Несмотря на жестокость этого мира и все мои усилия, ты продолжаешь удивлять меня тем, насколько ты идеален.
На Бруклин опускалась ночь. Воздух понемногу становился прохладным, что было практически чудом после такого чудовищно жаркого дня. Для Питера он стал таким в прямом и переносном смысле. Сегодня не произошло ничего особенного, если не считать, конечно, того пожара, в котором он спас девушку. Для Питера стало полнейшей неожиданностью, что она его поцеловала, хотя он был на девяносто девять и девять десятых процентов уверен, что она сделала это только для того, чтобы её показали в вечерних новостях. Этот случай слегка выбил его из колеи, во-первых, потому что им воспользовались, а во-вторых, она чуть не раскрыла его тайну личности. Питер и не запомнил, как позволил этой девушке подобраться так близко к себе. Следить за Кэтлин уже стало своеобразным ритуалом. Она выходила из дома редко, но если делала это, то её не было очень долго. Питер следил за ней не для того, чтобы узнать о ней побольше, не из-за того, что он испытывал от этого какое-то тайное удовольствие, вовсе нет. Просто ему хотелось знать, что с Кэт все хорошо, что она в безопасности. Пять минут назад она зашла в автосервис. Кажется, она говорила, что её отец владеет мастерской по ремонту автомобилей. Было уже довольно поздно, но Питер не спешил уходить, хотя страшно хотелось спать. В окно он увидел, как она обнялась с отцом, поэтому решил отправиться домой. Видимо, ей пока не понадобится его помощь. Питер вздохнул. Даже если понадобится, то он практически на сто процентов уверен, что Кэтлин не попросит о ней. Питеру казалось, что он никогда не видел такой яркой девушки. И, что его поражало больше всего, она сама этого не осознавала. Кэтлин будто светилась изнутри, а когда работала, так и вовсе казалась самой красивой на свете. У неё были золотые руки и особенно мозги, она была такая умная, что Питер не переставал удивляться, потому что в его школе девушки только и могли, что заучивать различные теории и физические законы, чтобы потом показать себя во всей красе на какой-нибудь олимпиаде. Кэтлин же постоянно что-то паяла, мастерила, у неё никогда не кончались идеи. Черт возьми, она даже сама себя поставила на ноги после аварии! Когда Питер развернулся, чтобы спрыгнуть с крыши здания, он услышал оглушающий взрыв. Он почувствовал, как по его спине прошёлся холодок, от которого вставали волосы дыбом. Питер обернулся, а когда увидел горящее здание, то сразу же ринулся туда, но не успел до второго взрыва. Когда он раздался, то потолок начал обваливаться, преграждая ему путь. Питер услышал душераздирающий крик, по которому сразу же нашёл девушку. — Кэти! — Питер не мог поверить своим глазам: Уильямс лежала под кучей бетонных обломков, хрипела и стонала от боли, её лицо и тело было все в крови. Грудная клетка её тяжело вздымалась, Кэтлин лежала на боку с открытыми от ужаса глазами, но, кажется, не узнавала его. Когда Питер поднял её на руки, то она снова закричала. Она серьёзно повредила голову, да и все тело, похоже, но Паркер, посильнее сжав зубы и стараясь не обращать внимание на хрипение девушки, стал двигаться в сторону выхода. Все помещение было в огне, бетонная пыль горела и оседала на костюме и её теле. Становилось так жарко, что временами невозможно было вздохнуть. — Пожалуйста, — Кэт еле шевелила губами, вцепившись в ткань красно-синего костюма. — Пожалуйста... — Что? — Питер склонился над ней, но ничего больше не услышал. Кэти плакала и корчилась от боли, но не могла больше выдавить из себя ни единого слова. — Держись, Кэти, Карен уже вызвала скорую. Невозможно было смотреть на Кэтлин в таком состоянии. Если она не кричала, то стонала от боли, но эти звуки были больше похожи на булькающий хрип. Питер ничего больше не мог для неё сделать. Следил за ней все это время, а от внезапного взрыва все равно не смог защитить. Бессилие убивало. И к чему эти паучьи способности, если близкие люди все равно в опасности? Скорая помощь приехала через минуту, но это время показалось Питеру вечностью. Внезапно ему пришла в голову мысль, что Кэтлин может сейчас погибнуть прямо у него на руках. Что будет, если она умрет сейчас?.. Питер снял маску и сразу же почувствовал прохладу ночи, смешавшуюся с обжигающим пламенем пожара. Он убрал бетонную пыль с её лица и волос, а затем услышал звуки сирены скорой помощи. Кэтлин пахла костром и пеплом.***
