***
Конечно же Нелл к вечеру не явилась. Утром ее кровать также оставалась пустой, а паника, росшая в душе Иккаку, сменялась ледяной уверенностью. Она могла, более того, она была обучена самой жизнью, действовать согласно логике. Но перед масштабной военной кампанией ей требовалось отчитаться их «генералу». И надеяться, что тот не способен рубить головы сквозь такое расстояние. Но куда идти? Любое публичное место уже одна большая ловушка, нацеленная на ее гладкую шкурку. А сделать звонок требовалось. Хотя можно было действовать строго по плану, но иному. А именно — пойти в бар «Багряный ад» и начать свои поиски оттуда. Все-таки, в этом было больше смысла, нежели в беспечных попытках найти улиткофон, по которому можно было бы отчитаться о пропаже. И, хотя желание сделать все по-своему жгло Иккаку изнутри, она не могла поступить иначе, кроме как сообщить обо всем капитану. Какое-то, словно придуманное, чувство преданности и уважения к этому человеку закрепилось в душе девушки невероятно сильно. Каким бы странным и холодным Трафальгар ни был, он все-таки ее капитан. И более того, он тот человек, который решил дать ей шанс, пусть и с тычка корабельной ведьмы. Нелл бы не понравилось, что ее называют ведьмой, подумалось Иккаку, пока она спешно собиралась для утренней пробежки. Пробежки по всему городу от дозорных и прочих неприятностей. Но ей вообще многое не нравится, и если ее лишний раз слушать, можно и вовсе плесенью покрыться. Девушка шумно усмехнулась, наполняя пустующую комнату с лысыми стенами хоть какими-то звуками. Удивительно, но для человека, что всегда боялся за жизни окружающих ее людей, она совсем не волновалась за свою. Во всяком случае, так можно было судить по всем ее визитам в лазарет. За дверью, в коридоре третьего этажа, что-то загрохотало. Отвлекшись от своих дел, Иккаку подняла голову, прислушиваясь. Коридор наполнялся мерным топотом военных сапог, гнетущим молчанием соседей, спрятавшимися за своими дверьми, и ее собственным бьющимся в такт шагам сердцем. Именно оно отрезвило и взбодрило, призывая к активным действиям. Ведь этот звук она могла узнать где угодно. Возникал вопрос — почему? Почему сейчас? Почему не вчера ночью или утром, почему именно в это время? Откуда они узнали, где они живут и как давно владеют этим знанием? И меж тем закрался куда более острый и волнующий ее вопрос — неужели это они поймали Нелл и выпытали их местоположение? Но для чего? Вопросов было до неприличия много, а ответов на них не найти за те крохи времени, отведенные девушке. Зато было отличное решение проблемы с дозором. Маленькая кирпичная коробка, которую все по ошибке называли гостиницей, имела лишь один маленький плюс, из-за которого Нелл, что вообще крайне удивило Иккаку, и выбрала ее. Близкое расположение балконов. При желание можно было запросто переметнуться через железные прутья и пробраться в номер другого человека. Для Иккаку тогда это не имело никакого смысла. А теперь она видела в Нелл какого-то скрытого гения, которого та в себе никогда даже не рассматривала. Вещи они давно хранили в одной сумке, а потому проблем со сбором всего не было. Шаткий затвор на двери балкона иногда барахлил, застревая в собственной ржавчине, но в этот раз сработал, как и положено слаженному механизму. При открытии хрупкой прозрачной дверцы жалобно задрожало стекло. Предполуденное пекло забилось в голову ватным облаком, вызывая тошноту и головокружение. Когда девушка стояла, схватившись одной рукой за прутья другого балкона, пытаясь придти в себя, в дверь настойчиво постучали. Приглушенные голоса что-то требовательно скандировали, видимо, призывая открыть дверь и сдаться закону. Но таких планов у девушки не было. Шустро, точно ласка, она переметнулась через балкончик и, справляясь с тошнотой, пролетела всевозможные балконные пролеты третьего этажа по левой стороне от их собственного номера. Увы, таких было не сказать, чтобы много. Да и в конечном счете, что дверцы, что маленькие заляпанные окна — все было закрыто, пусть и на хлипкий, но все же замок. А бить стекло в ее ситуации было не то, что невыгодно, а невероятно чревато. Вариантов оставалось немного. Даже сквозь несколько пролетов она слышала, как отчаянно выламывают двери в ее номере, так что ей необходимо