В моем мире слишком много правил

Когда дома, уже вечером, по великому изобретению человечества под нехитрым названием Скайп, я жаловалась Ваське на свою завихреватую жизнь в целом и нового бабушкиного соседа в частности, подруга, как обычно, нашла слова, которые смогли не то, что меня подбодрить, а ввести в самый настоящий ступор: - О! Кажется, мы нашли тебе парня! У Васьки была такая привычка – находить мне парней. Пусть даже теоретически и весьма гипотетически; пусть даже я ни разу не воспользовалась ее предложениями по обеспечению меня МЧ, но Василисе оно не мешало раз за разом устраивать мою отсутствующую личную жизнь, впрочем, как и не мешало оно и мне игнорировать столь дурную привычку подруги. С тем и жили: я научилась запросто пропускать мимо ушей очередные ее речевые потуги, сделанные в роли свахи, а Васька - не сдаваться даже в моем запущенном и крайне тяжелом случае. Но сейчас предположение Василисы отозвалось волной негодования, что условной цунами поднялась где-то внутри и что вылилась в весьма громкое возмущение: - Обалдела? – перед глазами вновь встала картина маслом, как некий, почти не знакомый мне Родион уплетал предназначенные мне судьбой блинчики, мило беседовал с моей бабушкой и даже Бонька крутился под его ногами, словно они были вымазаны валерианкой. Хотя людей кот в принципе не любил и считал их существами крайне бесполезными и не достойными внимания его королевского высочества. Уподобляться бабушке и уж тем более Боньке в мои планы совершенно не входило. Я чувствовала себя оскорбленной и преданной и даже думала, что к бабушке я больше ни ногой. По крайней мере, на неделю так точно! Как говорил брат, я включила бука-мод. Потому просто медленно и степенно пережевывала доставшиеся мне блины и хмуро, зачастую невпопад и безо всякого энтузиазма отвечала на вопросы Родиона. Тот неожиданно пытался меня разговорить, уделить внимание и вообще являть собой истинное дружелюбие по отношению ко мне, словно чувствовал вину перед моей скромной и крайне недовольной персоной. Или просто желал быть любезным с внучкой соседки, что тоже повод, ибо потом на блинчики могут и не пригласить. От всего этого становилось еще хуже, словно Бонька забрался туда, где у меня обитала душа, и начал по ней скрести своей когтистой безжалостной лапой. И дело было вовсе не в том, что мне стало стыдно за свое буковское поведение. Нет. Вместо того, чтобы просто уйти, причина моих ментальных страданий все настойчивее лезла ко мне, не желая раствориться за порогом, будто кошмар по утру. В конце концов, это моя бабушка, мои блинчики, и мой – что, впрочем, весьма условно – кот. А тут какой-то непонятного помятого вида парень разом забирает все себе. Я и без того была брошена на лето друзьями и братом, а тут в придачу и удовольствия от тихих домашних посиделок лишают. И вообще присутствие незнакомого человека за столом в принципе напрягало. В отличие от компанейского брата я являлась интровертом обыкновенным со всеми вытекающими отсюда последствиями. То бишь непринужденно и спокойно я чувствовала себя только с некоторыми и весьма избранными. Родион в их число не входил, и то, что он не просто не желал уходить, а сидел рядом и лез с расспросами, молоточком долбило по нервам. Правда, не всем мое поведение а-ля бука нравилось. Бабушка сначала недовольно прожигала меня взглядом, затем несколько раз многозначительно кашлянула, что я также проигнорировала, зажевав последним блинчиком, а потом и вовсе высказалась насчет моего дурного воспитания. А что я, собственно, сделала? Потому я встала из-за стола, нарочито громко поблагодарила за угощение и, пожелав остающимся приятного аппетита, попрощалась и удалилась, забыв громко хлопнуть дверью. Забыла. Потому как мне сюда еще возвращаться. Куда же я без бабушки? - А что? – искренне удивилась подруга. – Ты же сказала, что симпатичный, постарше и вообще весь из себя. Он даже Бонифацию понравился! Еще одна причуда Васьки и реверанс в сторону бабушкиного кота: она называла его исключительно полным именем. Правда, Бонька того не ценил, не даваясь Ваське ни на «потискать», ни на «погладить». - Может, от него на каком-то там уровне, улавливаемом только котами, воняло рыбой? – предположила я. - Ой, не неси чушь! - Этим как раз ты занимаешься! - Мне интересно на него взглянуть! – Васька сделала то, что делала всегда: проигнорировала мой выпад, прикинувшись, словно ничего не слышала или что я вообще промолчала. Не суть. - Короче, подруга, - голос Василисы зазвучал вполне серьезно. – Скоро приеду, и мы пойдем к тете Любе на блины, на пироги, на плюшки – да на что угодно, это твои проблемы. Но главным блюдом, чтобы там был этот Роман… - Родион, - на автомате поправила я, отчего-то представив юношу на огромной тарелке с яблоком во рту. Вот оно, губительное влияние Василисы Сергеевны, фикрайтерши с небольшим стажем, но, как сказала, запинаясь и заикаясь, наша учительница литературы, с явным потенциалом. Стоит отметить, что до того, как Васька принесла ей на пробу несколько своих рассказов про вампиров и попросила мнения профессионала в плане лингвистики и орфографии, преподавательница не страдала. - Неважно! – быстро отбрехалась Васька и продолжила: - Ты, главное, обеспечь нам встречу, а дальше я вам все устрою. - Мне страшно спрашивать, что ты там удумала. В любом случае, забудь и забей. - Ну, вот еще! Без меня ты всю жизнь в девках просидишь, а я крестников хочу. - Перечешешься, - скривилась я, отчего-то думая, что в неполные шестнадцать лет еще как-то рановато задумываться о детях и уж тем более, кто будет их крестными родителями. - И я тебя люблю! – рассмеялась Васька и прервала звонок, напоследок написав что-то про «спокойной ночи и Ростиcлава во снах». «Родиона», - хмуро подумалось мне.