Быть героем

Утро выдалось унылым и серым, отчего яркая выгоревшая земля за окном потемнела и взялась комками, напоминая фарш из мяса. Алистер протер глаза, пытаясь отвлечься от преследовавших его воспоминаний весьма неудачного дежурства на кухне. Эрл Эамон забрал его до того, как Преподобная мать назначила очередное наказание. Монахи в Борншире, куда десять лет назад его отправил эрл Редклифа, регулярно потерпали от выходок «мерзкого парнишки, возомнившего себя выше остальных только из-за того, что тот провел детство в замке Эамона Геррина» — во всяком случае, так о нем говорили. Сам Алистер не сильно страдал из-за этого и совершал проступок за проступком, пытаясь таким образом привлечь к себе внимание единственного человека, кому когда-либо было не все равно. Но эрл Эамон не собирался забирать его из монастыря. До последнего Алистер не хотел проходить посвящение и становиться храмовником, однако после нескольких продолжительных разговоров с одной из сестер церкви все же перестал отпираться. Он никогда не был глубоко верующим человеком, но, после того как на следующий день его посетил Эамон, поверил в чудо. Оказывается, смирение и жертвенность достойно вознаграждаются милосердным Создателем, шепчущим эрлу Редклифа об особом предназначении его воспитанника. Если бы Алистер был моложе и ему сказали, будто бы он, наконец, должен послужить своему государству как его законный правитель, это без сомнений стало бы самой лучшей вестью в его жизни. Чего душой кривить, когда он работал на конюшне в Редклифе, мечты о том, как его родной отец, король Мэрик, вернется за ним и заберет в Денерим, посещали его с завидной регулярностью. Каждый раз, когда он видел за окном стражников, на чьих щитах красовался королевский герб, сердце пропускало удар, но дверь его маленькой комнатушки так и оставалась закрытой. С годами он стал ненавидеть дни, когда замок посещает королевская стража — эти щиты, начищенные доспехи, породистых лошадей, на которых пребывали гости. Однажды эрл Эамон познакомил его с Кайланом. Алистер был совершенно неинтересен ему, отчего стал чувствовать себя предметом мебели. В тот день он возненавидел и своего единокровного брата. О пропаже короля Ферелдена Алистер узнал уже будучи воспитанником в монастыре. Новость не вызвала в нем ни грусти, ни жалости, а лишь напомнила о пустоте, которая с самого рождения поглощала его как язва. Должен ли он чувствовать боль из-за того, что человек, о котором говорили как о его отце, возможно, мертв? Должен ли он испытывать гнев из-за того, что он покинул его? Отец сделал это давно — в тот самый день, когда его привезли младенцем в замок Редклиф. А теперь вот его покинул и Кайлан. Еще более странное чувство, из-за которого Алистер характеризовал себя как «самого удачливого ублюдка, чьи мечты сбылись слишком поздно». Мог ли он сейчас, когда наконец обрел пусть и навязанный, но все же смысл жизни, желать смерти родному по крови человеку дабы занять его место? Королевский трон являлся последним местом, где бы хотел видеть себя Алистер. Монастырь научил его двум очень важным вещам — всегда подписывать свои вещи и избегать ответственности. Он не услышал шагов в коридоре и скрипа открывающейся двери в его комнату — она была куда больше, чем та, в которой он жил в детстве. Алистер предположил, что она предназначалась для особо важных персон. Приятно чувствовать себя важным, хотя взгляды слуг сводили его с ума. Еще более ненавистными были короткие взоры леди Изольды, которая постоянно делала вид, будто не замечает воспитанника своего мужа, забывает его имя и то, что он теперь занимает место Коннора за их обеденным столом. Женщина старалась избегать случайных встреч с Алистером. Во время его прибытия она даже не вышла поздороваться, после чего банн Теган объяснил, что эрлесса заперлась в покоях единственного сына, которого забрали в Круг магов, и оплакивала его отъезд. Одна из служанок говорила, что теперь леди Изольда еще больше ненавидит «этого ублюдка», потому что боится, что Эамон может сделать его своим наследником — особенно после того как Коннор отбыл в Монтсиммар.  — Алистер, пора. — В дверном проеме он увидел Эамона, осунувшегося и опирающегося о косяк, будто бы ему было трудно стоять. В детстве эрл едва ли мог даже послать слугу к нему на конюшню чтобы передать какие-то вести, а сейчас, когда Алистер оказался тем самым ключом, открывающим самую заветную сокровищницу, самостоятельно поднялся в эти новые покои, чтобы за ручку отвести его в карету.  — Я спущусь через несколько минут. Алистер отвечал резко, немного грубо, но Эамон, казалось, не принимал это на свой счет. С самого детства он закрывал глаза на постоянную озлобленность своего воспитанника, и сейчас, как ни в чем не бывало, вышел обратно в коридор. Алистер прислонился плечом к стене, разглядывая озеро Каленхад. Где-то там, на севере, минуя огромную гладь темной воды, расположена Твердыня Кинлоха — башня Круга Магов, где он мог бы сейчас нести службу, не забери его Эамон в Редклиф. А ведь приказ о его переводе уже был подписан и Владычицей Церкви, и Рыцарем-командором Грегором, оставалось лишь только усадить Алистера на лошадь. Увы, новость о гибели короля застала всех врасплох. Кажется, в Круге начались какие-то проблемы, которые столица решить не могла ввиду отсутствия полноправного правителя, а тут еще и Эамон захотел воспользоваться моментом. Разумеется, Алистер не считал, что его воспитатель обрадовался смерти Кайлана, но отчего-то боль утраты не смогла придержать его жажду отстранить Логейна от трона и заполучить Ферелден. Впрочем, когда умирает король, не оставив после себя наследников, даже самые преданные вассалы превращаются в стаю коршунов, стремящихся заполучить как можно больше добычи. Так зачем уступать Логейну, который бежал обратно в столицу с поля боя вместо того чтобы защищать своего монарха? Эамон умел убеждать людей. Даже твердолобый Алистер в руках эрла Редклифа становился мягким и податливым, и тот с легкостью убеждал юношу в том, что между ним и Кайланом все же существовали какие-никакие, но отношения, которые при других обстоятельствах могли бы перерасти в братскую любовь. А ведь, несмотря на то, что каждый раз, когда Алистер думал об этом, понимая, что предположение о некой глубокой духовной связи еще с самого рождения с королем, было полной глупостью, слова Эамона имели совсем другое влияние. Вот почему он позволил себя увезти сюда, в Редклиф, а не остался в том монастыре. Вот почему он сразу же собрал вещи и через несколько минут поедет в столицу на Собрание Земель. Вот почему он, пусть и нехотя, но согласился стать королем после брата, которого когда-то ненавидел, а не плюнул на все, как делал много раз до этого, избегая ответственности. Вещи уже давно были собраны. По правде говоря, Алистер даже не раскладывал их, зная наперед, что Эамон ни за что не оставит его в замке дольше, чем на неделю из-за леди Изольды. Он и сам не хотел больше здесь оставаться, несмотря на то, что именно Редклиф считал своим домом — слишком сильно здесь чувствовалась орлесианская атмосфера, а от речей эрлессы Алистера каждый раз бросало в дрожь из-за этого жуткого западного акцента. Он несколько раз намеревался выложить те доспехи, которые получил перед посвящением в храмовники, но всякий раз останавливал себя. Создатель указал ему новый путь, который освобождал его от судьбы, никогда не нравившейся ему, но убранство храмовника могло пригодиться ему в Денериме — когда Алистер будет вопрошать, зачем с ним поступили столь жестоко, усадив на королевский престол, геральдический символ ордена то и дело будет напоминать, что может быть участь и похуже. Алистер отошел от окна и, ухватив дорожную сумку — все остальное уже погрузили на лошадей, — вышел