Enamored / Влюбленный

— Когда-то я знал парня… У него хобби было — трахаться со всякими уродами. Ну, знаешь, инвалиды там, калеки, изувеченные или с дефектом от рождения. Так вот он говорил, что хочет все в жизни попробовать. Интерес такой, понимаешь? Посмотреть, как хромоногая баба будет под ним лежать. Или какое лицо во время оргазма у телки без носа. Он просто подходил к ним и предлагал, а они… А что они? Видимо, выбирал он свои объекты очень тщательно — никогда ему не отказывали. Жуткий был тип. — Да уж не то слово… Но ты тоже не как добропорядочный служащий выглядишь. Ты тоже бываешь жутким, особенно, когда бабло вышибаешь. — А как его вышибать, если не быть жутким? Тут уж работа у нас такая, Сузуки, никуда не деться. Учись, пока есть на кого ровняться. Тот, кого назвали Сузуки, пил пиво большими глотками из жестяной банки, упершись локтями в металлическое ограждение набережной. Он иногда косо посматривал на своего собеседника, который время от времени затягивался сигаретой да меланхолично пялился на желтое зарево неба. О собеседнике он толком ничего не знал, даже второго имени, все обращались к нему «Широяма». На Широяму он был похож меньше всего, потому что в любую погоду носил черное. Сузуки знать не знал, зачем его приставили к этому типу, но Широяма понапрасну рта не раскрывал, не кичился своим положением да и в целом был незаносчивым парнем. Он вообще был не особо разговорчивым, поэтому когда Сузуки услышал историю о парне с фетишем на инвалидов, он был слегка озадачен и почти не нашел, что ответить. — Ладно, мы на сегодня тут закончили. Можно до босса — и по домам, — подытожил Широяма, щелкнул окурок вниз за поручень и оправил лацканы пиджака. К слову, пиджак сидел на нем отлично и вкупе с черной рубашкой под ним даже придавал галантности своему обладателю. Так отметил про себя Сузуки, когда еще раз окинул напарника быстрым взглядом. Они шли узкой, но людной улочкой через квартал Н. На фоне снующей туда-сюда молодежи, грузчиков с ящиками, кричащих друг на друга торговцев, разукрашенных девиц в коротких юбках, стариков, клерков и прочего сброда эти двое сильно выделялись. Зазывалы из баров к ним не цеплялись, женщины обходили стороной, мужчины в строгих костюмах с кейсами опускали головы и старались пройти мимо. — Сузуки, застегни-ка рубашку до конца. — Э? — Так по тебе видно, что ты из наших. Сузуки ничего не возразил, только покосился на Широяму, но рубашку под пиджаком застегнул до последней пуговицы. «Это почти то же самое, что и нести на плече биту, усыпанную гвоздями. Понял, о чем я?», — объяснили ему, и Сузуки согласился. Он вообще решил прислушиваться ко всему, что говорит ему этот парень в черном: было видно, что в группировке он пользуется авторитетом, руководство ему доверяет, да и без толку болтать он не стал бы. — Кстати, я бы не отказался перекусить, а тут делают неплохое острое карри, — Сузуки кивнул в сторону. Широяма бегло посмотрел на часы и пожал плечами, мол, он не против, время позволяет. — Сбегаю узнаю, работают ли они. Новоиспеченный напарник растворился в пестрой толпе незнакомцев, и Широяма отошел в сторону с дороги. Он распаковал пачку «Мальборо», зажал сигарету в зубах и чиркнул зажигалкой, да мимо — кто-то неосторожно толкнул его плечом. Когда Широяма обернулся, то наткнулся только на побледневшее испуганное лицо разодетого хоста, который околачивался возле крыльца своего клуба. За его спиной кучилась еще парочка таких же зазывал и, по всей видимости, своему коллеге они не завидовали. «Скарлет Скай» — гласила вывеска над крыльцом. — П-п… — Для хоста ты слишком неосторожен, — произнес Широяма и все-таки прикурил сигарету до того, как парень смог выдавить из себя извинения. Неуклюжий тут же начал низко кланяться и тараторить