя передумал. В последнее время Исин и так слишком часто видел своих дорогих товарищей и, наверняка, уже устал от их чуточку назойливого внимания. Поэтому юноше ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть и уныло побрести на широкую дубовую кухню, чтобы в очередной раз попытаться приготовить себе «шедевр кулинарного искусства» и ненароком не спалить помещение. Что-что, а готовить Ли совсем не умел. Какое-то время парень бесцельно гремел металлической посудой, даже не зная, чего именно он желает попробовать. По крайней мере, в прошлый раз, когда Минхён взялся за обычный плов и кофе, у него вышла какая-то горелая гадость и горькая черная бурда с пленкой непонятного происхождения поверх импровизированного напитка.       Когда молодой человек все же остановил свой скромный выбор на простой яичнице и уже потянулся за куриными яйцами, то внезапно понял — он не может пошевелиться. Какой-то неестественный страх сковал все его тело, просочился через поры в коже и снова опустился молочно-белым осадочным облаком в легких. Кислород неприятно резал органы дыхания и гортань. Голова шла кругом от недостатка кислорода, перед глазами стали расплываться нервно дрожащие круги, внутренности свернулись так, словно кто-то невидимый сдавил их в огромном кулаке — тошнота била отчаянными спазмами в горло. Холод снова болезненно кусал оголенные участки тела и пытался пробраться внутрь, аки человеческий паразит. Сердце билось в груди туго, но быстро. Марку даже казалось, будто у него внутри установлена тупая игла, на которую со всего маху налетает орган, — острая боль от каждого нового удара коварной змеей переползала на левую лопатку и с силой жалила еще и там. Юному пограничнику думалось, что у него вместо ног два мешка с раздробленными костями, ибо мышцы и сухожилия не держали совсем. Прежде чем ногу окончательно свело «электрической» судорогой, он успел ухватиться руками за гарнитур и только поэтому не встретился с радушными объятиями пола.       Корка резного инея снежной лавиной ползла по окну, полностью сводя всю видимость на нет. Марку даже показалось, что снаружи стояло само воплощение снежной зимы, непременно высокое, красивое до нервных судорог и облаченное в теплую меховую шубу с длинным неподъемным подолом. Дыхание этого существа совсем не ласково касалось стен его скромной обители, жадно пожирало всполохи огня, на котором всего мгновение назад юноша собирался жарить, и одарило тяжестью своего внимания самого хозяина дома. Где-то совсем рядом послышалось уже знакомое ржание ретивого скакуна. Ли неприятно поморщился и коротко втянул в себя насквозь промерзший воздух через рот, который тут же несильно опалил горло. Глаза мгновенно предательски заслезились, а кашель застыл кляпом где-то в районе трахеи. Почему-то именно сейчас юному пограничнику хотелось громко рассмеяться — вспомнил, как говориться. С горем пополам отлепившись от кухонного гарнитура, юноша принялся короткими полупьяными перебежками продвигаться к двери: своеобразное приглашение уж точно достигло своего адресата.       На улицу Марк едва ли не вывалился, неловко споткнувшись на пороге из-за собственной слабости, и тут же на автомате схватился за защемившее сердце; боль навязчивым скрипом зажевавшей пленки царственно вступила в свои законные права. Признаться честно, парню очень сильно хотелось наплевать на чувство собственного достоинства и просто с протяжным стоном осесть на землю, однако вместо этого он упрямо поднял глаза, ожидая в первую очередь увидеть нежданного гостя. Пространство в округе было похоже на белый погребальный саван — рассеянный воздух словно бы распадался на множество мелких частичек, которые водили между собой праздничные хороводы. Озябшие деревья, ловко обмотанные кристально-белыми бинтами изморози, были выбелены четко от сердцевины стволов и по всему периметру. Тонкие непривыкшие к таким нагрузкам ветки жалостливо прогибались под тяжестью выпавшего снега, крохотные льдинки под ногами тихонечко звенели, больше похожие на обглоданные рыбьи кости. Лохматые еловые лапы игриво выглядывали из-под кромки своих пушистых белоснежных шапок и, кажется, единственные были всем довольны. Минхён с восторгом выдохнул призрачное облачко пара, словно сказочный огненный дракон, и посмотрел на природу новым взглядом. Красота, да и только! Конечно, если бы молодому человеку не было так тяжело и больно находиться здесь, то он бы непременно осмотрел все куда более внимательно, определил радиус распространения ледяного волшебства и даже зарисовал какие-то определенные участки подмерзшего леса.       