Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье! Ф. М. Достоевский, «Идиот».
— Боже, да ты просто горишь, — мама убрала руки с моего лба и с огорчением покачала головой. — Придётся сходить за жаропонижающим. Кто-то взял последнюю таблетку. Я скосила взгляд, вспоминая, что последнюю таблетку взяла для Питера именно я. Мама встала и вышла из моей комнаты. После вчерашнего дня у меня поднялась температура, что совсем не удивительно, учитывая такой сильный ливень. Но даже ужасный жар не мешал мне улыбаться, словно дурочке, потому что мои чувства, кажется, были взаимными. Но тем не менее голова болела, из носа то и дело текло, а все тело бил озноб. Я накрылась одеялом и снова высморкалась, пытаясь хоть как-то облегчить своё положение. Мне стали сниться сны. Они были такими яркими и правдивыми, что когда я просыпалась, то все ещё не могла понять, где я и что на самом деле реально. Сегодня мне приснилось, что я откуда-то падаю, а затем погружаюсь в темную воду. Непонятная сила тянула меня вниз, к самому дну. Лучи света пробивались сквозь толщу воды, а в теле была такая лёгкость, словно меня и не было. Легкие заполняла вода, но я не чувствовала боли или дискомфорта, мне даже нравилось это чувство. Отдаваясь потоку, я все опускалась и опускалась. Когда я проснулась, то чувство легкости не отпускало меня ещё очень долго. Я чувствовала потребность в Питере прямо сейчас. Хотелось увидеть его, дотронуться, просто услышать его голос. Мне все ещё не верилось, что все произошедшее – реально, но это было так. Хотелось смеяться без причины, танцевать и пробежаться по утренней росе, но все планы нарушила эта проклятая простуда. Я в десятый раз сунула подмышку градусник. Внезапно мне показалось, что кто-то отодвигает оконную раму. Мама оставила щелку, чтобы проветрить комнату, но, видимо, кое-кто решил воспользоваться ею как дверью. — Привет, Питер, — мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это он. — Как ты узнала, что это я? — он чуть не упал, пока залезал через окно. — Никто больше не залезает ко мне в окна. — Надеюсь, — Питер хмыкнул, садясь ко мне на кровать. — А ты чего в постели? — Простудилась вчера, — я сложила руки на груди, предательски краснея. — Специально пришёл, чтобы посмотреть, как плохо я выгляжу? — Ты всегда выглядишь отлично. Боже, и зачем ты такой милый? Я не знала куда себя деть от смущения. Он снова был в этом своём супергеройском костюме, и я просто умирала от того, что не могу поцеловать его, не заразив при этом. — Похоже, тебя сейчас лучше не целовать, — он хитро улыбнулся, а я снова покраснела. — Да, не стоит, — я снова высморкалась, выкидывая платок в специальную мусорку возле кровати. Питер взял меня за руку и переплел наши пальцы. Было бы гораздо лучше, если бы я могла чувствовать его ладонь, а не гладкую ткань костюма. — Мама может вернуться в любой момент. — Ты меня прогоняешь? — Вовсе нет, — я покачала головой. — Просто предупреждаю. — Могу я что-нибудь сделать для тебя? — мы смотрели прямо в глаза друг друга. Я снова ощутила, как задыхаюсь, как вода наполняет мои лёгкие, а моё тело утягивает все ниже. — Просто останься со мной ненадолго, Питер, — мне нравилось называть его по имени. Питер. Питер Паркер. Человек-Паук. Нет, я люблю вовсе не его альтер-эго, а именно его, временами неуклюжего, до жути умного и все время смущающегося Питера. «Что в имени тебе моем?» В нем для меня все: смущённая улыбка, жар в груди и головокружение от счастья. Такое бывает наверняка только при первой любви, но я не хочу думать о будущем, в особенности о том, что все на свете временно. И он остался. Мы перебирали мои диски и говорили шёпотом, боясь, что в любой момент может кто-то зайти. Каждый скрип лестницы заставлял моё сердце сжиматься, но, признаться честно, иногда я представляла реакцию мамы, если бы она застала в моей спальне Питера. Мне было немного трудно говорить и соображать из-за высокой температуры, но мне было хорошо с ним. Надеюсь, ему со мной тоже. — Мама идёт! — я сразу же начала гнать Питера с кровати. — Прячься скорее! — Ты уверена? — Питер хотел спрятаться под кровать, но это было бы самое очевидное место. — Её шаги я узнаю