слова прощения, но его уже никто не слушал. Расфуфыренные работники клуба с облегчением выдохнули только тогда, когда Широяма отошел от них, вероятно, совсем забыв об этом инциденте. Он только успел поймать себя на мысли, что нужно проверить время, когда его взгляд выцепил фигуру одного из местных работников. Фигура находилась в тени навесов и медленно потягивала сигарету. Еще у фигуры был светлый костюм, черная рубашка и рыжие волосы. Будто почувствовав на себе долгий взгляд, фигура едва повернула голову в сторону Широямы, а затем спустилась на пару ступенек ниже. Мужчина был хорошо сложен, не ниже Широямы, а в свете неоновых огней его костюм оказался молочного цвета, волосы переливались. Он знал, что на него продолжают смотреть, но в лице не менялся: спокойно, даже апатично, смотрел на движущийся поток вдоль по улице, подносил сигарету к губам, затягивался, выпускал дым через нос. Широяма отметил, что у этого хоста чувственный профиль. — Ты теряешь клиентов, стоя здесь, — он подошел ближе и поравнялся с ним. — Мы не обслуживаем мужчин. — Это дерзкий ответ? — Широяма усмехнулся. — По вторникам и четвергам я работаю в Синдзюку-Нитёмэ, — ответил хост и, затушив сигарету, единожды посмотрел на Широяму. Последний засмотрелся на то, как плавно упали пряди рыжих волос с плеча на спину, и только потом, когда дверь в клуб закрылась, понял, что в руке у него осталась визитка. Картонка с именем «Такашима». — Я тебя обыскался, — Сузуки возник рядом внезапно и помахал перед лицом рукой, рассеивая дым. — Они закрываются через час, я думаю, мы успеем перекусить. Когда Такашима обозначил место работы в Синдзюку-Нитёмэ, Широяма счел это за приглашение и теперь сидел за барной стойкой. В радиусе двух сидений по бокам от него было пусто, несмотря на то, что в баре было оживленно и даже шумно. — Для такого заведения ты мог одеться иначе. Распугиваешь клиентов. По ту сторону барной стойки Такашима протирал бокалы и почти не прекращал зрительный контакт с Широямой — лишь иногда отвлекался на заказы. — Я думал, ты и здесь хост. — А ты хотел меня снять? Он был немногословен, не улыбался, не флиртовал и не кокетничал, его «чувственное лицо» было спокойным, и Широяме было интересно увидеть, каким еще оно может быть, о чем он без стеснения сообщил. — У тебя что, фетиш на выражения лиц? — Такашима перестал возиться за стойкой и замер напротив. Широяма рассматривал всю его позу и лицо, и почему-то именно сейчас ему вспомнилась история о парне, который занимался сексом, чтобы утолить свое любопытство. Определенно, он хотел увидеть все лица Такашимы. «Я уже чувствую, что не оберусь проблем от того, что связался с якудзой». Как оказалось, хоста-бармена звали Койю. У Койю была белая в родинках шея, подтянутый пресс и длинные ноги. Еще не раздевшись, Широяма подумал о том, что вид обнаженного Такашимы, восседающего на его бедрах, пожалуй, самое эротичное, что он видел за последнее время. Койю неторопливо стягивал его галстук, расстегивал пуговицы на рубашке и, когда Широяма прижимал его к себе, терся о черную ткань низом живота. — Ты так течешь, что уже испачкал мой выходной костюм. — Зуб даю, у тебя все костюмы такие. Широяма подмял его под себя одним рывком, втиснул колено между ног и низко склонился. — Я прикончу тебя, если не увижу другое выражение на твоем лице. Поцелуй сходу оказался глубже некуда. Койю стремился навстречу чужой груди, крепко стискивал Широяму между бедер и глубоко дышал носом. Широяма ощущал, что язык сам собой с легкостью проскальзывает в чужой рот из-за обилия слюны, он также ощущал, как Койю под ним задыхается от нехватки кислорода, но ни разу не давал ему поблажки. Изредка он ловил этот взгляд снизу, в нем проступала толика ленцы и насмешки, но потом Такашима жмурился