Я проснулась так резко, что мне показалось, будто меня облили холодной водой. Первое, что я почувствовала – это обжигающая боль в районе грудной клетки, такое чувство, будто туда налили бензин и подожгли. Я резко распахнула глаза и часто и громко задышала ртом. Чувство бесконечного ужаса было все ещё живо во мне, я схватилась за первое, что подвернулось под руку, а именно за край больничной кровати. Острая боль сразу же пронзила и руки, я поняла, что в меня вставили кучу иголок. — Кэти! — я не сразу поняла, что рядом со мной плакала мама. Звуки все ещё доносились до меня словно через толщу воды, но это ощущение вскоре стало сходить на нет. Мама заливалась рыданиями и целовала мои руки, пока я соображала, что я тут делаю. Вокруг суетились врачи, медсестра поскорее вколола мне обезболивающее, от которого начинало становиться легче. Пока я перед собой видела только белоснежный потолок, но, похоже, вокруг меня было много людей. — Что произошло? — вместо привычных слов я издала какой-то еле понятный хрип. Голова вообще не соображала, я поймала себя на мысли, что совсем ничего не помню ровно до того момента, как вошла в мастерскую. Абсолютно ничего. — Господи, я собственными руками задушу тех чудовищ, которые это с тобой сделали, — мама не могла сдерживаться и зарыдала ещё сильнее прежнего. — Мэм, позвольте мне осмотреть вашу дочь, — я услышала незнакомый прежде мужской голос. — Пожалуйста, мэм, вы сможете вернуться сюда через пятнадцать минут. Надо мной склонился мужчина в белом халате. Он посветил мне фонариком в оба глаза, отчего я часто заморгала. — Очень хорошо, — он убрал фонарик и показал мне несколько пальцев. — Сколько пальцев ты видишь? — Четыре, — голос понемногу возвращался ко мне. Доктор удовлетворенно хмыкнул, а затем записал что-то в блокнот. — Зрение не пострадало, — он ещё раз взглянул на меня, а затем вернулся к записям. — Как себя чувствуешь? — Немного мутит, — хотелось сказать ему, что я чувствую себя очень хреново, но это было бы немного грубо. — Болит голова, ещё в области груди и в спине. — Ты ещё хорошо отделалась, — доктор Фил (имя я прочитала на бейджике), отложил блокнот и сел в кресло напротив меня. — Когда мы нашли тебя, то ты была в тяжелейшем состоянии. Кто-то вынес тебя из разрушенного автосервиса и оставил на скамейке всю в крови. — Мастерская разрушена? — я не верила собственным ушам. — Я ничего этого не помню. Запомнилось только ощущение страха и... все. — Такое бывает, — доктор Фил встал. — Хочешь поговорить с родителями? Только десять минут, больше нельзя. — Конечно. Первой в комнату вошла мама и тут же кинулась к кровати. Её тёмные волосы разметались по лицу, она была сама на себя не похожа. Папа был бледен, как холст, все черты его лица обострились, мне вообще показалось, будто он постарел на несколько лет. — Золотце, — он накрыл своей ладонью мою руку и тихо заплакал. Все внутри меня сжалось, я чуть было сама не заплакала при виде своих родителей такими разбитыми. — Я должен был быть на твоём месте... — Вы можете просто сказать мне, что случилось? — я начинала закипать. Не люблю, когда все знают что-то, чего не знаю я. — Кто-то поджег баллоны с газом в автомастерской, — мама всхлипнула и громко высморкалась. — Хорошо, что их было только два, иначе... Мама снова заплакала. Внутри меня все похолодело. Кто это сделал и зачем? И как я вообще осталась жива при таких мощных взрывах? И почему я ничего не помню? Вскоре меня оставили, и я забылась крепким и беспокойным сном. Обезболивающее действовало прекрасно, но все равно в душе оставался неприятный болезненный осадок от того, что я не могла ничего вспомнить. А, может, оно и к лучшему, наверняка ничего хорошего там не было. Вопреки моим опасениям с моими ногами все в порядке. Ходить мне, конечно, пока