Просто полная Калевала

      Я всегда много путешествовала, даже когда была ребенком. Меня вечно отправляли в самые дальние летние лагеря, порой приходилось по двое суток трястись в поезде. Мне, в принципе, это даже нравилось, пусть и дорога зачастую выматывала. А еще я подмечала один любопытный факт − первый день на новом месте бесконечен. Серьезно, порой ты успеваешь переделать сотни дел, от распаковки вещей до знакомства со всеми аборигенами, позавтракать, поужинать, дочитать книгу, позвонить домой, объявить войну соседям − а глядишь, прошло всего два часа.       Второй любопытный факт − в бесконечный первый день порой возникает такое ощущение, что ты во сне. Тело легкое, как пушинка, а в коленях, напротив, словно кто-то вмонтировал гири. В голове все мутное и плывет, лица, голоса − будто под водяной завесой. И ты бы заснул, но, несмотря на туманность сознания, энергии в тебе еще хоть отбавляй. Странное такое состояние, но мне оно тоже нравилось. Думаю, из меня бы вышел отличный торчок, уж больно я люблю эти самые мутные состояния.       Но к чему я все это пишу? А к тому, что, наученная этим длительным опытом поездок, прекрасно знающая, что такое длинный первый день и что такое сон наяву, я не сразу обратила внимание на то, что с «Оленьей гостиной» что-то не так. Вернее, обратила, но не придала этому особого значения. Остальные, как видно, тоже, люди тут собрались такие же, как я − вечные студенты, перекати-поле.       А с «Оленьей гостиной» было все ой как не так. Взять хотя бы это название. Нет, понятно, конечно, что отели растут как грибы после дождя, и все типичные лапландские заманухи вроде «Дома Санты» и «Северного сияния» уже давно заняты, так что приходится выкручиваться. Но, черт возьми, «Оленья гостиная»! И по-фински звучит ничуть не лучше.       Но это был именно наш отель, именно тут мы, будущие работники, будем жить, как нам сообщил Миикка − представитель компании, который и привез нас сюда. Нас − это меня, Симу, ту парочку из автобуса и еще кучу разноцветного народа. Затем он подмигнул нам и уверенно взял курс на вывеску, где пучил глаза уродливый мультяшный олень, сидящий в кресле. Глаза у него светились красноватыми огоньками. Выглядело жутковато. Микрик слегка подпрыгнул на заснеженном въезде, все задремавшие проснулись и недоуменно уставились на оленя. А я смотрела в сторону. Ну а чего, не видела я пучеглазых мультяшек, что ли…       Разглядывать занесенные снегом елки было куда занятнее. Вернее, пытаться разглядеть их в такой кромешной тьме. Тут же из освещения только и есть, что клятый олень… Или нет, вон там что-то тоже светится… Фигура! Лыжник, что ли, увешанный светоотражателями?       Но это был не лыжник. По крайней мере, не видела я раньше тощих как скелетина лыжников, ростом почти с сосну, да еще и светящихся зеленым. Ах да, еще и с рогами. Ветвистыми.       Видела я это всего пару секунд. Затем фигура развернулась и понеслась с бешеной скоростью вниз по холму, поднимая снежные вихри, точно мощный снегоход. Свечение ее погасло.       Я обернулась на будущих коллег. Сима зевала как акула, остальные продолжали тупо пялиться на вывеску. Два смугляша, очевидно, испанцы, абсолютно одинаковые с лица, пытались прочесть ее, шевеля губами. Финский язык завораживает, особенно когда его не знаешь. Кажется, будто произнесешь вслух километровое слово и обретешь какую-нибудь сверхсилу. − Там какой-то егермейстер пробежал, − лениво протянула я, не обращаясь ни к кому конкретно. Никто и не обратил внимания.       Нет, я вовсе не решила, что это воспаленный бред моего засыпающего сознания. Предсонные глюки у меня выглядят несколько иначе. Но вопить «лови зеленую хрень!» я тоже не стала, не с такого принято начинать знакомство с коллективом, по крайней мере, до того, как вы чем-нибудь как следует накачаетесь.       Миикка помог нам вынести чемоданы из автобуса, выдал ключи от комнат, показал, где кухня, а где сауна, пробормотал что-то о завтрашнем собрании в восемь, запрыгнул в свой микрик и укатил. Все это он проделал настолько стремительно, что мы даже не успели дозевать − Сима породила настоящую акулью эпидемию. А мы остались в оленьей, мать ее, гостиной.       Вокруг был заснеженный лапландский лес. Рядом со мной толпилась разной степени сомнительности эмигрантщина со всей планеты.       Мы стояли в темном коридоре пустого отеля. Часы рядом с кухонной дверью пробили полночь. За окном притаилась неведомая рогатая хрень. На душе было на редкость хорошо и спокойно.