Быть героем

Фергюс кожей ощущал, как меняется воздух. Прохладный и сырой, он свежел и теплел почти с каждым часом приближения к Редклифу, знаменуя о том, что негостеприимная болотистая местность миновала. Сухой западный ветер и свежий северный бриз дули попеременно, время от времени образуя маленькие безобидные вихри. Те поднимали опавшую кое-где листву и мелкие веточки, что приводило Келуана в детский восторг, о котором непременно сообщали его прикованные к зелени взгляды. Фергюса удивляло то, как в этом эльфе умещались две совершенно противоположные личности: когда речь заходила об истории, магии, артефактах и прочих подобных вещах, Келуан высказывал невероятно мудрые вещи, которые могли принадлежать какому-нибудь старцу или ученому; но стоило им увидеть даже самое простое природное явление или птицу необычного окраса, это становилось целым событием. Фергюс пришел к выводу, что за всеми этими мучениями от скверны Келуан стал видеть прекрасное даже в самых банальных вещах, понимая, что Создатель, — или эльфийский пантеон богов, — отмерил ему слишком короткий срок. А потом вспоминал о том, что тоже заражен, и начинал завидовать, что у самого не получается делать так же. Когда они миновали первое кольцо гор, с трех сторон окружавших Редклиф и южное побережье озера Каленхад, Морриган объявила недолгий привал — по ее словам, эта местность кишела медведями, и нужно заранее собрать необходимый запас эльфийского корня и веретенки, чтобы было из чего готовить припарки на случай, если кого-то поранят. Никто не сопротивлялся, Келуан выразил желание помочь, а Фергюс принялся обустраивать лагерь. Солнце приближалось к горизонту и, скорее всего, они немного успеют пройти после короткой остановки, так что лучше воспользоваться ситуацией и обустроить все заранее. Фергюс выбрал место немного на возвышении, чтобы иметь лучший обзор. Келуан, имея огромный опыт ночевок на диких местностях, принялся расставлять ловушки по периметру их стоянки, а затем отправился собирать кору некого редкого дерева, запах которого отпугивает хищников. В свете сумерек его кожа почти не отличалась от зеленовато-серой расцветки окружавших их скал, а фигура так истончилась, что издали его можно было принять за эталонную иллюстрацию гарлока из какой-нибудь из книг библиотеки в Хайевере. Фергюс старался подавлять свою тревогу с примесью отвращения от внешнего вида Келуана, но получалось у него с каждым разом все хуже. Может быть, поэтому Келуан так часто и так рьяно отправлялся собирать какие-нибудь травы или кору, чтобы лишний раз не отпугивать собственных же спутников. Несколько раз он отходил просто так. Фергюс вглядывался в зеленую листву, за которой исчезал Келуан, но та лишь мерно раскачивалась от легкого ветра, скрывая тайны долийца так же тщательно, как и он сам. — Сколько времени он уже заражен? Морриган, которая последние несколько часов посвятила готовке, как будто не сразу поняла, что Фергюс обращался к ней. — Мы путешествуем с ним уже… неделю? Но он заразился задолго до этого. — Мне это неведомо. Но, полагаю, его Хранительница пользовалась какой-то магией, чтобы распространение скверны остановить, хотя бы ненадолго. — Не очень похоже, чтобы она остановилась. Скорее, наоборот. Морриган лишь пожала плечами. Помешав густое серое варево из грибов и кроличьего мяса, она наклонила котелок и вылила немного содержимого в деревянную миску. — Магия не способна излечить скверну, на какие бы ухищрения не шел заклинатель. Это природный закон, который никак не обойти. Хранительнице клана тоже это известно. Скорее всего, ей удалось убрать некоторые симптомы, но, когда действие этих чар прошло, они вернулись. Может, поэтому тебе кажется, будто скверна теперь расползается быстрее. Она отдала миску Фергюсу и принялась заполнять свою. — Сколько ему еще осталось? — Приготовленное блюдо было похоже на смесь каши и похлебки, но пахло довольно аппетитно. — Никто никогда не ответит тебе на этот вопрос. Зависит от того, как долго организм может сопротивляться скверне, физически и духовно. — Духовно? Морриган кивнула. — С помощью силы воли можно дольше сопротивляться некому внутреннему… звуку, который слышат все порождения тьмы. Ни оскверненные, ни Серые Стражи, вопреки всему, что ты мог слышать, не