Формула Распутина

1 января 2017 года. Около полудня по Гринвичу. Штаб-квартира SIS. Лондон.       К своему новому кабинету на Воксхолл-кросс Ричард так и не привык. Посреди антикварных книг, в сумрачном блеске викторианской бронзы он ощущал себя экспонатом в музее. Кабинет шефа британской разведки обязан соответствовать духу многовековых традиций, но под их гнётом Ричард чувствовал себя неуютно. Глядя на справочные фолианты времён Георга Пятого, невольно допускаешь крамольную мысль выбросить к чертям собачьим всю эту ветошь да повесить жалюзи вместо тяжёлых пыльных портьер. Однако на столь радикальный шаг смелости пока не хватало. Чтобы не слишком тяготиться здешней обстановкой, Ричард распорядился доставить из Найтсбриджа часть незаконченных холстов и краткие минуты досуга проводил у мольберта. Только слишком уж стремительно они мчались, эти минуты.       Сосредоточенно добавляя на холст очередные мазки, Ричард лишь изображал отрешённость — он уже знал, что не один в кабинете. Лили вошла, как всегда, без доклада и притаилась у Ричарда за спиной, думая, вероятно, что осталась незамеченной.       «И долго вы собираетесь так стоять, мисс Буль? — он сделал шаг назад и склонил голову на бок. — Что ж, поиграем…»       Портрет между тем получался на славу. На холсте уже появились глаза, губы и свирепый оскал — перекошенное злобой лицо девочки-подростка делалось узнаваемым.       — Думаешь подарить ей на коронацию?       Убедительно вздрогнуть не получилось. В ответ Лили только скептически поморщилась, дескать, знаем мы ваши штучки, сэр.       — Зачем?! Она не оценит. Здесь повешу, — Ричард кивнул на золочёную раму над столом, — этот несколько устарел, ты не находишь?       Из белоснежного кулька, обмотанного розовой ленточкой, на посетителей смотрело ангельское личико малютки, увешанной всеми регалиями, положенными английскому монарху при рождении.       — На старом хотя бы лицо добрее.       — Её величество… — Ричард тяжело вздохнул, — она просто дитя, Лили. Бедное дитя! До шестнадцати лет играть в куклы…       — Отрывая им головы… Тебе не кажется, что все эти годы она лишь тренировалась?       — Господь с тобой! Главное, что бы куклы внезапно не закончились! В этом и заключается глубинный смысл системы сдержек и противовесов. Ещё в прошлом году Букингемский дворец закупил в Москве партию превосходнейших русских кукол в кокошниках и сарафанах…       — Мне в детстве больше нравились немецкие, — скрестив руки на груди, она саркастично улыбалась, — но я боюсь, что уже не смогу поддержать беседу на должном уровне. Ближе к делу, Дик.       В интерьер кабинета Лили вписывалась идеально. Эдакая скромная, незаметная секретарша у какого-нибудь сановного индюка. За кого её принимали прохожие на улице? За школьную учительницу? Скорее всего, просто не обращали внимания.       — Как прошло в Свазиленде?       — Это есть в отчёте, — она холодно пожала плечами, — или ты не читал?       Пытаясь скрыть раздражение, Ричард быстрым шагом прошёл к рабочему столу.       «Это есть в отчёте, — мысленно передразнил он собеседницу, — вот ведь пиранья вяленная! Совсем не меняется!»       — Что ж, изволь.       Кнопкой спецпанели раздвинув шторки на противоположной стене, Ричард жестом пригласил Лили к открывшейся карте Санкт-Петербурга.       — Позавчера русские испытали психотронное оружие, — его тон стал официальным, — мощность генератора недостаточна, чтобы говорить о боевом применении, но сам факт существования подобного устройства говорит о серьёзном прорыве в этой области. Мы не можем действовать без оглядки на…       Ричард осёкся — когда подчинённые не слушают, то боссу правильнее помолчать.       Повернувшись к нему спиной, Лили застыла у карты, словно монашка пред ликом Сикстинской Мадонны.       «Что она так долго рассматривает?! Там и пометок-то лишь три крестика да две прямые…»       Удивляться было нечему. С милыми особенностями напарницы Ричард свыкся, ещё когда они вместе работали под началом сэра Берти. Долгие годы плечом к плечу — такое даром не проходит, но слепо доверяться ей Ричард не мог.       Вытянутый стол для совещаний с рядами пустующих кресел казался оптическим прицелом, сквозь который он рассматривал Лили будто в первый раз. Что сообщить ей, а о чём умолчать? В этой операции ошибок быть не должно.       — Большой Петровский мост? — Лили соблаговолила обернуться. — Уж не думаешь ли ты, что русские испытывали свою адскую машинку прямо на мосту?!       — Не знал, что у тебя худо с географией! — на иронию он ответил иронией, демонстрируя крайнее изумление. — Напомню, что Петербург не в Сассексе… Мы там не дома и не имеем возможности устанавливать датчики по всему городу.       — Чего такого произошло на Большом Петровском мосту, что сам Ричард Грей Брюс ударился в панику? Русалки устроили пикет против домостроя?       «И в этом она вся!»       — Не знаю, — Ричард пожал плечами, — сигнал шёл оттуда, но точность пеленга не высока… Крестовский остров, насколько я понимаю, это район среднего класса, который плотно застроен типовыми коттеджами. Вероятно, в одном из них и скрывается секретная лаборатория КГБ.       — Что ещё нам известно?       Плавной походкой пантеры Лили подошла к столу и устроилась в одном из кресел. Теперь она изображала прилежную ученицу. Ещё бы светлые волосы в хвост собрать и вылитый «синий чулок» из Крайст-чёрч.       «Но ведь в ней всё фальшивое: и кротость, и ядовитый сарказм, и даже выставляемая напоказ холодность!»       Ричард понимал, что боится. Нет, это не было страхом подставить спину. Они не раз прикрывали друг друга, и напарника надёжнее Лили не сыщется во всей секретной службе Её Величества. Это был совсем другой страх. В конце концов, жизнь Ричарда Брюса — ничтожная мелочь в сравнении с судьбой империи, а такие, как Лили, рискуют только по-крупному.       — Ничего, — ответил Ричард, немного помедлив, — ни кто возглавляет проект, ни объём финансирования, ни дислокация ведущих центров. Только кодовое название — «Ингерманландский эксперимент».       — И ты хочешь, чтобы с такой информацией я выловила тебе из Невы Святой Грааль?! Плёвое дело, Дик!       — Не мне, а её величеству! — с тяжким вздохом Ричард наконец опустился в кресло. — И лучше бы он приплыл сам! Всё очень серьёзно, Лили! Русские переигрывают нас по всем стратегическим направлениям! В ответ Форин-офис лишь беспомощно тявкает, забрасывая Москву истеричными нотами протеста. А секретной службе и военным приходится тратить невероятные средства, чтобы вырвать из лап русского медведя даже такую малость, как Свазиленд. Его и на глобусе-то не рассмотришь!       — Дик, если тебе интересно моё мнение, то Свазиленд нам подарили. Русские достаточно тебя изучили и приберегают свои наработки для более серьёзной игры. Могу предположить, что в Нигерии всё уже будет совсем не так.       — Ещё и в Свазиленде всё может пойти не так.       — Не думаю… — Лили задумчиво вертела в руках сигарету, — если за те двадцать часов, что я тряслась в аэроплане ничего не произошло, то и не произойдет.       — Твоими бы устами… Знаешь, иногда, глядя на всё это, невольно опускаются руки. Гонконгские киностудии снимают пафосные картины о бремени белого человека, а я не знаю, чем дыры в бюджете латать! Правительство тратит на пропаганду…       — Речь в парламенте репетируешь? Или ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? — в голосе сквозила досада. — Чем выслушивать твоё нытьё, я с удовольствием бы выспалась.       «Кипятится, — не без злорадства отметил Ричард, — хоть что-то живое…»       Впрочем, только опытный взгляд мог рассмотреть в поведении Лили некоторую нервозность. Многим она и сейчас показалась бы колючим ледяным осколком.       — Хорошо, к делу, — Ричард хлопнул ладонями по столу, — твой петербургский информатор, он может хоть что-то знать по поводу психотронных разработок?       — Вряд ли. Если только случайно. Он из людей Бенкендорфа и не связан с КГБ, — собираясь закурить, Лили осмотрелась по сторонам, — а где у тебя пепельница?       — В моём кабинете не курят!       — Ты ещё по всему Воксхоллу курить запрети!       — И по всей империи запретим! Здоровье нации…       Лили небрежно отмахнулась и щёлкнула зажигалкой. Заслуги заслугами, а ирландка, да ещё с таким паскудным характером, всегда будет вызывать недоверие.       Что знал Ричард о своей бывшей напарнице? То же, что и все: специалист по России, числится международным обозревателем «The Times», родилась в Корке. Если верить досье, то тридцать четыре года, хотя правды в этих бумажках не больше, чем в вечерних таблоидах.       — Лили, теперь я твой босс…       — Уже полтора года.       — Лили!       — Так где у вас пепельница, — чуть помедлив, она с издёвкой добавила, — сэр?       Ричард прятал её за монитором компьютера. Тяжелая бронзовая пепельница с грохотом проехалась по столу и легла Лили прямо в руку.       — Ни в чём себе не отказывайте, мисс Буль.       Лили затянулась и небрежно стряхнула пепел.       — Я вас слушаю, сэр.       — Боюсь, отсыпаться тебе снова придётся в аэроплане, — Ричард поморщился, — и давай оставим наши препирательства до лучших времён.       — Как скажете, сэр.       — Долетишь до Стокгольма, там у тебя забронирован билет на скоростной поезд. К завтрашнему вечеру будешь в Санкт-Петербурге. Аэроплан уже ждет тебя в Гатвике.       — Если ты о Граале, то я не увлекаюсь зимней рыбалкой. Ты что-то говорил про дыры в бюджете… — Лили кивнула на карту у себя за спиной, — как дорого обошлось её величеству столь содержательное наглядное пособие? Если у нас совсем никаких зацепок, то стоит ли рисковать, лишний раз мелькая под носом у КГБ?       — Нет, Лили, ручей переходят в мелком месте… «Ингерманландский эксперимент» нужно обязательно держать в уме, но главной твоей целью будет совсем другое. У нас впервые появился реальный шанс смешать русским карты в их ядерном пасьянсе.       — Неужели?! А тебе не кажется, что с этого нужно было начинать?!       Игнорировать её менторский тон становилось всё сложнее. Ричард встал, медленно прошёлся до мольберта и обратно, снова сел.       — Трое петербургских учёных, под руководством некоей доктора Сенндерихиной, опубликовали статью, посвящённую ядерной тематике. В целом никаких новых идей она не содержит, но тем не менее наши эксперты высоко оценили эту работу, — Ричард криво усмехнулся, — в частности, сэр Макдональд, этот кембриджский павлин, в приватной беседе сказал мне, что почёл бы за счастье видеть мисс Сендерихину в своей группе. А уж его-то словам можно…       — Мисс?!       — Она достаточно молода. Ей ещё нет тридцати, — Ричард извлёк из ящика стола фотографию и протянул Лили, — вот, взгляни.       — Смешно, — на снимок она взглянула лишь мельком, — выглядит совсем подростком.       Смотреть там и впрямь было не на что. Заурядная внешность доктора Сендерихиной больше подошла бы швее-мотористке, а не восходящей звезде мировой науки. Пожалуй, только взгляд, открытый и по-детски наивный, мог хоть как-то заинтересовать. Мог, но только если хорошо всматриваться. Простота, которую хотелось назвать вопиющей, навевала мысли о сходстве с Лили — недобрые мысли.       — Мне это не нравится, Дик, — продолжала напарница, думая, вероятно, о том же самом, — очень похоже на провокацию. Тебе подсовывают эту бледную моль, ты заглатываешь наживку, а дальше что? Появление подобной статьи в открытом источнике…       — Позволю себе вопрос, — Ричард откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, — сколько ты тратишь косметики, чтобы создать иллюзию её отсутствия?       — Что ты хочешь сказать?       — Что здесь, — Ричард кивнул на фотографию, — её действительно нет. Совсем. Хотя снимок официальный.       — Уверен?!       — Губы слишком тонкие. Любая женщина, у которой в руках оказалась помада, сделает губы крупнее. Это на подсознательном уровне.       — А ты, оказывается, знаток!       — Это не единственный аргумент. Будь происходящее игрой КГБ, нам бы подсунули знаковую фигуру, а не человека, о котором ещё вчера никто ничего не слышал. Кроме того, шумиха вокруг ядерной темы для самих русских чревата политическим кризисом.       — Блажен, кто верует, — Лили с сомнением покачала головой, — их система устойчивее нашей.       — Слабость русских в их идеологии. Максима графа Уварова, хоть несколько устарела по букве, осталась актуальной по существу, — Ричард перешёл на русский, намеренно коверкая слова, — самодержавие, православие, народность!       — Самодержавия давно нет, с народностью всегда были проблемы…       — Зато православие везде, и его много. Как раз по этой причине КГБ вынужден вести ядерные исследования втайне не только от нас, но и от собственного политического руководства. Конечно, Патриарх правит страной только номинально и все властные рычаги сосредоточены на Лубянке, но…       — Ты хотел сказать, на Тверской?       — Это точнее, но так говорить не принято, — Ричард улыбнулся, — ни у нас, ни у них.       — Признайся, Дик, — голос Лили стал мягким и вкрадчивым, — она ведь тебя возбуждает?       — Кто?       — Только не делай вид, что не понял. У вас ведь нечто вроде романа в письмах. Не удивлюсь, если у тебя обнаружится портретик её светлости, с которым ты уединяешься в ванной комнате.       — Фи, как грубо! — Оставалось надеяться, что в этот миг Ричард не покраснел. — Глупости!       — Почему глупости? Вы были бы прекрасной парой, — изображая умиление, Лили даже закатила глаза, — потомок шотландских королей и княгиня из рода Рюриковичей!       — Мы с ней не сойдёмся характерами, я всегда считал, что женщина должна царствовать, а не править. Повеселились и хватит!       — Как вам будет угодно, сэр.       — Продолжу… Политический кризис в России — это то, что нам необходимо, как воздух, даже если они сумеют его преодолеть. Сэр Макдональд не обещает результатов раньше начала девятнадцатого года. А у русских, если ничего не случится, бомба будет к середине восемнадцатого. Эти полгода — достаточный срок, чтобы переломить ситуацию не только в Центральной Азии, но и по всему миру…       Он осёкся. Вопрос, который мучил его всё утро, так и не решён. Пускаясь в банальные рассуждения о политическом раскладе, Ричард понимал: нужны они лишь затем, чтобы отложить, хотя бы на пару минут, самое важное решение в его жизни — ход, от которого зависит исход всей партии. Однако дальше медлить нельзя.       — Я тебя слушаю.       — Ты говорила, русские считают меня предсказуемым?       — Простите, босс, но если судить по Свазиленду, то её светлость держит вас за мальчишку.       — Пусть так… — очередное упоминание Волконской он проигнорировал, — мы устроим представление на одном из наших полигонов и попытаемся убедить русских, что бомба у нас уже есть. Они прекрасно осведомлены об истинном положении дел, однако понервничать мы их заставим. Это неизбежно спровоцирует ошибки. Пусть мелкие, но ошибки будут.       — Как ты видишь их действия, — Лили уже взяла след, — и в чём моя задача?       — На послезавтра назначена пресс-конференция авторов. Ты должна там присутствовать. Нельзя допустить, чтобы обсуждение статьи велось исключительно в академических кругах. Нужен скандал, Лили. Скандал и максимальная огласка.       — Полагаю, — на мгновение она задумалась, — это не сложно. Дальше.       — КГБ постарается скандал замять, но полностью игнорировать прессу невозможно даже в России. Наиболее клерикальные издания своего шанса не упустят, и в лучшем случае авторов объявят сумасшедшими.       — Нас, разумеется, такой вариант не устроит?       — Разумеется. И по мере эскалации скандала, ты будешь сливать нашу оперативную информацию о ядерных центрах в Дубне, Гатчине и Сарове. Если убедительно всё обставить, то столкновение Патриаршего Совета и КГБ неизбежно.       — Абсурдный план, — Лили вновь вертела в руках сигарету, — но, как ни странно, может сработать.       — Будем надеяться…       — Я так поняла, — она прикурила и медленно поднялась, — это всё?       — Да. Необходимые материалы я вышлю тебе электронной почтой. И не забывай о пожеланиях сэра Макдональда относительно мисс Сендерихиной.       — А если она откажется? Среди русских тоже встречаются патриоты.       — Она еврейка, у евреев нет родины.       — И тем не менее.       — Тогда, — Ричард пожал плечами, — она должна перестать заниматься теоретической физикой.       — Что мы предложим ей взамен?       — Не знаю, Лили… Тебе видней, ты ведь женщина. Пускай, например носки вяжет.       — Артуру нужна только она, или соавторы тоже сгодятся?       — Лишними не будут.       — А касательно носков… К ним это тоже относится?       — Думаю, да.       Оставшись один, Ричард вернулся к работе над портретом. Каштановые волосы королевы Юджинии извивались подобно змеям. Временами ему казалось, что они вот-вот зашипят на него прямо с холста.       Ход сделан, но легче от этого не стало. За эти долгие полтора года он так и не научился принимать решения за других, распоряжаться ими, как фигурами в шахматной партии.       Краски ложились на холст слой за слоем, а вопросы продолжали терзать, доводя до изнеможения.       «А может быть, я и зря не сказал ей всего…»