***
На холостяцкой квартире Якова я была несколько раз, преимущественно, после того, как он сделал мне предложение, и до получения мною статуса госпожи Штольман. Квартира была небольшая, обычная однушка, о которой я запомнила только две вещи: там практически никогда не водится еды и очень скрипучая кровать. Даже дорогу я помнила смутно, поэтому без духа Якова вряд ли бы могла найти пристанище своего благоверного. Наконец, мы добрались до порога. Я неуверенно нажала на кнопку дверного звонка. - Звони дольше, - посоветовал дух Штольмана. - Наверняка, не слышит. Я воспользовалась советом, еле удержавшись сказать что-то по типу: "Стареешь, сударь, стареешь. И память подводит, и слух плохой". Все же, это слишком жестоко в рамках той ситуации, в которой мы оказались. За дверью послышался небольшой грохот и пьяное бормотание: "Кого же черти принесли?!" Мы с духом понимающе переглянулись, готовясь к худшему. - Аня?! - кажется, супруг даже протрезвел. Он явно не ожидал меня увидеть. Да я сама себя не ожидала здесь увидеть, честно говоря. Спасибо духу моего мужа! - К тебе можно? - спросила я. - Можно, заходи, - проговорил муж, закрывая дверь. Дух благополучно последовал за нами в квартиру, занимая наблюдательную позицию. Я прошла в комнату, где нас ожидали сыр, лимон и коньяк. - Что отмечаем? - спросила я, за неимением стульев (практически все переехали в нашу общую квартиру) присаживаясь на кровать. - Да так, развод, понимаешь ли, - пробормотал Штольман, изучающе и по-прежнему растерянно смотря на меня. - Наливай, тоже выпью, - попросила я. Разговаривать с пьяным на трезвую голову просто бесполезно. - Отмечу, что у меня муж из дома ушел. - Аня, не начинай, - попросил Яков, впрочем, коньяка налил. - А я и не начинаю, просто хочу с тобой горем поделиться, как с другом. Господи, что я несу? Какая дружба может быть с человеком, с которым ты живешь и от которого хочешь детей? Хотя, если разобраться детальнее, то детей я хочу не от него, а от того бестелесного духа, в данный момент художественно ударяющего себя в лоб. Так, Анна, пора к психиатру. Диагноз: влюблена в духа собственного мужа. А сам муж при этом меня не помнит и не воспринимает всерьез. Это потянет на отдельную палату в психбольнице или нет? Я выпила пару глотков коньяка и посмотрела на мужа. С чего бы начать разговор?***
Коньяк пошел хорошо. Даже лучше, чем я рассчитывала. По крайней мере, дух моего благоверного периодически пытался отобрать у меня рюмку. Пока не удавалось, а потому муж пытался разными способами достучаться до собственного тела. И по голове бил, и пытался помочь коньяк расплескать, и негодующе читал морали. А его тело, то бишь, мой Яков Платонович, сейчас склонился надо мной и делился самым сокровенным: - Вот, Аня, ты спрашиваешь, любил ли я? Любил, очень давно любил. Сделал предложение прекрасной девушке, потом меня призвали в армию, отслужил положенные два года, вернулся, а она замужем за другим и ждет от него ребенка. Вот нельзя вам, женщинам, доверять... Я ошеломленно глянула на духа, уже уставшего от попыток нас вразумить и сидевшего рядом с выражением мировой скорби на лице. Тот кивнул. - Аня, это правда. Был в моей жизни такой эпизод. Бедный-бедный мой мужчина! Я осторожно протянула руку и коснулась пальцами лица Якова. - Мне очень жаль, но... не все такие, пойми. Есть женщины, способные любить по-настоящему. Штольман посмотрел мне в глаза. Долго смотрел, словно пытался во мне прочесть ответ на очень важный вопрос. Я не сводила с него глаз. Впервые после того рокового случая на автовокзале я могла изучать их глубину. Все такие же, необыкновенные, немного строгие, но безумно волнующие глаза, в которых скрыта тревога, печаль и небольшая неуверенность. Давно я не видела такими его глаза... Я вновь провела рукой по его лицу. Муж прижал ладонь к губам: - Аня, Анечка... Только сейчас я заметила, что сегодня мы перешли от строгого "Анна" к более привычному "Аня" и трепетно-нежному "Анечка". Я улыбнулась ему, чувствуя, что его робкий поцелуй все же заставляет меня немного волноваться. Перед нами замаячил дух: - Анна Викторовна! После того, как мы начали жить вместе, я уже поняла, что Яков зовет меня так, по имени и отчеству, только тогда, когда его что-то очень сильно не устраивает. - Анна Викторовна, осмелюсь напомнить: затонское время, ноль три часа, ноль ноль минут. Да, поздно. Слишком поздно. - Яша, пора спать. Пойдем! Легко сказать. Поскольку я не сразу присоединилась к истреблению алкогольного запаса господина Штольмана, то на ногах держалась вполне уверенно, чего нельзя было сказать о хозяине дома. Пришлось аккуратно обнять, осторожно дотащить и попытаться уложить. С последним дела обстояли неважно, по крайней мере, уложить Якова на кровать удалось только вместе с собой. - Аня, - ласково прошептал муж, положил мне голову на грудь и прижал к себе за талию рукой. И, кажется, в таком положении тут же заснул. Рядом послушно примостился другой мой Яков, ныне пребывающий в состоянии духа. Я обняла их обоих и сладко пробормотала: - Спокойной ночи, Штольманы!