нельзя было, однако я чувствовала их и даже могла шевелить пальцами. Когда я впервые взглянула на своё лицо, то была в ужасе. Мало того, что оно все было в глубоких ссадинах, так ещё были огромные синяки. А ещё я поняла одну очень важную вещь, пока лежала в больнице: зло очень близко. Раньше мне казалось, что плохие вещи могут случиться с кем угодно, но уж точно не со мной. Мамина подруга могла попасть в аварию, у троюродной сестры могли украсть телефон, у соседки могла сгореть квартира, но как со мной может приключиться что-то плохое? Кто-то поджег папину мастерскую, кто-то желает зла нашей семье. От этого начинало сосать под ложечкой. — Знаешь, Кэти, — мы с Норманом играли в машинки на моей кровати. Он медленно двигал пластиковый зелёный кабриолет по моей правой ноге. — К тебе тут посетитель был. — И кто же? — я остановила свой красный «Мустанг». — Он говорил, что его зовут Питер, — Норман сел рядом. — Но мама его не пустила. Да и первые два дня ты была без сознания, но он все равно приходил. Знаешь, у него на рюкзаке были такие крутые брелоки в виде космических кораблей из «Звездных войн»... Я вскинула брови. Откуда Питер узнал, что я в больнице? Наверняка Хэппи сказал, он же тоже приходит меня навещать. Внезапно мне очень сильно захотелось увидеть Питера, даже не знаю, чем вызвано такое желание, но оно было настолько невыносимым, что мне захотелось плакать. Норман, похоже, заметил моё настроение, поэтому быстро собрал игрушки в свой рюкзак и стал собираться уходить. — Выздоравливай, Кэти-Кэт, — он меня крепко обнял своими маленькими ручками. Меня это умилило так сильно, что я чуть не пустила слезу. Как же хорошо, что у меня такая большая семья...***
Доктор Фил разрешил мне вставать уже через три дня. Как ни странно, у меня не было сломано ни одной кости, только пара трещин в грудной клетке и все. Но это вовсе не отменяло ужасной боли при каждом движении, потому что все моё тело было покрыто синяками. Кроме родителей ко мне так никто и не приходил, что было довольно грустно, потому что я надеялась, что Питер все же заглянет хоть на несколько минут. В этой дурацкой больничной рубашке и халате я чувствовала себя очень неловко, поэтому старалась лишний раз не выходить из палаты. И мне совершенно все равно, что здесь все так выглядят. Вот и сейчас я стояла и пыталась заварить себе обычный чёрный чай, потому что от больничного травяного меня уже начинало тошнить. Сотрясение мозга даром не прошло – у меня все ещё немного тряслись руки, но доктор сказал, что это пройдёт. Я все ещё ничего не помнила, поэтому была абсолютно бесполезна для детектива, который занялся этим странным поджогом. — Черт! — я так испугалась, когда увидела Питера, что чуть не пролила на себя чай. Все заметили, что я стала немного дёрганной после этого пожара, но по-другому, мне казалось, и быть не могло. Временами я все ещё ощущала тот ужас и жар, хотя чётко ничего и не помнила. — Как ты попал сюда? — Через окно, — Питер указал за свою спину. — Рад видеть, что тебе уже лучше. — Спасибо, — я запахнула халат посильнее и села на кровати, боком к Питеру. — Я тут принёс тебе кое-что, — было заметно, что Питер смущался. Радовало, что кто-то ещё испытывает такое же чувство здесь. Он вытащил из рюкзака целый пакет апельсинов. — Ты, кажется, их очень любишь... — Спасибо тебе большое, — я взяла один апельсин и поднесла к носу, вдыхая восхитительный цитрусовый аромат. — Я прямо сейчас помою несколько. Пока я мыла фрукты, думала о том, что очень рада видеть Питера сегодня. И что меня трогает его забота обо мне. Внезапно в моем сознании промелькнули два цвета – синий и красный – на фоне пожара. Я так и застыла спиной к нему, а вода все бежит и бежит. — Ты там был, да? — мои щёки отчего-то вспыхнули. — Где? — Питер настолько скромный, что это выбивает меня из колеи. Он отводит взгляд, не желая смотреть на меня. — Боже, да это же ты спас меня, — я села на кровать рядом с ним. Я даже не успела подумать, уместно ли это будет, как обняла его. — Спасибо тебе, Питер, я не знаю, сидела бы я здесь, если... — Не говори так, — он обнял меня в ответ. Я чувствовала запах его шампуня, обвив руками его шею. — Мне жаль, что я не успел раньше. — Пожалуйста, прекрати взваливать на свои плечи всю тяжесть этого мира, — я тяжело вздохнула, пряча слезы, выступившие на глазах.***
