Маэстро

      Юноша бежал, не обращая внимания на боль в мышцах, навязчивой мелодией напоминая о себе при каждом новом рывке. Молодой человек пытался скрыться, как только мог: хватая рваными порциями влажный воздух и судорожно перебирая ногами, уверенный — всего какое-то жалкое мгновение назад он слышал громкий, не сказать, что слишком задушевный лай гончих псов. Наверное, их спустили с цепей не так давно, а преследователи уже смогли взять след. Легкие жгло за нехваткой кислорода с такой силой, словно молодой человек проглотил по меньшей мере три горящих факела, ноги уже отказывались слушаться своего нерадивого хозяина и неумолимо подкашивались при очередном прыжке. Где-то в отдалении слышались громкие протяжные выкрики односельчан, рокот церемониальных барабанов и, кажется, чей-то надрывный, хриплый плач. «Мама с сестрой, должно быть», — с весьма понятным горьким отчаянием подумал парень, готовый прямо сейчас развернуться и опрометью кинуться на острые вилы, лишь бы проклятые ироды отпустили его семью. От всей этой сложившийся ситуации было непередаваемо горько и тоскливо на душе, причем настолько, что, казалось, парень чувствовал на языке физический вкус этого самого отчаяния. Эти черти наверняка специально ввалились в их полуразрушенный домишко — подхватили хрупкую, исхудавшую женщину под локти, чтобы она не смогла вырваться из крепкой хватки, с легкостью подняли малышку Иэ на руки, по сути даже не заботясь о том, насколько не устойчива психика ребенка в двухгодовалом возрасте, и с радостным улюлюканьем кинулись следом за ним. С одной стороны, он понимал: бездумно идти в руки деревенских охотников — далеко не выход, ведь женщин, даже с необычными способностями, запрещала трогать их религия, когда мужчин безапелляционно сжигали на кострах, судя едва ли не по всем правилам иноземных инквизиторов. Точно так же, как сожгли его отца, когда узнали, что Хуан Зихао умел повелевать временем. Самого Тао в день казни и еще пару недель после держали взаперти, однако он все же смог сбежать, когда выдался удачный случай.       Гроза застала молодого человека весьма внезапно, будто и ждала, когда Цзытао ослабит свою бдительность; над головой грозно и сердито переговаривались широкие кроны могучих деревьев, в такт им подвывал нестройный хор далеких волчьих голосов, коих в лесу было не мало, и пели свои похоронные песни другие существа. Молнии то и дело разрывали ночную тьму в клочья, на минуту освещая нелегкую дорогу юноши отталкивающим, голубовато-белым пламенем, диким, разъяренным чудовищем ревел на затворках сознания гром. Промозглый дождь лил непроходимой, свинцовой стеной, а все дороги и слабые намеки на тропинки превратились в вязкую кашицу. Вода противно чавкала в ботинках, холодные капли бешеным потоком хлестали парню в спину и медленно скатывались по шее под воротник, ползли по вискам и носу ленивыми мухами, заставляя Тао время от времени ежиться. Светлые жесткие пряди словно приклеились к лицу — нагло закрывали обзор и не позволяли ему полностью сосредоточиться на нелегкой дороге. Изогнутые, хитрые ветки, больше похожие на щупальца мифического создания, то и дело норовили больно стегнуть молодого человека по щекам. Рубашка и брюки давным-давно прилипли к телу и лишь сковывали итак порядком замедлившиеся движения бедного юноши. Крики с каждым новым шагом становились все ближе и ближе, лай собак уже «кусал» Тао за пятки. Сердце судорожно билось где-то в районе гортани, перед глазами плясали неясные, черные с едва заметным фиолетовым переливом точки, а тело опасно повело в сторону из-за усталости. Хуан неловко обернулся назад и шумно втянул носом запах сырой земли, словно раненый зверь, — в двух черных безднах плескалось море живой, граничащей с безумием, ярости и глухой обиды. Остановить время, хотя бы на какие-то жалкие десять минут, чтобы немножко оторваться от проклятых преследователей или помочь семье, у вымотавшегося юноши просто не было сил. Они все без остатка ушли в прошлый раз — оставили в груди лишь тяжелый осадок и навязчивую скрипящую боль в висках. Оставалось спасаться жалким бегством, как последний трус. Цзытао в который раз разочарованно скрипнул зубами, когда очередная ветка со всего размаху стегнула его по лицу, оставив неглубокую кровоточащую полоску, а на глазах липким кружевом повисла мокрая паутина с ее вполне симпатичным волосатым хозяином. Если честно, сложно сказать, кто в этот момент испугался больше — несчастное членистоногое или задохнувшийся от неожиданности молодой человек. В какой-то момент носок высокого ботинка, как назло, черканул по выступающим из-под земли корням деревьев, словно грифель карандаша по бумаге, и парень навзничь упал в чавкающую жижу. По инерции прокатившись животом, лицом и руками по жалкой имитации земли, весь грязный, продрогший и промокший до нитки юноша мечтал только об одном — пусть все это издевательство поскорее закончится. Уже, собственно, не важно каким способом; отец давно в могиле, а мать с сестрой деревенские уроды не посмеют тронуть и пальцем. Тао с горем пополам приподнялся на дрожащих руках, с раздражением сплюнул вязкую грязь, попавшую в рот при падении, и неловко привалился к стволу близ стоящего дерева. На зубах противно попискивала смесь земли и песка, а на языке осел мерзкий, тошнотворный привкус гнили. Стертую кожу жгло так, словно Хуан несколько часов к ряду рвал крапиву, а потом с каким-то мазохистским удовольствием натирал ей другие участки тела. Бежать уже просто не было сил.       