Руна общей судьбы

      Магнус не знал, сколько времени прошло с тех пор, как Эрик ушел. Нещадно ныли закинутые за голову руки, сменить положение которых не представлялось возможным. Бейн мерз, несмотря на то, что на улице уже властвовала весна — в помещении было прохладно, а голый торс вовсе не способствовал тому, чтобы чувствовать себя комфортно.       В голове крутились мысли, вопросы и догадки — одна хуже другой. Азиат отчаянно хотел бы забыться, впасть в обморочное состояние или просто уснуть, однако такая милость была не по его голову. Наоборот, различные размышления не давали покоя, а поступок Эрика по отношению к нему не только пугал, но и вводил в отчаянное состояние обреченности.       Магнус не видел выхода из сложившейся ситуации, раз за разом поглядывая на молчащий телефон, одиноко лежащий на краю стола. Ему сегодня больше никто не позвонит, и один Бог знает, что Грей сотворит с ним за эти часы. Если б только можно было как-то подать сигнал, дотянуться до сотового… Но связанные руки и ноги не давали этого сделать.       Застонав, азиат скрипнул зубами, моля о том, чтобы Эрик возвратился нескоро, ибо видеть его лицо, перекошенное злобой, совершенно не было желания. Однако у организма имелись потребности, которые Магнус не мог игнорировать, впрочем, не факт, что Грей чем-то помог бы.       Потянув за веревку, стягивающую руки, Магнус дернул ее, пытаясь расшатать, но та оказалась привязана к железным прутьям на совесть. Видимо, Эрик знал толк в том, что делал, и, похоже, не в первый раз.       Бейну оставалось лишь надеяться, что Гордона Бельвезера Грей убивали не в этой комнате, иначе за содержимое своего полупустого желудка Магнус не ручался. Он пытался не представлять, как искореженное тело бывшего директора приюта, разбрызгивало ужасного вида кровавые кляксы по полу, которые после Эрик не очень тщательно отмывал.       Глубоко задышав через рот, Магнус постарался успокоиться. Если подобная участь предстояла ему самому, то он не хотел бы дожить до такого, уж лучше вспороть себе горло теми самыми ножницами, что валялись на полу, брошенные Эриком. По крайней мере, меньше боли и потери чести, нежели молить прекратить пытки.       Магнус старательно не думал об Александре. Если начнет вспоминать, то все закончится тем, что слезы польются нескончаемым потоком, а Магнусу нужна была вся сила воли и все силы, что еще сохранились в его теле, дабы хоть как-то противостоять Эрику.       Когда за дверью в свете горящей лампы замаячила тень, Магнус напрягся, готовый к тому, как Грей вот-вот переступит порог, чтобы сотворить очередное злодеяние, но этого не произошло. Тень замерла, и Магнус услышал тихое бормотание и жалобный всхлип, после чего Эрик отошел от двери.       Магнус облегченно выдохнул, но настолько тихо, насколько это было возможно. Он все еще не мог поверить, что его бывший лучший друг так поступает с ним, но уже догадался, что Эрик болен. И не только своей бывшей зависимостью, от которой ему удалось избавиться, но и тем, что помешался на нем, Магнусе, рассчитывая, сам не зная, на что.       Он ревновал к той жизни, которая появилась у Бейна, ненавидел Алека за то, что тот смог влюбить Магнуса в себя, в то время как у самого Эрика это не вышло. И, возможно, Грея отчасти можно было понять, в его тщетных попытках привлечь внимание неразделенной любви. Но те ужасные вещи, что он совершил, непростительны не только в глазах Магнуса, но и в лице закона. И такие убийственные чувства Бейн принять никак не мог.       Поскольку ноги Магнуса были относительно свободны, будучи связанными только между собой, он подтянул их к себе и, радуясь, что обладает достаточной гибкостью (слава урокам танцев!), перевернулся, встав на колени, вымученно застонав, когда руки сначала вывернулись под неудачным углом, и в них начало потихоньку восстанавливаться кровообращение, циркулируя по пережатым сосудам.       