Через пять дней все пришло в норму. Мне, конечно, приходилось являться в больницу на дополнительные обследования, анализы и перевязки, но дома мне было гораздо лучше. Хотя, признаться, на следующий же день после выписки я отправилась в штаб «Мстителей». Хэппи, похоже, расстроился, что теперь нельзя давать мне подзатыльников на ринге как минимум месяц. С Питером было сложнее. Я поймала себя на том, что стараюсь избегать встречи. Я надеялась, что если буду видеть его реже, то смогу как-то обуздать свои чувства, но все было тщетно. Все было сделано, мои чувства к нему не имели границ. Как только Пятница сообщала мне, что Паркер в здании, я сразу же находила тысяча и одно дело, которое не могло ждать. Одновременно я чувствовала себя дрянью, потому что Питер рисковал, спасая мою жизнь, а я отплачиваю ему вот такой монетой. Я постоянно чувствовала грусть, но скорее светлую, легкую. Даже сейчас, когда я бежала под страшным ливнем, я не могла отделаться от мысли, что Питер где-то рядом. Меня пугало это чувство, оно уже было похоже на манию. Узкие переулки петляли, а я все никак не могла выйти на нужную дорогу. Сверкнула молния, а через несколько секунд грянул гром. Мне все время казалось, что по стенам ближайших домов и на их крышах мелькала какая-то тень. В конце концов я поняла, что потерялась, когда передо мной встала глухая серая стена. Снова сверкнула молния, а я поняла, что домой попаду не скоро. — Кэтлин, — меня окликнули сзади. Я обернулась, прикрывая голову рюкзаком, что не приносило никакого эффекта. Одежда на мне была мокрая насквозь и липла к телу. — Снова следишь за мной? — я попятилась к стене. — Нет, увидел тебя случайно, пока патрулировал улицы, — Питер стянул маску с лица. — Почему ты избегаешь меня? Я что-то не так сделал? — С чего ты решил, что я избегаю тебя? — я скосила взгляд. С лица то и дело лилась вода, волосы Питера тут же намокли. Мне становилось все тяжелее дышать, в груди снова заныло. — Не нужно держать меня за дурака, — я впервые видела, как Питер злится. Он сделал ко мне несколько шагов. Я затравленно на него смотрела, уронив к ногам рюкзак. — Каждый раз, как я приближаюсь, ты убегаешь. Что это значит? — Да не убегаю я, — я задыхалась от собственного вранья. — Мне тяжело... — А мне не тяжело? — у Питера между бровями залегла складка. Пусть будет, что будет, я не могу дольше держать все в себе. Он все поймёт, я уверена. Нас разделяло ровно два шага, толща воды и моё сердцебиение. Кровь стучала в висках, мне было безумно страшно, но если я не сделаю этого сейчас, то не осмелюсь никогда. Я почти подбежала к нему и крепко поцеловала. Меня словно било в ознобе, все тело тряслось, а в груди клокотала боль. Я была больше своего тела, больше всего мира. Через несколько секунд я оторвалась, в темноте глаза Питера блестели, с его лица стекала вода. Я хотела убежать и больше никогда не встречаться с ним, но он схватил меня за руку и притянул к себе. Время летело с огромной скоростью. Питер держал меня крепко, будто я действительно сейчас могла убежать. Мои рёбра гудели, а губы ныли от жарких поцелуев. Холодная вода не могла охладить моего разгоряченного тела, я абсолютно потеряла себя в Питере. Кажется, по моим щекам текли слезы, но они смешивались с дождевой водой и оказывались где-то там, под футболкой. Я не верила тому, что происходило. Питер крепко сжимал меня в объятиях, настолько, что временами хотелось стонать от боли. Поцелуи пьянили не хуже вина, мне казалось, что меня накрыло абсолютное безумие. Слишком много эмоций кружили голову, хотелось кричать, чтобы их выразить, но вместо этого я лишь порывисто вздохнула и отстранилась. — Все это время?.. — я не закончила предложение, но Питер кивнул. Этот вечер отпечатался в моей памяти, я выжигала его, чтобы никогда не забыть. С этого момента течение моей жизни изменилось совершенно.