из тысячи. Несмотря на все мои протесты, выражавшиеся в шипении, Питер спрятался в шкаф. Это просто кошмар, надеюсь, маме не придёт в голову туда заглядывать. Когда мама зашла в комнату, то я всеми силами старалась сделать вид, что ничего необычного не произошло. Хорошо, что я вовремя заметила маску, которую Питер оставил на одеяле, и спрятала её, иначе было бы нелегко оправдываться. — Ну как ты? — мама дала мне таблетку и стакан воды. — Хуже, кажется? — Сейчас посплю и все будет нормально, — я кривовато улыбнулась и запила таблетку водой. — Хорошо, — мама встала. — Я собираюсь стирать тёмные вещи, у тебя ничего нет? Кажется, шорты грязные, — она направилась к шкафу и уже собиралась его открыть. — Нет, нет! — крик получился очень нервный и громкий. Мама вопросительно на меня посмотрела. — Они на стуле! — Хорошо, — мама нахмурилась, но ничего не сказала. — Я скажу, чтобы к тебе никто не входил, тебе не мешает поспать. Только когда мама вышла, я смогла вздохнуть с облегчением. — Выходи, — я громко шепнула. — Иногда мне кажется, что ты ненормальный. — Иногда? — Питер осторожно вышел из шкафа. — Да, иногда. В остальное время у меня нет в этом никаких сомнений. Питер тихо засмеялся и подошёл к моей кровати. — Мне нравятся духи, которыми пропахла твоя одежда, — я улыбнулась. — Спасибо, — смутившись, я опустила взгляд. — Они называются «Первая любовь». Все вокруг меня складывалось так, что, когда я захожу в комнату, наверняка где-нибудь под потолком загоралась неоновая надпись: «Она влюблена!». Питер снова мягко улыбнулся, ероша свои каштановые волосы. — Мне, наверно, действительно стоит поспать, — я натянула одеяло до самого подбородка. Действие жаропонижающих таблеток ощущалось уже через пять минут, от меня сейчас требовался только крепкий сон. — Да, — я отвернулась к стенке, прикрывая глаза. — Выздоравливай, Кэти. Питер поцеловал меня в лоб и тихо покинул мою комнату через окно. Веки становились тяжелыми, мне становилось все жарче. Как же я рада, что у меня есть Питер.***
— Питер, я правда боюсь щекотки! — смеясь, я спиной вошла в его комнату. — Правда? — он снова начал щекотать меня, отчего я начала дико извиваться и смеяться ещё громче. — Прости, не знал! Мы с Питером гуляли и ели мороженое, когда он внезапно вывалил остатки своего пломбира прямо себе на футболку. Оказалось, что мы находились недалёко от его дома, поэтому Питер предложил зайти, чтобы он переоделся, а я немного отдохнула. — Мэй сейчас на работе, поэтому располагайся где хочешь, — в конце концов Питер перестал мучить меня щекоткой и закрылся в своей комнате, чтобы переодеться. — Ага, — я первым делом отправилась на кухню и налила себе стакан воды, чтобы хоть немного охладиться. Внезапно в дверь позвонили, отчего я чуть не подавилась. — Открой, пожалуйста, — прокричал Питер из-за закрытой двери. Я вздохнула, в глубине души надеясь, что это не Мэй, иначе я просто сгорю со стыда на этом самом месте. — Привет, — на меня смотрели два удивленных карих глаза. — Привет, — м-да, этот упитанный парень совсем не похож на тетю Мэй, о которой рассказывал Питер. На нем была странная шляпа и цветастая рубашка, с плеча свисал рюкзак, из которого практически вываливалась какая-то коробка. — Питер, это, кажется, к тебе. Я отошла в сторону, пропуская гостя вперёд. Он, кажется, был удивлён не меньше меня, но все же молча прошёл в квартиру, разглядывая меня во все глаза. — Нед? — Питер вышел из комнаты, натягивая на себя чистую футболку. — Почему ты мне ничего про неё не рассказывал? — Нед пытался шептать, но получалось так, что я все прекрасно слышала. Питер покраснел, а я поспешила уйти на кухню. — Боже мой, — было видно, что Питер очень смущается. — Нед, это Кэтлин. Кэтлин, это Нед, мой лучший друг. — Очень приятно, — я подала ему ладонь для рукопожатия. — А вы что, типа встречаетесь? — я мучительно покраснела. Надеюсь, Питеру так же неловко, как и мне. — А ты зачем пришёл-то? — Питер незаметно перевёл тему. — Да я уже ухожу, — Нед хитро улыбнулся. — Вы тут, похоже, заняты, я потом как-нибудь зайду. Из кухни я все же услышала: — Питер, она классная! — Питер что-то ему отвечал, но я не слышала. — А у вас уже