В какой-то момент Ли заметил боковым зрением какое-то неспешное движение и довольно-таки резко обернулся, сразу же досадливо скривившись, будто он съел весь лимон целиком. Те же забавно торчащие в разные стороны волосы, те же пронизанные внутренним холодом затягивающие в свой бездонный омут глаза. Легкая футболка с короткими рукавами открывала вид на крепкие руки, которые, судя по всему не уступали по силе даже Чену, а низкий вырез совершенно не скрывал точно такой же как у пограничника стигмы. Дикий Ледяной наездник стоял, расслабленно откинувшись спиной на ствол преобразившегося дерева, и, казалось, смотрел куда-то вверх, на бескрайнее грязно-серое небо. Эльф противоположного элемента тяжко вздохнул и перевел весьма усталый взгляд на напряженного из-за боли паренька. Оба упорно молчали, хотя в голове крутилась тысяча и одна мысль, разъедающая серое вещество и не дающая спокойно жить дальше.       «Забавно… — с весьма понятной горечью подумал Марк и тоже незаметно огляделся в поисках хоть какой-нибудь опоры, которая была бы сейчас очень кстати. — Пришел не понять по какой причине, хоть мы и не говорили ни разу. Да что там, я ведь даже имени его не знаю».       Минхён не знал куда себя деть и старался реже вдыхать. Начинать разговор с пресловутого «привет» как-то совсем глупо, накидывать с вопросами по типу, что Ледяному наезднику здесь надо невежливо, да и какое право, он, простой деревенский житель имеет, чтобы так непочтительно разговаривать едва с не воплощением противоположной стихии? Хотя сказать и то, и другое, в общем-то хотелось. И даже очень. Однако мысли жужжали в голове неразборчивым пчелиным роем, нагло перебивая одна другую, а язык попросту отказывался воспринимать хоть какую-то информацию. Полное безразличие с чужой стороны отталкивало и обижало одновременно, в то время когда Марк жадно разглядывал природную пару, старался запомнить самые мелкие детали в его облике и плавные черты. Признаться честно, молодому человеку даже хотелось, чтобы в душе все жгло от ненависти любого из них двоих, однако внутри все было подозрительно спокойно, и это жутко раздражало. Чувствуй что угодно, только ощущай! Ли не мог точно сказать, в чем именно утопало его сердце, однако он чувствовал — досаду от произошедшей ошибки судьбы, некое раздражение от собственной реакции, злость на неожиданного соулмейта, недоумение скребло ему клетку ребер кривыми когтями, а еще на самом дне теплилась слабенькая, едва живая, но надежда.       — У меня есть одна важная просьба, — неожиданно хрипло произнес Дикий Ледяной наездник и отлепился от дерева, делая два небольших шага по направлению к огненному эльфу. — Выслушаешь? — довольно-таки холодно выдохнул мужчина и одним движением отправил руки в карманы свободных брюк.       Юному пограничнику хотелось гневно выплюнуть какое-нибудь обидное оскорбление, громко и показушно фыркнуть, чтобы потом скрыть в своем дорогом теплом домике, однако вместо этого всего он в который раз окинул соулмейта внимательным цепким взглядом. Проскальзывало в нем что-то такое, что невольно заставило Марка остановиться и лишь униженно кивнуть головой — какой из него страж, черт возьми, если он спокойно позволяет Ледяному разгуливать по их территории, пусть и наездники любого народа неприкосновенны (причем во всем планах)? Ли даже было в какой-то степени интересно, что же может ему сказать незнакомец? Какова настоящая цель его визита? И почему он не появился раньше? «Уж Дикие Ледяные наездники точно не задыхаются от одного присутствия обычных огненных эльфов», — усмехнулся на последней мысли молодой человек.       — В вашем лесу живет талантливый знахарь, я видел, как он оперировал твоего товарища, — сразу в лоб начал мужчина и несколько недоуменно нахмурился, когда словил насмешливо-обжигающий взгляд от Минхёна. — Пожалуйста, проведи Диких Ледяных наездников к его дому без лишних пересечений с пограничными отрядами из вашей деревни. Один из нас серьезно пострадал в недавнем столкновении с Огненными варварами и сейчас находится в критическом состоянии. Без помощи того человека он попросту умрет от ожога.       — Огненные варвары? — едва ли не прошипел Ли, словно разозленная кобра. — Они такие же Дикие наездники, как твое племя, да и я не помню, чтобы наш народ оскорблял отряд воплощений стихий, — процедил молодой человек и негромко охнул — грудь стянуло ледяным корсетом на размер меньше.       — Я не хотел задеть твоих убеждений, — отрезал мужчина и пощурил свои лисьи глаза, растерянно поджал губы. — Нам, правда…       — Будь добр, избавь меня от подробностей, — вполне с стиле ведьмы-Бэкхёна фыркнул и мысленно ужаснулся сам себе, недовольно вскидывая раскрытую ладонь. Соулмейт сразу же прервался и, судя по всему, автоматически шагнул вперед, ближе к Марку. — И ни шагу больше, если все еще хочешь, чтобы я был вашим проводником, — глухо, на грани шепота выдавил из себя бедняга Ли. — Я не в праве решать все за Лэй-хёна, поэтому провожу, если вы будете держаться на расстоянии пары метров. Он сам вам скажет, поможет Ледяному или нет, — наконец-таки сдался юноша и боком начал пробираться к чертогу леса так, чтобы оказаться на более-менее безопасном расстоянии от незнакомца.       Минхён уже не видел, зато отлично слышал, как мужчина ловко запрыгнул на спину своего коня, как издал непривычный ушам раздражающий, отрывистый птичий крик, — особый сигнал у Диких Ледяных наездников — и как на землю с тихим характерным похрапыванием опустились лошади других эльфов. Оборачиваться молодой человек так и не решился, однако чей-то заискивающий и полу заинтересованный взгляд куда-то между лопаток все-таки почувствовал. Невольно возникало ощущение, будто его молотком вбили в землю, словно торчащий гвоздь.       — Капитан, — как-то предостерегающе протянул явно его соулмейт, — даже не думайте, — следом за мягкой, завуалированной угрозой послышался приятный бархатный смешок совершенно другого эльфа. Марку жуть как хотелось резко развернуться, чтобы взглянуть на других членов отряда, однако он благоразумно сдержался, лишь коротко попросил не отставать и сорвался в места, словно раненый зверь. Надо обойти все пограничные отряды? Что же, юноша знал только один такой маршрут и, если он немного не оторвется сейчас, то попросту загнется где-нибудь по дороге от удушья.

***

      …Капитан Диких Ледяных наездников крепко держался свободной рукой за шикарную сизую гриву своего коня, а другой слабо придерживал подрагивающего от ранения товарища за торс, заставляя молодого человека полностью облокачиваться спиной ему на грудь. Сухо время от времени протяжно стонал, то и дело кривился от адской боли в специально оголенном правом бедре, среди кровавого месива которого зияла обтянутая розоватой пленкой кость. Лидер тихонько шептал на ухо младшему товарищу всякие глупости, старался хоть как-то успокоить мягкими поглаживаниями кончиками пальцев сквозь одежду, но при этом успевал следить за дорогой. Их мальчишка-проводник из рода огненных эльфов довольно-таки лихо несся впереди, ловко перескакивая через поваленные деревья, иногда проскальзывая под ними или цепляясь ловкими руками за низкие, но крепкие ветки. Рыжая макушка то появлялась, то исчезала по дороге, однако мужчина все равно не терял забавного паренька из виду. Он чувствовал, насколько тяжело этому пограничнику находиться рядом с ними, однако так ничего и не сказал своему подчиненному, который, к слову, сейчас скакал чуть позади него, как и положено правой руке, и пристально следил за действиями не только раненого Сухо, но и за капитаном непосредственно. Ледяной эльф тихонечко хмыкнул себе под нос и снова осторожно подтянул к себе беднягу-подчиненного, что отчаянно цеплялся изломанными после столкновения пальцами в его запястье. Пока пара вела недо переговоры, он специально затаился среди снегов, чтобы послушать, посмотреть и хорошенько оценить ситуацию. И, впрочем, увиденным молодой человек остался доволен — метка на пока что незнакомом парне была точно Сюминовская, красивая, витиеватая, с искусным переплетением двух несовместимых элементов.       — Что скажешь, Сюмин? — полуобернувшись через плечо, поинтересовался ледяной эльф и многозначно поиграл бровями, а потом призывно глянул на бегущего впереди провожатого. Хитрая улыбка сама по себе расплылась на тонких губах капитана, когда он увидел, как на удивление зло оскалился всегда спокойный и невозмутимый заместитель. — Оу… Даже так, да? — продолжал подначивать мужчина и снова кивнул в сторону шустрого мальчишки. — Или, все же, я неправ, и это всего лишь естественный инстинкт, который у нас сильнее, чем у обычных представителей стихий, м?       — Тебе то какая разница, капитан? — немного надменно фыркнул названный и поравнялся с лидером. — Как он? — обеспокоенно спросил Сюмин и протянул руку, чтобы мимолетно прикоснуться к плечу своего ученика, чтобы хоть как-то поддержать его. На лице черноволосого мужчины отразилась тихая ярость и явное сожаление из-за боли товарища, которую он переживал как свою собственную.       — До лекаря точно протянет, а там уже все будет зависеть от работы и от него самого, — убежденно кивнул Дикий Ледяной наездник и снова перевел взгляд на ухабистую дорогу. Он должен был признать, — огненный паренек был весьма хорош, за пятнадцать минут скачки они не наткнулись ни на один из пограничных патрулей. — Главное, чтобы знахарь не отказал нам. В конце концов, этот человек не просто так живет именно на территории пламенного элемента. Мы не имеем никакого права заставлять его, если что пограничники тут же сбегутся на сигнал этого мальчонки, а мне бы не хотелось наживать нам проблем еще больше.       — Насколько я успел понять, целитель довольно-таки необычный и весьма рассудительный человек. Он умеет ценить чужие жизни, — задумчиво проговорил эльф и кивнул сам себе, не обращая внимания на то, что длинная челка неприятно била ему по глазам. — А еще этот Исин действительно мастер своего дела, работает на износ, но чисто. Да и в их деревне знахарь довольно-таки известен своим талантом к выцарапыванию из лап смерти.       Конь капитана резко перемахнул через прогнивший пень, и двух седаков неловко подкинуло. Лидер еще крепче вцепился в закричавшего от агонической дергающей боли Сухо и сам досадливо скрипнул зубами. Казалось, вместе с этим воплем внутри мужчины что-то с треском надломилось, и он с силой лягнул лошадь ногами — скорее, лишь бы только успеть. Раненый товарищ по меркам присоединения к отряду наездников был самым молодым и неопытным, а посему и переживали за него в два раза больше. А тут еще и это чертово столкновение с варварами так неудачно подвернулось, будь оно трижды неладно!       — Давай, Чунмён, держись, осталось совсем немного, — негромко пробормотал лидер и на мгновение крепко зажмурился — в ушах все еще стоял оглушающий мужской бас. Он уже проносился над этими местами, в частности, над лачужкой целителя и прекрасно знал, что осталось совсем чуть-чуть по сравнению с тем путем, что они уже преодолели. Скакать по небесному куполу, как обычно, отряд просто не мог — Огненные всадники могли сесть им на хвост и начать преследование. А от погони в плачевном состоянии Кима они бы не ушли с вероятностью в двести процентов.       Проводник впереди резко вильнул вправо, легко перескочил через натянутую леску с консервными жестяными банками и выбежал на вытоптанную узкую тропинку. Капитан высоко и пронзительно запищал, предупреждая всадников позади о препятствии, и немного нагнал резвого пограничника. Мальчишка, впрочем, каким-то мистическим образом успел обернуться на него и болезненно скривиться — ледяные нити уже повисли у него на плечах, и он уже начал медленно задыхаться. Отдышки от обычного бега от его дома до жилища лучшего друга никогда не было, потому как тренировки в качестве стража делали свое дело. Других вариантов кроме сковывающего холода больше не было. Капитан недовольно скривил губы, но послушно пришпорил коня — решение знахаря могло напрямую зависеть от состояния этого рыжего паренька. Через пару мгновений кустарники и деревья расступились, и Марк вылетел к порогу Лэя, а за ним и целый отряд Диких Ледяных всадников.       