Несколько злорадный, гиеноподобный смех, громкие оклики и весьма красноречивое рычание становились с каждым мгновением все ближе и ближе — Тао шумно втянул носом воздух и жалко всхлипнул, спрятав лицо в мокрой ткани толстовки. Как иронично… Его должны наказать за крохотную помощь убитой горем потери женщине. А ведь добрый парень всего лишь позволил ей окунуться в весьма реалистичный омут памяти, когда ее муж еще был жив. Разве он сделал что-то плохое? Разве попытался навредить или воспользоваться ее удручающим положением? Разве хотел свести с ума, убить или украсть что-то? Черт возьми, за что?! Хотелось завыть, но далеко не от боли и усталости. Внутри, подобно смертоносному яду, медленно разливалась пустота, зияла в груди черной дырой и никак не хотела подчиняться отрезвляющему голосу разума. Цзытао много чего не понимал в своей не самой длинной жизни, а кое-что и вовсе не желал постигать. От абсурдности ситуации, в которой он оказался, хотелось громко, истерически хохотать, задрав голову к, казалось бы, монолитному, серому куполу. Возникало ощущение, что небо скоро рухнет на землю. «Эх… Лучше бы и в правду рухнуло», — с каким-то мрачным весельем подумал Хуан и словил пару крупных холодных капель языком и посиневшими от холода губами. Смех почему-то так и не шел из груди, хотя застыл где-то внутри испуганным зайцем, так и рвался наружу. Тао медленно тонул в безысходности, задыхаясь в собственных эмоциях и ощущениях. Перед глазами так не кстати пронеслась целая гряда ярких цветных воспоминаний, связанных с погибшим отцом — поход в этот самый пресловутый лес, озеро, на закате горевшее багряным золотом, словно лист кованой меди, заразительное дурачество Зихао, которое так любил Тао, крохотные морщинки в уголках его хитрых раскосых глаз…       Хохот — высокий, холодный, вторящий раскатам ночной грозы, пришел совсем не оттуда, откуда мог его ждать смертельно напуганный молодой человек. Чужой обволакивающий голос звучал неимоверно далеко, но, вместе с тем, и подозрительно близко, словно бы над головой. Тао замер, словно каменный истукан, а затем резко вскинул осунувшееся лицо, даже в такой отвратительный момент он будет уверенно смотреть в лицо своей Смерти, пусть и боится ее просто до дрожи. Признаться честно, упрямый юноша ожидал увидеть высокую статную женщину, чей скелет был бы обтянут только тонкой грязно-серой пленкой кожи, с тяжелой, изогнутой косой наперевес, горящими адским огнем глазами и длинной гривой седых волос, переливающихся стальными нитями и без лунного света. Однако, вопреки ожиданиям, на него смотрела далеко не представительница прекрасного пола. Незнакомец был невысок, жилист и смертельно бледен. Порядком отросшие волосы цвета вороньего крыла трепали дикие порывы ледяного ветра, словно пытаясь собрать их в небрежный хвост на затылке симпатичного юноши. Густые брови были чуть приподняты в немом удивлении, в ясных карих глазах помимо живого заинтересованного блеска бесновались чернильные завитки мрака. Хуану даже показалось, что на него сейчас смотрела сама тьма. Загадочный молодой человек, словно сотканный из переливов ночной грозы и природных сумерек, чуточку лукаво улыбался, склонив голову набок, а затем совсем по-звериному сморщил нос, довольно оскалившись. Лицо приобрело довольно-таки хищное, но невольно притягивающее взгляд выражение. Тао неловко моргнул и, к своему собственному изумлению, смущенно потупился — обычно такими жестами в их деревне заигрывали с понравившимися людьми. Хотя, скорее всего, от природы впечатлительному юноше просто показалось. Парень напротив был красивым, завораживающим, таким же, как густая вязкая мгла — страшно, но до ужаса хочется прикоснуться к манящей неизвестности.       — Какой красивый… — с придыханием, довольно-таки доверительно сообщил юноша и заискивающе подмигнул растерянному пареньку. — Слушай, милашка, у тебя круги под глазами от стандартного недосыпа или от природы, м? Хотя это даже не важно, — едва ли не промурлыкал молодой человек и осторожно присел на корточки рядом с ошалевшим, уже минуту как не чувствующим собственных ног человеком, мягко, почти ласково провел кончиками пальцев по чужой холодной щеке. Могильная тишь, вакуум, которые образовались в голове полу-испуганного-полу-обрадованного неожиданной компанией Тао, почему-то приносили долгожданное спокойствие. Никогда в его душе еще не было так тихо, пусто, темно и просто ужасающе жарко. Мысли как будто лопнули — их не осталось ни одной. Руки нагло отказывались подчиняться хозяину, невольно возникало ощущение, что их сковали прочной невидимой цепью, грудь сперло из-за вполне понятного волнения и едкого отголоска былого страха — выкрики горожан, завывание собак и слабые блики, отбрасываемые пламенем факелов, никуда не делись. Неизвестный юноша лениво скользнул своими удивительными глазами в сторону мешающего шума, недовольно цокнул языком.       — От них бежишь? — дождавшись многозначительного, рваного кивка со стороны бедного, мелко подрагивающего Тао, который при очередном ударе барабанов еще сильнее вжался в ствол дерева, юноша как-то нехорошо оскалился. — Я избавлю тебя от преследователей, не тронув таких же несчастных жертв, как ты, но только при одном условии, — парень наклонился чуть ниже, и его горячее дыхание обожгло чужие полноватые губы. — Хочу тебя в качестве платы… Будь моим.       Голова Тао безвольно опустилась и, он почувствовал, как совершенно случайно, конечно же, уткнулся лбом в чужое угловатое плечо. Юноша-чародей до самого конца старался быть сильным: трепел всю боль от истязаний и пыток с плотно сомкнутыми губами, плевался в надзирателей ядом и одаривал презрительными, переполненными глухой ненавистью взглядами, но так и не издал ни одного звука, так и не прослезился, когда его оголенной груди коснулось раскаленное железо, оставляя ужасный ожог. Именно поэтому он чувствовал, как его медленно, но верно накрывало волной удушающих чувств — юноша тихо всхлипнул и отрицательно покачал головой, пусть черная ткань чужого, изорванного по краям балахона уже пропиталась соленой влагой. С одной стороны, парень просто не мог откинуть все предрассудки из своего сознания и так легко поверить в то, что какой-то проходимец вдруг вздумал каким-то волшебным образом ему помочь, практически ничего не требуя взамен, а с другой… С другой — от обворожительного незнакомца приятно пахло еловой смолой, мягкой лавандой, в которой проскальзывали легкие нотки какой-то незнакомой, терпковатой горечи, и приходило умиротворение. Хуан, чего греха таить, хотел жить, причем до нервной дрожи в коленях, до судорогах в ослабшем теле, до неясных сипов и красных пятен перед глазами. Уходить из мира было страшно. В такие моменты даже сам Цзытао напоминал себе ребенка — большого, напуганного и запутавшегося в себе. Но так хотелось хоть кому-нибудь, кроме родственников, поверить. Хоть раз в этой чертовой жизни, чтобы его просто приняли, не оттолкнули, а подали заветную руку помощи.       