Сияние любви

      Кол Майклсон, работавший психиатром в психиатрической больнице, зашел в кабинет своей коллеги и по совместительству девушки — Хейли Маршалл. После долгого и сложного рабочего дня, каждый хочет отдохнуть и отбросить проблемы чужих, поэтому Майклсон решил вместе с Маршалл поскорее уехать с работы. — Добрый вечер, — парень усмехнулся, выставляя себя за какого-то старомодного джентльмена. — Как вы, моя любимая? — Ему нравилось разряжать обстановку и веселить людей всякими малостями. — Не до шуток, Кол, — огрызнулась Хейли и уткнулась в документы по делу одной из больных.       Колу, конечно, ответ не угодил, и он решил разузнать, в чем причина плохого настроения девушки. Очевидно было, что это касалось работы, но подробности будут не лишними.       Майклсон встал рядом с рабочим столом Хейли и нагнулся, нагло заглядывая в личное дело больной. Его рука легла на хрупкое плечо возлюбленной, которое было оголено, потому что халат чуть соскользнул вниз, чего она совершенно не замечала. — Это все из-за какой-то, — Майклсон ещё раз взглянул на имя пациентки, — Давины Клэр?       Девушка измученно вздохнула, легко кивая головой. Давина недавно прибыла в психбольницу с серьезной проблемой. Отчим изнасиловал её, после чего Клэр забеременела. Из-за такой травмы девушка закрылась от мира и боялась любых окружающих, а особенно мужчин. Давина никого не подпускала к себе и даже Хейли — хороший психиатр этой больницы, — не могла найти с ней общий язык. — Давина уже целых две недели ничего мне не говорит. Все наши сеансы — молчание. Я не знаю, что делать, Кол. Как бы я не старалась, она отвергает меня, не идет на контакт. — А почему она здесь, в больнице? — обеспокоенно спросил Майклсон. Он всегда был неравнодушен к тем пациентам, что пострадали от руки насилия в любом его проявлении. — После изнасилования, когда она лечилась в обычной больнице, вечером она хотела покончить с собой, перерезав вены и будучи на четвёртом месяце беременности.       Судьба Давины Клэр была не из легких. Каждый раз Бог ей посылал испытания, которые девушка с трудом преодолевала. Убить себя Давина хотела от обиды и горечи, понимая, что ребёнок, который находился у нее под сердцем — не желанный, не чистый. Конечно, как любая женщина, она мечтала о детях, но не таким же образом. — Я могу взять её на себя. Завтра же перепишу её, — предложил Кол. Ему не нравились усталость, загруженность и нервозность Маршалл. Каждый раз, когда Хейли не могла разобраться с делом пациента, она выходила из себя. В ней будто раскрывалась вторая личность, которая в уединении крушила абсолютно все. О такой Хейли Маршалл почти никто не знал, и порой она сама боялась себя. — Уверен? — нерешительно переспросила она. — Конечно, милая.       Хейли с благодарностью посмотрела на возлюбленного. Она встала на его уровень и положила руку на его скулу, мягко поглаживая её. Затем легким движением девушка сократила между ними расстояние и поцеловала Майклсона в губы. Она любила его, и он, конечно, тоже. — Я люблю тебя, — прошептал он, а Хейли углубила поцелуй.       Им всего по двадцать шесть, но они уже подумывают о женитьбе. Многие бы сказали, что спешить некуда и стоит развивать самих себя, строить карьеру, но брак им не помешает. Многие люди в Америке заключают брак после тридцати пяти, а то и больших лет, но эти двое, кажется, поглощены любовью.

