Сияние любви

      Элизабет Купер уже двадцать лет, а у неё все та же, давно надоевшая ей кличка «Бетти», нервные срывы два раза в месяц и боязнь стать кем-то темным. Чёрный — любимый цвет Элизабет в душе, но наяву — пурпурный. На внутренней стороне ладони все те же кровывые отпечатки от ногтей, а на внутренней стороне бедра — порезы. Купер знает, что не правильно быть такой, и что это в какой-то мере лицемерие вперемешку с диагнозом «раздвоение личности», но поделать ничего не может: розовая Бетти с блестящими глазами и неярким блеском на губах уже давно въелась в ее сущность.       О ее секрете знают немногие: лишь Вероника и Шерил, которая случайно в их университетской раздевалке заметила срыв «плохой девочки». И сама Блоссом тогда испугалась стеклянных глаз Элизабет, отображающих лишь пустоту, дрожавших и исхудавших рук и хриплого голоса, так засевшего в голове у Шерил.       Бетти для всех — правильная девочка без недостатков, умница, которая знает каждый предмет, идеальная дочь, веселая соседка и примерная девушка. Да, так думают многие, но не Джагхэд. Он давно заметил тьму в ее глазах и порезы на внутреннем бедре. Вот только молчал и ждал, когда наконец признается, но Бетти не признавалась, продолжая играть старую роль на новом месте. Они уже не ученики, а студенты, но почему-то ничего не поменялось.        В большой столовой маленького университета Шерил почти на месте сдаёт Купер Джонсу, но Вероника, сидевшая напротив, ловко и быстро заткнула рот Блоссом, однако Джагхэд не отстал. Парень грубо схватил Бетти за локоть и увёл в подсобку. Терпения ждать больше не было. — Розовый вязаный свитер и прозрачный блеск, — начал парень, — серьезно, Бетти?       Она моргнула глазами, понимая, к чему клонит возлюбленный. Ей хочется сбежать от этого разговора, но пути назад нет. Правда неизбежна. — Не молчи, — прошипел отчего-то разозленный Джонс. — Джагги, — нежно произнесла Бетти, хватаясь руками за воротник его рубашки серого цвета. — Долго будешь скрывать? — Я боюсь сама себя, — и это чистая правда. Девушке больше не хотелось врать. — Мне кажется, что это неправильно любить чёрный и любить крушить предметы.       Джонс отстранился, скинул руки Купер и сделал шаг назад. Его взгляд злой, но понимающий. А вокруг них мало пространства. Помещение два на метр — и это все. В подсобке темно, а дверь закрыта на дряхлый замок, и лишь тусклый фонарик от телефона Джагхэда спасал. — Неправильно быть той, кем не хочешь, — заявил он. — Но все привыкли… — Пора наплевать на всех и их правила, Элизабет Купер, — он ласково произнёс ее имя, а потом рукой обхватил ее правую часть лица. — Я не люблю стереотипы. Я люблю их разрушать. — Так ты готов видеть меня другой? — задала вопрос Бетти дрожащим голосом, боясь поднять глаза и взглянуть на него. — Я давно знаю твою тайну, как видишь, я не бросил тебя и не перестал любить, — констатировал факт он. Ему нравилась некая тьма, неправильность и таинственность Купер. Первый год отношений он не мог понять, что же их объединяет, ведь он — Змей, а она — девчонка, построенная на стереотипах, но теперь он точно знает, что у них обоих есть темная сторона. — Чёрный не имеет оттенков, Беттс. Мы не можем быть немного хорошими и немного плохими. — Ты — мой самый любимый оттенок чёрного, и плевать я хотела, что у него нет оттенков! — она страстно поцеловала парня в губы, прижимаясь к нему всем телом.       Возбуждение охватило обоих, и Бетти сняла резинку, что держала хвостик, а затем и кожаную куртку с Джагга. Парень же содрал розовый свитер, под которым было кружевное белье, купленное Купер специально для него. Он снял с нее бюстгальтер и языком обхватил сосок, сворачивая его в трубочку. Второй рукой полез под резинку трусиков. Бетти томно застонала, напрочь забывая о том, что они в кладовке. Она уже стянула с него рубашку, остались лишь джинсы, ремень которых не расстёгивался. Джагхэд снял с Бетти остаток одежды и, ловко усадив ее на свой торс так, что она обхватила его ногами, поднес к ближайшему столу.       Блеск на губах Купер уже давно размазался, а его вишневый вкус заставлял Джонса слегка прищуривать глаза от приторной сладости. Когда дело дошло до презерватива, парень ловко натянул его, после чего грубо вошёл в любимую. Они вместе уже четыре года, но грубостей в сексе никогда не допускали. Только не сейчас, не сегодня. Он двигался в ней быстро, все сильнее и сильнее растягивая ее. Из уст Джагхэда выходил не то рык, не то стон. Бетти же лишь прогибалась под ним на холодном деревянном столике, а он видимо, был настолько старым, что в конце рухнул. — Черт, не останавливайся, — простонала буквально в губы Джонса она. Ей было настолько хорошо, что она не обращала внимания ни на что и хотела достичь экстаза. — Давай, Джонс! — прикрикнула она.       Они пропустили пару, сломали стол в подсобке, разодрали свитер Купер и оставили друг на друге засосы. Им плевать, что скажут люди. — С этого момента я больше не Бетти, я — Лиз, — прошептала она, когда оба достигли конвульсий оргазма. — Брутально, — усмехнувшись, сказал Джонс.       С того момента больше никто не мог увидеть золотые волосы Элизабет, которые когда-то отражали солнечные лучи. Теперь ее цвет волос стал каштановым. Да, ушла не очень далеко, но ей так хотелось. С того самого момента она была Лиз и никто не смел взывать ее «Бетти». С того самого шикарного момента она стала ещё одним оттенком чёрного.