умирают. Они теряют рассудок и в какой-то момент становятся вурдалаками. Фергюс читал о вурдалаках, но понятия не имел, что та же участь может постигнуть и Серого Стража. Пригубив похлебку, он не решился высказать то, что было у него сейчас на уме, но, кажется, Морриган и без того знала, какие мысли его тревожат. — Цена, которую платят Серые Стражи, непомерно высока. Она может показаться тебе несправедливой и жестокой, но этот мир вымер бы задолго до твоего и моего рождения, если бы ее не платили. — Зачем же ты мне тогда об этом рассказываешь? Вдруг я испугаюсь и не захочу такой участи? — Фергюс сомневался, что его что-то еще может напугать, ведь решение было принято еще в тот момент, когда он узнал, что заражен. И что бы он не делал, скверна в нем уже начала его менять. — Судя по всему, ты знаешь, что такое честь. Мне думается, что ты способен пожертвовать собой ради высшей цели, не требуя ни почестей, ни славы. Волнует ли, что ты, если сможешь одолеть Архидемона, будешь забыт, как и те, кого забывали до тебя? Не вижу я в тебе ни честолюбия, ни жажды войти в историю, лишь один только долг, который ты поставишь выше самых близких людей, если того потребует этот жестокий мир. Фергюс не успел ответить, услышав шорох в стороне. Келуан возвращался в лагерь, невольно прерывая этот разговор, но заставляя погрузиться в новые размышления, которые все чаще вытесняют мысли о доме и семье. Фергюс почти забыл, как в дорожной сумке где-то на дне лежит смятое письмо, которому не суждено дойти до адресата. Он не был уверен в том, что Келуан не слышал, что изначально они с Морриган говорили именно о нем. Его безмятежное лицо не выражало ничего, кроме какой-то неуловимой перемены во взгляде. Фергюс не мог охарактеризовать, что именно в нем изменилось, но у него появилось стойкое ощущение, что в своей отлучке Келуан с чем-то, — или кем-то, — столкнулся. Так или иначе, но он этим знанием не поделился, а любые расспросы казались лишними и навязчивыми. Все трое покончили с ужином, Морриган занялась подготовкой ко сну, Келуан отправился проверять исправность расставленных ловушек, а Фергюс объявил, что будет первым нести стражу. Несмотря на то, что солнце уже зашло за горизонт, небо все еще оставалось светлым — синее в центре и с розовыми прорезями на западе, оно хорошо освещало долину, раскинувшуюся к северу от возвышения, где они встали лагерем. Чуть поодаль, за небольшой, но густой кленовой рощей можно было разглядеть верхушку статуи Андрасте, а вокруг нее — крохотную коммуну, состоящую из нескольких домиков. Пространный каменистый склон, по которому завтра им предстоит спускаться, чтобы добраться до Редклифа резко сужался в тонкое ущелье, ведущее прямо к поселку, и Фергюс про себя отметил, что никаких обходных путей не было. Возможно, если они выйдут еще до рассвета, им удастся избежать нежеланных свидетелей, но полагаться только на это нельзя. Хорошо бы соорудить из палаточной ткани нечто вроде плаща для Келуана — он укроется им с головы до пят, оставляя, разве что, лицо, но едва ли крестьяне на расстоянии разглядят следы скверны, хорошо маскирующиеся под темно-коричневую долийскую татуировку-валласлин. Через несколько часов, когда глаза Фергюса уже слипались, Келуан предложил его подменить. — Я почти не чувствую усталости, так что могу не спать до самого рассвета. Думаю, дело в скверне, порождения тьмы ведь тоже не спят. Прозвучало это как-то горько, отчего внутри у Фергюса что-то сжалось. Но он через силу удерживал жалость в себе, чтобы еще больше не травмировать ею Келуана. Несправедливо, что жизнь так обошлась с этим юношей, но даже если он сам принимал свою участь, Фергюсу тоже стоило подавить свое сочувствие и перестать злиться непонятно на что. — На что это похоже? — спросил он вместо этого. Келуан ничуть не обиделся на этот вопрос — во всяком случае, не подал виду. — Не знаю, раньше у меня такого не было, так что мне трудно с чем-то сравнивать в качестве примера. Наверное, это похоже на сон. Тебе ведь снятся такие сны, где ты не можешь отличить реальность от вымысла? Со временем они перестают быть такими насыщенными, а потом и вовсе пропадают. Но и явь тускнеет. Становится так… спокойно. Скорее всего, от чьего-то пения, которое раздается в голове