Молодой человек осторожно поднял голову и посмотрел на незнакомца до ужаса проникновенно — на пушистых ресницах все еще дрожали легкие отголоски слез, а глаза слабо переливались из-за причудливой игры редкого света. Губы Тао так и не смогли разомкнуться, чтобы произнести одну крохотную, но такую важную фразу, от которой сейчас зависело абсолютно все, однако парень напротив лишь расслабленно очертил большим пальцем его скулу, чуть царапнув кожу коротким ногтем. Деревенский чародей дрожал в его руках, словно осиновый лист на ветру, и прижимался так чертовски близко и доверительно, что от удовольствия у наездника едва ли не сводило пальцы на ногах. Светловолосый мальчишка не смог выдавить из себя это жалкое междометие, но юноше, в общем-то и не требовался ответ — он уже поставил его перед фактом.       Мимолетно сверкнувшая над чахлым лесом молния разрезала необъятное небо острым серповидным концом, озарив и без того опасный силуэт молодого человека своим мрачным торжественным сиянием. Тао с уверенностью мог сказать, что сейчас перед ним сидел самый, что ни наесть, настоящий призрак, или этот незнакомец и в правду был тем, кого так отчаянно он ждал — Смертью. Красивой и величественной, с легкой поступью и, на удивление, живыми глазами-полумесяцами. Он засмеялся вновь также неожиданно, как и появился. Его смех, звонкий, чуточку переливистый, напоминал грузное, неимоверно высокое и зловещее звучание церковного органа. Звук был глубоким и пробирающим до костей. Ему, таким же громким пугающим набатом вторило рычание грома. Почти под боком отчаянно взвыли охотничьи трубы, смолк бравый ритм барабанов и раздался дикий, душераздирающий вопль одного из охотников. Секундой позже к ним присоединился раскатистый животный рев, совсем не похожий на жалкое тявканье собак.       — Меня зовут Лухан, — чуточку рассеянно улыбнулся юноша краешком губ и пару раз ненавязчиво тряхнул тонким запястьем в воздухе, будто бы отгоняя от себя стайку назойливых мух. Мрак ласково, почти любовно обвился вокруг его ладоней черными атласными перчатками, плотными клубами почти осязаемого дыма сгустился за, казалось бы, хрупкой спиной. Огромная, матово-черная пантера с горящими холодным янтарным огнем глазами картинно распахнула свою могучую пасть с острыми желтеющими клыками и, мелко перебирая когтистыми лапами по мягкому мху, довольно потянулась. Тао нервно замер, когда почувствовал, как чужой мокрый нос теневого создания уткнулся ему куда-то в район плеча, и мысленно сосчитал до десяти, чтобы успокоиться. Крепко зажмурился и даже попытался протереть глаза тыльной стороной ладони. Однако странный сон все никак не желал исчезать, казалось бы, отпечатавшись живой картинкой на обратной стороне глаза или, скажем, сетчатке. Адреналин бешено выбрасывался в кровь, циркулировал вместе с алой жидкостью и вязким страхом по всему организму. В шальной голове шумел целый пчелиный рой, а на затворках сознания билась лишь одна более менее трезвая мысль — в этот раз он крупно вляпался.       — И, раз мы уже договорились с тобой, — между делом продолжил Лухан, на автомате успокаивающе поглаживая лицо «помертвевшего» Хуана, — добро пожаловать в…       Последние слова совершенно спокойного и невозмутимого парня потонули в яростном, отчаянном крике какого-то незнакомого деревенского мужчины, который, судя по всему, все еще пытался отбиться от неожиданной группы налетчиков:       — Мракобесие! Всем назад! Возвращаемся в деревню!       И тогда Тао понял — перед ним сидела не Смерть в самом прекрасном своем воплощении, как подумалось ему сначала, — капитан того самого знаменитого Мракобесия, известного в народе в качестве Диких Темных наездников. В голове все еще звучал мягкий шелест Лухана: « Хочу тебя в качестве платы… Будь моим». Страх медленно, но верно отступал — прятал свои кривые когти, переставал скалить кривые, чуть гниловатые зубы и смиренно опускал голову в покорном ожидании. Владелец мрака умел подчинять… Об этом знали все его подчиненные-наездники, об этом уже стал догадываться и сам Цзытао, который даже не пытался уйти от нежеланного прикосновения. Насколько он знал, в отряде Мракобесия не было товарищей и друзей — сплошь одни соперники и враги, которые только и ждут удачного повода, чтобы расправиться с нынешним главой и с удовольствием получить долгожданную власть в свои руки. В их деревушке не любили говорить об этих приспешниках тьмы, но кое-что занимательное из негромких рассказов своей матери Хуан все же знал. В отличие от других отрядов природных элементов, этот мог касаться кого и сколь угодно долго — пугающая склизкая темнота не могла просочиться сквозь их тела, не бегала по венам, мелким капиллярам и сосудам, однако наездники Мракобесия были сотканы из нее. Контроль их был столь велик и могуч, что даже ночная мгла порой опасливо склоняла голову перед ними и их животными. Как мог обычный человек с редким даром отказать, нет, не просьбе — приказу самого капитана, который, наверняка, уже не единожды защищал свой пост в кровопролитных боях насмерть? Особенно когда он действительно выполнил все условия мнимой сделки и теперь так заискивающе ждал, когда Тао наконец-таки соберет все свое дрожащее от одного их упоминания нутро и таки подаст ледяную руку. Такие, как Лухан никогда не нарушали своих слов, но в порыве гнева или даже легкой обиды с легкостью могли взять их обратно. Думать о том, что могло случиться с крошкой-Иэ и мамой, нарушь он негласный договор, Хуан попросту боялся. Прикосновение чертовски довольного, как налакавшийся сметаны кот, капитана стало чуть откровеннее, и плавно перетекло на крепкую шею. Тао нервно дернулся в сторону, стараясь как можно незаметней уйти в сторону, однако неожиданно сильная хватка, рывком перетекшая на затылок, не позволила юноше этого сделать. На лицо Лухана неожиданно легла опасная, хищная тень — чужую радужку на мгновение затянуло малиново-красной поволокой, а от чернильного зрачка растянулись тонкие витиеватые узоры. Тао успел насчитать их ровно восемь в правом оке и три в левом — на каждую черту по одному убитому наезднику, которые пытались сбросить его с импровизированного пьедестала. Молодой человек с трудом сдерживался, чтобы не скривиться в ответ и не ударить своего недоспасителя, как говориться, «лоб-в-лоб». В ушах все еще продолжал звучать ледяной, страшный смех, резкий и чуть прерывистый, казалось, уничтожающий даже самообладание остальных членов Мракобесия. Черт подери, а ведь нормальные люди, ну, или, скажем, эльфы (Хуан совсем не разбирался в этом) не умели смеяться… так. Не умели одним лишь взглядом прибивать к месту получше всякого молота, не умели подчинять с такой силой, не умели выворачивать наизнанку заманчивые души.       — Хорошенько подумай, прежде чем мне отказывать, ладно, милашка? — вкрадчиво прошептал Лухан на покрасневшее от холода ухо, будто играясь, слегка зацепил зубами мочку и слабо оттянул, тут же отпуская. Капитан Мракобесия чувствовал, как тихо угрожающе рыкнул себе под нос деревенский парнишка, и весьма громко усмехнулся. Указательный палец незамедлительно взмыл в воздух и довольно-таки красноречиво ткнул в сторону степенно затихающих криков и испуганно бегающих бликов огней. — Не советую тебе дергаться, если не хочешь узнать на собственной шкуре, что значит перейти нам дорогу, ладушки? — юноша продолжал дружелюбно улыбаться, однако Тао готов был поклясться, что слышал в его плавном тоне отголоски стальных, угрожающих нот.       На лице у парня заиграли желваки, когда Лухан по-собственически заправил выбившуюся светлую прядь за ухо. Нет, как ни странно, он совсем не боялся Диких Темных наездников, ужас вызывало лишь то, что могли сотворить эти дикари с его любимыми близкими. В душе снова поднялась удушливая волна глухой ненависти к собственной слабости, которая, казалось, вот-вот раздерет грудь смертоносными когтями-кинжалами. Раздражение давало о себе знать периодическими вспышками, кровь била в голову короткими сигналами, а в груди клокотали самые, что не наесть, настоящие ярость и злоба. Хотелось незамедлительно скинуть с себя чужие ледяные руки, с отвращением плюнуть в лицо этому чертовому эльфу, а, может быть, и сломать самодовольному подлецу нос или разбить губу. Однако, мало того, что Тао подвела бы собственная реакция в таком гадком состоянии, так он еще и мог накликать смерть вкупе с жуткими пытками для матери и крохи-сестры. Молодой человек судорожно просчитывал в голове все пути отступления, однако ничего такого так и не приходило на ум — альтернативного выхода из своего положения он просто не видел. И хитро улыбающийся Лухан знал об этом наверняка. Подлец! Перед глазами невольно всплыла далеко не лицеприятная картина — сравнительно небольшая деревня, опутанная коконом сизо-серых липких паучьих нитей, погрузилась в полное безмолвие. Над редкими целыми крышами домов раскинулась пелена молочного тумана, а по сплошь выжженной земле деловито перебирали восьмью мохнатыми лапками пауки — одни из самых распространенных созданий тьмы. Тао видел иссохшиеся, обескровленные тела своей матери и сестры с высосанными глазными яблоками, четко выделявшимися скулами и лысыми черепами, гниющими, выступающими ребрами и руками-нитками. От собственного богатого воображения юношу невольно передернуло — наверняка, это еще не самое страшное, что могли бы придумать всадники Мракобесия, особенно под командованием такого лидера. Лидера, который смог свести в могилу одиннадцать своих противников, судя по всему, не получив при этом не единой царапины.       — Ну что, договорились, м? — темный эльф как-то шумно выдохнул и с явным удовольствием запустил свои длинные пальцы в растрепанные волосы Цзытао, почти лениво прочертил рваные дорожки в прядях. Затем довольно-таки мягко притянул еще ближе к себе и пока еще целомудренно коснулся его губ своими, неимоверно горячими. Как бы Хуану не хотелось, он не мог отпрянуть, не мог в отместку укусить своего оппонента, чтобы насладиться его разгневанным лицом и металлическим, вязковатым вкусом крови на языке. Лухан шире открыл рот, касаясь чужой нижней губы уже кончиком влажного языка, и Тао, переступая через отвращение и подкатывающий к горлу ком тошноты, позволил углубить мерзкий поцелуй. Юноша неосознанно подтянул к себе колени, но тут же пришлось их расслабить, когда юноша положил руку на левое, чуть отводя его в сторону и жестко фиксируя. Хуан мелко задрожал и на автомате крепко схватился за плечо визави; чувствовать, как парень улыбнулся в поцелуй, было отвратительно. Как собственно, осознавать факт того, кто именно прижимался к его губам и хозяйничал во рту.       — Какой холодный… — полуразочарованно протянул молодой человек и по-кошачьи сощурился, призывно провел большим пальцем по заалевшим устам. — Намеки понимаешь? Давай же, будь теплее, — Лухан снова потянулся к Тао и застыл, с интересом поглядывая на рассерженного мальчишку — глаза в глаза. Интересно, что же он предпримет? Оттолкнет его? Попытается сотворить что-нибудь жалкими остатками своих необычных способностей? Или таки укусит? Капитан Мракобесия тихонечко рассмеялся себе под нос — все мысли и эмоции Хуана были написаны у него на лице. — Я ведь могу и передумать… — так, словно бы между делом небрежно обронил он и вновь принялся ждать чужого решения.       Цзытао раздраженно втянул носом воздух, пытаясь едва ли не слиться с древом воедино, хоть так, лишь бы на пару сантиметров отодвинуться. Господи, лишь бы ему хватило выдержки и холодной уверенности не дергаться! Сможет ли он забыться настолько сильно?! Переступить через себя и свои принципы, четко выстроенные и бережно оберегаемые уставами семьи? Черт, так мерзко и противно! Но, должно быть, если хорошо постараться, то на мгновение можно забыть, кто перед ним, и… (отец, наверное, устроил в мире ином землетрясение или еще чего похуже) попробовать отнестись к этому проще?       