из комнаты. Он не мог поверить, что через несколько ночей уже будет спать в Денериме в покоях наследника престола, слуги будут о нем судачить с утра до ночи, а знатные дамы — любопытно разглядывать, пытаясь оценить, насколько потенциальный король привлекателен для женитьбы. Женского внимания он был лишен, так как рос среди одних только мальчиков, но никогда всерьез не задумывался о романтике, считая себя еще недостаточно зрелым для каких-либо отношений. Спустившись в конюшню, где он когда-то работал, Алистер взял лошадь и вывел во двор. Эамон уже ожидал его в карете, приглашая сесть напротив и ехать налегке, но будущему королю следовало показать себя с лучшей стороны, а двухдневная прогулка на лошади по тракту как нельзя лучше раскрывала в нем и выносливость, и презрение к излишнему комфорту. Алистер знал, что его манера подчиняться, станет заметна всем, кто будет к нему присматриваться, поэтому нужно избавляться от подобной черты характера. Показать Эамону его решительность лишний раз тоже не помешает. Тому подобная самодеятельность не понравилась, но возражать эрл не стал, понимая, что сейчас на глазах у солдат он в любом случае предстанет в невыгодном свете. Если Алистер послушает его и сделает выбор в пользу кареты, они сочтут его слабым королем. Если же Алистер будет стоять на своем, они сочтут слабым Эамона. Он махнул кучеру и провел взглядом своего воспитанника, который, по всей видимости, решил скакать впереди. Эамон приложил слишком много усилий, чтобы добиться от Алистера согласия использовать его как козырь на Собрании Земель. Они оба понимали, что королем он станет лишь формально, во всяком случае, на первое время. Бастард, даже выросший в среде знати, никогда не будет в глазах аристократов достойным претендентом на престол. Против него найдется достаточно аргументов, чтобы вызвать отвращение у ферелденских лордов, Эамон благодарил Создателя за то, что многое из этого держали в тайне даже от самых приближенных к Мэрику людей. Кое-что из этого сам Алистер не осознавал, но подобное неведение делало его слабым. На ночь они остановились неподалеку от опушки Бресилиана. Алистер сам выбрал это место, посчитав, что на окраине леса им не будет угрожать опасность вроде волков или медведей, бандиты на дорогах тоже не станут уходить от тракта так далеко, а до лесного ручья рукой подать, что позволит не только напоить солдат и лошадей, но и освежиться в прохладной проточной воде. Свой шатер он поставил почти в центре лагеря, рядом с шатром Эамона. Однако за весь вечер лишь однажды он зашел к эрлу, и в беседе с ним старался отделаться короткими фразами и поскорее уйти к себе. По сути им нечего было обсуждать, кроме Собрания земель, а в политике Алистер ничего не смыслил, отчего чувствовал себя очень глупо, только кивая и соглашаясь с каждым утверждением своего наставника. Он мог сомневаться в том, правильно ли поступает Эамон, однако никакой альтернативы у Алистера не было. Пожелав эрлу доброй ночи, он покинул его шатер. Некоторое время Алистер гулял по лагерю, наслаждаясь запахом леса и дыма от костров. Некоторые солдаты еще сидели, но большинство отправилось спать. Кто-то ходил, так же, как и он сам, осматривая и патрулируя их стоянку. Не все из них узнавали в Алистере воспитанника Эамона, хоть одежда и отличала его от других. Дорожные доспехи он снял, отчего сам себе казался меньше и моложе, чуть ли не подростком, который просто сопровождает богатого дядю в столицу на какой-нибудь прием или ярмарку. Еще неделю назад в это время он засыпал на неудобном подбитом сеном матрасе в келье монастыря, где вместе с ним в комнате жило несколько других таких же несчастных парней. Мог ли он тогда представить, что его жизнь так круто изменится? Завтра он въедет на своей лошади — одной из лучших во всех Внутренних землях — в Денерим и займет самые лучшие покои в поместье Герринов.