Формула Распутина

2 января 2017 года. Ближе к вечеру. Санкт-Петербург. «Англицкий клуб»       Поймать на Николаевской такси категорически невозможно. Клиентура в трущобах небогатая, к роскоши не привыкшая, а таксисты — народ ушлый, — не больно-то им охота со шпаной да голытьбой связываться.       Пришлось «ихнему благородию» плестись в гостиницу пешком.       Впрочем, возможно, это и к лучшему. Ещё в Швейцарии, где довелось Паше прятаться от нижегородской братвы, пристрастился он к пешим прогулкам.       Славные были деньки, несмотря ни на что. В дремотной праздности утекало время, сутками напролёт бродил он тихими набережными Рейна: от пивнушки к пивнушке, от одного случайного собутыльника к другому. Чистый горный воздух, жаркие философские дебаты за кружечкой пенного — сыщется ли лучшее лекарство от уныния?!       Кабачок «У папаши Глюка» отличался особенно изысканной публикой: студенты-вольнодумцы, их напыщенные профессора, германские эмигранты, бежавшие от коммунистов, и ещё бог весть кто, но все без исключения с целым выводком откормленных жирных тараканов в голове.       «М-да… Петербург, конечно, с Базелем не сравнится, — сокрушался Паша, в очередной раз тщетно пытаясь раскурить сигару. — Зябко, ветрено, пиво — дрянь, и на каждого захудалого тараканчика по три стукача и два жандарма…»       Зато мысли на морозце бегают шустрее, главное — не околеть ненароком.       Яшку Раввина долго вспоминать не пришлось — фигура заметная. Вместе их судьба никогда не сводила, тут сопливый гопник явно чего-то напутал, но о подвигах знаменитого одесского налётчика Паша был весьма наслышан. Раввин громил банки как орехи щёлкал — дерзко, нахраписто, порою средь бела дня, всякий раз при этом умело заметая следы. Вот только мокрухой брезговал, на чем и погорел, по слухам. Случайного свидетеля не убрал и загремел на каторгу по полной программе. А погонялово своё он получил из-за неуёмной страсти к философии. Древних мудрецов, говорят, мог наизусть цитировать: греческих, персидских, китайских, ну и, само собой, родных, еврейских, — оттого и Раввин.       Однако тесен мир! Оказывается, в Питер какими-то ветрами занесло сеструху Раввина — ту ещё пташку, судя по всему.       «Нужно будет у шпанца адресок выведать, — походя отметил Паша, — такие связи лишними не бывают…»       А вот ссориться с козырной братвой сейчас не хотелось.       Ради чего? Ради каких-то полутора тысяч? По нынешним временам Паша за день мог потратить больше.       «И всё-таки не похоже на Раввина… Куш взял тысяч на сто, а сеструхе какую-то жалкую подачку шлёт. Или припрятать не успел — фараоны всё изъяли?»       Впрочем, Россия — страна контрастов. Ништяк-то, по всей видимости, такую сумму держал в руках впервые. Подумать только! Это ж года три протянуть можно, если на макаронах и бульонных кубиках!       «Получит этот засранец своё бабло, — великодушно рассудил Паша. — Отработает и получит…»       Город меж тем накрывало метелью. Сигара безнадёжно отсырела, да и курить по таким погодам уже не хотелось. Пришлось остановиться, найти ближайшую урну — не пристало ведь солидному господину на улице свинячить.       Только сейчас Паша заметил, что давно миновал трущобы. Вместо обшарпанных мрачных громадин над ним нависали вполне респектабельные доходные дома, а вдаль, искрясь неоновыми огнями, убегала Гороховая — улица модных кутюрье, ювелирных лавок и дорогих ресторанов.       Странен Петербург. Он словно бы соткан из отдельных лоскутков, каждый из которых — целая вселенная. Роскошь дворцов здесь соседствует с убожеством, а великосветская манерность — с трамвайным хамством.       Порою Паше казалось, что даже время с пространством сшиты здесь как-то неумело, наперекосяк. Норовят разъехаться, но держатся вместе лишь ветхими нитками мостов и чьими-то молитвами.       Оттого и зыбка здесь реальность, изрядно приправленная радужными грёзами и самыми жуткими кошмарами.       Взять хотя бы этот дом.       «Гороховая ул., 64» — прочёл Паша на адресной табличке.       Весьма монументален, не лишён изящества — и сам дом, и бородатый швейцар у входа. Однако гнилью из подворотни несёт, точно из склепа кладбищенского. Хотя заведеньице в доме размещалось отнюдь не скорбное — «Англицкий клуб», — место, где высокородные бездельники весело прожигали своё состояние и остатки никчёмной жизни.       «А не пощипать ли мне здешних фраеров? — Паша с сомнением взглянул на часы. — Жаль, колотой колоды с собой нет, но с этими барашками можно и в лоб биться…»       В любом случае ехать к Плевицкой ещё рановато, а идея выглядела крайне заманчивой. Он решительно отшвырнул окурок на проезжую часть, сунул швейцару дежурную трёшку и поспешил внутрь.       Только в гардеробной Паша осознал, что так и не избавился от плюшевого медведя, которого всё это время таскал в кармане пальто.       «Ничего страшного! И здесь сгодится!»       Стоит эдакий чудик посередь зала — в смокинге да с детской игрушкой в руках, — грех же не облапошить!       Без лоха, как говорится, и жизнь плоха!       Оглядываясь по сторонам, Паша поймал себя на мысли, что, пожалуй, никогда прежде не сталкивался с таким богатством выбора. Глаза прямо-таки разбегались. Воистину, чем больше золота на люстрах и картинных рамах, тем больше в людях глупости и самодовольства. Здесь, казалось, эти качества правят бал безраздельно.       Кто-то катал шары и, злорадствуя, обсуждал незадачливого приятеля, которого до нитки обобрала бывшая супруга.       — А мы вам абрикольчик по правому борту! — Удар кием, серия щелчков, и один шар хоть и нехотя, но проваливается в лузу. — Бедненький наш Степан Тимофеевич! Теперь ведь и яхту придётся продавать, и дачку под Геленджиком!       Кто-то шлёпал картами, размазывая по столу табачный пепел. Кто-то искал счастья у рулетки.       Все были заняты делом, и лишь один джентльмен скучал за столиком в углу, не без интереса, впрочем, перелистывая тоненькую книжицу. Временами он томно прикладывался к бокалу с марочным виски, всем видом настаивая на собственной значимости.       Позёр, коих мало, — рука небрежно подпирает высокий лоб, глаза чуть прищурены, — бабам такие нравятся. Ни дать ни взять мыслитель роденовский! Тонкая и возвышенная натура!       Насчёт натуры имелись сомнения, её с наружи-то не разглядеть, но внешность сей господин имел соответствующую.       «Что правда, то правда! — отметил Паша. — Тонкий и возвышенный! Вернее, тощий и долговязый»       Возраста чуть больше сорока и неплохо сохранившийся для этих лет, он заметно выделялся на общем фоне здешних обитателей. Вместо смокинга, фрака или парадного мундира на нём был скромный твидовый пиджак, а вместо положенного галстука — шёлковый шейный платок.       Столь откровенное нарушение дресс-кода являлось, скорее всего, какой-то его привилегией и, надо думать, не единственной.       На что ещё имел право «твидовый пиджак», оставалось догадываться.       «Носить кальсоны задом наперёд, — с сарказмом предположил Паша. — Никак не меньше!»       — Вы кого-то ожидаете? — подойдя к столику, поинтересовался он. — Я вам не помешаю?       — Ожидаю, — господин отложил свою брошюрку. — Вероятнее всего, вас. Желаете сыграть?       Читал он, оказывается, небезызвестный фельетон под названием «Невинные утехи графини Волынской» — злобный и местами весьма сальный рассказ за авторством некоего Прыжова, где в образе главной героини без труда узнавалась её светлость Зинаида Николаевна Волконская, некоронованная владычица всея Руси.       Каким-то чудом фельетон сумел избежать запрета — за гривенник он продавался на любом бульваре.       — Неплохо написано тем не менее, — заметив Пашин интерес, господин плутовато улыбнулся. — И много, знаете ли, очень точных психологических наблюдений.       — Вы лично знакомы с прототипом? — кивнув на брошюрку, Паша улыбнулся в ответ. — Или с автором?       — Нет-нет! Что вы! — бедняга даже покраснел от смущения. — Хотя где-то я уже слышал об этом Прыжове…       Лишь мгновение помешкав, господин предпочёл сменить тему.       — Кстати, позвольте представиться, — он вскочил с места и протянул Паше свою визитку, — Дмитрий Александрович Веневитинов. Помещик.       «Вот так сюрприз! — срыть удивление едва удалось. — На ловца и зверь бежит?!»       Паша и в Петербург-то приехал только ради этого человека!       Главной целью возвращения на родину были, конечно же, московские закрома княгини Волконской, но прежде хотелось покончить с этой небольшой работёнкой, чтобы уже не отвлекаться.       Среди завсегдатаев базельских пивных подвернулся Паше один старичок, который и подрядил его на весьма странное предприятие. Всё как в сказке: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Живёт, мол, в Петербурге некий коллекционер Дмитрий Веневитинов и владеет старинным перстнем, о невероятной ценности коего даже не подозревает. Однако никаких иных подробностей о Веневитинове заказчик не знал, описать перстень затруднялся и вообще казался слегка сбрендившим. Эдакий впавший в детство маразматик, подвинутый на пиратских сокровищах.       