Молодой человек буквально заполз по ступеням и беспомощно облокотился на поддерживающую полог балку, точно так же, как и в ожидании окончания операции Бэкхёна. Юноше потребовалось всего пару секунд, чтобы немного прийти в себя, и громко, что есть силы выкрикнуть имя дорогого хёна. В доме что-то громко упало, послышался противненький металлический звон и торопливые, срывающиеся на бег шаги. Дверь распахнулась так стремительно, что едва не слетела с петель от удара, — на пороге показался заспанный, чуточку испуганный и взъерошенный мужчина. Исин не понимающе оглядел привалившегося к стеночке товарища, поднял глаза на целый скоп белых призраков и сразу же выловил в этой единой картине яркое кровавое пятно, бутоном розы расплывавшееся на чужом бедре. Сон сняло, словно рукой, и Чжан профессионально попытался оценить масштаб ранения, а Марк устало улыбнулся.       «Интересно, что он потом мне скажет?» — как-то отстраненно подумал пограничник и, в свою очередь, тоже в наглую пользовался случаем и внимательно разглядывал тех, кого он привел. Раненный наездник был невысок, но плечист. Лицо было белее мела из-за непрерывной пытки, карие потухшие глаза расфокусировано оглядывали место, куда его притащили, а короткие каштановые волосы стали виться на концах из-за пота, медленно стекающего по вискам. Похоже, дела бедняги действительно были весьма плохи.       — Минхён, живо в дом! — скомандовал собравшийся знахарь и призывно махнул рукой в сторону сеней. — Сядь в кухне и налей себе чего-нибудь горячего, — уже куда мягче распорядился он. —Давай быстрей! Ты прекрасно знаешь, что бывает от их присутствия, — мужчина дождался пока Марк послушно скроется внутри дома, а затем обратился уже к капитану Диких Ледяных наездников. — Вам здесь не рады, поэтому зайти могут лишь двое. Заноси, —прохладно сказал Исин и по привычке потер обожженные руки (в одиночестве он не носил бинтов), попросту проигнорировав шепотки об их состоянии. — Прямо по коридору, до упора.       Капитан, до этого застывший с каменной маской безразличия и холода на лице, крепко прижимающий к себе тихонько поскуливающего Сухо, мигом оживился, перехватил товарища поудобней и ловко спрыгнул с лошади. Одного короткого кивка хватило, чтобы Сюмин тоже спешился и послушно направился следом.       — Чтобы вас здесь не было, когда пареньку станет легче, — обронил Чжан, поравнявшись с лидером наездников. — Как мне к вам обращаться? — негромко спросил целитель, мимоходом заглянул на кухню, где уже сидел с кружкой чая уставший пограничник, и полностью переключился на будущего пациента.       — Я О Сехун, вон, — эльф кивком головы указал на черноволосого мужчину подле себя, — Ким Минсок, а пострадавшего зовут Ким Чунмён. Скажи, какие шансы, что он выживет и полностью восстановится? — тревожно поинтересовался Сехун и сдул мешающую светлую прядь с лица.       — Почти нулевые, — честно ответил целитель и распахнул дверь операционной. — Укладывай его на стол. Потом будете держать, чтобы не дергался во время нейтрализации прикосновения Огненного наездника. Я не даю вообще никаких гарантий, что Чунмён не скончается от болевого шока, — немного погодя добавил Лэй и начал осторожно срезать с раненного брюки и нижнее белье. — Предупреждаю сразу, кричать будет громко, ибо рана не такая уж и простая, еще если учитывать все особенности вашего организма… Операция продлится сутки точно, поэтому изнеможенные зомби мне здесь не нужны, будете меняться через каждые два часа. А ты, — Исин совершенно неаристократично ткнул указательным пальцем в сосредоточенного Сюмина, — ближе чем три метра не приближайся к Минхёну. Сам понимаешь что к чему.       …Марк механически глотал какую-то жидкость, даже не чувствуя на языке никакого вкуса, и пытался дышать как можно реже. Пусть Ледяные наездники и находились от него на довольно-таки значительном расстоянии, улучшению состояния здоровья молодого человека, к сожалению, это никак не способствовало. Дышать лишь стало чуточку, но свободнее. Если честно, раньше бы юноша никогда даже не подумал, что будет настолько сильно ценить то время, когда он мог безболезненно и совершенно спокойно сделать необходимый глоток простого воздуха. Все поджарое тело пограничника было сковано и нервно напряжено, как натянутые гитарные струны, которые вот-вот грозились порваться из-за одного неосторожного движения — Ли с непередаваемыми чувствами ожидал первого нечеловеческого крика из операционной. Сейчас самое главное — вовремя успеть заткнуть чувствительные уши и полностью отключиться от суровой действительности, что злорадно скалила свои кривые желтоватые зубы и с противным скрежетом цеплялась пальцами с длинными ногтями за дверной косяк, робко заглядывая. Юноша никогда не переносил чужих страданий, чьи бы они ни были. Впрочем, раненый эльф не заставил себя долго ждать — вопль, казалось, пробил Минхёну грудь не стрелой, а самой, что ни наесть, настоящей человеческой пулей. Даже Бэкхён не кричал так… отчаянно, с агонией в каждом новом низком хрипе и без всяких перерывов. Хотелось просто уйти, скорее убежать, скрыться в неизвестном направлении, лишь бы не слышать, не ощущать фантомных всплесков чужой ужасающей боли, проникающей сквозь деревянные стены и разъедающей нутро парня. Однако оставалось только со скрипом сцепить зубы, крепко зажмуриться и, черт возьми, ждать. А еще бояться до нервного припадка — прикосновения Диких наездников сжирали плоть до самых костей, не жалея никого, а Исин, несмотря на то что был одарен от природы, все же не принадлежал к роду Ледяных. Господи, ну почему, почему он добровольно согласился на эти мучения? Почему просто не выставил их за дверь, пока была возможность? Почему он вечно поступает вопреки голосу здравого смысла?!       «Милосерднее было бы убить того юношу, чтобы не мучился», — со слезами на глазах и с тревогой в сердце подумал Марк и еще сильнее сжался, когда звук невольно стал громче. Руки, крепко зажимающие ушные раковины, задрожали, и молодой пограничник по привычке подобрал под себя ноги, с силой закусив губу, — на языке осел вязкий, металлический привкус собственной крови.       Перед глазами сразу нарисовалась отвратительная, пугающая до рвотного рефлекса картина — руки Лэя, сплошь затянутые перчатками черной сухой гангрены и находящиеся на стадии отторжения омертвевших тканей, развороченное костями наружу бедро неизвестного Дикого Ледяного наездника, его остеклянелые, затянутые посмертной пеленой глаза и искаженное гримасой боли лицо знахаря. Марк рвано выдохнул и судорожно закрутил головой, — глаза пекло так, будто их с садистским удовольствием натер песком, легкие неприятно жгло от досаждающей как физической, так и моральной боли, в горле встал колючий ком, который никак не желал проглатываться. Внутри все горело от мерзкой жалости, чертового сострадания к собственному врагу, чувства отвращения к самому себе из-за проскальзывающих бесчеловечных мыслей и тихой скорби от боли одного из лучших друзей. Новый вопль заставил Минхёна подскочить на месте, едва ли не упав с узенького стула, и подавить в себе точно такой же крик, который настоящим коршуном бился в тугой клетке ребер. Поддержки Бэкхёна, Тэёна и Чондэ в эти мгновения не хватало как никогда, еще и проклятый холод с тоненьким стеклянным перезвоном мягко ступал по кухне и невесомо придерживал юношу за плечи, иногда трогал за руки и нежно обнимал поперек груди, аккурат там, где бешено стучало испуганное сердечко. Юноша даже кожей чувствовал, что молодой человек, там, за стеной, медленно умирает, а вместе с ним и его товарищи, которые сейчас практически точно так же, как он сам, сидели на пороге домика Чжана. Марк даже не представлял, как Исин стоически терпит такую адскую, невыносимую боль, как может быть таким спокойным и невозмутимым, когда видит страдания других? Собственно те же вопросы возникали и при воспоминаниях о капитане Ледяных наездников и его правой руке — соулмейте юного пограничника. Наверняка лекарь не оставил их без дела и заставил удерживать раненного беднягу на месте. Да и, судя по всему, скоро в лачужке начнется беготня — когда Ли однажды помогал лекарю, ему постоянно приходилось менять воду в тазах, надевая специальные перчатки, чтобы ненароком не нагреть ее. Хотя, если честно, огненный эльф даже не представлял, как близкие к естественному элементу люди смогут это сделать, не заморозив жидкость.       «Господи, пожалуйста, пусть это буду не я…» — малодушно стонал рыжий паренек и едва удержал рвотный рефлекс. Он просто не сможет так же равнодушно смотреть на ожог незнакомого эльфа — на самом деле, Марк с самого детства не переносил вида и запаха крови, что уже говорить про такую сложную и в каком-то плане извращенную травму.