было?.. Я прикрыла лицо ладонью, пытаясь унять разыгравшийся румянец на моих щеках. Когда входная дверь все же хлопнула, то Питер зашёл на кухню. — Прости, — он снова взъерошил свои волосы, смущенно глядя на меня. Свежая темно-зелёная футболка смотрелась на Питере отлично, настолько хорошо, что хотелось её стянуть. — Нед иногда бывает довольно надоедливым. — Ничего, он милый, — я улыбнулась и встала. — Пойдём? — Да, конечно. Теперь, когда мы гуляли, Питер всегда держал меня за руку, переплетая наши пальцы. Мне всегда казалось, что в этом есть что-то глубоко интимное, в держании за руки то есть. Всегда чувствуешь, даже не глядя, что чувствует тот, кого ты держишь за руку. Мы никогда не говорили с ним о любви, этого, казалось, и не нужно. Я думаю, нет, я знаю, что Питер тоже любит меня. Это выражалось в его неловких прикосновениях, во взглядах, в интонации, с которой он говорил со мной. Чувство, которое мы оба испытывали, невозможно описать словами, я прочитала множество книг, но ни в одной из них не описывались в точности все его грани. Оно было тонким, словно паутинка (какая ирония), но прочным, как канат. Мы были счастливы, и мне не было дела до того, знаем мы, что такое счастье или нет. Тем временем на Нью-Йорк опускался бархатный вечер. Мы с Питером снова были на крыше. В последнее время мы часто проводим здесь вечера, потому что здесь действительно чувствуешь уединение. Внимание вредно для первых чувств, сейчас я это понимала особенно хорошо. Мы брали пледы, термос с чаем и моё домашнее печенье, раскладывали все это и просто лежали, смотря на город под нашими ногами. Неужели только в семнадцать лет чувствуешь себя таким всемогущим?.. — Скажи, тебе нравится быть Человеком-Пауком? — я сидела у него на коленях, расположив свои ноги по обе стороны от его бёдер, и плела венок из цветов, которые подарил мне Питер. Каждую минуту мне хотелось быть ближе к нему, чувствовать его, ощущать аромат его мятного шампуня. — Конечно, нравится, — Питер, до этого дремавший, открыл глаза, лучи закатного солнца падали на его лицо. Хотелось растянуть это мгновение, сохранить в памяти. Он сел, опираясь спиной о какой-то выступ. — Иначе занимался бы я этим? — Но разве это не тяжело? — я завязала узелок на венке и водрузила его на голову. — Каждый раз, когда ты опаздываешь и не отвечаешь на звонки, я уже представляю, где, как и чем тебя бьют. — Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, — Питер хитро улыбнулся. — Дурак, — я покачала головой и хотела встать, но Питер крепко обнял меня. Ребра все ещё ныли иногда, но в такие моменты можно немного потерпеть. Я аккуратно коснулась его в ответ, уже через секунду сжимая его в крепких объятиях. Нигде и никогда я ещё не чувствовала себя в такой безопасности, как с ним, здесь и сейчас. Такой сильный, храбрый, мой. — Ты сегодня очень красивая. — Неужели только сегодня? — я немного отстранилась и хитро улыбнулась. Мне нравилось чувствовать его руки на своём теле, это заставляло меня испытывать целую бурю различных эмоций. — Нет, всегда. Я коснулась ладонями его лица, рассматривая его чудесные карие глаза, которые смотрели на меня в ответ. У Питера было одновременно лукавое и нежное выражение лица, не знаю, как так получалось. Я почувствовала непреодолимое желание поцеловать его, прижаться всем телом и никогда не отпускать. Мне говорили, что так бывает, все наверняка слышали об этом, но только теперь я испытала эту любовь. Я чувствовала, что не могу не любить Питера, что навсегда принадлежу ему, а он – мне. Он первый поцеловал меня. Все предыдущие наши поцелуи меркли перед этим, я одновременно чувствовала и тяжесть и лёгкость во всем теле, голова кружилась, ресницы дрожали. Сейчас я была готова любить его, мне не было страшно. — Знаешь, — Питер отстранился и снова обнял меня, — я влюблён в тебя. — Правда? — на моих глазах выступили слезы. Для него это признание, кажется, далось легче, чем он думал. — Правда-правда. — Я в тебя тоже. Это наше время, наша жизнь. Нет другого пути, нельзя повернуть назад, да и не хочется. И мы будем жить, как легенды, не страшась ничего. Весь мир у наших ног, а мы на вершине, так что же ещё нужно?