К счастью, о способности Магнуса вертко изгибаться, Эрик не догадывался (в отличии от Алека, успевшего оценить все прелести и возможности тела возлюбленного), чем и воспользовался Бейн, прижавшись лбом к связанным запястьям, не зная, как ему быть дальше с тем, что он уже сделал. Ноги, прижатые к заднице, тоже начинали ныть, а неудобная поза молящегося, в которой застыл Магнус, совсем не способствовала улучшению состояния.       Тем не менее, парень радовался маленькой победе, удивляясь, как своими переворачиваниями на скрипучей кровати не привлек к себе внимание что-то делающего за стеной Эрика. Казалось, удача повернулась к Магнусу лицом.       Попытавшись зубами хоть чуть-чуть расслабить один из узлов, Магнус потерпел поражение. От тщетности попыток, и без того измученный, парень едва не заскулил от досады, думая, что еще можно предпринять.       В голове лихорадочно вертелись мысли, а сердце стучало, как бешеное, отбивая свой быстрый ритм. Неизвестно, что может сотворить Эрик, когда увидит, что его пленник сменил положение, однако возвратиться в прежнее состояние, глядя на свои скрещенные руки, Магнус не мог, отчасти жалея о бессмысленном поступке. Но хотя бы один плюс из этого вышел — запястья перестали нещадно ныть, моля о снисхождении к ним.       Хлопнула дверь, и Магнус испуганно дернулся, когда на пороге увидел стоящего Эрика, держащего на руках поднос с глубокой тарелкой, а рядом с ней — стакан воды. Если Грей предполагал, что Бейн захочет что-то принимать из его рук, то азиат намеревался горько его разочаровать.       Эрик нахмурился, когда увидел Бейна в столь странной позе, в которой блондин его совершенно точно не оставлял, но морщинка меж бровей быстро разгладилась, а на губах застыла странная улыбка, которая раньше редко появлялась на его лице.       — Думаю, тебе не слишком удобно так, Ади? — вздохнул Эрик, подходя к сиротливо стоящему возле стены столу.       Взмах руки — и сумка Магнуса, со всеми учебными принадлежностями, полетела на пол, из-за чего Бейн едва не выругался, поскольку к книгам относился с особой бережливостью, ненавидя, когда кто-то смел с ними обращаться так по-свински.       Вместе с сумкой упал и сотовый, но не ясно было, разбился он или нет.       Грей водрузил свою ношу на столешницу и, придерживая стол, подтащил его к кровати, ставя рядом с Магнусом. Сам Эрик сел на край кровати, коснувшись ладонью спины азиата, и тот, вздрогнув, повернул к нему голову.       — Не трогай меня, — хрипло выдавил Бейн, стараясь не думать, какое содержимое может быть в тарелке, однако долетевший запах куриного супа вызвал невольное урчание в изголодавшемся желудке.       Эрик послушно убрал руку, и Магнус смог взглянуть ему в глаза, замечая, что в них что-то изменилось. Нет, они по-прежнему оставались льдисто-холодными, но в них появилось еще нечто такое, из-за чего Бейну стало не по себе.       Перед ним оказался словно другой человек — лицо тоже, а черты более мягкие, сглаженные, даже как-то по-детски невинные, если это сравнение вообще применимо в описании жестокого насильника, сидящего позади Магнуса и… сейчас смотрящего на него внимательно, словно с сожалением.       Подобные живые эмоции Бейн уже видел на лице Эрика, но они быстро сменялись коварными ухмылками и пронзительными животными взглядами, за которыми не скрывалось ничего, кроме пустоты и мрака.       — Тебе нужно поесть, — наконец, произнес Эрик, когда Магнус отвернулся от него — шея начинала ныть от неудобного поворота.       Бейн скрипнул зубами, ничего не отвечая, пока не ощутил, как сзади него Грей начинает что-то делать. Магнус вскрикнул, когда его плеча коснулись горячие шершавые губы, которые Эрик, похоже, часто кусал, из-за чего они обветрились. Он задрожал, постаравшись отстраниться.       — Эрик, пожалуйста, не надо, — все-таки вырвался судорожный вздох из груди, когда ладони блондина огладили его талию.       