Быть героем

Несмотря на количество знати, собравшейся в главном зале, Элиот чувствовал себя одиноким. Из его вассалов здесь присутствовали лишь двое, но этого явно было недостаточно. Впрочем, и сам Элиот не мог влиять на течение Собрания — слова ему никто не давал, а сам он его брать не умел, так как искусством ораторства владел весьма посредственно. Все это время говорил Эамон снова и снова напоминая о предательстве Логейна, на что тот реагировал презрительным молчанием, в котором не чувствовалось страха поражения. Когда же время эрла вышло, вперед вышел его оппонент. Несмотря на то, что Логейн был старше Эамона, выглядел он более статно. Его волосы лишь кое-где тронула седина, а осанка оставалась все такой же прямой. Когда-то Элиот восхищался этим человеком, и было действительно за что. Стоило признаться, что сейчас восхищение никуда не исчезло, как бы он не старался себя заставить думать иначе. Наверное, если бы он видел, что произошло при Остагаре, мнение было бы иным, но Элиот не видел, поэтому, как и многие другие присутствующие здесь считал Логейна все тем же героем, освободившим Ферелден.  — Хорошая игра, Эамон, — Логейну не пришлось повышать голос для того, чтобы его услышали, и это вызывало некий трепет, — вот только никого она здесь не тронула. Мы оба знаем, что ты пытаешься усадить на трон марионетку. Те, кто помнят Мэрика, ни за что не признают в этом мальчишке настоящего короля. Внешнее сходство не делает его достойным сыном своего отца. Элиот не сразу обратил внимание, на кого указал тейрн. Коренастый светловолосый юноша, стоявший подле эрла Эамона, немного стушевался. Он явно не стремился к чужому вниманию и выглядел так, будто и вовсе зашел сюда случайно. Элиот успел пожалеть о том, что не успел к началу — тогда бы он знал, кто этот парень, и надо ли бояться конкуренции с ним.  — Да, вот только он не предавал Кайлана, чего нельзя сказать о тебе! — Эамон вновь повернулся к толпе. — Каким трусом нужно быть, чтобы оставить короля на растерзание этим чудовищам?  — Тебя там вообще не было!  — Я мог бы там быть, если бы не твое слово против меня.  — С армией шевалье?  — Вражда с Орлеем в прошлом, сейчас над Ферелденом нависла угроза страшнее.  — Вот так ты теперь это называешь? Враждой? Больше века орлесианцы держали нас в рабстве, но что ты можешь об этом знать? Ты не видел той войны, ты не пробовал ее на вкус! Ты прятался, пока я и Мэрик освобождали нашу страну от врагов! Толпа согласно зароптала. Логейн повышал голос с каждым предложением, однако это звучало величественно, пробирая до костей. Он был далек от политики, посвятив свою жизнь сражениям, и это заставляло Элиота восхищаться им еще сильнее. Как мог простолюдин, не обучаясь ни ораторству, ни военной тактике, так блестяще побеждать что на поле боя, что в политике? Неудивительно, что добрая половина знати все еще его поддерживала.  — Так мы ни к чему не придем! — вмешался банн Сигард, но аристократы уже начали перекрикиваться между собой, поэтому его слова утонули в пучине других голосов. Банн Альфстанна Эремон, стоящая рядом с Элиотом, поморщилась, бросая гневные взгляды то на Логейна, то на Эамона. Все кричали и размахивали руками, а банн Сеорлик и эрл Брайланд едва не сцепились, но, благо, вовремя подоспела королевская стража, дабы их разнять.  — Думаю, даже голосовать не нужно, милорд, — произнесла она на ухо Элиоту. — Вассалы Логейна поддержат своего сеньора, а остальные — Эамона. У нас мало союзников.  — Что же нам делать?  — Понятия не имею. Элиот сжал губы. Он был в смятении и не знал, что предпринять. Сейчас, как бы громко он не кричал, едва ли его речь дойдет до ушей хоть кого-то в этом зале. Задумчиво глядя будто бы сквозь толпу, он снова нашел взглядом робкого юношу рядом с Эамоном. Простоватый и слегка напуганный, он даже не пытался ничего говорить, полагаясь целиком и полностью на своего протектора. Правда ли, что он действительно метил в короли? В какой-то момент его лицо становилось Элиоту все более знакомым, но он никак не мог понять, кем же тот был на самом деле.  — Это бастард короля Мэрика, милорд, — Альфстанна ответила на неозвученный вопрос Элиота еще раньше, чем он успел к ней обратиться. — Совсем юный, правда? Логейн, каким бы ублюдком не казался, прав в том, что этот малый — всего лишь марионетка. Элиот не знал, что на это ответить. Бастард Мэрика? Так вот на кого он был похож! Сходство с Кайланом было просто поразительным, разве что ростом тот был повыше.  — Хватит! — ропот вмиг прекратился, и толпа из знати стала медленно расступаться. Сквозь толпу Элиот не видел, что за особа одним только словом успокоила всех присутствующих, но этот голос он прежде не слышал. Он присмотрелся — на другом конце зала стояла светловолосая женщина, а по обе стороны от нее расположились стражники в серебристых доспехах. На ее голове не было короны, но Элиот не усомнился в ее статусе еще до того, как к ней начали обращаться по очереди лорды.  — Ваше величество! — воскликнул кто-то из толпы, и все разом поклонились королеве. Элиот тоже поклонился. Анора обвела взглядом толпу, остановившись сначала на Логейне, а затем посмотрев на Эамона.  — На сегодня хватит споров, — кончики ее губ слегка приподнялись, но взгляд оставался серьезным. Элиот много слышал о ней: единственная дочь Логейна, которая вышла замуж за короля Кайлана пять лет назад и, по слухам, правила за него. Анора была красивой и статной, хоть и совершенно не такой, какой Элиот себе ее представлял. Еще больше его удивило то, что даже Эамон не стал ей перечить — стоя в низком поклоне, он смиренно молчал. Взгляд королевы остановился на Элиоте. Он замер, ожидая, что женщина что-то скажет, но та держалась молча, как и все остальные.  — Анора! — наконец произнес Логейн. Королева мотнула головой, обратив внимание на отца.  — Сначала Эамон устраивает Собрание Земель, сообщив об этом лишь по прибытию, а теперь еще и смеет начинать его, невзирая на мое отсутствие. И все идут у него на поводу. Так вот, хотелось бы напомнить, что я все еще правлю этой страной, несмотря на то, что кому-то кажусь нелегитимной. Я присягала на верность Ферелдену точно так же, как и наш погибший король, и я не допущу, чтобы отдельные лорды, воспользовавшись национальной бедой, пытались это оспаривать. Она обращалась ко всем, хоть и по-прежнему смотрела на Логейна. У Элиота сложилось впечатление, что больше всего она винила именно отца, видимо, потому что тот, невзирая на их родственные связи, так же как и остальные, позволил начать Собрание Земель, не посчитавшись с ней.  — Но ты больше не можешь быть королевой! — воскликнул Эамон. — Кайлан мертв. Его самый преданный полководец предал его. А теперь он теперь манипулирует тобой! Уста Аноры дрогнули в снисходительной улыбке.  — Те, кто думают, что мной может кто-то манипулировать, либо совершенно меня не знают, либо безнадежно глупы. Она сделала несколько шагов в сторону эрла и остановилась прямо перед ним, оставляя лишь небольшое расстояние длиною в несколько футов.  — Но я дам вам время придумать более правдоподобные аргументы, чтобы убедить посадить на трон вместо меня сына прачки, совершенно не смыслящего в ведении государственных дел. Как только получите поддержку, не прибегая к лжи и рукоприкладству, как сегодня, я уступлю ему место. А пока я бы хотела, чтобы вы освободили тронный зал, потому что мне надо работать. Аристократы принялись исполнять приказ своей королевы, не решаясь ей перечить. Эамон тоже молчал: махнув рукой своему протеже, он медленно направился к выходу.  — Мы подождем снаружи, — Альфстанна Эремон и Гэвин Мак-Энриг, который Элиоту приходился дядей, оставили его. Элиот осмотрелся. Логейн и Анора вышли через другие двери, уводя за собой большую часть стражи. Знать стремительно покидала зал, бросая на него короткие взгляды и тоже оставляя в одиночестве. Он и сам повернулся к тому выходу, через которой заходил некоторое время назад, но внезапно чей-то голос окликнул его со спины. Обернувшись, Элиот увидел перед собой рыжеволосую девушку, одетую в церковное убранство.  — Тейрн Кусланд, — его имя она почти пропела, — я сестра Лелиана, — представилась она, склонив голову. — Мне бы хотелось поговорить с вами. Элиот был совершенно сбит с толку, но любопытство не позволило ему уйти, не узнав, чего же понадобилось от него представительнице Церкви.  — О чем? Сестра Лелиана улыбалась, едва заметно исследуя взглядом помещение. Голос ее звучал так, будто она подошла поболтать о погоде, но взгляд выражал серьезность.  — О ваших конкурентах.  — Здесь?  — Конечно нет, — она захохотала так, будто Элиот только что рассказал ей какую-то очень забавную шутку. Все ее движения и действия выглядели как игра на публику и, стоило отметить, со стороны мнимая беззаботность выглядела достаточно правдоподобно. В зале они остались одни, но, видимо, сестра боялась, что за ними могут следить. Все это вызывало у Элиота поток вопросов, однако ни один из них он не решился озвучить. Вместо этого он лишь согласно кивнул и позволил отвести себя на приватный разговор в место, более безопасное, чем королевский дворец. У выхода банн Альфстанна увлеченно беседовала с банном Сигардом, а дядя Гэвин рассматривал композицию статуй Андрасте и короля Каленхада. Элиот сообщил, что будет ждать их в Покусанном дворянине через полчаса, и под взгляды всех тех, кто стоял около дворца, скрылся за поворотом с сестрой Лелианой. Его собеседница была молчалива почти всю дорогу, но ее выражение лица было до того непринужденным, будто они знали друг друга много лет и вышли на самую заурядную совместную прогулку. Когда же знать пропала из вида, сестра слегка замедлила шаг, хоть Элиот и не считал, что они ушли в спешке.  — Вы ведь понимаете, с какой проблемой столкнулись сегодня, милорд? Не понимаете, — она поправила прядь рыжих волос, — ваша мимика говорит за вас. Не пугайтесь, я хочу помочь вам.  — Я… — Элиот запнулся, хмурясь, — разве я нуждаюсь в помощи?  — О, еще как! Сестра Лелиана взяла его под руку. Это могло показаться нелепым и забавным, а для кого-то даже немыслимым, учитывая церковное одеяние собеседницы, но вокруг не было решительно никого, кто мог бы ее осудить. Видимо, маршрут прогулки выбирался неслучайно, а был заранее спланирован, однако его спутница умело делала вид, будто не выбирает, куда идти, увлекшись беседой.  — Вы показали себя никудышным политиком, позволив вашим оппонентам говорить те вещи, благодаря которым их поддержали, а сами даже не предприняли попытки взять речь. Вас спасло лишь то, что их поддерживает одинаковое количество людей.  — Я никогда не называл себя политиком, сестра Лелиана.  — Но вы хотите, чтобы вас называли королем.  — Трудные времена вынуждают меня идти на этот шаг. Ферелден расколется на части, если позволить Эамону и Логейну грызться за добычу, а ведь с юга идет Мор. Сестра Лелиана положила ладонь левой руки на правую, которой держалась за Элиота. Можно было сказать, что это выглядело как весьма непринужденный жест, но те минуты, которые Элиот провел с ней, дали ему понять, что эта женщина не делает ничего просто так и, видимо, данное движение имеет какой-то скрытый смысл.  — Вам внушили цель, но не сказали, как ее достичь, — произнесла она, улыбаясь. — Именно за этим я здесь.  — Внушили? — Видимо, не так уж и трудно было догадаться, что принимал решение не он один. — Вы хотите рассказать, как мне стать королем? Спасибо, но…  — Не рассказать, а сделать, милорд. И начать стоит с ваших союзников, которых у вас, в общем-то, нет. Элиот хотел ей возразить, но сестра опередила его.  — Ваши вассалы — всего лишь вассалы. Знаете, если говорить о голосовании на Собрании земель, то есть в нем один большой недостаток. Знать имеет право отдавать свои голоса тем, кому они служат, как, к примеру, подданные тейрна Логейна. А представьте, если бы вы взяли в Денерим еще одного банна? Что бы вы не говорили, это мало повлияет на их лояльность.  — Вы предлагаете призвать сюда банна Франдерела? Сестра Лелиана рассмеялась, легким движением пальцев погладив его по предплечью.  — Я предлагаю ориентироваться на других баннов, которые поддерживают не вас. Как это делает Эамон. Знаете, почему за него голосовал эрл Вулфф? Армии Эамона не было при Остагаре и, вероятно, он пообещал бедняге людей для борьбы с нападениями порождений тьмы на фермы Западных Холмов. Близкое расположение Редклифа играет Эамону на руку, ведь Вулфф уверен, что тот в кратчайшие сроки пошлет солдат, и те быстро достигнут места назначения. Что-то подобное Эамон пытался провести с банном Сеорликом, но тот оказался фанатичным сторонником Логейна. Никто не даст мне соврать, Эамон действительно очень талантливый политик, и если ему не удалось склонить такого человека на свою сторону…  — Вы не упростили мне задачу, — Элиот вежливо улыбнулся, хотя уголки его губ дрогнули, выразив нетерпение и желание поскорее перейти к сути. Сестра Лелиана сделала вид, что не заметила реакции, и продолжила:  — Что касается банна Сигарда, то тот встал на сторону Эамона лишь потому, что никогда не воспринимал политику Аноры. Ему близка идея восстановления дружеских отношений с Орлеем, чего Логейн всеми способами пытается избежать, ведомый своими давними страхами и обидами. К тому же ему — да и некоторым другим — кажется невыгодным поддерживать королеву, которая не способна к зачатию наследника.  — Виновна же не всегда женщина, насколько мне известно.  — Некоторые считают иначе, даже если это неправда. Проще винить дочь простолюдина, чем сына великого короля. Элиот закатил глаза. Это была истинная правда, которую нельзя опровергать ни в каком случае, ведь король символизировал и олицетворял свое государство. Кто же посмеет назвать Ферелден неспособным к продолжению жизни?  — И что вы предлагаете? Они вышли на площадь-рынок и остановились у церкви.  — Дайте им то, чего не может предложить Эамон. Эрл Вулфф, теряя свои фермы, нуждается в зерне, а запасы Эамона исчерпаемы, особенно если учесть наступление порождений тьмы на его земли. Банн Сигард нуждается в короле, который не будет оглядываться назад, тая старые обиды, а сделает шаг навстречу новому будущему, показав всем, что, несмотря на Мор, у Ферелдена есть перспективы. Элиот кивнул, все еще хмурясь. Слова сестры Лелианы на многое открывали глаза, но заставляли чувствовать себя совершенно никудышным соперником в борьбе за трон. Собеседница, едва дотронувшись до его подбородка, слегка приподняла голову.  — Снимите эту суровую хайеверскую маску с вашего лица и улыбнитесь, милорд. Нельзя быть все время таким серьезным. Улыбнувшись, она убрала руку и скрылась за воротами церкви.