Формула Распутина

2 января 2017 года. Вечер. Москва. Квартира Маргариты Бенкендорф.       …Существовало поверье, что заложные покойники использовались также для охраны кладов. Ритуальное убийство (или же серия таковых), проведённое подле тайника, якобы гарантировало неприкосновенность сокровища. При этом агрессивность стражи напрямую зависела от магических способностей колдуна. Слабый колдун мог порождать лишь безобидные фантомы, способные запутать или напугать кладоискателя, но не более того…       Глаза немилосердно слезились, строчки наползали одна на другую, сливаясь в огромное мутное пятно, — Рита уже трижды перечитывала абзац, но смысл ускользал, будто вода сквозь сито.       Наконец она сдалась — сняла очки, отложила книгу и, прикрыв уставшие глаза, откинулась на спинку кресла.       На улице давно стемнело, назойливый январский дождь барабанил по стёклам, нагоняя тоску. Долгий суматошный день всей тяжестью навалился на плечи, дремотной ломотою разбежавшись по телу. Как будто бы стих дождь, умолкли машины на Садовом — все звуки померкли, растаяли в звенящей тишине.       Рита засыпала, и даже запрыгнувшая на колени Матильда смогла лишь на краткий миг потревожить хозяйку.       — Котёнок мой, — сквозь сон прошептала Рита, поглаживая кошку. — Мой котёнок…       Пальцы тонут в мягкой рыжей шерсти, Матильда благодарно урчит, уткнувшись носиком в грудь, а перед глазами уже плывут видения из далёкого детства. Изрядно потрёпанные, как страницы старой книги, они проступают из памяти, зияя невосполнимыми пустотами.       «Где в дедушкином кабинете стоял бюст Распутина? — недоумевает Рита. — Или его там вообще не было?»       Однако сам дедушка на месте. Согнувшись над столом, старик возится с бумагами. Страница к странице, он методично раскладывает их по стопкам и что-то бормочет сквозь зажатую в зубах трубку.       — Дедушка, ты поиграешь со мной?       — Недолго, мой котёнок, — он оборачивается, на лице улыбка, но в глаза притаилась грусть. — У нас мало времени.       Рита любуется своим рисунком. Хотя принцесса получилась не слишком-то красивой, а дракон — совсем не страшным, но дедушке наверняка понравится.       «Зубов бы дракону побольше и пламя из ноздрей!»       Рита озирается, ищет карандаши, но их нигде нет — ни на полу, ни в тумбочке, ни под диваном. И вдруг, откуда-то сверху, она слышит гадкий тоненький голос. «На пригорке — теремок, На дверях висит замок. Кто к замочку ключ найдёт, Тот из круга вон пойдёт…»       Другая девочка, чумазая и растрёпанная, забравшись с ногами на Ритин диванчик, нагло стащив карандаши, пачкает альбом своими нелепыми каракулями! Да ещё рожи корчит и дразнится! «Как-то крошка-крокодил От родителей уплыл. Загулял он, потерялся И от страха растерялся. Мы поможем, так и быть! Выходи, тебе водить!»       Наверняка это дочка кого-то из прислуги. Но как она пробралась сюда? Посторонних в дедушкин кабинет не пускали.       — Отдай немедленно! — строго требует Рита. — Это моё!       — А чем докажешь?! — отвечает бесстыжая воровка. — Чем?!       — Тебя накажут! Ты ремня захотела?!       — Ой-ой-ой! — насмехается обидчица, показывая Рите язык. — С тобой потому и не дружит никто, что ты жадина и задавака!       — Не правда! — Голос дрожит от обиды. — Со мной дружат! И я не жадина! Ты могла бы попросить!       — Цыц, котята! — вмешивается дедушка. — Вам нельзя ссориться. Придёт время, когда только вы сможете защитить друг друга…       — От кого защитить? — спрашивают они хором. — От кого?       Дедушка молчит. Его трубка погасла, и он лезет в карман за спичками.       — От кого? — повторяет Рита.       Густые старческие брови сдвинуты, глаза прищурены, тонкими струйками вьётся дымок к потолку. Тревожная пауза затягивается, но Рита уже знает, что будет дальше.       — Дедушка, не надо! — она бросается к столу. — Нет!       Не успев потухнуть, спичка летит на бумаги, они вспыхивают, словно проспиртованные, и рассыпаются пеплом, унося в небытие все свои тайны.       — Вам пора, котята.       — Нет!       Оступившись, Рита падает. Сыплются книжки с полок, звенит битое стекло. Катится по полу бронзовый бюст Распутина…