Грей остановился на мгновение, и Магнус услышал, как тот тяжело дышит, но вместо того, чтобы остановиться, залез на кровать, придвинувшись к сидящему на пятках Бейну и прильнув грудью к его спине.       Азиат прикусил губу, чтобы не заорать и не доставить дополнительное удовольствие своему пленителю, хотя желание отодвинуться как можно дальше уже начало свербеть под кожей.       Эрик натужно вздохнул и жалобно протянул:       — Я не Эрик, — и горячее дыхание опалило ухо Магнуса.       — Ч-что? — удивился Бейн, почти перестав сопротивляться чужим соприкосновения, выворачиваясь, чтобы снова посмотрел на блондина.       — Я не Эрик, — повторил тот тихо, до боли знакомым тоном, каким разговаривал когда-то в детстве. — Я — Джонатан. Джонатан Моргенштерн. Я никогда не рассказывал тебе о том, как зовут меня на самом деле, Ади, но я — Джонатан, а Эрик… Эрик спит.       Магнус едва не решил, что сам сходит с ума, но блондин говорил все это на полном серьезе, и тон его голоса не оставлял сомнений, что он совершенно откровенен в своем признании.       Опешив, Магнус открыл рот и несколько раз удивленно моргнул. Эрик...спит?       И тут, внезапно все паззлы встали на место. Теперь можно было понять странное и пугающее поведение бывшего друга, у которого эмоции менялись, будто по щелчку.       Это казалось невероятным, но, похоже, у парня действительно, из-за пережитых потрясений, произошло психическое расщепление, благодаря чему его личность разделилась на две. И даже стало ясно, с кем Эрик хотел познакомить Магнуса, и о ком он говорил.       О раздвоении личности Бейн когда-то читал, не особенно вдаваясь в детали. Он лишь знал, что подобное случалось не так часто, но встречалось, когда человек переносил настолько яркое и болезненное событие, что справиться с ним, своими силами, не мог. И тогда часть боли отходила на уровень подсознания, и появлялась другая личность, способная бороться с невыносимыми муками и эмоциями.       Ситуация усугублялась, если в предках у больного имелись те, кто страдал психическими отклонениями, и Магнус мог лишь предположить, что нечто подобное было и у бывшего друга. Но о его семье азиат ничего не знал, поэтому не был уверен на все сто.       Похоже, второй личностью Джонатана стал тот самый Эрик, имя которому он приобрел в стенах приюта; и позже именно Эрик Грей забрал на себя негативные переживания, закрывшись под толстой стенкой льда.       Альтер-эго Джонатана оказалось свирепым и кровожадным монстром, а сам Джонатан, по всей видимости, застрял на уровне того четырнадцатилетнего ребенка, коим его помнил Магнус, и который так льнул к нему сейчас, словно ожидал, когда связанные руки Бейна притянут к себе.       Но этот человек, все равно, вызывал лишь страх и отвращение. Однако теперь рядом с Магнусом был Джонатан из детства, и Бейн не хотел, чтобы Эрик проснулся и пришел ему на смену.       Магнус припомнил, что обычно настоящая личность не знает о существовании второго «Я», поскольку не хочет будоражить те враждебные реминисценции*, что хранило в себе альтер-эго. Но Джонатан, похоже, не смог отрешиться от них полностью, хоть память и притупилась, зато Эрик был в курсе всего, лишь скрывая от хрупкого первого «Я» подробности.       Оба ведали друг о друге — и это являлось самым ужасным, поскольку убийство Гордона Бельвезера совершили они вместе, зная о возможных рисках и последствиях.       — Д-джонатан, — выдохнул, впервые, настоящее имя блондина Магнус, надеясь, что хоть с этим человеком сможет договориться, — прошу, отпусти меня. Ты же знаешь, что… Что…       — Я люблю тебя, Ади, и всегда любил, — прервал Бейна Моргенштерн, зарываясь пальцами в волосы на затылке Магнуса и поглаживая кожу. — Но не могу отпустить, — договорил блондин, выдохнув слова на ухо пленнику. — Если честно, ненавижу насилие. Я сам подвергся ему, но у меня нет другого выхода… Ты никогда не будешь моим добровольно, — губы коснулись шеи Магнуса, и язык провел влажную дорожку до ключицы, прихватывая тонкую кожу зубами.       