Быть героем

В темноте тесного подвала Ивона не могла различить времени суток. Проснувшись в углу за пыльными деревянными ящиками, она даже не сразу поняла, где находится, но беспокойное сопение рядом напомнило, как она сюда попала и зачем.  — Йован, — она положила руку на плечо своего спутника и принялась его осторожно, но настойчиво раскачивать, — Йован, подъем! Сопение прекратилось, что должно было означать, что Ивоне удалось добиться своего. Но Йован, проснувшись, не стал подчиняться, за что получил коленом в бок несколько раз.  — Ты мне все ноги отдавил, — зашипела Ивона. — Если уж так хотелось поспать на мягком, можно было одолжить один из этих вонючих мешков, — она толкнула Йована еще раз в ту сторону, где упомянутые мешки должны были находиться, но кромешная темнота не позволяла разглядеть их наверняка. Мысль о том, что им нужно выбираться отсюда, назойливо повторялась в голове. Прошла всего неделя от их побега, но они даже не добрались до ближайшего города, и это только подначивало и без того растущую тревожность. Конечно, если рассуждать здраво, то храмовники Круга вряд ли последовали за ними ввиду тяжелой сложившейся ситуации в башне. Ивона благодарила судьбу за этот шанс, одновременно проклиная, ведь ей совсем не хотелось покидать то место, которое она считала домом. Восстание, которое устроил Старший Чародей Ульдред, не сулило ничего хорошего, даже если цели его изначально были благими. Несколько лет назад она и сама грезила идеями о свободе для магов, но, благо, наставничество других мудрых магов и изучение истории сделали ее более сдержанной в этих вопросах. Первые дни она отвлекала себя от их с Йованом обреченности мыслями о том, что же может последовать за этим восстанием. И как бы оно сказалось на ней, останься они в башне. Скорее всего, если Ирвинг еще жив, ему приходится совсем несладко. Конечно, в условиях намечающегося переворота никому не было дела до новоиспеченного мага и ученика, которого подозревали в запретной магии, хотя бы потому, что, возможно, никто и не заметил их исчезновения. Единственная вещь сейчас, за которую действительно стоит волноваться, — отправленная в Денерим филактерия, которую вполне могли вернуть обратно в Круг. Ивона искренне удивлялась апатичному спокойствию Йована. Порой она сомневалась, что тот все еще способен проявлять эмоции, — складывалось ощущение, будто бы его успели усмирить еще до побега, но никому об этом не сказали. Разумеется, дело было в ином, — в Лили, возлюбленной, но разочаровавшейся в нем церковницы, которая отправилась в Эонар за чужие преступления. Несколько раз Ивона слышала, как он во сне повторял, что должен был что-то сделать, лишь бы не допустить такого конца. Когда Йован не спал, она пыталась убедить его в том, что ничего бы у них тогда не вышло, ведь вокруг была толпа готовых к бою храмовников, которые просто бы убили их на месте в случае сопротивления. Странно ли, что побег карался намного менее сурово, чем нападение на рыцаря церкви, — за это Йована бы точно казнили на месте или, в лучшем случае, обрекли бы на вечное заключение в карцере в подвалах башни. Чтобы не допустить худшего, Ивона тогда схватила его за руку и крепко сжала запястье. Ей хотелось верить, что именно это остановило Йована в тот момент, хотя куда более красноречивым был потухший огонь в глазах Лили, которая сдалась добровольно, услышав все обвинения Грегора. Первый Чародей вступился и провел их к себе в кабинет, где еще несколько часов пытался отбивать нападки храмовников, пока те, кажется, не выдохлись от этого спора. Чего у Ирвинга не отнять, так это невероятно эффективного занудства, которое в долгосрочной перспективе отпирает все замки — более молодые и вспыльчивые быстро устают от монотонного хрипловатого баритона, похожего на мягкие обволакивающие проповеди демона праздности, и едва ли не во всем уступают. Разумеется, Первому Чародею было известно, что один из его учеников интересуется магией крови, но, как выяснилось, прямых доказательств этому у Рыцаря-Командора не было, и Ирвинг решил этим воспользоваться. Благо, это было на руку и ему, и Ивоне. Наверное, меньше чем Грегору эта отсрочка худшего не нравилась только Йовану, потому что тот как будто бы больше всего на свете ждал усмирения. Но вместо этого они оба оказались под замком за попытку сбежать. Вероятно, на