Потерянные Жизни

Настенный светильник, дающий мягкий свет лилового оттенка, приятно мерцал в отражении цветовосприимчивых объектов: плитки, зеркала, нескольких крохотных луж… Этот лёгкий полумрак согревал, успокаивая и расслабляя, как и нежная пена ванны. Происходящее носило такой хрупкий и неустойчивый характер, что, казалось, одно неверное движение, слово или взгляд – и мир рассыпется на тысячи кусочков, подобно зеркалу или каплям воды, которые струились по мужским рукам. Предусмотрительно закатанные рукава спаслись от намокания, но вот локти скользили по гладкому материалу, сдобренные ароматной пеной. Колени испытывали ненавязчивый дискомфорт от не слишком удобного положения: даже сквозь жёстковатую ткань брюк стык белоснежной плитки не давал покоя. Девушка же, хоть и находилась в лучших условиях, испытывала столько кричащих эмоций, что с лёгкостью могла бы занять его место, лишь бы избавиться от тошнотворных мыслей и ощущений. Мэнсон с безмолвной сосредоточенностью исполнял всё, что от него требовалось. Не такие уж и сложные операции, но мужчина вынужден был напоминать себе, кем он является даже со всеми желаниями добра. Эми также не произносила ни слова, вынужденно отдаваясь во власть сильных рук. Каждый раз, стоило ему ошибиться, она вздрагивала, отстраняясь, и каждый раз получала тихое «извини». За всё это время они не имели полноценного разговора, который начинать не хотел никто. Если честно, ситуация и так была из ряда вон выходящей, и словесный контакт бы только тряхнул шаткий баланс. Мэрилин осторожно обхватил женственное предплечье, легонько потянув на себя. Девушка не сопротивлялась, но эта перемена положения грозила меньшей защищенностью: она уже несколько минут подряд сидела, крепко обняв коленки. Эми медленно убрала согревшиеся в теплой воде руки, открывая для мужчины ранее оставленную без внимания грудь. Мэнсон выжал мягкую губку, чтобы вновь смочить ее. Предстоящее нервировало и его, выбивая из привычной сосредоточенности. - Надеюсь, – сказал он с кривой усмешкой, – со стороны это не выглядит, как долгожданный шанс. Девушка неопределенно мотнула головой. По правде, она даже представления не имела, как выглядит находящийся рядом мужчина. Она не поднимала глаз, усердно заставляя себя успокоиться и унять точащий изнутри страх, но пока это получалось плохо. Эми спасал только защитный механизм психики – будто бы всё происходящее являлось бредовым сном, галлюцинацией или до жути реалистичным фильмом. Другого варианта противостоять нерушимой панике она не знала. Мэнсон, нерешительно помедлив, правой ладонью обхватил её спину, а свободной рукой притронулся к аккуратной шейке, водя приятным материалом по распаренной коже. Эми закрыла глаза. Девушка дышала глубоко, но рвано, осознавая, чем он займется после. Мужчина скользил губкой по каждой милой родинке, которые усыпали зону декольте, еще ниже – к линии, где соблазнительную женственность надёжно прикрывала пена. Эти прикосновения вызывали дрожь наслаждения и трепета: какой бы не была извращенной ситуация, он втайне радовался возможности ощутить невинную близость этой маленькой девочки. Его пальцы ненавязчиво прошлись по линии позвоночника, расслабляя. Как сильно хотелось, чтобы она не воспринимала происходящее за насильственность. Но как бы он ни старался придать своим рукам ласки, Эми не могла перебороть себя. Со стороны девушки он всего лишь имел очередную возможность насладиться беззащитностью, использовать физическую слабость для удовлетворения временно затаенных желаний. А разум беспрестанно воскрешал все те ужасные слова, которые он наговорил, сорвавшись. Воображение рисовало картины по его придуманному сценарию: вот она вновь теряет сознание, сломленная истощенностью организма, вот он ловит ее, и всё выглядит едва ли не романтично и чувственно, но после… - Прошу, расслабься. У меня нет цели сделать тебе больно. Эми так поглотили картины мужской несдержанности, что не сразу поверилось в его встревоженный баритон. Мэнсон переместил правую руку ей за шею, надежно поддерживая. Её апатичность пугала – словно девушка готовилась к тому, что в какой-то момент он оставит притворство, нежность сменится на грубость, а тёмные глаза полыхнут знакомой ей искрой дикого, яростного желания. И, признаться, это осознание даже оскорбляло, но мужчина лишь давил уязвленную гордость. И такая реакция девушки на его близость была совершенно оправданной, что