Чародей неловко дернулся, едва ли не приложившись затылком о ствол, а затем сам слабо приподнялся с грязной, сырой земли и немного дергано запустил пальцы в мягкие волосы Лухана, без всякого видимого удовольствия перебирая их. А затем, крепко зажмурившись, чтобы больше не видеть этого чертового нахального лица с, казалось бы, невинной улыбочкой, и сам прижался своими губами к чужим. Какое-то время молодые люди боролись за лидерство — напирали друг на друга и несильно прикусывали языки, однако Тао все же позорно капитулировал. Сейчас проще принять игру темного эльфа и запихать свои отвращение и гордость куда подальше, нежели чем потом расхлебывать море проблем, связанных с лихим Мракобесием.       — Умница, — на выдохе произнес Лухан, когда наконец-таки оторвался от своего «боевого трофея», и рывком поднял его на ноги, поднимаясь сам. Короткий щелчок пальцами заставил и без того огромную теневую пантеру вырасти еще в двое. — Присаживайся, милашка, не стесняйся, — хохотнул капитан Диких Теневых наездников и легко подтолкнул дерганного юношу в поясницу.       — Меня зовут Хуан Цзытао! — едва ли не прорычал молодой человек и таки осмелился ударить наглеца по его шаловливой руке. Он, полностью игнорируя всякую постороннюю помощь и полу издевательские смешки в свою сторону, с горем пополам перекинул через мощное жилистое тело ногу, слабо подтянулся на руках и крепко вцепился побелевшими от напряжения пальцами в мягкую шерсть животного. Зверь низко взвыл из-за подобного обращения, хотя, казалось бы, не должен был чувствовать никакой боли или дискомфорта, но под строгим взглядом собственного создателя послушно замолк. Хищник осторожно присел на передних лапах, чтобы Лухан смог удобно расположиться у него на спине, а затем ободряюще замурлыкал, когда почувствовал, как пальцы капитана с силой сомкнулись на коже.       — Я запомню, — кивнул юноша и свободной рукой с легкостью перекинул чужие мозолистые ладони себе на торс. Тао, к его удивлению, спорить не стал, лишь сильнее вцепился в ткань чужого драного балахона и устало облокотился, вернее, полулег на чужую, обманчиво хрупкую спину. — Советую не отпускать меня, а еще лучше, сесть вперед.       Ответом капитану Мракобесия стал набор нечленораздельных звуков, из которых он смог выловить лишь емкое, но вполне содержательное: «Пошел к черту!» Хрипло рассмеявшись себе под нос, Лухан даже не стал спорить или что-нибудь отвечать — в конце концов, скоро этот упрямый мальчишка уснет от банальной усталости, а потом лидер незаметно переместиться, так сказать, без лишних потерь. В этот раз ему и в правду достался очень интересный и, чего греха таить, красивый «трофей». Потерять его где-нибудь по дороге было бы очень неприятно. Как только парень за спиной окончательно затих, темный эльф провел раскрытой ладонью поперек корпуса, и два крепких хлыста подобно терновым лозам обвили обоих седаков. Пантера низко, довольно рыкнула и бешеным вихрем сорвалась в темноту, подгоняемая в спину мощными раскатами грозы и леденящим душу смехом капитана, который созывал все Мракобесие к себе.

***

      Марк с некоторым испугом взирал на нагретую сковородку и время от времени так же неуверенно поглядывал на бутылку растительного масла в своих руках. Бэкхён так же обеспокоенно крутился под боком горе-кулинара, аки порхающая с цветка на цветок бабочка, иногда неловко консультируя своего лучшего друга и стараясь подать ему то, что он попросит. Исин отошел к Сухо, с его слов: «Всего на пару минуточек», а двое шебутных огненных эльфов решили устроить мини-апокалипсис на чужой кухне (правда, они сами еще не подозревали об этом). Советник в этом деле из Бёна был не то чтобы плохой, но не самый лучший точно, однако Тэён, который активно старался замаскировать смешки под болезненное подкашливание, решил все же не мешать товарищам создавать великий шедевр. Конечно, он периодически поглядывал, какие махинации совершают пограничники, однако вмешаться на прямую, если честно, немножко побаивался. Сегодня для них всех был особый вечер — празднование именин самого младшего из них. Празднование, согласно давней негласной традиции, всегда проходило в гостеприимной лачужке лекаря и начиналось ближе к семи вечера, когда первые закатные полосы только разливались на горизонте, подобно густым чернилам. До этого момента все ребята старались закончить свои дела на работах и потихоньку подтягивались к месту общего сбора. Потом они все вместе хлопотали на кухне (кто-то просто резал салатики до этого вечера), вместе ужинали, рассказывая забавные истории из прошлого, вспоминали мифы и легенды, а потом начиналась торжественная церемония вручения подарков и вынесения торта. Позже огненные эльфы всегда собирались во дворе, чтобы попеть песни под гитару и порассказывать страшилки. Обычно основными блюдами занимался знахарь, однако уход за пациентом никто не отменял, и молодые люди резво подскочили с насиженных мест, чтобы успеть наворотить хоть что-то «вкусненькое».       Пара какое-то время бесцельно металась по кухне, просто не зная, как и что сделать, но, в конечно итоге, в руки Минхёна попала та самая пресловутая бутылка масла, которую он крепко сжимал. Тяжко вздохнув, парень с довольно-таки трагичным и весьма напряженным видом парой движений раскрутил крышку и, подбадриваемый боевыми возгласами улыбчивого Бэкхёна, таки наклонил горлышко. Друзья едва ли не с восторгом наблюдали, как яркая желтая жидкость стремительно достигала раскаленного дна сковородки и совершенно неожиданно с громким скрипом взвилась в воздух сине-рыжими языками пламени. Пара вскрикнула, скорее, из-за неожиданности, нежели по какой-то другой причине, и живо отскочила от плиты — кухонная утварь с громким звоном приземлилась на горящую конфорку и едва не перевернулась на пол, опасно накренившись. Благо вовремя среагировавший Тэён успел перехватить ее за ручку и вернуть в нормальное состояние. Все трое застыли в странных, чуточку ломанных позах, с горящими от легкого страха глазами и вытянувшимися лицами — именно такими их застал закончивший перевязку Исин. Огненные эльфы как-то многозначно переглянулись и заливисто захохотали — мало того, что все они попали в весьма комичную ситуацию, так еще и растрепанный, больше похожий на сонную сову мужчина с притворным выражением крайнего ужаса на лице добавлял поводов для смеха. Чондэ еще не вернулся с кузницы, поэтому пока что просто некому было вставить привычный, ехидный, но не злой комментарий.       — Минхён, Бек! Я кому сказал, не приближаться к плите ближе чем на десять шагов, а?! Тэён, Господи, а ты куда полез то? Неужели не мог остановить очередную их забаву, пока эти «счастливчики» кухню не спалили? — негодующе воскликнул Лэй и для прочего эффекта топнул ногой, совсем как маленький недовольный ребенок. Мужчина, как мог, старался придать себе грозный и отчужденный вид, даже картинно скрестил руки на груди, но предательская улыбка так и трогала уста. — Нашлись мне тоже помощнички… — уже тихо хихикая, выдавил из себя целитель, совсем не обращая внимания на специально громкие причитания и бухтение Бёна. — Чеееен, где же ты, когда мне так нужен? — страдальчески протянул Чжан и специально закатил глаза к потолку.       — Так, ладно, активисты вы мои, — после небольшой картинной паузы мужчина добро хлопнул в ладоши и уверенной, летящей походкой прошел к плите, деловито подвинул своих товарищей в сторону. — Тэён, перемой всю посуду, Бэкхён начинай резать лук кольцами, а ты, Минхён, нашинкуй огурцы и помидоры маленькими кубиками. Когда придет Чондэ, то займется соусом и гарниром, на мне, как обычно, мясо.       — Джин уже исполнил ваше желание, — довольно-таки громко донеслось откуда-то со стороны сеней. — Ким Чондэ, двадцать пять лет, одна штука, получите, распишитесь! — весело отрапортовал улыбчивый мужчина и проскользнул к остальным ребятам. Кончик носа кузнеца был испачкан в саже, из-за чего придавал ему схожий вид с крохотными породистыми собачками, кое-где на волосах короной осел сизый пепел. Сразу видно — торопился. Тэён при виде заполошного соулмейта только мягко, чуточку рассеянно улыбнулся, но под строгим взглядом Бэкхёна ему пришлось вернуться к своему занятию. — Ну что, именинник! С людским совершеннолетием тебя!       Порядком смущенный, Марк успел отложить нож в сторону до того, как сильный Чен успел почти буквально сжать его в медвежьих объятиях. Комната снова наполнилась заразительным смехом, не оставив никого равнодушным, — в глазах Исина появился счастливый блеск, Бэкхён принялся без устали твердить о предпраздничном настроении и почему-то мясных сосисках, опасно размахивая острым предметом и даже не замечая этого, а капитан пограничников чувствовал, как в груди разливалось приятное тепло. Ребята еще какое-то время тонко намекали Ли, что пробовать алкоголь по меркам эльфов ему еще рановато, ибо до настоящего, так сказать, совершеннолетия должен был пройти еще далеко не один год. В конце концов, практичный знахарь отправил кузнеца умыться и любезно попросил еще раз проверить Дикого Ледяного наездника, так, на всякий случай.       …Спустя каких-то жалких полчаса все помещение наполнилось множеством аппетитных запахов, а стол стал понемногу заполняться деревянными тарелками с вкусными яствами. Жаренный картофель с блестящей, чуть почерневшей корочкой призывно «глядел» на огненных эльфов, при одном только взгляде на румяное, хорошенько приправленное мясо, с которого стекали аппетитные жир и сок, во рту скапливалась слюна. В горшочках топилось великолепное жаркое с зеленью, на соседних тарелках лежала нарезанная аккуратными кусочками запеченная рыба с огурцами и помидорами, рядом стояли пиалы с майонезом, соевым соусом и пастой. Чондэ уже заканчивал доваривать рис, а Исин — тушить капусту. Бэкхён самозабвенно расставлял тарелки с вкусностями, стараясь незаметно от чужих глаз стянуть пару маслин из салата, за что время от времени получал по ручонкам от бдительного Тэёна, а Марк суетился с кружками и напитками — сухим полусладким вином для (пусть им пусто будет!) старших товарищей и обычным ягодным морсом для себя. Не то, чтобы Ли очень хотелось попробовать, но хотя бы один глоточек то сделать можно, наверное? Следом за выпивкой парню вручили поднос со сладким темным виноградом, сеткой бананов, дольками яблок и апельсинов. Как это все уместилось на одном столе, оставалось большой загадкой, причем для всех участников торжества. Когда юный пограничник отвлекся на очередную просьбу со стороны лекаря, хитрая местная ведьма все же умудрилась умыкнуть у него из-под носа большой кусочек яблока и вовремя скрыться в недрах коридора со злорадным хохотом.       — Бён Бэкхён, вернись сейчас же! И фрукт выплюнь, не перебивай себе аппетит! — Тэён по старой привычке, выработавшейся с годами службы на границе, запустил вслед молодому человеку горячей ложкой. — Эй ты!..       — Да ладно тебе, — с привычной кошачьей улыбкой махнул рукой Чондэ и ловко вытащил из кастрюли пакетик с рисом голыми руками, особо не осторожничая, слил горячую воду. — Пусть немножко посходит с ума. Он ведь только-только поправился, ему явно не хватало приключений на своем больничном, — совсем беззлобно фыркнул огненный эльф, продолжая методично заниматься своим делом. — Тем более, что ужин уже практически готов. Осталось всего пару штрихов, так сказать. Сейчас вон Лэй закончит с капустой, и можно садиться за стол. Тем более, тебе, Тэён, грех жаловаться, ты ведь дома делаешь точно так же, когда я готовлю… — хитро протянул Ким и легко мазнул губами по лбу надувшегося, как мышь на крупу, покрасневшего юноши.       — Кажется, образ серьезного и непоколебимого капитана дал трещину, — едва ли не пропел вредный пограничник откуда-то из сеней и осторожно заглянул в светлую кухоньку. — Чен прав, давай не будем ссориться, тем более, что сегодня такой важный день. Кстати, из-за некоторых «снежных» обстоятельств в операционной, думаю, нам придется сломать устоявшуюся систему. Поэтому сейчас самое время начать вручать Марку подарки. Чур, я первый!       