Паша послал бы его подальше, но задаток дедушка выложил вполне приличный — прямо из кармана потёртого профессорского пиджака.       А дельце-то плёвое. Как выяснила Лиза, Веневитиновых в городе немногим больше дюжины. Правда, Дмитриев целых трое, зато один из них стоит сейчас перед Пашей и дежурно улыбается во весь рот.       «Он или не он? — Терзали сомнения. — И как теперь быть? Отказываться от игры уже поздно…»       Разделать человека под орех, наверное, не лучший способ втереться в доверие. Однако Паша давно усвоил, что хорошая драка — залог долгой и прочной мужской дружбы. Просто бить нужно не слишком сильно, чтобы вместо друга не нажить заклятого врага.       «Так уж и быть, совсем без штанов не оставлю, но пощипать придётся…»       — Витольд фон Крюденер, к вашим услугам, — Паша потянулся за своей визиткой. — Позволите присесть?       — Да-да, конечно, — смущённо пролепетал он. — Весьма рад знакомству… Весьма…       Он потом ещё минут пять вертел перед глазами Пашину визитку, пока не справился с потрясением.       Не иначе громкое имя подействовало. Все газеты трубят о невероятных открытиях великого археолога, сама Жанна Паскевич интервью берёт!       Для пущего эффекта Паша пустил в ход плюшевого медведя.       — Вы не возражаете? — усаживаясь в кресло, он пристроил игрушку на стол, к канделябру. — Купил вот по случаю… племяннице… А в гардеробной, боюсь, помнётся… Пусть он будет нашим третейским судьёй.       — Да-да, конечно…       Как бы ни выглядел сейчас Веневитинов, его визитка казалась ещё курьёзнее. Нет, там не было громкого титула на восемь строчек мелким шрифтом, как это принято у светской плесени, однако фамильный герб все недостатки с лихвой компенсировал.       «Квинтэссенция пошлости и безвкусия!»       Видимо, не обошлось в роду Веневитиновых без англофилов, поскольку их герб представлял собою зеркальное отражение британского. Лев и единорог поддерживали щит, но только поменявшись местами. От мелких деталей на самом щите рябило в глазах: пушечные ядра, парящая стрела, звезда и полумесяц — всё это наверняка должно было что-то символизировать, хотя сам Веневитинов, за давностью лет, уже вряд ли догадывался, что именно.       — Тоже единорог? — с улыбкой удивления вымолвил Паша. — Уживутся ли за одним столом два единорога?       — На вашем же гербе как-то уживаются, — Веневитинов уже пришёл в себя. — У вас ведь их двое…       «Да уж, единороги, — мысленно согласился Паша. — Пожалуй, герб Крюденеров выглядит немногим лучше… Впрочем, мне-то какое дело?»       — Премного о вас наслышан, Витольд Юлианович! — продолжал Веневитинов. — И о вас, и о ваших выдающихся открытиях!       — Мне ваше имя, признаться, тоже знакомо. Вот только запамятовал, где и при каких обстоятельствах я о вас слышал…       Веневитинов отчего-то снова густо покраснел и отвёл взгляд.       «Право слово, как прыщавый гимназист на первом свидании! Какой-то он слишком застенчивый!»       — Вам обо мне могла… Мог рассказывать кто-то из наших коллег. У меня было несколько публикаций в «Вестнике древней истории».       — Да-да-да-да, — Паша изобразил работу мысли. — Вы тоже историк? Напомните, пожалуйста, тему ваших статей.       — Древние очаги металлургии на Балканах.       — Что-то припоминаю… Определённо!       — Но вообще-то я любитель. Просматриваю периодику, пытаюсь систематизировать… Собрал небольшую коллекцию древних артефактов. Если найдётся время, заглядывайте ко мне в Стрельну, — Веневитинов кивнул на свою визитку, которую Паша не успел прибрать. — С вашей Чёрной Богиней, конечно, сравнивать нельзя, но есть вполне примечательные экземпляры.       «Коллекционер! — Везение, в которое даже трудно поверить. — Теперь совсем всё сходится! Это точно он!»       — Ну… Чёрная Богиня… Всякий артефакт бесценен! Мы-то с вами это понимаем! — сделав вид, что вспомнил о чём-то важном, Паша достал свой телефон. — Простите ради бога…       Всё-таки здесь не салон мадам Плевицкой, а Веневитинов не слишком-то похож на престарелую графиню Лазоверт, которой запросто можно вешать лапшу на уши. Посему разговор о допотопных черепках нужно было сворачивать.       