было действовать. В другую сторону от их балкона смысла бежать уже не было — ее поймают быстрее, чем она могла бы надеяться, а потому выбор был невелик. Вверх или вниз. Оставаться в здании было достаточно опасно — его вполне могли оцепить изнутри, а не найдя в комнате беглянку, проверить заодно все этажи. Конечно, это не точно, но при таком раскладе, вверх лезть было глупо. А вот снаружи людей не видно, так что ей нужно вниз, на землю, а, следовательно, выбор был сделан. Оставался вопрос — как теперь претворить его в жизнь? Но стоит отдать должное — девушка обладала удивительной гибкостью и грацией истинной гимнастки. Путешествуя долгое время с охотниками на пиратов, она многому научилась, и такая вещь, как спуск на один этаж ниже, ее нисколечки не пугала. Закрепив покрепче сумку, она перелезла через балкон, цепляясь руками за сухие, испещренные ржавыми разводами, прутья. Краем уха Иккаку уловила тот самый, всем ее сердцем нелюбимый, топот сапог и, не давая себе времени задуматься о том, что станет с ее руками, позволила безжалостной руке гравитации стащить ее вниз. Под ней, буквально в метре-двух, пустовал балкон. Игнорируя раздраженные и, скорее всего, разодранные руки, она раскачалась и один плавным движением прыгнула вниз. Смотреть на руки она не стала. Не было времени на бессмысленные причитания, а обработать мелкие ранки она могла и позже. Над ней, там, где находился их номер, послышался скрип конструкции, словно молящей о том, чтобы ее оставили в покое. Она явно не была рассчитана на троих мало-мальски крупных человек, а сколько стояло там на самом деле, Иккаку известно не было. Совершив еще пару акробатических трюков, девушка наконец оказалась на земле. Прижимаясь к еще не успевшему нагреться кирпичу здания, она обогнула его, пряча от прохожих лицо и скрываясь в темноте распухшего от гноя человеческой ненависти города. Соджи был прав. Их здесь поймали. Но кое-чего он, все же, не мог знать. Как и Иккаку. Что в городе свои грязные и темные дела вели не только дозорные, но и те, кто очень хотел, чтобы девушка, поджав хвост, попала прямо в руки правосудию. Чтобы пираты попались к ним на крючок.***
Когда я очнулась, первым делом ощутила давящую на меня пустоту и недостаток кислорода. Завернутая в какое-то тканевое покрывало, я задыхалась. Хотя и сложно было сказать, почему. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы выпутаться. Ткань неприятно цеплялась за пальцы, кусала голые участки кожи, и когда я ее наконец скинула, облегчение затопило меня холодной волной. Чтобы тут же схлынуть, пойдя на корм недоумению и приступу легкой паники. Я была черт знает где. Сидела на холодном каменном полу, расколотом временем и… надеюсь, что только временем. Каменные стены уродливыми сколами и пустыми темными прорезями смотрели на меня, босую и почти голую там, где меня быть не должно было. Свет исходил только от тлевшего в железном кольце факела. По обе стороны от меня находились два прохода, совершенно темные, словно беззубые пасти древних чудовищ. Напротив тоже был коридор, но он был едва освещен оставленным где-то вдали факелом. Недоумение и страх расцветали в ушибленной голове. Словно только вспомнив, я почувствовала острую боль в затылке. С приглушенным и хриплым шипением прикоснулась к тому месту, куда меня ударили. Чуть влажная корка раны неприятно нудила, но в целом было терпимо. Оставалось только надеяться, что я не схватила сотрясение. Хотя судя по общей усталости и дезориентированности, такое было вполне вероятным. Требовательно, по-звериному, заурчал живот. Ощущение голода было не критичным, но неприятным, хотелось поскорее закинуть что-нибудь в рот, чтобы успокоить нервное переживание организмом критической ситуации. Пустота привычно смотрела на меня своими безэмоциональными глазами, не отзываясь никак на мои призывы. Духа рядом не было. Это ощущение раздробленности цепкими костяными пальцами царапало позвоночник, но я не могла позволить себе отвлекаться. Все происходящее попахивало сюрром, а в этом мире подобное всегда выходило мне боком. В сложившейся ситуации требовалось рационально мыслить и принимать взвешенные решения, иначе паника разольется терпким вином по желудку, опьяняя дурную голову. Я еще раз оглядела помещение три на три