Формула Распутина

31 декабря 2016 года. Днем. Москва. Кремль.       Дети — всегда дети, чьими бы они ни были! Не успела классная дама отвернуться, и уже драка! Зазевалась, и девочке Ксюше порвали бусы. Казалось бы, дело житейское, но даже здесь, в Оружейной палате, не всегда понимаешь, откуда выкатилась эта жемчужина: из ожерелья твоей воспитанницы или из музейного экспоната. Слава богу, все бусинки нашлись, а то ведь всю жизнь не расплатишься! Украшения ценою в Шапку Мономаха простой учительнице не по карману! Теперь та же Ксюша взгромоздилась на царский трон и уткнулась в свой мобильник. Этим детям скучно здесь. Их не удивишь золотым оружием и китайскими шелками, а на подобной посуде они и сами едят каждый день.       Им зоологический музей подавай! Ящеров допотопных! Только рано семиклассникам на динозавров смотреть. Не понять им ещё, как попустил Господь этакую мерзость и как существование этих аспидов сочетается с учением Церкви о Шестодневе. Это и взрослые не все понимают! А ведь так легко заронить сомнения в неокрепшие юные сердца!       Зато здесь они хотя бы отвлекутся от предновогодних излишеств. Праздник, отмечаемый в разгар рождественского поста, душеспасительным не назовёшь. Прискорбно, что традиция встречать Новый Год по григорианскому календарю постепенно укореняется в России при полном попустительстве как светских, так и духовных властей.       — Тоже мне, принцесса! — прошипел Егорка Горчаков, мальчик, с которым подралась Ксюша. — Корону поправь, на нос съехала!       — Ксения Викторовна, — строго взглянув на девочку, учительница улыбнулась, — может быть, вы нам расскажете, почему в России больше нет царей?       — Да, Прасковья Лукьяновна.       Ксюша вздрогнула и воровато спрятала смартфон за спину.       «Ох уж эти японские мультики! — догадалась учительница. — Спасу от них нет!»       Циркуляра, запрещающего подобную видеопродукцию, не существовало, а совершенно напрасно! Мрачные истории про лупоглазых вампиров отнюдь не то, что нужно православной молодёжи! Капля, она ведь камень точит! Не успеешь глазом моргнуть, а твоя бессмертная душа уже наколота на иглу бесовского соблазна.       — Встаньте перед классом, Ксения Викторовна.       Естественно, сотрудники музея были осведомлены, из какой гимназии пришла к ним экскурсия, но сидеть верхом на символе державной власти было всё-таки не совсем прилично.       Девочка послушно спрыгнула с трона, мгновенно собрав вокруг себя галдящую толпу нарядных ребятишек.       — Тише, дети! Тише!       Смотреть на них без умиления Прасковья Лукьяновна не могла. Бывает, и нужно рявкнуть построже, а сердце кровью обливается. Ведь все такие послушные, скромные, прилежные! Такой и должна быть подрастающая элита Государства Российского!       Были, конечно, в истории их гимназии и лихие времена. Взять хотя бы того же Тимофея Морозова, старшего брата Ксюши. Уж сколько он хлопот доставил своими выходками! Сколько нервов попортил! То на уроке пения, вместо псалмов, срамную частушку затянет, то канцелярскую кнопку педагогу на стул подсунет. Поговаривают, что своим поведением он допёк уже и собственного отца, и тот всерьёз подумывает оставить Тимофея без наследства. А это вам не жемчужинка из бус! Целая нефтегазовая империя — многомиллиардное состояние!       «Ну, как говорится, в семье не без урода.»       Или Кристина Сперанская, вот уж с кем намучались, так намучались! Взбалмошная и высокомерная, она беспрерывно устраивала скандалы, не уставая напоминать, кто её родители. Бывало, на тебя и не взглянет даже, не то чтобы поздороваться. Словно ты — место пустое, а не заслуженный педагог России. Слава богу, девочка выросла, и теперь с этой Снежной королевой мучаются университетские профессора.       «Яблочко от яблоньки, как говорится, — думала Прасковья Лукьяновна, вспоминая Кристину, — дочь женщины, держащей в трепете всю страну, и не могла быть другой…»       Размеренное течение мыслей было прервано лёгким испугом. Рано или поздно в КГБ научатся прослушивать мысли, и что тогда прикажете делать?! Как ни говори, а работа с подобными детьми учит аккуратности не только в поступках, но и в помыслах.       В отличие от непутёвого братца, Ксюшей родители могли гордиться! Вот она стоит, подобная ангелочку с открытки: тёмные волосы струятся на плечи, кротко блестят голубые глаза, и нет в ней ни вызова, ни дерзости — само смирение!       — Итак, Ксения Викторовна, мы слушаем.       — В тысяча девятьсот тридцать четвёртом году, после смерти Николая Второго, императором становится его единственный сын, болезненный и слабовольный цесаревич Алексей. Будучи марионеткой дельцов Лондонского Сити и мирового сионизма, Алексей Второй проводил политику… — Ксюша начала попеременно то краснеть, то бледнеть, кажется, этот урок она знала не очень хорошо. — Пренебрегая интересами русского народа, он проводил политику… Проводил политику…       — Коллаборационизма, — прошептала Варя Дашкова, отличница и всезнайка, — коллаборационизма и соглашательства.       — К… К… Крокодилизма, — повторила Ксюша за подругой, и весь класс зашёлся звонким хохотом.       — Ну, можно и так сказать, — наставница и сама едва сдерживала смех, — продолжайте, Ксения Викторовна. А вы, Варвара Илларионовна, если уж подсказываете подруге, делайте это чётче.       Ксюша насупилась, но уже спустя мгновение снова тараторила, как ни в чём не бывало.       — Но Русский народный союз имени Михаила Архангела, ведомый Григорием Ефимовичем Распутиным, встал в оппозицию марионеточному царскому правительству и начал непримиримую борьбу за традиционные святыни русского мира, против экспансии западной бездуховности, — не так уж и плохо знала барышня урок, как показалась вначале, — под давлением широких общественных слоев император был вынужден отречься от престола в пользу Земского Собора. Произошло это в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, который и стал годом Великой Консервативной Революции. К тысяча девятьсот сорок третьему году политическая власть в Российской Империи полностью перешла в руки Православной Церкви…       — Не забывайте добавлять «матери нашей», Ксения Викторовна.       — Матери нашей, Православной Церкви. А следующий тысяча девятьсот сорок четвёртый год стал годом поистине великих свершений: столица была возвращена в Первопрестольный Град…       — Достаточно. Хорошо, Ксения Викторовна. Но я ведь не спрашивала когда и как, — учительница назидательно подняла палец, — я спросила почему? В чём лживость монархической идеологии?       Ксюша растерянно замолчала. Пройдёт всего каких-нибудь десять-пятнадцать лет, и на плечи сегодняшних ребятишек ляжет бремя управления огромной державой. Да, параграф Ксюша выучила, но механическое знание дат не делает из тебя ни образцового гражданина, ни доброго христианина. В деле воспитания элиты мелочей не бывает.       — И пришли жиды к Самуилу, — снова подсказала Варя Дашкова. — Жиды! К Самуилу!       «Вот из этой получится вторая Волконская! Хотя, не дай бог, конечно…»       И не дай бог, что бы в КГБ когда-нибудь научились читать чужие мысли!       — Варвара Илларионовна, расскажите нам. А вы, Ксения Викторовна, идите к ребятам.       — Заучка! — бросила Ксюша подруге, вздёрнув носик.       — Я же тебе подсказывала… — обиженно ответила Варя.       — Не ссориться, барышни! — Прасковья Лукьяновна мягко одёрнула девочек. — Мы слушаем, Варвара Илларионовна.       — И пришли жиды к Самуилу, и взмолились они: «Поставь над нами теперь царя, чтобы он судил нас, как это у всех народов».       Учительница слушала Варю, ликуя всем своим естеством. Двенадцатилетняя девочка не тараторила вызубренный текст, но говорила с чувством и пониманием. Гордостью за ученицу переполнялось сердце, и слёзы наворачивались на глаза.       — «…Сыновей ваших возьмёт он и приставит их к колесницам своим, а другие — будут пахать пашни его и жать жатву его…» — продолжала Варя. — Порочную антидуховную сущность монархической идеи Григорий Ефимович Распутин окончательно разоблачил в своей работе «Православное государство и Консервативная Революция», в которой…       — Достаточно, Варвара Илларионовна. Отлично! Видите, дети… — учительница кивнула на царский трон, но договорить ей не дали.       — А правда, что враги много раз хотели убить Григория Ефимовича, но каждый раз у них ничего не получалось?       Конечно, Егор Горчаков повёл себя некрасиво. Перебивать старших, да ещё в такой манере — это в высшей степени неприлично! Однако и вопрос был слишком важным, чтобы оставлять его без ответа.       — Правда, дети! Всем тёмным силам поперёк горла и наша революция, и свет истинной веры Христовой!       — А правда, — Сеня Трубецкой, тихоня и очкарик, впервые подал свой робкий голос, — что у Григория Ефимовича был какой-то магический талисман, сокровище, которое хранило его и мешало врагам?       — Перстень! — уточнил Егорка. — Волшебное кольцо!       Прасковья Лукьяновна поморщилась. Детям хочется тайн, страшных тайн. И эта топорная клеветническая выдумка, рождённая в недрах МИ-6, находит благодатную почву в их неокрепшем рассудке. Семенами грядущей смуты рискуют обернуться пылкие взоры этих мальчишек. Ещё не ведающих, что творят! Вот, где истинная диверсия! Вот, с чем нужно бороться не покладая рук!       — Нет, дети, это не правда! Все наши сокровища — это бессмертная душа и вера православная! Других нам не надо!