доставляло новую порцию боли. Он имел столько разных вариантов и путей к безоговорочному прощению, но что-то удерживало от первого шага, не пускало. Может, интуиция обладала достаточной уверенностью в том, что любые попытки ни к чему не приведут? Что, услышав раскаяние, девушка в лучшем случае промолчит, будто не слыша? Эми сжалась, когда ощутила осторожные прикосновения совсем низко над пеной, а затем его рука скользнула под воду. Пройдясь по сексуальной ложбинке меж грудями, мягко водя по коже, мужчина говорил самому себе, какую грань переступать не должен. Аппетитная женственность для него была неприкасаемой зоной, недоступным местечком хрупкой фигурки. Девушка тихонечко всхлипнула, почувствовав скольжение еще ниже, к впалому животику. Она инстинктивно сжала коленки, а изящная ладонь неожиданно резко обхватила мужскую руку. Мэнсон остановился. Он понял, что увлекся и сделал непоправимое – позволил себе притронуться к верхней резинке трусиков, за что получил судорожный вздох и взгляд, полный отвращения. Эми вновь подтянула ножки к подбородку и положила на выступившие из воды колени голову, отворачиваясь. - Извини… Я не хотел. Ответом ему послужило сдавленное фырканье. «Жестокая мразь», подумал Мэнсон, глядя, как её плечики вздрагивают от рыданий. «Ты не способен дать этой женщине ни единой крупицы тепла или ласки. Всё, на что тебя хватит – это пошлые, грязные прикосновения. И ты смеешь надеяться, что однажды она посмотрит на тебя, искренне улыбаясь? Что по добровольному согласию окажется в твоих объятиях?», горько усмехался внутренний голос. «Ты либо наивен, как ребенок, либо не имеешь ни малейшего представления о страданиях женщин от того, что подобные тебе способны сотворить». «Этот… этот человек… Он… такой…» Эми не позволяла горестному плачу перейти на уровень слышимости, от чего грудную клетку болезненно щемило, а горло дрожало от сдерживаемых слёз. Но она больше не хотела показывать ему свою слабость. Нет, отныне мужчина не насладится зрелищем сломленного женского достоинства. Больше она этого не допустит. *** Что, интересно, испытывают животные, когда даже человеческий разум сдаётся? Белый – цвет притяжения, копирования и проецирования. Мягкая шёрстка стояла дыбом уже несколько часов подряд. Лили сидела, нахохлившись, в самом дальнем углу спальни. Ей не нужно было видеть лица людей, чтобы оценить масштабы разрушения. Мозг зверей устроен легче, и эмоциональное считывание играет решающую роль, в отличие от сложных логических цепочек, связанных с работой человеческого мозга. Боль. Стеснение. Стыд. Неуверенность. Бессилие. Смертельное желание подавиться собой. Недовольство. Нервный тик левого глаза. Психологическое перенапряжение. Злость. Непонимание. Оскорбленность. Лили была вынуждена терпеть все эти чувства и познавать их на своей шкуре. Однако она имела смутное представление о том, что однажды её труды будут вознаграждены, и изменения расставят каждый проступок по местам, и не станет этого сердечного удушья, и среди людей окажется достаточное место для… Но вот сверкнул проём ванной, и мужчина спешно покинул девушку, оставив травиться одиночеством. *** Тейлор с размаху открыла дверь спальни. Содержимое подноса скакнуло по серебряной поверхности, неприятно продребезжав, однако всё осталось цело: девушка рассчитала силу. Мужчина не был готов к столь эффектному появлению. Он вовремя обернулся, чтобы заметить неестественно злобное лицо сестры. - Это когда-нибудь кончится? – с ноткой усталости проговорил Мэнсон, оглядывая бледное лицо, залитое разводами туши и подводки. Если честно, за время пребывания здесь он застал столько женских слёз, сколько не видел за несколько лет подряд. Тейлор проигнорировала его, словно не заметив. Она прошла до постели, застеленной голубыми покрывалами, и опустила поднос на прикроватную тумбочку, не взирая на застывшего посреди комнаты мужчину. - Ты написала? – поинтересовался он, поднимая со стола исписанный лист бумаги. Мэнсон исследовал его ровно за несколько секунд до того, как наблюдения прервал стук распахиваемой ногой двери. Девушка распрямилась, бросила короткий взгляд в его сторону и замерла. Мэрилин изящно зажал белый материал меж пальцами, демонстрируя ей её же творение. - Я тронут. Лист вернулся на законное место, и Мэнсон посмотрел на еще более озлобившуюся сестру. Момсен бесилась. Откровенно бесилась. А выводило из себя не то, что он самовольно прикоснулся