Бейна затрясло, когда он ягодицами ощутил, что в него упирается возбуждение Эрика-Джонатана. Магнус силился понять, как стоит называть парня, который являл собой две личности в одном теле. Но было проще считать, что над ним издевается именно Эрик, а не Джонатан — тот мальчишка, что отражался в льдистых глазах, блеском прошлых дней детства.       — Не надо! — взмолился Магнус. — Джонатан, я не хочу!       Конечно, азиат догадался, к чему клонит парень, поглаживавший его ладонью по животу. Но стоило Магнусу вскрикнуть, как блондин замер, застыв изваянием, лишь с силой царапнув ногтями по груди пленника.       Над ухом раздался голос:       — Я любил тебя, Ади! Готов был сделать все, чтобы быть с тобой, а ты выбрал того парня! Чем он лучше меня?! — блондин почти кричал, прижавшись грудью к спине съежившегося и перепуганного Магнуса. — Если бы ты только мог представить, с каким трудом Эрик боролся с нашей зависимостью, сколько сил было потрачено на то, чтобы вновь встретиться с тобой, а ты… Ты даже не обрадовался нам, словно наше появление стало новой болью!       Бейн закусил губу и зажмурил глаза, борясь с омерзением, что горело в его теле, пока сердце рвалось из груди, словно пытаясь пробить грудную клетку. Единственным, о ком мог думать Магнус, был Александр.       Любимое лицо неожиданно всплыло перед глазами: теплая, ласковая улыбка, чистый искристый смех, раздававшийся в комнате по утрам, когда Магнус, не желая просыпаться, зарывался носом в подушку еще глубже, фыркая от недовольства; теплые ладони, обнимающие так бережно, словно Магнус — хрупкая хрустальная ваза, от слишком небрежного прикосновения к которой, по тонкому стеклу могут пойти трещины.       И, внезапно, мысли об Алеке помогли Магнусу справиться с отвратительной реальностью, в которой Джонатан, в данный момент, жадно шарил по его почти обнаженной плоти, помечая своими укусами плечи, болезненно постанывая и ругаясь себе под нос.       — Джонатан, прошу! — от испуга Магнуса начало трясти, а тело, находящееся в неудобной позе, зажатое тяжелым блондином, ныло и требовало сменить положение, иначе это грозило еще большими последствиями, чем просто затекшие конечности. — Если ты все еще помнишь те наши дни в приюте, то, пожалуйста, прекрати делать то, после чего я тебя возненавижу! — слова единым потоком сорвались с губ азиата.       И — о чудо! — Моргенштерн отстранился.       Вскочив с кровати и грязно выругавшись, он опрокинул навзничь стол со стоящими на нем кухонными принадлежностями. Тарелка и стакан разлетелись вдребезги, ошметками и кляксами раскидывая свое содержимое.       Магнус, незаметно для Джонатана, тихо выдохнул. Опасливо повернув голову, он увидел, как тот, стоя к азиату спиной, тяжело дышит, рыча что-то нечленораздельное. Бейн закусил губу, уже догадываясь, кого разбудил в этом парне. И не ошибся.       Грей, подлетев к трясущемуся Магнусу, зашипел в самое лицо:       — Значит, вот как?!.. Что ж, ты никогда больше не увидишься со своим любовничком, Магси! — и губы вновь растянулись в мерзкой ухмылке. — Ничто не помешает мне навсегда оставить тебя здесь, а самому исчезнуть. И твой труп никто никогда не найдет, как бы не старались!       Эрик выскочил за дверь, но не успел Магнус осознать услышанное, как тот вернулся, неся шприц с каким-то содержимым.       Бейн вскрикнул, когда Эрик насильно развернул его руку и, зачем-то протерев ему локтевой изгиб спиртовой салфеткой, ввел непонятное лекарство. Хватка блондина была по истине железной, и как бы сильно Магнус не сопротивлялся, противостоять Эрику он не смог.       Глаза заволокло темнотой и, последнее, что Магнус помнил перед тем, как погрузиться в беспамятство — это слезы, катившиеся по щекам бывшего лучшего друга.