Бён все так же шутливо отсалютовал ребятам и вынес небольшую, запакованную в яркую подарочную бумагу коробочку с вычурным красным бантом под стать самому огненному эльфу. После непродолжительной и довольно-таки забавной речи, которую, судя по всему, юноша придумывал прямо на ходу, он торжественно вручил свой презент под тихие аплодисменты. Марк какое-то время неловко топтался на месте, мягко подбадриваемый успокаивающим тоном Чжана и подгоняемый чуточку взволнованным взглядом Бэкхёна, мучительно медленно развязал красивый бант, зашелестел оберткой. Все ребята видели, как в ожидании затаил дыхание пограничник, поглядывая на своего макнэ чуточку нервно и судорожно перебирая длинными пальцами манжеты на рубашке, но благоразумно промолчали. Редко можно было увидеть, чтобы вредный, уверенный в себе и своих силах парень так сильно смущался таких простых вещей. Чуть подведенные глаза нервно бегали из стороны в сторону, щеки, уши и шея предательски пошли красными пятнами; Бек слабо перекатывался с пятки на носок и обратно, неуверенно улыбаясь одними только уголками губ. Наконец Минхён извлек небольшую, но довольно-таки увесистую книжечку и восхищенно ахнул — твердый переплет был искусно выделан из дерева и обернут тканью, сплетенной из дьявольской лозы. По центру тушью был нарисован знак равновесия — Ин Ян; по черной сердцевине мягкими штрихами расползались морозные узоры, кое-где скромненько сидели резные снежинки и показывал свою мордочку писец, по белой же рваными, почти ломанными линиями танцевало завораживающее пламя, ближе к заостренному концу мелькнул пушистый хвост хитрой лисицы и расцветали огненные соранки. Внизу витиеватыми буквами, явно подчерком Бэкхёна была выведена аккуратная надпись: «Мифы и легенды четырех народов». Страницы были картонными, чуточку желтоватыми с жирной зеленой полоской по краю — безопасным местом для переворачивания. Чтобы сделать такое, нужно было сутками растирать в ступке известную траву, а потом тщательно разогреть получившуюся кашицу, чтобы в конечном итоге, вопреки всем ожиданиям, получить особый воск, которым, собственно, и были натерты полосы. Справа мелким каллиграфическим почерком был написан текст, а по левую сторону расположились красочные рисунки-иллюстрации. Ли мельком пробежался глазами по названию первой легенды, где как раз рассказывалось о великих народах эльфов, и обратил внимание на картинку. В качестве этакого рассказчика, расположившегося наверху страницы, выступал мужчина с чертами Исин-хёна, чуть ниже, играясь с огнем, сидел сам именинник, затем стояла какая-то незнакомая девушка с просвечивающими ребрами, сквозь которые было видно заточенное в кусок льда сердце, рядом играл на гуслях в белой рясе с седыми волосами и длинной прямой бородой старик и забавлялся с темнотой улыбчивый чернявый мальчик лет шести от роду. «Я и не знал, что Бэкхён умеет рисовать…» — с какой-то болезненной нежностью подумал Марк и на автомате прижал драгоценный подарок к груди. Руки сами по себе притянули к себе несопротивляющегося лучшего друга и заключили в трепетные объятия, а к лицу намертво приклеилась счастливая улыбка. Бён явно сделал этот потрясающий подарок сам. Эту ночь юный пограничник явно потратит на более детальное изучение книги и, возможно, даже уснет с ней в обнимку.       — Спасибо, — на ухо выдохнул молодой человек и еще сильнее стиснул старшего товарища в объятиях. — Спасибо, Бэкхён. Это самый лучший подарок, который я когда-либо получал в жизни, — доверительно прошептал Марк и мягко отстранился. Шальная, но счастливая улыбка расплылась не только на лице именинника.       Остальные ребята осторожно заглядывали макнэ через плечо и, судя по удивленно-восторженным лицам, книга пришлась им по вкусу. Исин даже осторожно, будто боясь ненароком что-нибудь испортить, провел кончиками забинтованных пальцев по рисунку — он тоже не знал об этом таланте товарища. Чондэ с Тэёном предусмотрительно не прикасались к настоящему произведению искусства, но разглядывали иллюстрацию с не меньшим интересом.       — Ну что, домохозяйка, подаришь следующим? — хохотнул кузнец, мгновенно разрывая всю волшебную, безмолвную атмосферу, и тут же получил сразу два несильных тычка под ребра — один от своего же соулмейта, а второй, непосредственно, от «домохозяйки». Шебутной мужчина картинно застонал и пообещал умереть самой, что ни наесть, мучительной смертью, если кто-нибудь сейчас не окажет ему медицинскую помощь, все так же хитро сверкнув глазами в сторону капитана пограничников. Какое-то время Ким и Ли играли в переглядки. Первым с тяжким вздохом сдался Тэён и позволил Чену притянуть себя к чужой груди.       Подарком Лэя был тонкий мужской пуловер красного цвета с серым низким воротом. Ткань была очень приятной на ощупь, и Марку, к своему легкому стыду, хотелось потереться о нее лицом, совсем как большой пушистой кот, о котором он, к слову, тайно мечтал. К сожалению, огненным эльфам нельзя было заводить обычных «людских» животных, потому как обжечь их было проще простого, а ходить все время в перчатках никого не прельщало. Обнять раскинувшего руки Исина было сложно — Минхён, на самом то деле, очень боялся прижаться сильнее, чем можно, и в очередной раз обжечь знахаря. Однако в этот раз, слава Богу, все прошло без происшествий. Юноша попросил подождать его буквально пять минут и, схватив обновку, едва ли не бегом скрылся в коридоре под недоуменными взглядами друзей. Через обещанное время молодой человек повторно появился на кухне уже в новом пуловере. Чондэ с Тэёном ушли в спальню, где хранились все подарки, вдвоем и вернулись оттуда с черным чехлом. Один придерживал конструкцию, а второй неспешно расстегнул молнию. Шестиструнную акустическую гитару с широким гифом осторожно передали в подрагивающие от волнения руки Марка и попросили опробовать музыкальный инструмент. Юноша любовно огладил полированную верхнюю деку, осторожно скользнул пальцами по нижней, а затем, перехватив поудобнее, пробежался по виниловым струнам.       — Мы с Чондэ давно заметили, как ты пожирал глазами гитару Исина, и решили, что проблемы с прикосновениями к дереву вполне решаемы, одолжив у Бека идею с воском из дьявольской лозы, — с улыбкой заметил Ли. — Так что, сегодня именно ты будешь радовать нас музыкальным представлением.       