Однако телефон понадобился Паше не только за этим.       Ещё утром Лиза прислала сообщение, что, порывшись в карманах Инги, обнаружила билет на электричку.       Да, так и есть — ведьма ездила в Стрельну. Интересно, к кому и зачем?       — А Стрельна это где? — продолжил Паша, задумчиво глядя на экран. — Простите великодушно, я ведь не петербуржец…       — Минут двадцать электричкой от Балтийского вокзала. Автотранспортом пользоваться не советую, можно весь день проторчать в пробках.       — Думаю, что непременно воспользуюсь вашим приглашением, — Паша отложил телефон и оживился. — Знаете, Дмитрий Александрович, подмывает задать вам нескромный вопрос…       — Извольте, — Веневитинов равнодушно пожал плечами, но заметно напрягся. — Я к вашим услугам.       — Только не сочтите… Вы так не похожи на здешнюю публику… В смысле внешнего вида.       — Пустое, — Веневитинов с облегчением выдохнул и небрежно отмахнулся. — Вас это смущает?       — Ничуть. Напротив я даже…       — Обычно я стараюсь не особо выделяться, — Веневитинов улыбнулся. — Но на сегодняшний вечер у меня были совсем другие планы. Нужно было решить кое-какие вопросы в институте археологии, а потом я хотел провести время в компании друга, он там заведует лабораторией прикладной хронометрии. Вы наверняка слышали о нём. Марк Меламед.       — Да-да, конечно.       — Однако его одолели студенты-дипломники, так что наш небольшой сабантуйчик пришлось отложить до завтра.       — Но позвольте! Насколько мне известно, в подобных местах весьма щепетильно относятся к внешнему виду посетителей.       — Не так уж и строго… Но, по правде говоря… Хоть это и нескромно… Я здесь на особом счету. Я и ещё пара-тройка членов клуба. Дело в том, что мой прадед был в числе основателей этой богадельни. Штабс-капитан Веневитинов, Георгий Владимирович. Не слыхали?       — Увы, — Паша развёл руками. — Не доводилось.       — Фигура, знаете ли, весьма неоднозначная…       Лакей подоспел как раз вовремя. Ещё чуть-чуть и беседа бы увязла в бесконечных рассказах о славном прошлом рода Веневитиновых и боевых портянках легендарных пращуров.       — Чего изволите, господа? — зычным басом протрубил лакей. — Отменный выбор напитков, закусок и горячих блюд!       — Что у вас? — обращаясь к Веневитинову, Паша кивнул на его бокал. — Виски?       — Да, «Чивас Ригал». Восемнадцать лет.       — Я, пожалуй, последую примеру господина Веневитинова. И вот ещё что, милейший, принеси-ка нам парочку колод…       Паша осёкся и с немым вопросом вновь обернулся к Веневитинову. Дескать, вам выбирать оружие, сударь.       — Нас двое, — тот отрешённо повел бровями. — Деберц кажется наилучшим выбором.       Сейчас Веневитинов выглядел абсолютно спокойным — застенчивость и былой мандраж как ветром сдуло. Движения вялы, улыбка подчёркнуто беспечна, и лишь едва заметно сверкают искорки в глазах — он и сам уже жил игрой.       «А ведь не так прост, мерзавец!»       — Признаться, я бы предпочёл что-нибудь менее агрессивное… Но будь по-вашему, — согласился Паша и через плечо бросил лакею: — Парочку колод на тридцать два листа, братец.       — Сию минуту, господа.       Лакей оказался на редкость расторопным, ждать долго не пришлось. Даже скверную погоду толком обсудить не успели.       — И каковы же наши ставки? — поинтересовался Паша, уже тасуя карты. — Предлагаю по маленькой. Я ведь не игрок… Так… Зашёл время скоротать. По червонцу за партию вас устроит?       — По червонцу?! — возмутился Веневитинов. — Витольд Юлианович, помилуйте! Мы же с вами не юные распутинцы, чтобы на фанты играть! Хотя бы по полтиннику! Ну, в крайнем случае, по четвертному! Я тоже, знаете ли, не игрок, но по червонцу интереса нет.       «О-хо-хо! «Хотя бы по полтиннику!» — мысленно передразнил его Паша. — Это мы ещё посмотрим, кто тут юный распутинец!»       Беда человечества отнюдь не в том, что состоит оно преимущественно из идиотов, а в том, что всякий мнит себя умнее другого.       Изображая нерешительность, Паша вздохнул и как бы исподтишка покосился на своего плюшевого приятеля, по-прежнему невозмутимо подпиравшего плечом канделябр. Словно бы ища поддержки и участия, словно бы спрашивая: «Ну что, рискнём?!»       День прошёл не напрасно. Шикарно прошёл день. И отчего-то казалось, что именно эта нелепая игрушка принесла Паше столько удачи разом!       — Эх! Была не была! — Паша щёлкнул мишутку по носу. — Давайте по четвертному!