или вовсе закрывал глаза рукой. — А ты совсем легко поддаешься. Сколько мужчин у тебя в неделю? Он толкнулся тазом вперед, Такашима закусил пухлые губы. — Я редко сплю с мужчинами. — По тебе и не скажешь. Почему? Широяма скользнул ладонями по его ногам, кожа на внутренней стороне бедер была горячей и липкой от пота. Упершись руками по обе стороны от Койю, он ритмично двигался, и это мешало Такашиме произнести хоть слово. Сквозь звонкие шлепки, хлюпающие звуки и прерывистое дыхание он бы себя не услышал, да и от быстрых толчков Широямы он и вовсе не мог говорить: задыхался. Лишь когда движения прекратились и Такашима почувствовал непривычную пустоту внутри своего тела, он попытался объяснить: — Мне трудно спать с мужчинами… я быстро в них, — он стиснул челюсти, когда рука Широямы сжала его внизу, — …влюбляюсь, — выдохнул Койю. Его глаза из-под опущенных ресниц смотрели на Широяму поразительно честно, тот даже на секунду потерял свое самообладание. Перед тем, как его насильно перевернули на живот, Койю спросил, как он может обращаться к своему партнеру. — Юу, — помолчав, ответил Широяма, — можешь называть меня Юу. Потом он сжал его запястья над поясницей одной рукой и раз за разом старался сильнее вбить Такашиму в матрас под ним. Рыжая копна волос мелькала перед его глазами до самого рассвета, он больше не хотел увидеть все его лица. — Это красиво, — Такашима водил руками по спине Юу, испещренной пестрыми рисунками. На лопатках Широямы цвела сакура, вдоль позвоночника извивалось голубое чешуйчатое тело дракона, на пояснице растянулся тигр, а ниже рисунок не был завершен. Койю трогал пальцами каждую деталь татуировки и подытожил тем, что рассмотреть все это за пару минут невозможно. — Успеешь в следующий раз, — Юу перевернулся на спину, своенравно притянул Такашиму к себе, — останься до утра. Ему не возразили в ответ. Койю обвил руками его руку, закинул ногу на его бедро под одеялом. — Как ты понимаешь, что влюбился? Может, это страсть там… или еще что. — Я понимаю, когда хочу остаться до утра. Вот так, как сейчас. — То есть и в меня ты влюбился? — Получается, что так. Широяма хрипло рассмеялся, он впервые встречал такого парня. — Если продолжишь говорить такие вещи, мне не захочется спать ни с кем, кроме тебя. — Тогда не спи. Приподнявшись, Такашима захватил его губы своими быстрее, чем Юу успел что-либо ответить. На этот раз Широяме хотелось растянуть этот поцелуй надолго, чтобы утро с востока не торопилось приходить. Когда сквозь горизонтальные жалюзи солнце вовсю освещало комнату, а в затхлом воздухе застыли пылинки и запах сигарет, Юу откинул одеяло и не обнаружил никого рядом с собой. После Такашимы не осталось ничего — даже подушка была взбита, а постель разглажена. В номере был порядок, как будто не они вваливались сюда прошлым вечером, сшибая все углы и роняя предметы интерьера. Сонный, Широяма дернул бровью и повалился обратно. На ресепшне улыбчивая девушка-портье озвучила сумму за пользование номером. — Скажите, — Широяма всмотрелся в лицо работницы, чтобы убедиться, что именно она вчера принимала их, — мужчина, с которым я пришел… — Ушел парой часов ранее, господин, — с той же улыбкой отчиталась она. — Парой часов ранее, говорите… — Юу потянулся ко внутреннему карману пиджака за бумажником, — еще раз, сколько? — Шесть тысяч йен. Ее натянутая за уши улыбка нервировала Широяму, он был не в духе и до сих пор не до конца проснулся. Портье перестала улыбаться только в тот момент, когда заметила, как долго и пристально клиент смотрит внутрь своего бумажника. — Что-то не так, господин? Юу бросил кошелек на стойку ресепшна и, нервно рассмеявшись, понял, что в его словарном запасе нет слов для таких ситуаций. «Влюбляешься, значит?» — Мой бумажник подчистую пуст.