***

      Сразу на следующий день, как провёл ночь с Хейли, Кол взял лечение Давины на себя. Он, конечно, понимал, что будет трудно, но он не раз сталкивался с такими людьми. У него больше опыта, чем у Маршалл, а значит, именно он должен найти подход к Клэр. Сколько раз он спасал людей от безумия и давал новую жизнь, выпуская их с полной уверенностью. Проблема в том, что все, кто лечились у Хейли, так или иначе попадали к Колу и, проходя его лечение несколько месяцев, так сказать, для заключения в личном деле, выпускались из больницы, а сама Маршалл вылечить их не могла из-за неуверенности в себе и своей правоте.       Сейчас был всего лишь час дня, а Майклсон уже провёл шесть почасовых сеансов с больными. Следующей и последней перед обедом была Давина Клэр, которая, к сведению, опаздывала на пятнадцать минут. Первые пять минут Кол прождал терпеливо, следующие — не очень, а остальные — с трудом.       Спустя двадцать минут, которые Кол уже не смог вынести, он направился в палату Давины, уже накручивая в голове странные мысли. Он знал, что такие, как эта девушка, способны на многое, лишь бы избавиться от скверной жизни. Именно поэтому Майклсон ускорил шаг в два раза, но внешне не выдавал своего беспокойства.       Одна стена палат была всегда стеклянной снаружи, чтобы медсестра и врачи могли видеть происходящее внутри и в случае чего подоспеть вовремя. Так было почти во всех палатах, в основном в тех, где лежали суицидники. Кол заглянул сквозь стекло и увидел дрожащую Давину, которая поджала коленки к себе и обхватила их руками. Ее волосы спадали на лицо так, что его не было видно. — Давина, — спокойно окликнул девушку психиатр, когда вошёл в палату.       Девушка не подняла головы, а лишь ещё сильнее начала дрожать. Ее страх можно было понять, но ведь Кол не тот, кем его считала Клэр.       Мужчина медленно стал подходить к Давине, шепча какие-то неразборчивые слова о том, что он не навредит ей, но пациентка не откликалась. Когда он наконец подошёл к кровати, на которой и сжалась девушка, он легонько коснулся её руки, чтобы хоть как-то привлечь внимание. На это действие Давина резко отдернула руку и наконец показала своё заплаканное лицо, и первое, что должен отметить доктор, — состояние больной, но Кол почему-то заметил лишь её красоту. Даже будучи заплаканной Клэр была красива: серые глаза, ярко выраженные скулы, поджатые, но пухлые губы и прекрасные, шелковистые волосы темного цвета. — Отойдите! — крикнула Давина. Майклсон отошёл, но не оторвал от неё взгляда. Сейчас они оба смотрели в глаза друг другу и главное — не потерять зрительный контакт. — Давина, я не причиню тебе боль или страдания. Мне это вовсе не нужно. У меня есть девушка, которую я люблю, а ты моя пациентка, которую я должен вылечить. Пойми, я работаю тут уже пять лет и не раз встречал таких, как ты. А думаешь, приятно, когда тебя считают насильником? — Кол говорил размеренно и не смел повышать голоса. Давила никак не реагировала, лишь всё ещё захлебывалась в слезах. — Я понимаю твою боль, и ребёнок, который сейчас у тебя в животе, тоже чувствует это, — Майклсон знал, на что давить, ведь любая женщина на все готова ради дитя, даже когда-то бывшего нежеланным.       После этих слов Клэр тут же задержала дыхание, а потом привела его в норму и перестала плакать. Она начала думать о ребёнке ещё с того момента, как перерезала вены. Девушка общалась с ним по ночам, гладила свой живот и называла по имени. Давина уже полюбила его. — Так, молодец. А теперь давай познакомимся? — Кол никогда начинал сеансы с того, что выставлял пациента больным или сумасшедшим, какими они являлись. Он разговаривал с ними, как с разумными. И даже если он знал о Давине все, он хотел познакомиться лично. — Я Кол. Кол Майклсон, — мягко улыбнулся он.       Затем последовала долгая тишина. Мужчина терпеливо ждал ответа. Слишком сильно давить нельзя, ведь тогда ты станешь не другом, а врагом. Видимо, когда Давине надоела угнетающая тишина, она ответила: — Д-Давина. — Сколько тебе лет? — Майклсон разговаривал словно с маленьким ребёнком. Он осмелился подойти ближе к кровати и сел на корточки. — Отойдите! — запаниковала Давина, но Кол не посмел. — Я сказала — отойдите! — Понимаешь, не все люди такие, как твой отчим. Не все смотрят на девушек как на объект сексуальных домогательств. Я не такой. Доверься.       Девушка снова погрузилась в свои мысли, пытаясь хоть как-то разобраться в людях вокруг. А ведь и вправду не все такие. Никто же не трогал Давину, кроме, конечно, отчима. — Я не могу верить, — прошептала Давина и спустила ноги с кровати. Тогда Кол увидел её уже округлившийся живот. — Я больше не смогу доверять никому. — Даже своему малышу? — на этот вопрос Клэр отвела глаза и на автомате положила руку на животик. Она будет доверять своему ребёнку, ведь он — её частица. — Я доверяю Чаку, — именно так Давина назвала своего ребёнка. — Если есть кусочек веры, значит есть большая надежда. — Кол смотрел на неё снизу вверх. Ее спадашие локоны задевали его щетину и щекотали, но он не убирал их. — Доверься и мне, Давина. — Я не могу. — А я докажу тебе, что не все люди такие плохие и что есть смысл жить! — уверенно произнёс Майклсон. На сегодня разговоров с Давины достаточно, не стоит превышать «лимит», поэтому он встал и посмотрел уже сверху вниз. — Отдыхай, приводи себя в порядок, заботься о малыше, а через день приходи ко мне на сеанс, пожалуйста. — Он нагнулся к девушке и застыл в десяти сантиметрах от её лица. такая близость была противна Клэр, но обаяние Кола и его глаза шоколадного оттенка повлияли: Давина не отодвинулась. — До встречи. Позаботься о себе и малыше, — добро сказал мужчина и заправил выбившийся локон за ухо девушки.       От прикосновения врача по телу девушки пробежала дрожь, а в голове вспомнилось изнасилование. Именно поэтому она вновь отодвинулась и, упираясь руками о кровать, увеличила расстояние до максимума.       И почему именно в тот момент, когда Майклсон заправил шелковистый локон Лавины за ухо, Хейли проходила мимо и заметила это. Ее, как любую девушку, охватила ревность. Неужели она зря отдала Давину в руки Колу? Маршалл понимала, что это лишь пациентка, но не могла побороть ревность.