к интимным струнам ее души, а то, что после огромного количества ошибок он продолжал ошибаться. Мэрилин подошел к девушке и сказал, едва заметно улыбаясь: - Твой обожаемый Иисус не так свят, как изображает себя миру. Рад, что ты это увидела. И замолчал, ожидая ответных слов. Однако Тейлор имела в арсенале не менее опасное оружие, и ехидная улыбка расползлась по ее лицу. - Мне очень жаль, - проговорил Мэнсон. – Я могу помочь, если понадобится. - Естественно, - отозвалась Момсен, демонстративно отводя взгляд. – Оказывать помощь – твое предназначение здесь. Мужчина холодно прищурился: - Хочешь обвинить меня? – едва не прошипел он, подступая к ней еще на шаг, однако не получая ожидаемого результата: девушка не дрогнула, продолжая смотреть на него с оттенком до боли знакомого превосходства. – Хочешь скинуть на меня свою вину? Тейлор презрительно усмехнулась, отбрасывая за спину волну белокурых волос. - Среди нас двоих руки в крови только у одного, братец. И некий убийца… - она произнесла это с непередаваемым наслаждением, перекачивая в него весь свой страх и отчаяние, осознавая, что получается замечательно: Мэнсон буквально на глазах терял контроль, а судорога ярости проскальзывала по каждой мышце лица. – Убийца бесится от собственного бессилия: он слишком низок, чтобы признать свою немощь и ничтожность. Поэтому он ищет любые, идиотские способы отгородиться от ответственности. А сотворено столько, что стыдно даже вспомнить, да? И… - девушка глубоко вдохнула. – Вина эта на тебе, как бы ты ни пытался убедить свою гнилую душонку в обратном. Ты жалок. Ты никогда не добьешься прощения… Мэрилин резко схватил ее за горло, стиснув пальцы на лебединой шее. Девушка сдавленно пискнула, жадно пытаясь поймать кислород, но попытки остались тщетными. - Не был бы я к тебе так привязан, ответила бы жизнью за эти слова. – прорычал он ей прямо в лицо, а затем оттолкнул от себя. – Твой длинный язык однажды заведет тебя туда, откуда выхода нет. Поэтому заткнись, для своего же блага. Он и сам не понял причину своей несдержанности, но внутри всё клокотало от нестерпимого желания разнести весь мир к чертям, а удобной мишенью, к несчастью, вновь оказалась девушка… - Мразь. – проскрежетала Тейлор, пытаясь не разразиться судорожным кашлем. Она намеревалась вцепиться острыми ногтями в его наглую физиономию, но неожиданно замерла на месте, бросив короткий взгляд через мужское плечо. Мэнсон улыбнулся в привычной манере, но почти в ту же секунду ощутил, как жестоко он проиграл. Опять. Эми стояла у него за спиной, кутаясь в красивый шёлковый халат, стилизованный под платье. Мокрые волосы влажными прядями падали на плечи, и девушка обнимала себя руками, чтобы согреться. Уставший взгляд немного заторможенно скользил с едва не задушенной Тейлор на смутившегося мужчину. Возникла мёртвая, неприятная тишина. Момсен тяжело дышала, стараясь не смотреть на этих двоих; Мэнсон нервно сжимал и разжимал кулаки, а Эми расстроенно глядела на него. Это был очень странный взгляд, понять смысл которого мог, наверно, только сам Создатель. Однако ступор между мужчиной и женщиной оказался на руку другому участнику сцены: - Думаю, тебе пора уйти, - преувеличенно вежливым тоном сказала Тейлор и широко открыла дверь. Шея болела, и сильно, а желание растерзать кое-кого ничуть не затихло. – Очень не хочется перед сном лицезреть твою раздолбанную рожу. Проваливай. Мэрилин не удостоил сестру ответом. Неутихшая злость требовала красноречивого объяснения, как нужно вести себя с ним, но по мозгу будто стучали противным молоточком, который неадекватно напоминал об отсутствии нормального сна и перенапряжения. Незачем лишний раз нервировать этот гребанный молоточек , так что… Он покорно исполнил женский приказ, хотя и сделал это с таким видом, чтобы она не посчитала себя победительницей. Всё, что было в его силах, он сделал, оставалось лишь принять полное поражение по всем фронтам. Эми стянула воротник у горла и коротко воскликнула, от неуверенности не рассчитав силу: - Брайан! Мэнсон изумленно обернулся в дверях, а Тейлор посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Эми приоткрыла ротик в немом вопросе. Она что, действительно только что окликнула его?.. Девушка смутилась до невозможности и опустила голову, одёргивая подол халатика. Возникло дикое желание провалиться сквозь землю. - Не стоит, - спокойно произнёс мужчина и окончательно исчез за поворотом.