метра. Три прохода, один из которых приветливо мигал светом факела, две пустующие щели в стене, по размеру способные уместить внутри человека. В одной из них валялись едва различимые на темном камне осколки чего-то, смутно напоминающего кости. Меня вдруг осенило. Катакомбы. Под городам, а, быть может, и значительно поодаль от него, была целая подземная сеть катакомб. И, судя по тому, какая тишина царила в моей голове, место принадлежало непосредственно церкви. Это было единственное место, где нашу связь словно разрывало что-то. Иных объяснений у меня не было, а расспросить изредка щедрого на ответы Духа не представлялось возможным. Сейчас у меня была только я, да липкий, тянущийся, как жвачка, страх. Стоило предпринять какие-то попытки подняться, как меня тут же повело в сторону. Все вокруг расплывалось, смешивалось в единую неразборчивую массу красок, отчего мысль про сотрясение приобрела значительно больше весу. Кое-как ухватившись за стену, я все же встала, пытаясь привыкнуть к новому положению. Конечности ныли наравне с головой, напоминая, что они, так-то, тоже во всей этой ситуации пострадавшие и такого обращения не потерпят. Жаль, что на них нельзя шикнуть также, как на провинившихся мальцов. Боль сама по себе остервенелая сука, которая вгрызается в человека жадной псиной и на протяжении всей жизни рвет его на куски. Просто иногда даже псам требуется сон. А мне сейчас требовалась горячая ванна, парочка волшебных припарок, вкусная еда и мягкая постель. Но имелись под рукой у меня только катакомбы. Да дурацкий оборванный кусок ткани, смятой кучей валявшийся рядом. От него нестерпимо воняло благовониями. Здесь, внизу, было хорошо, прохладно. Пожалуй, будь здесь такое же треклятое пекло, что и на поверхности, я бы плюнула на все и, скандируя стихи и песни собственного сочинения (а это страшное наказание для любого, оказавшегося поблизости), сдалась бы на милость врагу. Задумалась. А кто меня вообще сюда затащил? И для чего? Мотнула головой, отгоняя ненужные вопросы. Что даст мне философское размышление на извечные вопросы «почему?» и «зачем?»? Ничего. Совершенно. Чтобы докопаться до правды, следовало сдвинуться с места и разузнать все самой. Поэтому, не медля боле ни секунды, я выдвинулась в сторону левого прохода, пожиравшего меня своей сплошной беззубой темнотой.***
Известия до главного механика долетели быстро. Пожалуй, чересчур быстро, но думать об этом ни у кого времени не было. Сначала, когда он изучал город, шепотки слышались со всех сторон, приглушенные, неуверенные. Потом в спину слышались хохот и ликование — но узнавать, в чем дело, он не стал. Не было времени. Он, крейсер в море, рассекал улицы, стянутые удушливой рукой полуденной жары, в поисках фантастического зверя. Поэтому, когда верфь, организованная какими-то малолетними инженерами у полуразрушенного пирса все же нашлась, механик был доволен как никогда. Конечно, это был скорее док, нежели верфь. Замаскированный под старое здание склада, к нему от реки шла узенькая морская тропка (Соджи долго прикидывал, пройдет ли Полярный Тан в этом месте и пришел к выводу, что вполне, пусть и с трудом), не сказать, чтобы особо подозрительная. А вот внутри уже можно было спокойно развернуться. Ему было в какой-то мере интересно, как же они умудрились спрятать свое предприятие на виду у всех, прямо рядом с зажиточным районом, но молодняк лишь рассмеялся. Он даже вспомнил свои молодые годы с Шеррком, придаваясь какой-то ноющей ностальгии. Молодые мастера объяснили, что свое дело не могли открыть года два точно. Работать на кого-то не хотелось, а собственную верфь открывать было слишком дорого. Да и дозорные ополчились против них, считая, что такие молодые и горячие парни обязательно свяжутся с пиратами. Вот и начали потихоньку отстраивать все здесь. Закупили оборудование, что-то сделали своими руками, приспосабливая помещение к своим целям. Пока, конечно, они только-только все обустроили и еще не успели ни с кем дел вести, но с нетерпением ждали этого момента. На справедливое замечание Соджи, что они, так-то, и впрямь пираты, молодые юноши усмехнулись. — Пусть хоть сам Золотой Роджер! Вы что же, думаете, что мы упустим возможность посмотреть на настоящую субмарину? Соджи ответ считал исчерпывающим. Пожав