Murzilka

Эдвард Нигма верит в статистику и в закон о том, что во всяком правиле должны быть исключения. Он знает, что в Готэме действительно творится что-то неладное, но счастливая улыбка Изабеллы при их встрече убеждает его, что она и есть то самое прекрасное исключение. Ужин Эд организует в особняке, пока Освальду приходится общаться с местной истинной знатью. Изабелла всё так же мила, умна и любезна, у неё прекрасные манеры, и она действительно заинтересована Эдвардом, как и он ею. Когда они вместе, его переполняет ликующее предчувствие счастья, и он не может перестать любоваться её мягкой, уютной красотой: пухлыми губками, волной волос цвета льна, женственными изгибами фигуры. Вечер в её компании пролетает незаметно, и когда они встают из-за стола, он бережно обнимает её. — Изабелла, ты идеальна, — шепчет он, приблизившись настолько, что чувствует лёгкий аромат от её волос. — Идеальна настолько, что это не может быть ошибкой… — Это не может правдой! — возникая на пороге, говорит сам себе Освальд так, что это слышат все. Впрочем, он тут же натягивает улыбочку. — Доброй ночи! Говоря о скорой встрече, я не ожидал увидеть Вас так скоро! — он отвешивает шутливый полупоклон, но глаза остаются холодными. Эд размыкает свои объятья, и Изабелла разворачивается к Освальду. — Доброй ночи, — отвечает она. — Пожалуй, мне пора. Эд не видит её лица, но ещё раз отмечает её подчёркнуто вежливый тон. Он ведь и сам был таким же вежливым на заре своей карьеры в полиции, улыбался и держал себя в руках, когда хотелось дать кому-нибудь в зубы. К чему это привело? К срыву и снежному кому неприятностей. А значит — к чёрту это всё! — Я провожу тебя, Изабелла, — говорит он, смотря при этом на Освальда, и тот наконец отводит взгляд и отступает с их пути. К счастью, такси к особняку мэра подают моментально. *** Он выходит из машины вместе с Изабеллой, и она сама тянется обнять его. — Зайдёшь ко мне? — тихо спрашивает она, и у Эда теплеет в груди от того, как заботливо это звучит. Он молча расплачивается и отсылает такси прочь. — Вот мы и дома, — Изабелла щёлкает выключателем в прихожей и вышагивает из изящных туфелек на высоком каблуке. Её движения напоминают Эду танец, настолько они плавны и выверены: как она ставит сумку на отведённое ей место, как вешает ключи на крючок у зеркала, как смотрит на него вполоборота, приподнимая тёмную изогнутую бровь, пока он неловко мнётся у входа. Квартира Изабеллы выглядит тёплой и уютной под стать её хозяйке. Все эти густые красновато-коричневые тона чем-то схожи с интерьерами библиотеки, а это, в свою очередь, вызывает воспоминание об Освальде и его странной реакции. Эд так и не может понять, что именно он упускает. Он задумчиво разувается и некоторое время стоит, глядя в одну точку, чувствуя себя озадаченным, радостным и утомлённым. — Эдвард! — окликает его Изабелла, и он вздрагивает, смаргивая пелену усталости. — Ты в порядке? — Да, спасибо! — он потирает глаза под стёклами очков. — Кажется, я почти уснул. Извини, я немного не рассчитал свои силы. Последние сутки были слишком насыщенными, просто необыкновенными… Она прерывает поток его оправданий, приближаясь к нему вплотную, заглядывая в глаза снизу вверх: — Не верится, что это были всего лишь сутки. Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Всю твою жизнь, всю свою жизнь. Пойдём, — она берёт его за руку и ведёт к дивану, — я уже налила тебе чаю. Чай ровно такой температуры, именно такой по крепости и сладости, какой Эд привык пить вечерами. Изабелла садится рядом, устраивается, подобрав босые ноги под себя, и обхватывает чашку обеими ладонями. Здесь всё настолько правильно и умиротворяюще, что Эд ощущает укол совести. — Тебе кажется, что ты знаешь обо мне всё? — она молча кивает, не сводя с него глаз. — Значит, ты знаешь, что я был в Аркхэме? — Нет, об этом я не знала. Думаю, ты можешь рассказать мне об этом? Эду кажется, что он спит и видит сон. Вспоминая мисс Крингл, он ожидал, что Изабелла закричит, бросится звонить в полицию или, как минимум, попытается выплеснуть свой чай ему в лицо, чтобы выиграть время на побег; но она выглядит всё такой же спокойной, даже дыхание практически не участилось. — Ты же знаешь, что такое Аркхэм? — уточняет он. — Знаю. — И ты догадываешься, что туда отправляют не просто так? Убийцы, маньяки, страшные люди, творившие страшные дела — вот контингент Аркхэма. — Да, — соглашается Изабелла, — но, может, не в этом дело? — А в чём? — Во-первых, с самыми тяжёлыми случаями работают самые сильные профессионалы. Может, это как раз хорошо: ты попал к ним с чем-то лёгким, и они быстро и качественно тебе помогли. А во-вторых, все знают, что пенитенциарная система в Готэме далека от идеала. — Ну допустим. Но я на самом деле убил. — Кого? — Сначала офицера, который обижал Кристен… Ах да, я не пояснил: Кристен — девушка, которая работала у нас в архиве. Она мне нравилась, а тот парень был с ней груб и вообще плохо относился к ней, а она была достойна большего… — Когда ты впервые меня увидел, ты окликнул меня этим именем. — Да. Да, ты очень похожа на неё, а я её очень любил. Мы начали встречаться, и всё было прекрасно, пока я не сознался в том, что это я спас её от насилия со стороны Тома. Кажется, она сочла это слишком радикальным методом, и попыталась сбежать, крича о том, что я убийца и псих. Я просто хотел объяснить ей, что это всё не так, что я сделал это ради её безопасности, но она меня не слушала, а я слишком крепко её удерживал… — И что было дальше? — Она погибла, хотя я не хотел причинить ей вреда. — И после этого тебя отправили в Аркхэм? — Нет. Я хотел похоронить её в лесу, но один человек появился там невовремя, и пришлось дать ему лопатой по затылку… — Эд морщится от неприязни при воспоминании об этом. — Это было так глупо и нелепо, что даже думать противно. А потом я подружился с мистером Пингвином, и он стал учить меня, как делать это правильно и красиво… — И всё же, за что в итоге тебя отправили в Аркхэм? — уточняет Изабелла, продолжая смотреть на него без страха. — За убийство Тома и Кристен. Об этом писали все газеты. — Я не читаю газет, только книги. — И тебе не страшно? Не боишься меня? — Боюсь, — отвечает она. — Но опять-таки, как и в ситуации с Аркхэмом, важно не то, кого ты убил. Мне важно лишь то, каков ты со мной. Ты мне нравишься, я тебе нравлюсь — и разве ты хочешь причинить мне вред? — Нет. Но Кристен я тоже не хотел вредить. — Я верю, что тебя вылечили, но даже если и осталось в тебе что-то недоброе… — она отставляет недопитый чай на столик, тянется за его рукой и кладёт её себе на грудь. — Чувствуешь это? Это биение молодого одинокого сердца той, что была очарована тобой с первого взгляда и влюбилась с первой разгадки. Я всегда была так одинока, кажется, никто не принимал всерьёз ни мои загадки, ни меня саму. Ты — первый человек, с которым я могу быть собой, с которым можно перебрасываться идеями как мячиками для пинг-понга. И всё, что было до вчерашнего вечера, не имеет для меня никакого значения, потому что я люблю тебя, Эдвард Нигма, а любовь исцеляет! И вот теперь — о да! — Эд чувствует, как вздымается её грудная клетка, как сердце беспокойно выстукивает свой ритм. Она и правда такая — настоящая, отважная и до того вдохновенная, будто светится изнутри. Не отдавая себе отчёта, он скользит ладонью по тонкой шероховатой ткани платья, оглаживая её тело, откликающееся на эту ласку. Может, они не так уж подходят этому прямолинейному миру, этому вечно суетливому и мрачному городу, но друг для друга они как два элемента одного пазла, и жизнь наполняется новыми, самыми яркими оттенками.