длительное время, но не навсегда. Йован не переставал волноваться за Лили, даже несмотря на то, что в последние их секунды она его отвергла, и это с каждым часом раздражало все сильнее. Ивона не могла смириться с тем, что ради него пожертвовала своей свободой и репутацией, подорвала доверие Ирвинга, который всегда защищал ее перед Грегором, а Йован даже не поблагодарил за это. Все попытки поговорить он пресекал равнодушным молчанием, и в какой-то момент Ивона просто устала биться об эту стену. Заговорила что-либо снова она только на следующий день, когда в подземелья спустился Каллен. Выпустив Ивону, он повел ее в сторону лестниц «для допроса».  — Грегор подозревает всех в магии крови, — ответил он, мешкая с замком. — Ульдред, Винн и несколько магов вернулись из-под Остагара, и это еще больше накалило обстановку. Когда же Ивона попыталась узнать подробности, прогремел взрыв. Наверное, она бы не выжила, если бы они двигались чуть быстрее. Ощутив вибрации в стенах и полу, в следующую секунду Ивона оказалась на полу. Наверное, Каллен толкнул ее, когда попытался прикрыть своим телом. И, судя по всему, на несколько минут она потеряла сознание, а когда открыла глаза и попыталась выбраться из-под осыпавшихся на них камней, обнаружила, что храмовник не подавал никаких признаков жизни. Во всяком случае так ей показалось — потому что Ивона трусливо сбежала, вместо того, чтобы проверить Каллена наверняка. Уже по дороге до темниц она решила, что им с Йованом выдался прекрасный шанс сбежать отсюда. Тот был тяжело ранен, однако не смертельно. Потрясающее везение. Ивона поклялась себе тогда, что ее лучший и теперь уже единственный друг ни за что не умрет и, если понадобится, она воспользуется всеми возможными способами, включая магию крови, чтобы спасти его. Впрочем, на такие жертвы идти не пришлось. Она использовала несколько заклинаний, останавливающих кровотечение и приводящих в сознание, а когда они выбрались из-под обломков башни, которая только чудом не задавила их, Ивона уже основательно занялась всеми ранениями Йована. Бежать им некуда, поэтому торопиться Ивона не видела смысла. В Фередлене у них не было ни единого близкого человека, который мог бы их приютить, зная, что они маги. У них вообще больше не осталось никого, не считая только их самих, даже несмотря на то, что Йован любил повторять, что лучше бы погиб в башне с остальными. И вот уже несколько дней приютом для них служил тесный погреб в безымянной деревушке около озера Каленхад. Хозяином бедной полуразрушенной хижины был старик, судя по запасам из погреба, выращивающий пшено и кукурузу. Им очень повезло, что, как оказалось, он был глуховат на оба уха, благодаря чему понятия не имел, что под его кухней теперь обитают два отступника. Спустя невероятно долгое время, которое превратилось в вечность, Ивона наконец позволила себе вылезти наружу, чтобы осмотреться и немного размяться. На улице стояла глубокая ночь — трудно было определить по цвету неба наверняка, но было похоже, что через несколько часов наконец наступит утро. Внутреннее чувство усталости начало уходить. В том погребе почти не осталось воздуха, отчего постоянно хотелось спать, но свежий запах росы быстро привел Ивону в чувства. Она даже попыталась вспомнить уроки астрономии, чтобы определить их точное местоположение, но звезды упрямо не складывались ни в одно из известных ей созвездий. Те несколько часов до рассвета, которые оставались, могли бы пригодиться как раз для того, чтобы убраться отсюда прежде, чем проснется хозяин хижины. Ивона в очередной раз поблагодарила его про себя за то, что тот не заметил их присутствия, а затем принялась ломать ворованную кукурузу на куски, чтобы уместить как можно больше по карманам. Йован пришел в себя не сразу и как будто нехотя, но все же позволил использовать себя в качестве носильщика припасов.  — Куда мы направляемся? — он безразлично повторил вопрос, который задавал каждый раз, когда они покидали очередное временное пристанище. Ивоне казалось, будто они двигаются на северо-запад, к Недремлющему морю. В каком-нибудь портовом городке они могли бы сесть на корабль и отправиться в Вольную Марку. Чуть позже они повстречали гномий караван, и Ивона решила спросить наверняка. Самый разговорчивый из своих попутчиков сообщил, что они находятся прямо в центре Баннорна и, если будут продолжать идти на восток, выйдут к реке Драккон.  — Мы идем навстречу Мору, — сказал тогда Йован, и Ивоне послышалось в его голосе нечто похожее, на восторг. Наверное, они оба еще не успели осознать угрозу Мора. Ивона с трудом осознавала мир вокруг, потому что еще недавно он заканчивался стенами башни и продолжался лишь на иллюстрациях к книгам. Там же она и видела порождений тьмы, которые казались больше вымыслом, чем правдой, и это вселяла ложную уверенность, что никакой тотальной угрозы нет и не будет, а им стоит переживать о вещах более насущных. Встретив нескольких раненых выживших под Остагаром, Ивона тщетно пыталась убедить себя в том, что это едва ли не самое лучшее доказательство, что ночной кошмар каждого живого существа в Тедасе стал реальностью, но услышанные истории и увиденные увечья казались сюрреалистической иллюзией, которую пытались выдать за правду. Конечно, ей бы не хотелось столкнуться даже с небольшим отрядом этих тварей, но куда более осязаемой угрозой казались храмовники, нежели монстры из книжек. Йован же как будто немного ожил. Он слушал и осматривал израненных путников куда внимательнее, а после впал в глубокую задумчивость, которая явно не сулила ничего хорошего. Это было похоже на добрый знак, но интуиция подсказывала, что Йован лишь изучал очередную возможность погибнуть. Ивона уже не надеялась, что в нем проснется желание жить если не ради себя, то хотя бы ради нее, но мысль о том, что тот нашел еще один способ покончить с собой, все равно пугала. В какой-то момент Ивона стала представлять на его месте Каллена. В глубине души ей было невыносимо и горько от того, что она позволила страху взять верх над собой и сбежала с Йованом. Острое чувство вины прошибало кинжалом каждый раз, когда она вспоминала, что могла остаться и, быть может, как-то спасти его. Тогда бы они путешествовали вместе — была хрупкая надежда, что, ведомый чувствами и в целом лояльный к магам храмовник, не арестовал бы ее. Так глупо было поддаться эмоциям и выбрать того, кому на нее совершенно плевать, и обречь себя на муки неведения. Погиб ли Каллен, когда пытался ее защитить? Или выжил, но потом не смог справиться с последствиями полученных травм? Отсутствие ответов невероятно злило. Ивона еще не могла осознать, что человек, благодаря которому она жива, уже был не в этом мире. Каллен казался ей невероятно чутким и добродушным человеком, примером истинного защитника и церкви, и магов от жестокого мира, который ни за что и никогда не переступит черту, сдерживаемый собственной честью. Ей хотелось, чтобы однажды он встретил кого-то, зажил счастливо и благополучно, обзавелся домом и детьми. Сама Ивона совершенно ничего не знала о семье, так как собственной не имела и ни к чему-то подобному не стремилась. Ей не нужна была ни семья, ни дом, ни свобода, она готова была прожить в Круге всю свою жизнь, защищенная его стенами. Мир не казался ей опасным, но открывался перед ней на страницах книг, чего было более чем достаточно. Отсутствие его эмпирического познания не ощущалось, как лишение, и возможность встречать новых людей, среди которых мог бы оказаться кто-то, на кого она будет смотреть не так, как на остальных, не была чем-то вожделенным. Но Ивона читала, что множество людей жаждут это получить. Возможно, Каллен был одним из этих жаждущих, ведь он не был магом и имел полное право на счастье. Ивоне же после произошедшего сознательно хотелось себя этого лишить. Много лет ей нужен был только Йован, и она позволила себе думать, что однажды ее чувства станут взаимны, но по итогу это привело их к этому моменту. Даже когда она узнала о Лили и ее сердце тотчас разбилось, она пыталась пойти на все, лишь бы Йован получил все, чего хотел. Правильно же было бы сдать его. После обряда усмирения он бы никогда уже не ответил на ее чувства, но тогда бы и не нужно было на что-то надеяться, убивая себя бессмысленным ожиданием. К полудню они добрались до очередной деревушки, похожей на все те другие, которые они уже видели на своем пути. Один из местных жителей на вопрос Ивоны о том, сколько им еще идти до столицы, снисходительно поставил ее в известность, что идут они в обратную сторону. Йован впервые за долгое время хмыкнул, но как будто немного повеселел. Ивона, конечно, была рада, что друг приходит в себя, но полученный ответ заставил ее сомневаться в собственной сознательности. Наверное, она слишком часто сворачивала налево, когда надеялась выйти к северному тракту, и вот получился то ли круг, то ли крюк.  — За восемь серебряков я дам вам хорошую комнату и обед, — тут же нашелся хозяин местной таверны, увидев растерянные лица путников. Выхода у них особо не было, так что Ивона молча выложила все деньги, которые смогла найти или украсть по дороге сюда, и кивнула.  — Здесь и на завтра хватит. И к обеду принесу вам две пинты эля. Ивона только кивнула, устало прислонившись к деревянной стойке. Йован, который выглядел более бодрым, какое-то время стоял рядом, а затем занял столик у дальней стены. В двух шагах от его стула уже располагалась лестница на второй этаж, к комнатам. Ивона решила, что место было выбрано специально, чтобы в случае опасности быстро скрыться наверху. Несмотря на то, что их с Йованом мантии они выбросили почти сразу же, как только нашли во что переодеться, риск быть узнанными все равно оставался. Хлеб, пшеничная каша и суп из потрохов — так сытно они не ели уже почти месяц. В карцере кормежка была скудная — большой пай им не полагался в силу наказания. За пределами башни пришлось добывать еду самостоятельно, с чем возникли очень серьезные проблемы, ведь маги, обитающие в башне, совершенно не приспособлены к выживанию за ее пределами. Местная еда оказалась настоящим даром создателя, после чего не хватало только хорошенько выспаться для полного счастья. Ивона выскребла все из тарелки до последней крошки, запила элем, подавляя икоту из-за спешки, и поспешила в комнату, махнув Йовану рукой. Как только изнуренное после стольких дней скитаний тело рухнуло на кровать, Ивона тут же уснула и проспала до самого вечера. Проснувшись, она не сразу заметила отсутствие Йована. Ивона не успела проследить, поднялся ли он за ней или предпочел остаться внизу, но предположила, что тот был достаточно уставшим, чтобы тоже ощутить потребность в отдыхе. И все же, это настораживало. Трудно было предположить, по какой причине Йован мог куда-то уйти, если все это время держался рядом и ни слова поперек не говорил. Ивона спустилась на первый этаж и несколько раз прошлась между столиков, но среди сидящих не смогла разыскать никого похожего на Йована.  — Твой дружок вышел, — ответил трактирщик прежде, чем Ивона успела спросить, — еще часа два назад. Едва ли был смысл спрашивать, почему Йован ушел, еще и так надолго. Меньше всего Ивона хотела, чтобы он наткнулся на храмовников или каким-то образом себя выдал местным жителям. Ноги ее понесли к выходу, про себя она повторяла один и тот же вопрос, недоумевая, что же могло ему понадобиться здесь, в незнакомом поселке, в котором они никого не знают. Оглядевшись, Ивона растерялась — от таверны вело несколько улиц, и совершенно непонятно, по какой из них отсюда Йовану взбрело в голову идти. Время же тоже терять было нельзя. Интуиция подталкивала ее в сторону главной площади и колодца, и, не придумав решения лучше, Ивона решила последовать за ней. Вглядываясь в лицо каждого мужчины, которого только видела, она с каждой минутой ощущала, как на сердце становится все тяжелее. В какой-то момент она перестала выбирать дорогу, пытаясь проверить каждую улицу, но Йована не было нигде. Отчаянье почти овладело ею целиком, больше всего на свете хотелось рухнуть прямо посреди улицы, и только случайный взгляд, брошенный на узкий проход к церкви заставил ее прийти в себя. Издалека блеснули серебристые латы, герб на которых Ивона узнала бы из тысячи других. Даже не раздумывая, она поспешила в сторону таверны как можно более витиеватыми улочками, чтобы, если ее преследуют, исчезнуть быстрее, чем заметят ее временное пристанище. Хотелось перейти на бег и мчаться так быстро, как еще никогда в жизни, но Ивона боялась споткнуться и упасть, облегчив этому храмовнику его задачу. Мысль, которая все это время только подначивала страх, — Йован ее предал. От этого было обидно и дурно, но отчего-то прогнать прочь это предположение не удавалось. Она ведь не спрашивала его ни о том, куда им стоит идти и зачем, а только мучила бесцельной дорогой, у которой нет абсолютно никакого даже предположительного конца. Неудивительно, что он мог захотеть покончить с их скитаниями, наконец получив для себя то наказание, которое все это время жаждал. Пожертвовал бы он ради этого Ивоной? Все то время, что они провели вместе в бегах, Йован не доказывал обратного. Она обернулась снова, проверяя, не блестит ли больше где-нибудь вдали вызвавший панику тяжелый доспех, но, кажется, ей удалось оторваться. Теперь было важно не привлекать лишнего внимания и идти настолько спокойно, насколько это позволяло охватившее ее волнение. Наконец скрывшись за дверью таверны, Ивона дала себе несколько секунд, чтобы выдохнуть, а затем поспешила на второй этаж. В пять шагов она пересекла комнату и бросилась к окну, чтобы открыть обе его рамы настежь.  — Что случилось? — раздался знакомый голос из-за спины. Ивона дернулась от страха и обернулась. Йован лежал в одних подштанниках поверх одеяла, как будто все это время, которое она его искала, мирно спал. Злость едва не хлынула из нее потоком — пришлось закрыть глаза и сосчитать до десяти.  — Я искала тебя и наткнулась на храмовника, вот что. — Голос ее оставался спокойным, хотя Ивона очень хотела кричать. — Где ты был?  — Он узнал тебя? — Йован проигнорировал вопрос, но показалось, будто увиденный в поселке храмовник все же его встревожил.  — Он был слишком далеко, но… я не знаю. Йован выдохнул будто бы с облегчением и снова опустился на подушку.  — Давай решать проблемы по мере их поступления. Возможно, он местный. Он ведь был один? Сейчас такое положение, что до отступников никому нет дела. Ивона давно не видела Йована таким разговорчивым. Неужели он наконец решил жить дальше? Она думала, что рано или поздно все вернется на круги своя, но понятия не имела, что произойдет это так скоро. Может, с ним что-то произошло, пока ее не было? Что-то, что могло заставить его пересмотреть приоритеты и отношение к ней? Как он вообще тут оказался?  — Так где ты был? — Ивона спросила уже спокойнее, но краем глаза все равно поглядывала в сторону окна.  — Это так важно? Просто гулял. Ивона пожалела, что спросила — наверное, это и впрямь было похоже на допрос. Не найдясь с ответом, она просто кивнула и, закрыв окно, заняла свободную кровать. Спать совершенно не хотелось. Ивона поправила подушку, прислонив ее к стене, чтобы сесть. В полутьме их комнатка казалась еще меньше, чем днем, хотя, стоило отметить, что между кроватями все же был достаточно сносный проход, чтобы не протискиваться по нему боком. В углу стоял стол и два стула, а около окна — широкий, но низкий комод и сундук. В целом, ничего примечательного и совершенно не похоже на огромные комнаты для учеников, в которых они жили в Круге, но по-своему уютно. Йован отвернулся к стене и его равномерное дыхание говорило о том, что он уже спал. В ее постели было прохладно и одиноко, а лучший друг всегда был таким теплым. Когда-то в детстве они часто ночевали вместе, еле умещаясь на одной кровати. Разумеется, как друзья, потому что Йован, кажется, никогда ею не интересовался. Ивоне было много лет горько от этого, но она заставляла себя довольствоваться малым. Теперь же казалось, будто между ними целая пропасть. Осторожно поднявшись с кровати, она выскользнула из комнаты. В таверне почти никого не было, кроме парочки пьянчуг, но те создавали достаточно шума, чтобы отвлекать Ивону от собственных мыслей. Пройдя мимо них, она вышла на улицу и вдохнула свежий аромат вечерней влаги. Несмотря на то, что таверна располагалась в самом сердце деревни, людей почти не было, и можно было как следует насладиться тишиной. Взглянув на небо, которое сегодня было светлее, чем вчера из-за вышедшей из-за облаков почти полной луны, Ивона почувствовала, как от бесконечного количества звезд закружилась голова. Выставив руку в сторону, она намеревалась ухватиться за столб, поддерживающий навес над входом в таверну, но вместо этого ощутила ткань и что-то более мягкое и куда более теплое, чем дерево. Ивона повернула голову и вздрогнула, увидев, что ее ладонь лежала на груди у мужчины. Тот был выше ее ростом, одетый в такие же лохмотья, как и она, но явно не похожий на обычного простолюдина. В темноте трудно было рассмотреть его лицо, но Ивона была уверена, что раньше видела его много раз.  — Каллен, — она едва пошевелила губами, хрипло выговорив имя, которое за последние несколько дней так часто вспоминала.  — Амелл, — ответил он так же тихо, как обычно называя ее по фамилии. — Я тебя искал.