не переставая. В то же время реакции обостряются — ты яснее видишь, яснее слышишь, яснее чувствуешь. Притупляется чувство голода и усталость. Я не уверен, что могу обходиться без еды совсем, но она ощущается теперь по-другому. Фергюс не ждал ничего утешительного, но слова Келуана все равно производили впечатление. Судя по тревоге, которая читалась на его лице, тот вовсе не хотел напугать своей искренностью, но не знал, как теперь забрать свои слова назад. — С тобой такого не произойдет. У тебя есть время, которое позволит избежать моей участи, а когда ты станешь Серым Стражем, изменения не будут такими явными. Конечно, если Посвящение тебя не убьет. — Морриган говорила, что скверна не способна убить. Она только меняет и сводит с ума, — Фергюс озадаченно отвел взгляд. — Подозреваю, что на Посвящении убивает и не она. Но я не Серый Страж, так что вряд ли я смогу тебе что-то рассказать по этому поводу. На этом разговор был окончен. Фергюс, имея множество вопросов, знал, что Келуан не сможет дать ему тех ответов, которые были так необходимы, так что он вернулся к тому месту, где ранее обустроил себе спальное место. Угли от костра до сих пор тлели, но в лагере уже стало холодно. Фергюс завернулся в баранью шкуру и подложил дорожный мешок под голову. Несмотря на усталость, глаза его еще долго оставались открытыми. — На рассвете я уйду, — услышал он тихий голос Келуана, — меня не впустят в Редклиф, думаю, ты сам это понимаешь. Фергюс приподнял голову и обернулся, всматриваясь в истончившийся от скверны силуэт в полумраке. — Я мог бы поговорить с эрлом. Мы бы нашли способ… — Нет, — мягко, но решительно отрезал Келуан, — я смогу позаботиться о себе и, если у меня получится не потерять рассудок, я встречу вас послезавтра на рассвете на этом самом месте. Фергюс сдался. В конце концов, этому эльфу было достаточно лет, чтобы самостоятельно решать, куда ему двигаться дальше. Он не был уверен, что Посвящение все еще поможет ему, а значит, едва ли поиск Серых Стражей теперь имеет для Келуана хоть какое-то значение. — У меня есть просьба, — продолжил он. — Какая? — Если Творцам будет угодно, мы еще встретимся. И, все же, даже они не в силах подарить мне больше времени. Когда придет время, я попрошу тебя убить меня. Обещай, что сделаешь это. Фергюс не был уверен, что расслышал правильно. Выпрямившись, он корпусом развернулся в ту сторону, где сидел Келуан, и уставился прямо на него. Его рот приоткрылся в попытке что-то сказать, но никакие слова не приходили в голову. — Так надо. — Это было единственное объяснение, которого Фергюс дождался в ответ на свой немой вопрос. — Я не смогу, — наконец произнес он. — Понимаю. Между ними повисла тишина, которую не смел нарушать даже ночной ветер. Фергюс лег обратно в импровизированную постель из шкуры, дорожной сумки и плотной многослойной бязи. Последняя просьба тяжким грузом вдавливала его в землю, но в какой-то момент усталость наконец взяла свое, и Фергюсу удалось уснуть. Наутро место, где сидел Келуан, оказалось пустым, и лишь примятая трава свидетельствовала о том, что с ними был еще один путник. Морриган уже собирала дорожный мешок, изредка бросая задумчивые взгляды в сторону дороги к Редклифу. Фергюс не знал, успела ли она попрощаться с Келуаном, но все выглядело так, будто она не была удивлена его уходу. — Пока ты спал, я разведала дорогу. Есть способ обойти населенное место, если мы обогнем ущелье и поднимемся к водопаду. — Морриган указала в сторону, где возвышалась статуя Андрасте. — Там есть тропа, ведущая через пещеру в лес. Сейчас он пуст, мы никого не встретим, но подойдем к воротам слева, избегая главной дороги. — Ты ходила так далеко? — Фергюс пытался взглядом отыскать все то, что назвала ведьма, но добрую часть вида заслоняло низкое плато. Морриган не ответила. В ее желтых глазах вспыхнула искра, но по ней нельзя было понять, говорила ли она правду или только играла. Фергюс предпочел думать, что, возможно, она применила какой-то магический трюк, о котором не пожелала ему рассказать, и доверился ее плану. В конце концов, Морриган сама убеждала его отыскать Серых Стражей, чтобы пройти Посвящение и сохранить себе жизнь во имя великой цели, так что вряд ли она бы завела его сейчас в какую-нибудь ловушку.