***

      Надрывно звякнул дверной звонок. Ещё раз, ещё… Перепуганная Матильда сиганула прочь, едва не опрокинув кресло вместе с хозяйкой.       — Ай!.. Что ж ты творишь, мерзавка?!       Видения, столь яркие во сне, потускнели и выветрились, оставив лишь осадок из неясных предчувствий. Но уже в прихожей растаяли и они.       — Кто там? — спросила Рита сквозь дверь.       Время позднее, гостей она не ждала.       — Это я, Савва Дашков, — ответили застенчивым голосом. — Простите, я, кажется, забыл у вас свой зонтик…       — Вы позже не могли прийти?! — негодующе бросила Рита, но дверь отворила. — За полночь, например?! Ваш зонтик действительно у меня, но вы могли хотя бы позвонить перед приходом?       — Я пытался, но ваш мобильный не отвечал…       Пряча что-то за спиной, Савва переминался с ноги на ногу и пристально рассматривал собственные ботинки. И без того нескладный, в запотевших очках и мокром пальто, он напоминал перепуганного совёнка.       — Предположим. Но вы могли бы позвонить на городской.       Похоже, Савве надоело оправдываться. Он решительно тряхнул головой и протянул Рите коробку с тортом.       — Вот, — его глаза полыхали огнём. — Это «Птичье молоко»…       — Вы бы ещё с розами ко мне притащились, — Рита обречённо вздохнула. — Мы сэкономили бы уйму времени, если бы не тратили его на мещанские условности. Впрочем… Входите.       — Как Анюта? — поинтересовался Савва, пристраивая пальто на вешалку. — Ей лучше?       — Надеюсь, что лучше… Мне пришлось вызывать «скорую», ей сделали какие-то уколы, и теперь она спит… Пойдёмте на кухню, я поставлю чайник. Не есть же нам ваш торт всухомятку.       — Хотите, я сварю кофе? — предложил Савва. — Если, конечно, вы пьёте кофе на ночь…       Стоя перед зеркалом и тщательно причёсываясь, он с тем же усердием изображал непринуждённость. Должно быть, щёгольский костюм, галстук и накрахмаленная сорочка придавали ему уверенность.       «А ему идёт, — нехотя признала Рита. — Вырядился, как под венец. Странно, что всё-таки торт, а не розы…»       — Не знала, что вы умеете варить кофе, — сказала она вслух. — Буду вам очень признательна.       Пока Савва возился с кофемолкой и джезвой, Рита как раз успела слегка прибраться на столе в гостиной. После их утренних посиделок остались залежи грязной посуды, однако времени и сил на них не нашлось.       — Ваш кофе, сударыня! — Савва уже дурачился, былую робость точно ветром сдуло.       — Вы помните, где ваша чашка?       — Да, конечно. Моя вон та, со слонёнком.       — У вас хорошая память, — съязвила Рита. — А зонтик забыли…       — Я торопился…       Савва густо покраснел, умолк и принялся сосредоточенно резать торт. Рита же с трудом сдерживала улыбку, глядя, как его галстук раскачивается в опасной близости от кофейной чашки, рискуя туда окунуться.       — Вы слыхали последнюю сплетню? — наконец он нарушил молчание.       — Вот только сплетен нам не хватало! — Рита скривилась. — И которую же из них?       — Я, пока ехал в метро, у Паскевич в твиттере прочитал. Княжна Разумовская попала в аварию. Неслась, как угорелая, и едва не протаранила трамвай. Жертв и разрушений нет.       — Надо же! Весьма любезно с её стороны! — Рита подавилась ядовитым смешком. — Хотя бы без жертв обошлось… Савва, у вас другой темы не нашлось? Мы могли бы обсудить погоду, например. В этом было бы больше пользы, чем тратить время на Разумовскую. Избалованное никчёмное создание с непомерно раздутым самомнением… Что тут обсуждать?!       — Наверное, вы правы, — согласился Савва. — Но мне было бы интересно послушать, что теперь скажет её отец, который слывёт у нас либералом. А по долгу службы он будет вынужден как-то реагировать.       