***

      На протяжении трёх месяцев Кол занимался лечением Давины и уделял ей больше времени, чем остальным пациентам и в какой-то степени Хейли. Спустя долгие месяцы он доказал Клэр, что не все мужчины — насильники. Давина доверилась ему целиком и поверила в чистоту его сердца. Майклсон тайком приносил ей все сладости, которые она только пожелает, дарил книги и, как ребёнок, рассказывал о своём детстве, радостно и задорно. Они понимали друг друга с полуслова. Между ними образовалась связь. А вот та, что обделена вниманием и любовью, лишь становилась темнее, держала обиду и завидовала Давине. Маршалл отдалилась от любимого и с каждым днём её охватывало все сильнее и сильнее второе «я» — злопамятное и корыстное. Хейли хотела мстить, но не мстила, а лишь крушила все у себя в квартире. Хотела вырывать на себе волосы — вырывала и дошла до того, что состригла их по плечи. Больше не осталось той лучезарной Маршалл, лишь поникшая и зависимая от Кола девушка. Пустышка.       Кол понимал, что с каждым приходом к Давине он влюблялся в неё ещё сильнее, но так нельзя, когда у тебя есть девушка. Поэтому в один день, как раз до того, как у Давины начались схватки, Кол расстался с Маршалл. Сказал болезненные для неё слова, и именно в тот горький момент Хейли сорвалась. Она прямо перед бывшим достала нож и начала угрожать, что если он бросит её — она покончит с собой. Истерика охватила её и припадок был неимоверным. Именно тогда Кол испугался Хейли и её ненормальных глаз. Казалось, словно в неё вселился дьявол. — Ты не посмеешь бросить меня! У Давины есть ребёнок и он никогда не станет твоим. Я та, кто подарит тебе дитя. Ты полюбил Давину, верно? Зря я тебе тогда рассказала про неё, а ведь знала, что полюбишь! — она медленно начала подносить нож к своему горлу. — Успокойся, Хейли. Это не ты! Что с тобой? — нервно кричал Кол. — Скажи, что любишь! — Я не могу… — на одном дыхании прошептал Майклсон и в тот момент в его голове промелькнула та, кого он действительно любил, — Давина. — Прости, Кол, но моя смерть будет на твоих руках, — уверенно сказала девушка и вонзила нож себе в горло.       После этого психика Кола была сломана: ему снились кошмары, он видел призрака Хейли. Именно тогда он пожалел, что вообще связался с ней. Но он ведь не знал, что Маршалл одержима им, как воздухом. Но был лишь единственный момент, который давал надежду жить, — Давина и ее любимый сын, ставший для него родным.