***

      В какой момент и как Марк смог уснуть под неумолкающий аккомпанемент чужих криков и стонов, он попросту не помнил, да и, признаться честно, вовсе не хотел вспоминать. Когда он с трудом разлепил налитые свинцом веки, то с некоторым удивлением обнаружил, что лежит на мягкой кровати в доме Исина, с ног до головы замотанный в три одеяла. После короткого осмотра комнаты искомый обнаружился совсем рядом. Знахарь сидел подле постели младшего товарища и неспешно скользил глазами по строчкам какой-то небольшой книжки, которая, судя по состоянию, была вдвое старше своего хозяина. Руки мужчины были привычно обмотаны стерильными белыми бинтами и нисколько не дрожали после сложной операции, на губах умиротворенного лекаря играла привычная, радующая взор, легкая улыбка.       — Исин-хён? — хриплым спросонья голосом слабо позвал молодой человек, и целитель тут же вскинул голову. — Уже все закончилось? Мне ведь не приснилось, да? Как твои руки? Тот парень жив? А Дикие Ледяные наездники уже ушли? Ребята в курсе событий, я так полагаю? — скороговоркой выпалил Минхён и резко сел. Голова мгновенно отозвалась противным звоном, а перед глазами поплыли ляпистые пятна. Юноша почувствовал, что ему в который раз мягко надавили большими пальцами на плечи и ненавязчиво заставили лечь обратно.       — Я смотрю, тебе уже легче, чудо, — ласково рассмеялся Чжан и отложил чтиво в сторонку. Ножки стула негромко рыкнули, когда мужчина подсел поближе к непутевому и суетному макне. — Я даже спрашивать не буду, где ты нашел этот скоп и как они уговорили тебя им помочь. За меня можешь не переживать — с силой исцеления я всегда смогу восстановиться, так что хватит понапрасну себя изматывать пустыми переживаниями. Что же вам повторять то можно? — как-то совсем обреченно выдохнул Лэй, и его лицо приобрело странное выражение. Некоторое время знахарь молчал, судя по всему, обдумывая, какую новость сообщить парню следующей. — Тот пострадавший наездник и в правду жив. Если честно, раньше я никогда не видел таких последствий от прикосновений огня. Минхён, скажу честно, не в обиду, то, что я лицезрел, было ужасно и по-настоящему отвратительно. Бедро мальчишки буквально пришлось собирать по частям. Некоторое время он не сможет нормально ходить, так что, к моему сожалению, пока что он поселился у меня на ближайший месяц точно. Остальных наездников разогнали их капитан и его заместитель, но это не значит, что они не будут периодически появляться здесь, чтобы проведать своего товарища, — Исин тяжко вздохнул и перевел усталый взгляд куда-то в сторону. — Ребята недавно ушли, к слову. Передавали тебе свои пожелания скорейшего выздоровления, хотя, я на сто процентов уверен, что после хорошего ужина ты вполне сможешь вернуться домой. Ну и напугал ты меня, на самом-то деле! — под конец деланно недовольно воскликнул мужчина и сплеснул руками.       — Прости, — неожиданно сдавленно пробормотал Марк и немигающим взором уткнулся в складки на одеялах. — Исин-хён… — уже начал было снова говорить юноша, однако был своеобразно прерван рукой Чжана, который настойчиво притянул явно расстроенного и растерянного паренька к себе и заставил уткнуться носом куда-то в район ключицы.       — Это ты прости, — шепотом произнес Лэй, но так, чтобы юный пограничник точно его услышал. — Как только я закончил, то выставил его за дверь, — кого конкретно «его» лекарь тактично не стал уточнять, прекрасно понимая, что Марк и без того понял, о ком он говорил. — Но ты задыхался, когда я вышел, чтобы сменить воду. Я просто не смог проигнорировать этот факт, надеюсь, ты понимаешь? — мужчина мягко укачивал в своих теплых объятиях Ли, словно грудного ребенка. Нет, он совсем не пытался оправдаться, — все ребята и без того знали: в первую очередь знахарь делает то, что лучше всего умеет.       Спасать. Причем во всех смыслах этого слова.       Марк что-то невнятно пробормотал в футболку целителю и только с силой вцепился пальцами в хлопковую ткань. И из всего нечленораздельного полубреда Исин смог выловить всего лишь два осмысленных слова: глухое «больно» и совсем тихое «спасибо».