Кофе удался на славу, чего не скажешь о беседе — с самого начала она пошла куда-то не туда. Рита всегда считала, что её нелегко вывести из себя, однако Савва был к тому близок.       — Что он скажет?! — вспылила она. — Я вас умоляю! Нельзя же быть настолько наивным! Да ничего он не скажет! Вы знаете, как погибла её мать?!       — Нет… А разве она погибла? — удивился Савва. — Мне казалось, какая-то болезнь…       — Неслась вот так же… Выскочила на встречную полосу и столкнулась с грузовиком…       — Прямо-таки родовое проклятие… Вы верите в подобное?       — Савва, избавьте меня от вашего мракобесия! — Рита отмахнулась. — Я верю в генетику и воспитание. Девочка решила покататься! Челядь летит из-под колёс комьями грязи, а ей адреналина не хватает, видите ли! Когда в человеке столько презрения к окружающим, это всегда оборачивается против него самого, заканчиваясь разбитыми фарами и свёрнутой шеей. Прискорбно, что у нас вся аристократия воспитана так, и в конце концов она опрокинет в кювет целую страну.       — Мне кажется, что эгоизм в человеке неистребим, — возразил Савва. — Важно, что бы он не переходил каких-то разумных границ. Воспитательная функция общества…       Откинувшись на спинку стула, глубокомысленно размахивая десертной ложечкой, он сыпал замшелыми клише, как из дырявого мусорного ведра.       — Вы мне что сейчас пересказываете? — оборвала его Рита. — Катехизис юного распутинца? Спасибо, я читала. Ещё в гимназии. Классе, наверное, в третьем… Скажите, Савва, зачем вы пришли в революцию? С вашими воззрениями… Почему бы вам не заняться, например, благотворительностью? Спасали бы каких-нибудь несчастных тюленей, на пару с той же Разумовской. Тоже ведь благородное занятие.       Похоже, Рита перестаралась — на юношу было больно смотреть. Глаза его стали влажными, скулы дрожали. Казалось, он или вот-вот расплачется, или бросится на Риту с кулаками.       И вдруг он вскочил, точно ошпаренный.       — Я… Я пришёл ради вас!       Гнетущая неловкая тишина повисла над ними. Не напрасно Матильда так долго провела в засаде, дожидаясь подходящего момента. Она внаглую сиганула на стол, но на неё даже внимания не обратили.       К Рите между тем потихоньку возвращался дар речи.       — Тогда понятно… Весь этот ваш маскарад… Костюм, галстук… Вы собрались в любви признаваться?! Мне?!       — Я… Не совсем… То есть не только…       — Савва, я считаю, что между товарищами не должно быть недомолвок. Поэтому должна сказать вам…       — Рита! Помолчите, пожалуйста!       — Я ценю вашу дружбу, ценю вас, как блестящего эрудита…       — Я должен вам сказать!..       — И тем обиднее мне видеть, как вы опускаетесь до мещанской пошлости…       — Да послушайте же меня!       — Оставьте все эти шуры-муры салонным пустышкам вроде Разумовской. Мы выше этого…       — Рита! Среди нас есть провокатор!       И вновь тишина воцарилась в гостиной. Её нарушало лишь довольное чавканье Матильды. Суфле оказалось прямо-таки божественным — хоть и птичье, но всё же молоко!       «Вот ведь новость! — с сарказмом думала Рита. — Какой конфуз!»       Андрея Фролова она подозревала в стукачестве уже давно, однако доказательств не было — только догадки.       — Сядьте, Савва, — она тяжело вздохнула. — Обойдёмся без пафоса. Надеюсь, вы понимаете, что это очень серьёзное обвинение?       — Да, понимаю, — он опустился на место. — Но у меня есть факты.       — Какие же?       — Мой дядя… Вы же знаете, он служит в пятом управлении, — сбивчиво начал Савва. — На днях он принял лишнего и начал учить меня жизни. Дескать, тюрьма по мне плачет и всё такое… Рита, они знают о нас всё! О чём мы разговариваем, кто опаздывает на собрания, в каких мы отношениях друг с другом… Я хотел поговорить об этом днём, но вам было не до того…       — И вы забыли зонтик… Не делайте так больше.       — Хорошо…       — Боюсь, что у этого может быть другое объяснение, — Рита закурила. — Прослушка, например. Вы не находите?       — Вряд ли, — Савва замялся, — прослушка в вашей квартире… Простите, может быть, это не очень деликатно с моей стороны… Так или иначе, вы относитесь к категории высших должностных лиц и членов их семей… Мне не очень понятны ваши отношения с родителями, но ваш отец… Если он узнает… Будет грандиозный скандал! А провокатор, — скривившись, Савва развёл руками. — Это всего лишь сознательный гражданин, который не смог пройти мимо крамолы и творящихся здесь безобразий.       — Наверное, мой папенька считает, что любит меня… Но никакого скандала не будет. И мне, и вам, и ему самому хорошо известно, что его жалобное нытьё Волконскую не остановит.       — Речь не о Волконской. Вы простите, но для неё мы всё-таки мелковаты, — не сдавался Савва. — Едва ли она даже знает о нашем существовании… А вот на уровне оперативной рутины, как они это называют, никто на подобное не отважится.       — Вероятнее всего, вы правы, — согласилась Рита. — А кого-то конкретно вы подозреваете?       — Не знаю… Но мне кажется, что вы слишком уж доверяете вашему кузену…       — Вы серьёзно?! — Рита рассмеялась. — Вы подозреваете Петю?!       — Почему бы и нет? Для охранки это идеальный выбор.       — Он на такое не способен. Поверьте, я разбираюсь в людях. У него на уме только Лизонька и кутежи. К тому же он совершенно не умеет притворяться. Лизонька укатила в Петербург, и у нашего бедного Петеньки все его страдания на лбу написаны. Большими буквами. Хотя ему, наверное, кажется, что никто этого не видит.       — Ну, а новенький?       — Вы имеете в виду Якова?       — Да… Мне он показался человеком совершенно другого круга. Кроме того, он гораздо старше большинства из нас. Неужели ему с нами интересно?       — Он у нас не один такой.       — Да, но…       — Бросьте, Савва. Это не серьёзно. Сначала мы жалуемся, что народ тёмен, а потом, когда этот народ сам начинает к нам тянуться, мы брезгливо морщимся — они, дескать, не из нашего круга! Я не хочу это даже обсуждать!       — Ну, а кто тогда?       Рита задумалась. Глядя, как лениво стекает дымок с сигареты, она вспоминала недавний сон — дедушкину трубку, сожжённый архив и странную девочку с её дурацкой считалкой. Тяжесть последних лет как-то слишком резко упала на плечи — Рита устала от тайн, устала тащить их почти в одиночку.       — Скажите, Савва, — продолжила она после паузы. — А почему я должна исключить вас из списка подозреваемых? Есть ли хотя бы одна причина?       — Вы дороги мне, — он отвел взгляд. — Дороги как никто другой…       Они познакомились ещё в гимназии. Савва всегда был мальчиком-тихоней, но честным, прямым и открытым. В нём Рита не сомневалась, а о его чувствах догадывалась довольно давно. Тем не менее, одно дело доверять и совсем другое — довериться.       — Савва, уже поздно, — устало обронила она. — Ваш зонтик в прихожей…       — Но мы не закончили…       — Закончим в следующий раз.       — Однако мне показалось, — Савва послушно встал, — что вы хотели мне что-то сказать…       — Вот именно что показалось.       — Вы мне не верите? Вы считаете, я все это выдумал, только чтобы…       — Хорошо, сядьте! — Рита решилась. — И давайте с вами договоримся, что вы не будете напоминать мне о ваших чувствах слишком уж часто.       Возвращаясь за стол, Савва неуверенно кивнул, и это могло означать что угодно: от робкой покорности до фиги в кармане. Потому-то Рита и медлила, окончательно взвешивая все аргументы. Пылкие тихони опасны своей непредсказуемостью.       «А он ведь и правда готов ради меня на всё, — признала Рита. — Это-то и пугает…»       Доделав свои дела, Матильда тихонечко перебралась на колени к хозяйке и благостно заурчала под её рукой. Время убегало, Савва нервничал.       — Я вас слушаю, — наконец не выдержал он.       — Этот разговор должен остаться между нами, — с нажимом вымолвила Рита, — По крайней мере, пока…       — Конечно! Но, похоже, вы сомневаетесь во мне? Поверьте…       — Я знаю, кто провокатор. Это Фролов.       — Андрюха?! Я ничего не понимаю! — Савва был в шоке. — Он же неисправимый романтик!       — Именно из романтиков получаются самые добросовестные стукачи. Представьте, жил он в своей глухомани, мечтал о добре и справедливости, выдумал титанов-небожителей, которые за эту справедливость борются… Спят на гвоздях, питаются чем бог пошлёт… Потом приехал в Москву, а тут мы, из плоти и крови… Разочаровался… Такие потрясения бывают очень сильными.       — Наверное… Но всё это только теория, — резонно заметил Савва. — У вас есть какие-то конкретные основания, чтобы подозревать его?       — Да, есть… Очень зыбкие, конечно… Поэтому я и прошу никому не рассказывать о моих подозрениях. В таких вопросах нужно иметь абсолютную уверенность.       — Но он боготворит вас!..       — Боготворит? В каком смысле? — с ядовитой усмешкой поинтересовалась Рита. — В том же, что и вы?       Савва растерянно пожал плечами, скривился, но шпильку пропустил.       — И вы ведь, кажется, тоже… доверяли ему?       — До поры, — согласилась Рита. — В последнее время он заметно переменился… У него откуда-то появились деньги. Он курит не самые дешёвые сигареты, покупает книжки ценою в несколько своих стипендий…       — Какие, например?       — Бёрнса. Антикварное издание.       — Бёрнса?! — Савва улыбнулся. — В этом он весь! Я же говорю, романтик!       — Он носит дорогие гламурные вещи, — язвительно добавила Рита. — Не слишком характерно для романтиков.       — Вы имеете ввиду его свитер из тибетской ламы?       — Из какой ламы?       Рита опешила. А когда поняла, о чём речь, громко расхохоталась.       — Жалко, что не я придумала эту шутку, — выдавила она сквозь смех. — Стыдитесь, Савва!       — Ну… Я не слишком разбираюсь в современной моде, — смущённо пролепетал он и поспешил вернуться к прежней теме. — Так, может, у Андрея появился кто-то? Кто о нём заботится? А он не в силах отказаться… Ну… Вы понимаете…       — Вряд ли. При всём своём обаянии, он сам боится женщин как чумы. Вы же видели, как он сегодня убегал от Глаши.       — И вы заметили?!       — Я была в другой комнате, но мне Петя рассказывал. Во всех подробностях.       — И всё-таки странно…       — Больше всего меня тревожит, что именно он занимается у нас подземельями… У меня будет к вам просьба…       — Да, какая?       — Фролову сейчас нужно готовиться к лекции Прыжова… А в подземельях вы его подмените…       — Именно поэтому вы и предложили его кандидатуру?       — Поэтому, но не только… Нужно дать ему возможность проявить себя на людях. Посмотрим, чего он стоит. Вы согласны? Вы подмените его?       — Конечно!       — Заодно поближе сойдётесь с Яковом и поймёте, что все ваши подозрения на его счёт безосновательны.       — Мы позвоним Андрею? — Савва взглянул на часы и вынул из кармана телефон. — Думаю, ещё не слишком поздно.       — Не нужно звонить! — Рита жестом остановила его. — Фролов может что-то заподозрить. Они встречаются с проводником завтра вечером где-то на Китай-городе. Вы просто приедете к нему в общежитие часа в три и поставите перед фактом.       — А что я скажу?       — Скажете, что лекция Прыжова важнее, скажете, что мы звонили и не дозвонились, — Рита улыбнулась. — В общем, придумаете. Додумались же вы забыть зонтик.       — Хорошо…       Савва уже собирался спрятать мобильник, но тут он пронзительно звякнул. Юноша бросил взгляд на экран, и глаза его тут же округлились.       — Что там? — поинтересовалась Рита. — Что-то важное?       — Прыжова арестовали, — ошарашенно прошептал Савва.       — Что?!       — Паскевич пишет… В Москве, во дворе собственного дома, арестован философ и публицист Селений Прыжов. По словам источника знакомого с ситуацией, неизвестные люди в штатском, предположительно сотрудники КГБ, затолкали его в машину и увезли в неизвестном направлении. Однако в пресс-службе ведомства информацию комментировать отказались.       — Чудны дела твои, господи! — в сердцах обронила Рита. — Похоже, плакали все наши планы…