друг другу руки, они разошлись, а механик отметил мысленно местоположение скрытного дока. Слишком близко к проходному пункту дозорных — железной береговой крепости, занимающей обе стороны реки Шай. Оба подхода к городу тщательно охранялись, но в целом проблемой не были. Но только не в том случае, если требовалось как можно тише пробраться в город. Соджи стер с лица липкий пот. Воздух будто бы стал гуще и плотнее. Хотелось поскорее ночь, не такую жаркую и душную, а вполне себе терпимую и прохладную по сравнению со своим невыносимым другом — днем. Да и вечером они опять собирались встретиться в баре с Иккаку и, если повезет, с Нелл. Обеим девушкам механик был рад, пусть одной и чуточку больше. Но прежде всего — дела. Док для ремонта субмарины был найден, а значит следовало дать зеленый свет капитану, который сто процентов уже придумал что-нибудь. В отличие от Нелл, Соджи обладал неприметной внешностью дворового бандита, а не пирата, да и вел себя вполне учтиво, а потому дозорные и в целом местное население к нему пока претензий не имели. А значит он мог спокойно пользоваться общественной точкой связи. Он как раз был на подходе к одной такой, как раз на выходе из трущоб, когда услышал в одном из дешевых питейных заведений пьяный хохот толпы. Таких слушать — себя не уважать, считал мужчина, а потому прошел мимо, лишь краем уха вслушиваясь в разговор, отслеживая любой намек на угрозу. Здесь, особо глупые и отчаянные жители, могли попытать свое счастье в грабеже, даже если их противник был таким лосем, как Соджи. Но пока ни один еще не осмелился нападать на крупного механика, от которого исходила такая явная угроза, что легче было его обойти стороной. — Нет, ну вы… прикиньте!.. — Да быть… они же не совсем… Пьяницы разразились хохотом, Соджи скривился. В горячем воздухе запах дешевого алкоголя застревал как муха в паутине, вызывая тошноту. — Ну и… а-то думал, они все зажравшиеся..! — Так они и есть! Девку-то поймать — много ли ума… Девку. Остро реагировавший на всего несколько слов, а именно — субмарина, Трафальгар, дозор и девушка, Соджи почуял в груди оборванную нить спокойствия. Быть того не может. Он остановился, мягко меняя направление, будто бы что-то забыл. — Да там такая девка! Буйная, как львица! Злобная, как тигрица! А волосы, как грива! Блять. Не выдержав, механик рывком ворвался в помещение, которое даже ничем огорожено не было, и продираясь сквозь толпу схватил говорившего за шкирку, выдергивая с его места. Начался кипиш. Разъяренного мужчину пытались оторвать от бьющегося в предистеричном припадке пьяницы, но страх словно кусал их за руки, отчего прикасаться к нему толпа побаивалась. Ярость подмывала механика свернуть ублюдку шею, но разум призывал выпытать все, что ему, да и всем находящимся здесь вообще, известно. — Говори, — прорычал зверь из груди Соджи, — говори, и, быть может, я сохраню тебе жизнь! Тридцать минут спустя механик, едва сдерживая льющуюся из него злость, бежал к пункту связи. По звериному скалясь, он отпугивал от себя всех, кто мог ему помешать — от неискренне взволнованных граждан до буйных блюстителей порядка. Все, о чем он мог думать, — это девушка, схваченная дозорными. У него не было даже времени задуматься, почему и для чего. И как. Но ему не нужно было. Для того, чтобы «думать» у них и был капитан. Капитан, который до любой истины продерется сквозь заросли лжи и надумок. Именно он был способен мыслить рационально в моменты опасности, независимо от того, что произошло и с кем. Иногда Соджи этому завидовал, но по большей части восхищался. Мужчина был способен охладить горячие головы одним словом, возвращая выбитую из-под ног землю. Стеклянная дверь с треском хлопнула, впуская внутрь горячий спертый воздух и не менее горячего мужчину. Игнорируя всех на своем пути, он подлетел к Ден Ден Муши, раздавая той короткие и емкие указания, и замер, с тяжелым дыханием ожидая ответа. — Да. — Их поймали. Нелл и Иккаку. Дозорные их поймали. Он пытался говорить негромко, но слова вырывались вместе с рваными вздохами. Вместе с яростью, оставляя после себя горький привкус обреченности. На той стороне молчали. И это молчание тяжелее всего было принять. Пасть острова схлопнулась. Все шестеренки Ласт Бастион со скрипом пришли в движение.