Вскоре все молодые люди приступили к застолью — мясо было мягким и буквально таяло на языке, рис хорошо проварился, картофель тихо похрустывал во рту, а куски рыбы проглатывались едва ли не с костями. Бэкхён, нагло пользуясь ситуацией, таки утащил большую половину маслин в свою тарелку, а потом устроил негласное соревнование с Чондэ по поеданию жаркого. Тэён наслаждался тушеной капустой, попробовал осторожно стянуть себе один горшочек из-под надзора бдительных товарищей, но потерпел фиаско. Исин лишь раз пригубил вино из своей кружки (за неимением бокалов) и сейчас неспешно поедал ягоды винограда, а Марк думал, как бы захватить в свой плен еще один кусок мяса, ведь для этого надо было тянуться через заветный предмет спора друзей. Неспешные разговоры на совершенно разные темы, перетекающие одна в другую, иногда вызывали взрыв смеха, а иногда заставляли немного погрустить. За окном уже давным-давно заняла свое место владычица ночь, ведя за руки своих сына и дочь, — мрак и тьму — однако никто из ребят пока что этого не замечал. Вишневый торт вынесли несколькими часами позже, когда молодые люди успели хотя бы немного переварить сытный ужин. Когда Марка попросили загадать желание и задуть свечи, он, если честно, очень растерялся. Пожелать хотелось много всего, причем не только для себя, поэтому молодой человек даже не знал, что выбрать лучше?       «Пусть все мы будем живы, здоровы и счастливы!» — в конце концов подумал Минхён и задул все разом. Почему-то в голову не пришло ничего лучше этой фразы, которую так любила повторять его бабушка и в последнее время переняла мама. Когда Исин разрезал лакомство и раскладывал всем по кусочку, друзья по старой привычке поинтересовались у именинника, какие подарки он получил от семьи. Уже ближе к времени посиделок у костра целитель второй раз за вечер отошел в операционную, чтобы проверить состояние Дикого Ледяного наездника, который, к слову, до сих пор так и не пришел в себя. Только после «штатной проверки» компания дружненько высыпала во двор, с легкостью разожгла небольшой костер и расселась по своим привычным местам. Отличие было лишь в том, что гитару теперь держал сияющий от счастья Марк. Пальцы коротко щипали отзывчивые струны — плавная, словно бы бархатная, мелодия неспешно разливалась по округе этакой рекой, завораживала и утягивала в свой сакральный мирок. В такт весело потрескивали поленья в огне, скукоживалась и чернела береста, щелкали тоненькие сухие веточки. На фоне привычно стрекотали цикады и тихонечко попискивали суслики. Клубы сизого дыма то и дело норовили добраться до глаз друзей, ложась сверху марлевой повязкой и отгоняя кровососущих насекомых. Негромкое пение Бэкхёна приносило долгожданное спокойствие и умиротворение, действовало убаюкивающе. Исин сидел на верхней ступеньке, по самый нос закутавшись в теплый плед и устало облокотившись на балку, уже начал дремать. Тэён, сидевший со своим соулмейтом чуть в отдалении от остальной компании, дразнил его легкими поцелуями-касаниям, ведя дорожку от мочки уха до уголка губ. Чондэ лукаво улыбнулся и чуть повернул голову вправо, чем сразу же воспользовался Ли, целуя все также мягко, но уже с некоторым намеком на нечто большее. Мысли самого Марка же были где-то далеко.       Огненному эльфу было интересно, празднуют ли свои дни рождения воплощения природных элементов? Умеют ли они так же веселиться, как простой люд? Мог ли его соулмейт хоть как-то узнать о небольшом, но важном празднике Минхёна? А если бы знал, то навестил бы его? Ну, хотя бы тайком наблюдал? Или, может быть, даже попробовал поздравить? За своими размышлениями юноша не сразу заметил, как смолк голос Бека. Он узнал об этом только тогда, когда на его плечо опустилась чужая голова, а щеки коснулось мерное дыхание. Мягко усмехнувшись, молодой человек осторожно, чтобы не потревожить сон лучшего друга, отставил гитару в сторону и встретился взглядом с тихонько смеющимся Ченом, который оказался в точно такой же ситуации. Кузнец громким шепотом сказал, что он сейчас отнесет Тэёна в дом, а затем вернется за Исином, на Марке же оставался Бэкхён. Какое-то время юный пограничник гадал, на самом ли деле этот хитрец уснул или снова разыгрывал его, даже аккуратно ткнул указательным пальцем в чужую мягкую щеку. Бён на действия парня лишь расслабленно улыбнулся, и его голова едва ли не слетела с плеча именинника из-за неосторожного движения. Мысленно махнув рукой, молодой человек ловко поднял местную ведьму на руки и про себя поразился, каким, оказывается, старший товарищ был легким. Поскольку кроватей в доме знахаря было всего три, огненные эльфы часто ночевали попарно и, судя по всему, Бек сегодня будет спать именно с Минхёном.       — Ты ложишься? — негромко поинтересовался Чондэ и устало зевнул, прикрыв рот рукой. Все-таки он практически весь день проработал в семейной кузнице, а потом еще и веселился вместе со всеми. А уж если даже освобожденные от дежурства пограничники устали, что уж говорить о нем, верно?       — Я еще немного посижу на улице, — довольно-таки коротко ответил парень и посильнее замотал беспокойного Бэкхёна в одеяло — с него станется и упасть во сне. Вот ведь маленькое торнадо! — Спокойной ночи, Чондэ-хён. Спасибо за замечательный вечер, — все так же тихо сказал огненный эльф, наблюдая за тем, как Ким едва ли не валится с ног.       Мужчина что-то сдавленно пробормотал и тут же уткнулся носом в манящую подушку рядом с рассыпавшимися дредами природной пары. Когда он только успел сделать второй заход и перенести лекаря, Ли не знал. При одном только взгляде на то, как Тэён, даже пребывая в мире Морфея, потянулся к Чондэ и не успокоился, пока привычно не уткнулся носом в жилистую шею, у юноши защемило сердце. Именно поэтому эльф поспешил выйти из спальни. Нужно выкинуть эти чертовы мысли из головы — никого радостней они не сделают уж точно. И в правду, зачем только себя лишний раз мучить, как постоянно говорил Бён. Прежде чем уйти на порог, молодой человек, согласно уже устоявшемуся режиму, проверил состояние бессознательного пациента, и планомерно зарулил на кухню, чтобы прихватить подарок Бэкхёна. Интересное чтиво, любимый музыкальный инструмент под боком, естественный жар огня, слабо касающийся вытянутых ног, — что может быть лучше, верно? Ведь Минхёну хотелось прочитать абсолютно все мифы с легендами и просмотреть иллюстрации к каждой странице без исключений. Да и сыграть парочку знакомых песен тоже не помешало бы… Времени еще очень много — впереди у Марка была еще целая ночь.